Я держал его на руках. Я никогда не видел его голову с такого ракурса – сверху, ведь он был намного выше меня. Черные, густые волосы щекотали мне веки. Я прикрыл глаза. Месяц май… Он был теплым, солнечным, душистым.
Крики прохожих. Я их не слышал.
Убийство среди бела дня. Убийство меня, из-за Ани, которая стала случайным свидетелем злодеяния.
Генерал пал случайной жертвой. Меня не убили.
Расследование заняло считанные недели. Сыграло роль его имя, громкое имя. СМИ гудели. Виновные были найдены, задержаны, осуждены.
Аня могла возвращаться на родину.
Я никак не отреагировал на его гибель. Я ничего не чувствовал.
С каким-то непробиваемым спокойствием делал бытовые дела. Много помогал родителям по дому.
В нашей с Аней квартире все блестело. Я по двадцать раз перемывал полы. Вымыл все окна. Вытряхнул половики.
Мои родители вели себя немного странно. Они простые, работящие люди. Отец, бывало, ворчал на меня по хозяйству, если я что-то делал не так, как он себе мыслил. Но теперь они были притихшие. Мама каждый раз, когда я приезжал, заворачивала оладьи, пирожки, свежие овощи в полотенце, и клала мне в рюкзак. Да, они не знали о том, что произошло. Такое скрыть практически невозможно. А мне удалось.
Мы с Аней жили далеко от дома моих родителей. История попала в СМИ, о ней трезвонили дня четыре кряду. Но мама и папа не смотрят новости, а только их любимые программы. Из моих знакомых обо всем знал только Макс. А куча других людей даже не знали, что стреляли в меня.
Я участвовал в расследовании. Я ходил на допросы. Показания Ани из Швеции так же были приобщены к делу.
Мама с папой просто что-то чувствовали. Хотя я не говорил им о том, что пережил.
Я не знал, моя душа не знала, что я потерял его, что я больше не увижу его. Я ждал каждый день, что приедет машина. Я знал, что этого не будет. Я понимал разумом, но не чувствовал сердцем.
После того, как закончились суды, и все более или менее улеглось, уже стояла середина лета. В тот год – жаркий-жаркий июль.
Аня все еще жила в Швеции. Она не могла подвести компанию, в которой работала. Эти люди помогли ей, и она осталась до сентября с тем, чтобы, вернувшись, восстановиться в университете.
Я ждал Аню и не ждал. Я не знал, как буду жить с ней. Как буду смотреть ей в глаза. Как смогу скрыть то, что произошло. Она знала, разумеется, все об убийстве. Знала о том, что случайный человек спас меня от гибели. Знала, что это был генерал-лейтенант армии России.
Но кем он был для меня, кроме нас с ним, не знал никто, и прежде всего и конечно – моя жена.
Макс расстался со Светой. Они развелись незадолго до гибели генерала. Максова женитьба со временем показала себя как фикция. Они не подходили друг другу. Я знал это с самого начала. Но когда Света бросила все, и перебралась к нам в город, и стала частью нашей маленькой компании-семьи, я как-то свыкся с ней и поверил.
Когда Света в один прекрасный день собрала вещи и уехала в Москву, для Макса это был шок. Для меня тоже.
Макс стал еще более угрюм. Я плохо мог поддержать его. Я потерял глубоко любимого мной человека. Потерял нелепо и безвозвратно. Но я никому не мог рассказать об этом – ни жене, ни родителям, ни близкому другу.
17 июля мне позвонили. Попросили проехать в нотариальную контору.
Человек с еврейской фамилией и какой-то прилизанной внешностью в красивом галстуке сообщил мне, что я являюсь единственным наследником состояния генерал-лейтенанта, безвременно погибшего в мае этого года.
На оглашение завещания меня не пригласили. Так как были трения с родственниками. И вообще все случилось тогда не по форме. Из-за расследования.
Однако, ему, как нотариусу, теперь очевидно, что я не буду признан недостойным наследником, так как не причастен к убийству.
И никакие козни со стороны дальних родственников не помогут, и все имущество все равно достанется мне. Я должен вступить в права наследства в течение ближайших трех месяцев. Я выслушал его, и сказал, что перезвоню.
У меня опять не было никакой реакции.
Генерал никогда не говорил мне об источнике доходов. Но я понимал, что он огромен.
Иногда он делал такие жесты – выкупил ложу в Большом Театре (о чем я тогда, разумеется, не подозревал), чуть не купил целый спортклуб для меня (что я тоже тогда не мог себе представить), и много другого.
Он никогда не кичился богатством. Он обмолвился, что ему повезло. И все это из-за того, что его родной дядя был в свое время первым секретарем центрального комитета партии.
Видимо, после перестройки произошла какая-то дележка гос.ресурса, и большой куш достался его семье. Дяди не было в живых уже лет пятнадцать. А генералу отошла крупная ветвь бизнеса... Но тогда я не знал – какого, в какой области.
Единственное, что занимало меня всерьез – это его квартира, место наших встреч. Если она останется за мной, я смогу проводить там время, вспоминать, как мы были вместе, снова и снова погружаясь в иллюзию его близости. Я не хотел травить себе душу, и в то же время я безумно мечтал хоть на миг очутиться там снова. И вот – пожалуйста, и квартира, и бизнес, и вклады в банках за рубежом и в России – все мое.
Я уже говорил, что был равнодушен к богатству. Более того, я остерегался больших и шальных денег. Крупные суммы на банковских счетах у меня ассоциировались с запятнанной совестью и суетным отношением к жизни. Я понимал, что если когда-нибудь на меня свалятся большие деньги, например, выигрыш в лотерею, я сделаю все, чтобы поскорее избавится от них.
В следующую пятницу я уже был у нотариуса. Не сказать, чтобы этот человек был особо доброжелателен со мной. Но как я понял, именно он отстоял мое право наследовать все, как завещал покойный. И не позволил дальним родственникам, приехавшим из Сибири, подкупить его. О факте завещания я не знал. Они могли перекрутить все по-своему, просто войдя в долю с адвокатом. Но он на это не пошел.
Он оформил все довольно быстро. Я получил ключ от квартиры. Ключ от ячейки в банке. И массу других документов.
Чтобы вступить в права по бизнесу, предстояло пройти кучу формальных шагов. Например, и в первую очередь, встретиться с советом директоров. Чтобы вступить в права пользования российскими и зарубежными счетами, нужно было также писать заявления в банки, предъявлять свидетельство о смерти владельца и документы, подтверждающие мое право наследования.
Я взялся за дела. Я работал так же механически и усердно, как и во дворе – тяпкой и граблями. Так же, как в автомастерской у Макса с гаечным ключом. Это не было трудно, хотя и было непривычно.
В назначенный день и час я пришел на заседание совета директоров.
Я сказал:
– Здравствуйте, я ваш новый генеральный директор. Я заинтересован, чтобы бизнес был так же успешен, как и при прежнем владельце. Я прошу вас избрать человека, который будет исполнять мою роль. Я готов остаться на номинальных позициях. Я доверяю тем, кому доверял N.
Любой здравомыслящий человек сказал бы мне, что я идиот. Да, я таковым и являлся. Я понимал, что на девяносто девять процентов из ста меня обманут.
Меня не обманули. Каждую среду мы встречались с фактическим руководителем компании. Я подписывал необходимые бумаги. Все шло гладко. На моем банковском счету деньги росли. Забегая вперед скажу, что когда я вник в основы и детали бизнеса, и заказал независимый аудит, я увидел, что все по документам и фактам было чисто – без сучка и задоринки. Моего генерала уважали. И люди, которым доверял он, не подвели и меня.
У меня началась странная жизнь. Теперь, кроме карты от счета, который каждый месяц автоматически пополнялся на 17 с половиной тысяч рублей (а изначальный вклад был равен четыремстам тысячам) – откуда я черпал “зарплаты от Виктора” (которого не существовало) – у меня появилось пятнадцать других банковских счетов - в России и за рубежом.
Я был богат. Не просто богат. Сказочно богат.