Сцены у зеркала самые драматические в кино - давно заметил. Актёр играет роль, не произнося не слова, смотря в глаза своему главному оппоненту. Но когда стоишь в подобной ситуации у зеркала не кино, а в жизни, хочется разбить его на мелкие осколки и изрезать все кулаки, чтобы хоть как-то заглушить эту боль.
Я никогда не понимал почему страдают беззащитные. Почему они без защиты в трудную минуту, без какой либо надежды. Им просто позволено умереть вразрез всем возможным представлениям о справедливости. Один человек мне сказал: Послушай, нет никакой справедливости. Есть чёрное и белое, псы смердящие по одну сторону, которым всё позволено и умирающие от всяческих болезней дети, которым приходится страдать из-за них. Нет, не Бог придумал эту злую игру под названием “шахматы”. Это дело рук нас-людей, которые решили, что одна жизнь может быть ценнее другой. Это мы решили, что нам всё позволено. Ну раз так, чего жалуемся, господа? Не бывает войны без потерь. А потери всегда среди слабых.
Марина Кирилловна была слабой. Будучи ребёнком она не верила, что мир несправедлив, и одноклассники травили её за “батю мусора”. Избивали? Да, избивали. Портфелем по голове. В спину. Как шакалы.
Закончив девять классов, она переехала в Петербург учиться на медсестру, потому что умела сострадать людям. И далеко не всегда эти люди отвечали ей взаимностью. Почти никогда. Так устроен этот мир.
На третьем курсе отец предложил Марине перевестись в Москву, но у неё к тому времени под опекой было два ветеринарных приюта, она ездила в них после ночных смен в больнице и вкалывала антибиотики умирающим дворнягам. А ещё, она вела лекции в ПНИ на Коллонтай, 36. Там её просто обожали. Ребята даже «ютуб» стали меньше смотреть, стали понимать, кто такие настоящие национальные герои. Ребята в ПНИ стали понимать, а вот студенты юрфака почему-то предпочитают с утра до вечера шоу “Мужское&Женское” с перерывом на «топовых пранкеров».
Марину любили все, особенно её отец. Ему позвонил бывший коллега и сказал, что хочет лично кое-что передать. Это кое-что и было новостью, как Марину изнасиловали и убили прямо под новеньким западно-скоростным диаметром, близ яхтенного моста. Она просто возвращалась на свою съёмную квартиру через маленький лесопарк. И её просто убили, надругавшись.
Друг Кирилла Аркадеьвича сказал, что государство поможет со всеми мероприятиями по захоронению. Государство поможет, он сказал. Сказал поможет, значит поможет. Не помогло сберечь, поможет похоронить. Это да, это всегда пожалуйста.
А ведь сберечь действительно могли. Когда Марина пропала, отец не раз вылетал/выезжал в Питер и всячески содействовал расследованию. Расследованию, которое вели два идиота двадцати пяти годочков из отдела по розыску пропавших людей и преступников. Да, отдел именно так и называется. Люди и преступники чётко разграничены в полиции. Пеньки-оперки вели это расследование в тёплом отделе, перебирая бумаги и мониторя соцсети. Да, “ориентировка” на Марину теперь висела среди преступников. Некоторые бабки, может даже тыкали в неё пальцем: -Воровка. А за что их винить, это МВД придумало вешать всех на общий стенд. Так Марина и провисела месяц между 154-ой и 228-ой. А что до молодых офицеров - они неспешно задалбывали Кирилла Аркадьевича опросами с мельчайшими подробностями чуть ли не от выписки Марины из роддома. А что? Вдруг дело перейдёт другому сотруднику, ему нужны будут детали для ясности картины-так говори они. Картина стала ясной, когда был найден труп прямо в яме этого парка. Он был завален ветками и облит какой-то дрянью, к которой не приближались даже собаки.
Я стоял у зеркала и прокручивал в голове весь этот рассказ. Не было слов, не было идей. Что делать, когда всё уже сделано? Чем помочь, когда государство уже помогло? После него хоть потоп. Говоря государство, я не имею ввиду свою страну, я имею ввиду пассажиров этой страны. Наживных у@людков, которые устраиваются работать в различные службы и разлагают их изнутри, выстраивая систему беспощадной жадности коррелирующей то ли с жалкой тупостью, то ли с космическим безумием.
Я решил, что довезу Кирилла Аркадьевича до Мариинской больницы, довезу, а потом постараюсь хоть как-то отпустить эту ситуацию. Черт с ней с рубашкой, приеду к родителям Кристины, как есть. Расскажу всем об этой истории и уеду тут же, а вернее сразу в Пулково и чтоб забыться.
Полковника пришлось немного поуговаривать, но вот мы уже мчались по Невскому и сворачивали на Литейный к больнице. Вообще не понятно, почему тело было в этой больнице, если человек умер не там. Многое в нашей системе не понятно, но чтож поделать.
Мы остановились. По взгляду Кирилла Аркадьевича я понял, что он не хочет, чтобы я его провожал. Я кивнул, дождался пока он выйдет и довёл его до ворот просто взглядом. Полковник скрылся, а я не знал, что дальше делать. Телефон молчал, хотя моя Кристина по идее должна была уже давно названивать, волнуясь успеваю ли я и какая на мне сорочка.
Посмотрев налево, я увидел через дорогу какого-то человека в поношенной одежде продающего свои картины. Не знаю почему, но я решил выйти. Дойдя до него, я увидел на одном из творений художника девушку, которая кормит с руки котёнка. И почему-то плачет. Я не понял в чём была задумка, может это слёзы радости вообще, а может боли, но я не стал спрашивать, просто протянул незнакомцу купюру, указав на нужную картину. Её зовут Марина - сказал художник. - Я встретил её однажды на канале Грибоедова. Возвращалась откуда-то посреди ночи, мы вместе кормили этого котёнка. Она и меня согрела облепиховым чаем.
Когда говорят “человек остолбенел” - это очень точно. Возможно, даже, в венах замирает кровь - надо будет как-нибудь уточнить у сосудистых хирургов. Я смотрел на девушку на этой картине, на парня, который её держал, и вот тут-то понял, что плачу. Не знаю, были ли сами слёзы, может я плакал изнутри, но вслух я точно выдавливал из себя: Она мертва, её убили, убили с@ки. Её отец сейчас на опознании. Гарик-так звали художника, тоже начал всхлипывать и что-то бормотать. Я приподнял голову и увидел вдалеке силуэт рядом с машиной. -Эй, стоп, она ещё в аренде! - хотел выкрикнуть я, но понял, что человек мне знаком. Это был Кирилл Аркадьевич. Он тоже что-то бормотал. Что-то постоянно повторял. Нас учили читать по губам и по мере сближения, я понял, что именно он произносил, словно Иисусову молитву: Это не она. Это не она.
#дневниккондитера #ржд #больница #живопись #любовь #жизнь