Книга 3. Пара дней вечности

Сюрреалистическая повесть-сказка
с элементами фэнтези и философии


ДАННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ МОЖНО РАССМАТРИВАТЬ КАК ОКОНЧАНИЕ ТРИЛОГИИ ФЭНТЕЗИ-РОМАНА О. КАММПИРР "ОДНА ЖИЗНЬ САРРО ЛА КАССА", ТАК И КАК ОТДЕЛЬНУЮ САМОСТОЯТЕЛЬНУЮ РАБОТУ


Глава 1. Последний день жизни

         …Это был самый обычный день, если не считать того, что самый последний и грустный. Он начался, как остальные, но чем-то как будто бы намекал на плохое – небо было затянуло, белые облака обманчиво казались белыми, они плавно переходили во что-то серое, тягостное настроение вылилось в итоге дождём.
         Ориби был спокоен. Он не знал и не мог знать, что именно сегодня случится. Лили не было рядом – она уехала снова куда-то вдаль, оставив буквально на несколько дней. На нём остался дом и всё, что было с ним связано. Большой особняк уже сжился с бесконечными посещениями домработницы, рабочих и разного рода людей-посетителей. Но это были люди знакомые, одни и те же лица и имена.
         Спокойно текла их жизнь в этом большом и уютном месте. Он продолжал писать, она выступала от его имени. Но прошло много лет, с тех пор, как они очень сблизились и Лили так же открыла крылья. Почти три столетия. Больше было нельзя выступать от имён потомков. Люди начинали догадываться, а огласка бы всё испортила. Как ни крути, а писатели триста лет не живут. И неважно, что он – падший ангел, муз и вампир, для людей ведь он был человеком.
         Лили и Ориби пытались стать простыми людьми, но это оказалось весьма затруднительно. Ангельская магия ослабевала, хотя всё ещё продолжала действовать. Известные почти всем красивые лилового цвета глаза стали со временем синими – вернулись к своему цвету. Да и сам Ориби, повзрослевший и выросший, хоть и продолжал напоминать себя молодого, все же был уже совершенно иным существом.
          Печаль наложила свой отпечаток; характер, выражение лица и слова, во всём читалась какая-то грусть, но это был только образ. Последние годы-десятилетия жизнь стала вполне спокойной, влюблённые продолжали наслаждаться друг другом, как и в те далёкие-далёкие времена. У них не было детей, только несколько гениально описанных персонажей. Количество книг перевалило давно за тысячу, но и к этому он привык. В мечтах была цифра – пять тысяч, что, разумеется, лишь мечта. Мечту побеждала реальность.
          С годами Ориби всё больше начинал напоминать того, кем он был. Он как будто бы становился опять человеком. Но так как для человека был «стар», то больше не казался мальчишкой. И, в первую очередь, не чувствовал себя таковым. Вслед за глазами происходили и другие маленькие, но заметные изменения. Всё чаще он чувствовал в себе слабость, болел, пережил две клинические смерти и даже обзавёлся несколькими белыми прядями. Он ходил в длинной тёмной одежде, напоминающей халат или плащ, и этим чем-то до боли напоминал своего вампира-товарища, к слову, больше ничем. Клыки постепенно сточились, кровь перестала казаться вкусной, а крылья не могли поднять в воздух и больше не разворачивались. Обращённый в вампира ангел не был уже ни тем, ни другим и не ведал дальнейшего будущего. Всё как будто зашло в тупик, смешалось и утонуло в рутине.
          Единственное, чем он напоминал себя прежнего, так это своим обаянием. Тонкие руки с длинными пальцами и ногтями, и выступающими синими венами, понимающий взгляд и эмпатия. Этого не могли отнять даже годы, и, казалось, наоборот они только прибавили шарма. Знакомые черты округлились, хотя в целом, он остался таким же стройным и невысоким. И, если бы не лицо, со спины мог казаться всё тем же...

          …Стол был завален бумагами, фотографиями и другими вещами. Белый лист, по старинке написанный карандашом или ручкой, приветливо принимал знакомый почерк своего автора. Обычно печатью книг занималась Лили, а он был только её музой и «именем», в этом плане ему везло тратить на любимое дело максимальное количество времени, и минимум внимания Ориби уходил на остальные дела.
          Но сегодня мыслей было совсем немного. Холодный воздух просачивался через окна и заволакивал комнату какой-то грустной таинственной атмосферой. Ориби не мог себе даже представить, что больше никогда не выйдет на балкон, не сбросит с плеч плащ и не увидит счастливое лето… Солнце, сокрытое печальным саваном, и трава, растущая у них под домом, холодная, почти синяя от росы и тумана. Всё это останется для него во «вчера». И не наступит «завтра».
          Белый лист. Опять белый лист. Одна ускользающая мысль, едва ли складывающаяся в слова, промелькнула тотчас в голове. У него был один давний страх, но почему-то именно в этот день он показался, как никогда, близким к правде. Предположение о том, что, когда кончатся все идеи, тогда и наступит смерть, настоящая, необратимая, а не временная – на один день или час. И вот, мыслей было совсем немного. Они не могли оформиться и так и замирали на капельках синих чернил. В голове вроде бы что-то было, но слишком туманное, слишком призрачное, точно не мысль, а сон. Автор был вынужден отложить книгу, оставив её до «лучших времён». Всё же бывало такое – писать удавалось не каждый раз и чаще всего именно из-за состояния здоровья, физического или психического недомогания.
          Он встал. Бесшумно одной лишь тенью пролетел в гостиную за чаем. И долго сидел там, вслушиваясь в капли дождя. Полузакрытые глаза позволяли сильней насладиться цветочно-травяным вкусом и запахом усиливающегося ливня. Откинувшись на спинку длинного обтянутого кожей дивана, он всё ещё пытался что-то придумать. За каждым глотком заставлял себя сочинять. Но уже к концу понял, бросил – он должен передохнуть, подождать.
          Немного щемило в груди, и было подозрительно холодно. В сознании кружилось что-то, как дым, сырость струилась из окон и сдавливала нос своим запахом. Он дышал тяжело. Как и в другие моменты, когда снова начиналось покалывание. Но это стало привычно и периодически повторялось – с годами Ориби принял себя и даже пытался поддерживать организм должным образом: не спал на левом боку и ел лишь определённые фрукты-овощи.
         Напротив стола стоял небольшой шкаф. Там хранились конфеты, лекарства и некоторые любопытные мелочи. Ли прятала там записки, открытки и послания для него, сухие цветы, проявленные на память фото. Глаз потянулся туда и остановился на знакомых изображениях. Коробочки специальных капель и прочих горьких растворов. Их приходилось принимать в такие дни, как сегодня. Это смягчало боль. И после она проходила. Бывший вампир иногда грешил тем, что не хотел принимать их, думал, само пройдёт, винил во всём одиночество – делал так первые пятьдесят лет, но после как-то угомонился. Сейчас он следил за собой и делал всё возможное, чтобы боль в его груди не возрождалась. Ведь к хорошему это не доведёт.
         Иногда стоял перед баночками и томно потягивал воздух. Запах знакомых лекарств обманывал глупое тело. Иногда получалось так, иногда приходилось лежать и думать – на остальное не оставалось сил, дни проходили тихо. Вместе с Ли они болтали о чём-то приятном, прикосновения её тёплых рук излечивали сердечные раны. Они только из раза в раз напоминали о хрупкости жизни, о том, что всему приходит конец, и однажды это станет необратимо. Но Ориби гнал эти мысли и, если умолчать о последнем, жили они вполне хорошо.
         …Рядом со стеклянными баночками было приклеено фото. Кто поместил его сюда – Ориби или Лили, не помнил уже никто. На фото был Сарро и они, вместе. Кадр, сделанный как будто тысячу лет назад.
         При одном взгляде на него к глазам вновь подступили слёзы. Было противно осознавать это, но крылатый, даже спустя столько времени, не смог сдерживать своих истинных чувств. Боль, радость или гнев – всё это всегда было написано на лице. Особенно боль и отчаяние. Они чаще других встречались в его выражениях.
         При одной мысли о Сарро он отвел глаза и тут же попытался переключиться. Не хотелось вспоминать, но мозг сам уже рисовал картины тех печальных событий. Ориби пережил Сарро. Его лучший друг и наставник погиб более тридцати лет назад, и никто не смог понять и узнать, как это всё получилось… С возрастом Сарро овладела страсть путешествиями – он побывал во многих местах; деньги не могли не позволить. Всё было хорошо, и не было даже мысли о чем-то таком пугающем. Но однажды он не вернулся – пропал. Снежные вершины остались неприступными, холодными и бессловесными. А поиски не дали ответов… Возможно, он просто ушёл. Но вряд ли он бы так сделал.
          Бывший ангел-вампир угрюмо глядел на фото. Он больше не хотел чувствовать. Но, увы, не мог не уметь. В его сущности не было ни одного места, в котором бы мог прижиться людской эгоизм, мысли были заполнены книгами, а раненным сердцем правила только любовь.
           Отложив в сторону фотографию, он ушёл. Медленно и печально глядя на серые окна. Пейзаж был отвратительным. И всё из-за какого-то там дождя! Немолодой писатель ушёл в комнату-спальню и, раскинув, как в детстве, в стороны руки, упал на любимый мягкий диван. Больше ничего не хотелось. Только дышать и медленно болтать свешенными с дивана ногами. А после просто притихнуть, пригревшись на тёплом пледе.
          Обычно он мог позволить себе подобное только, когда был один. В другие дни старался жить прежней жизнью, вспоминать себя или радоваться простому мгновению. Он полюбил осеннее солнце и яркий утренний свет. Потому что тот был слишком красив. И жизнь казалась слишком красивой…
          Но не сегодня. Сегодня слишком темно. Ни одного луча. Ни одной, даже самой малой и наивной надежды. Ни одной радуги, ни одной молнии, только тучи, тучи и снова тучи, серые, синие, фиолетовые, и снова серые, кое-где даже чёрные.
          Он лежал, пытаясь очистить мысли. Подобное всегда давалось довольно легко и лишь во времена далёкого детства и юношества получалось с большим трудом. Иногда возникало раздражение, но сегодня одна тишина, та самая, почти что недосягаемая. Лёгкая радостная улыбка скользнула по бледным тонким губам…
           Домработница тихо возилась в коридоре, изредка поглядывая на своего хозяина. Это была молоденькая хорошенькая девчушка, выбранная им вместе с Лили. Она была слишком молода, чтобы пробовать посягнуть на какие-то чувства, и одновременно с тем очень порядочна и аккуратна. Маленькие коричневые барашки спускались вниз по ушам, тёплые заботливые глаза подмечали всегда важные вещи. Она научилась читать выражения лиц и иногда угадывала, что ему плохо. Но не сейчас. Сегодня девушка не успела.
         …Внезапно он ощутил что-то странное – это была не боль, а какая-то необъяснимая слабость. Дыхание перехватило, силы исчезли вмиг. Он как будто хотел вздохнуть, но не мог – глаза застелила чёрная пелена. Не хотелось ни двигаться, ни сопротивляться… Несколько быстрых вздохов дались с большим трудом. И снова нечем дышать. Снова нет сил на движения. Страх спутался с адреналином, но как-то довольно быстро пропал. Расширенные зрачки стали очень скоро невидящими… Буквально за пару мгновений сила времени и реальность переломили его, заставив заснуть вечным сном. …Это была самая лёгкая и спокойная смерть, за исключением тех раз, когда от сильной радости или тоски у него подводило сердце.

          …На другой стороне Земли в баре сидела девушка. Девушка, нет, наверное, уже женщина, такая же рыжая, такая же страстная и несдержанная, как раньше. Она так же почти не изменилась, лишь до плеч обрезала волосы и стала не так ярко краситься.
          Лили отлучалась на несколько дней, но отнюдь не по делам своей музы. Впрочем, и музы, и юноши, сумевшей закрутить с ней роман. Старые чувства стали казаться пресными, и ей захотелось нового. Лили незаметно влюбилась в того, кто изредка ей помогал…
           О, если бы она только знала, что она натворила! Магия пала, так же как и клятва Ориби, что он будет жив до последнего любящего его человека, и ввысь взмыла серая тучка. Она была длинной и тонкой, но не такой, как дым. Почти что неуловимое свечение взмыло вместе с ней тут же в воздух. А образ вампира растаял, развеялся при первых солнечных проблесках. Девушка-служанка вскрикнула. Она как раз проходила мимо него. То, что она увидела, было больше, чем поразительно, странно… И это было трудно забыть.

           …И только потом Он всё вспомнил. Открыв тяжёлые веки и распахнув заспанные глаза, Ориби узнал свет. Всё вокруг было белым. И Он был белым с белыми крыльями за спиной. С прозрачными беловатыми волосами, но только глазами фиолетовыми, как прежде. Он очнулся, лежа на каменном полу. Холод мраморных плит начинал пощипывать ноги.
         «Где я…» И тут же припомнил всё. Точнее продолжил воспоминания. Жизнь пронеслась перед ним, как один большой долгий сон. Тяжёлое детство в строящемся почти средневековом городе, садист-брат, школа, любовь и смерть. Бекка, затем Лили, вспомнился так же и Сарро. Ему стало ужасно смешно, что Он так же когда-то пил кровь. А впрочем, чего только не было! Взгляд упал на тонкие белые руки и ужаснулся от этого. Они снова были невинны, как и тогда. Теперь Он снова был ангелом. Тем, кем и был все годы.
          «Испытание жизни окончено. Ты можешь вернуться в строй.» - прогремело откуда-то сверху. Высокие белые плиты смешивались с колоннами и терялись далеко вдали. Ориби был один и, осознав это, несколько следующих минут всё так же лежал без движения.
          «Ты свободен. Тот мир и та жизнь навек в прошлом. Она закончилась. Можно приступать к новой.» - снова разлетелось по сторонам. А Ему было просто необходимо время, чтобы принять это всё, осознать.
          Постепенно события «сна» замутнялись. Ориби не мог уже точно сказать, что именно происходило в школе и почему там было столько опасностей. И уж тем более не мог назвать имена людей, с которыми он был тогда рядом. Клио, Карме, Анфиса… Кто они все? Лишь звук. Постепенно забыл чувства, и образ девушки-женщины преображался в воздушный силуэт с крыльями, белыми волосами и нимбом, вплетённым в длинные косы. …Но вскоре Он забыл даже Её, ту, кому отдал последние триста лет. В памяти лишь кружились сюжеты книг, но и они путались между собой и не представляли единого целого. То же, что было, как казалось когда-то, безумно-безумно давно, начинало заполнять память. Какие-то обычные рутинные дела, события, имена, лица…
           Он встал, расправил белые крылья, с непривычки помахал ими, а после быстро взлетел. Из прошлого помнил: он – Ориби, но теперь Он – только свет, мчащийся по просторам Вселенной, готовый к чему-то новому, вечно живой и снова теперь свободный – от смерти, от боли, от прошлого…
          И сколько же разных жизней было увидено Им и другими такими крылатыми! Это входило в работу, но только потом забывалось. Это же служило наказанием за малейшее непослушание или отказ. Ангелы или те, кем являлись эти вечно живые сущности, пытались улучшить так мир. Они были обречены и одновременно с тем обязаны. И Они жили так, проживали так жизнь, только изредка, в такие дни, как сегодня, помня, кто такие на самом деле. Проживая тысячи разных жизней в разных всевозможных мирах, Они как будто перерождались, не умирали и имели разные удивительные возможности и способности. И Они делали всё, сами того не подозревая, всё, что только могли, чтобы подарить нам совершенство…
***
           Такие, как Он, трудились изо дня в день, из года в год и даже из вечности в вечность. Ощущения казались слишком реальными, потому что они такими и были. Для Них. События происходили в действительности в одном из вселенских миров. Некое несчастное существо, которое бы иначе погибло, служило своеобразным «вместилищем», новая сущность заполняла его до остатка, напрочь стирая прошлую жизнь, точнее память о ней. Выбранное существо, будь оно человек, зверь или иной кто-нибудь как бы продолжал жить прежней жизнью, но на самом деле был уже не совсем он. Для Него события являлись самыми настоящими, и боль зачастую означала боль, печаль – не могла восприниматься, как радость, а смерть была также смертью, но иногда, если Ангел обладал достаточно большой силой, Он мог менять жизнь своего существа, отодвигая все мыслимые и немыслимые законы, противореча им, логике, времени. И поэтому в Их понимании, любая по длине жизнь какого угодно иного создания пролетала, как пара мгновений.
           А сколько же было их таких за один час, за один день? У тысячи таких существ? А Они, к слову, нередко были бессмертными…
          Они пересматривали события наших жизней, буквально за пару картинок определяя, кто нуждается в Их поддержке, кто – нет. Лента событий мелькала перед глазами, как голограмма, сложенная в небольшой сгусток-шарик, плавающий в пространстве бесконечного Белого мира. События после могли немного изменять ход, но не менялись полностью.
         …Итак, это, пожалуй, самое основное, что было известно про Них.


Глава 2. Возвращение в свой родной мир

          Он снова видел везде белизну, приземлился, вновь приобрёл телесные очертания. Ему было привычно чувствовать себя таким, привычно лететь, как свет, ведь фактически и одно, и другое из этих воплощения воспринимались как единое «я». Высокий беловолосый юноша до сих пор был немного под впечатлением. Пусть и почти забытые, увиденные недавно и пережитые на себе события той странной жизни, до боли напоминали Его собственные ощущения. Хотя в жизни всё было не так. И всё же так близко и так знакомо, что Он нехотя поверил в сказку, о которой здесь когда-то слыхал.
          По её сюжету, каждый Ангел однажды находит ту жизнь, которая становится для Него самой любимой и к которой Он возвращается снова и снова. Он может изменять её до ста раз, до тех пор, если не переключится на иную, проживать в ней, сливаться с ней, забывая напрочь о собственной реальности, собственной работе и жизни…
          Крылатый стоял на распутье дорог, точно забыв, в какую сторону возвращается. Пятница подходила к концу, и жизнь Ориби – была на данную минуту последней в списке. В выходные можно быть снова стать самим собой, не притворяясь, не вживаясь ни в кого, ничего не изменяя и не доказывая… Просто быть. И просто существовать. И жить. Не отвечать за свои слова перед Космосом. Становилось смешно от мысли, что это и есть причина коротких выходных и длинной, как вечность, недели. Но так и было.
          Он медленно брёл домой, немного покачиваясь, всматриваясь в белизну горизонта. И думая. В эту пятницу мыслей оказалась гора. Кажется, ещё никогда прежде не бывало с Ним чего-то подобного. Никогда не бывало и так, чтобы Он не помнил никакую другую жизнь, кроме последней жизни. Их ведь было сегодня много. Обычно хоть пару слов, а тут – пустота, как и не было! И только Ориби. Его имя. Его внешний вид… Его мир. Он стоял прямо перед глазами Ангела, навязчиво мерещась в каждом прохожем.
          Идущий даже остановился – так сильно было это странное наваждение. Думал, пройдёт. Ага. Ничего никуда не исчезло. Всё так же рябило в глазах, пёстрые цвета начинали напрягать зрение. Привыкший жить в белизне, Он едва ли мог увидеть в округе какой-нибудь другой цвет. Хотя цвета были. Просто не такие насыщенные.
          В первую очередь, Его же фиолетовые глаза. Однажды Он одолжил их у какого-то также сильно понравившегося «персонажа». Но то ли у него были такие глаза, то ли сам он, или что-то в нём было такого цвета, белокурый помнил с трудом. Он только знал причину возникновения подобного цвета. И на этом память заканчивалась. Так бывало, когда проходило время.
          Просто потому, что так здесь было принято. Каждый мог что-то взять от того или иного воплощения. Если, конечно, захочет. Если что-то понравится. Не только глаза, но и облик, весь внешний вид – принадлежность к той или иной расе, а словом, наверное, всё. Всё, что только можно представить!..

          Практически у каждого жителя этого мира было что-то, ранее не принадлежавшее ему. И даже у этого существа с красивыми лиловыми глазами помимо глаз было ещё кое-что. Само тело. Человеческое. С трудом Он мог вспомнить, от кого и при каких обстоятельствах одолжил его. Но теперь Он такой. Стал таким. А раньше, как все, был светом.
          Просто иногда подобные действия даже считались нормой – можно и нужно было брать что-то «на память», а что – уже не столь важно. У каждого в доме находились миллионы вещей, или хотя бы десятки, взятые с помощью такой прекрасной возможности. Дома, элементы интерьера и мелкие вещи, внешность, одежда, даже какая-нибудь еда – всё это могло появиться в Их жизни. Важным оставалось одно – взять можно было только одну вещь. Одно что-то. Поэтому нужно выбрать.
           …И Он выбрал. Постарался изо всех сил. И взял себе от мальчика имя. Самый неожиданный выбор. Но такой главный. Рано или поздно каждый подобный крылан олицетворял себя с кем-то из подопечных.
         «Кажется, это, действительно, есть я. Тот самый я, какой есть. Каким себя чувствую. Каким вижу... И какой мне особенно нравится.»
          Имя печального паренька вскоре закрепилось за Ангелом. Не имевший ранее ничего, Он как будто отыскал своё «я». И Он был рад. Очень рад.
         …Так началась жизнь Ангела по имени Ориби.

          Он любил выходные, страсть, как сильно любил! Как человек, который слишком много работает, но не имеет возможности передать эту работу другому. И в тоже время любит её, работу и весь этот мир, этот уклад мира. Впрочем, укладу здесь ещё никто не противился, не мог отказаться от предписанного Высшим законом, даже если бы и захотел.
          …Вернувшись в дом, Ангел, наконец-то, мог уже отдохнуть. Снять свои высокие сапоги, расправить тяжёлые крылья. Дать им возможности усесться рядом с Ним на диван или лечь, а глазам начать бегать по полкам и снова находить полюбившиеся сердцу предметы.
         Да, чего только не было здесь… Безделушки и довольно дорогие вещицы: гранённые драгоценные камни, фотографии своих подопечных, перья различных пришельцев, подарки, подаренные ещё «внутри» воплощения… Он то и делал, что водил глазами по всем этим шкафчикам, полочкам и по стенам, вспоминая одну историю за другой, точнее элементы историй.
          Как же их было много! И вещиц, и столько же много историй. Сложно сказать, кого больше. Как-то и тех, и других.
          Вот и горшок, и цветок, поднимающий всем настроение, точнее могущий поднять его в том мире, откуда он прибыл. Красивый изогнутый нож, сверкающий алыми вставками, которым был побеждён злодей, и который считался ценностью ещё «там». Небольшой сундучок, созданный из панциря редкого зверя; помнится, не так давно Ориби сам сделал его таким – животное не вынесло грань миров и погибло, оно буквально растворилось, рассыпалось в пыль, а «броня» его осталась навечно. Этим самым красивым ножом и другими необходимыми приспособлениями вырезал, сделал лучшим на вид. И складывал туда другие свои «мелкие» вещи. Держал как шкатулку для драгоценностей.
          А ещё… Засушенные листы удивительных чужих нам растений, предусмотрительно помещённых в стеклянный лист, а также банки с опасными, но прекрасными и совершенно невероятными существами. Увы, уже тоже мёртвыми. Умершими ещё там, но бывшими ещё «тогда» дорогими… И много-много всего. Отправляясь в понедельник на смены было даже интересно узнать, что именно ты получишь в «подарок» на следующий новый день. И не один подарок. По одному – за каждую жизнь.

          Комнаты подобных Ему  существ в каком-то смысле можно было бы даже назвать музеями, музеями всех прожитых жизней, музеями воспоминаний, или музеями истории в целом. Потому что здесь были собраны все сферы жизни и разные – далёкие и близкие – уголки космоса. Вселенная и Силы распоряжались так, что редко удавалось попасть в один и тот же мир дважды, если только спустя много лет. Ангельских лет. Почти вечность… Поэтому и можно было посетить почти все живые миры.
            А иногда не только живые. Но такое случалось редко. Описание чего-то подобного считалось не лучшей темой для разговоров. Это – почти табу. Или вторая легенда.

           Вот так вспоминалось всё, давнее, старое и уже почти напрочь забытое, воскрешалось в памяти, после опять забывалось. Пока Он лежал, устало вытянув свои ноги и крылья, и медленно впитывал Силы, Его мысли были свободными, а потому могли парить выше птиц.
         …Но после Он встал. Сделал пару шагов по своей комнатке, не такой уж большой, как хотелось бы, но это, как вы уже поняли, до следующего «хорошего» дома, следующей хорошей работы, следующего вознаграждения. Развернулся в сторону другой комнаты и почувствовал жгучий голод…

         Стоит ещё сказать, что до таких вот «подарков» у вечно живых и вечно летающих жителей не было совсем ничего. Они рождались из пустоты. В прямом смысле этого слова. Не было ничего и никого, кого можно было бы назвать причастными к этому делу. Изначально была только мысль. И мысль творила реальность.
         Существовал негласный «свод правил», где было сказано, что надо делать, как жить и как выжить. Что приобрести первым, а что взять потом. Что может пригодиться, а что будет в последствие выброшено в бездну забвения, убрано ради чего-то иного. Что лучше, словом, не брать вообще и чем заменить это что-то.
          Поэтому сначала – дом, или какое другое жилище, после еда, уют. И только потом все безделицы. Чем больше их, тем больше, значит, лет всезнающему белому существу. Тем больше Он повидал, тем больше пережил жизней. Тем больше узнал и прошёл…
         Так как не было верхней границы возможностей, жизнь некоторых существ превращалась в подобие безумного коллекционирования. И пусть этот «музей» был виден отнюдь не всем, и не у всех было время зайти в гости, посмотреть, обсудить, расспросить, что это, зачем и откуда, то чаще всего «базар» предназначался лишь для себя. Собственная копилка воспоминаний. Или опыта. Огромный багаж-базар.
          Но что я говорю, иногда крылатые всё же могли позволить себе поразвлечься и пускались очень охотно в длинные истории-откровения. Каждый понимал такие рассказы с точки зрения пережитых им жизней, потому не всегда полностью, не всегда правильно, но в любом случае понимал, сравнивал, делился своим жизненным опытом – и это было то самое, в чём Их сближала работа.
         Конечно, огромные замки и даже собственные летающие острова, в которых жили самые могущественные, сильные и умелые мастера своего доброго дела не должны были становиться целью для молодых начинающих Ангелов. Да, им, конечно, хотелось стремиться к такому, расти по карьерной лестнице, но расти надо тоже уметь. Красивый снаружи замок может оказаться пустым – без единой вещи внутри, холодным, грустным и даже пугающим. Кого обрадует такой «успех»? Древние говорят: «Испугает».

           …Он отпил воды и решил, что также стоит перекусить. Раздобыл фруктов, а после опять прилёг. Сладкий сок ещё не полностью стёрся с губ, и хотелось ещё – продолжения. Кажется, оставалась ещё какая-то работа с тех выходных. Ориби не до конца о ней помнил. Было только странное чувство, но оно могло быть и ошибочным. Согласитесь, сколько мыслей и воспоминаний могли кочевать в жизнь ангелоподобных существ из жизней их подопечных? Если бы память предусмотрительно не стиралась, можно быстро сойти с ума. Некоторые сходили…
           А память была и хорошая. Некоторые события, пусть вкратце, но оставались там. Эти самые лучшие и любимые моменты историй, которые чаще всего были связаны с упомянутыми выше вещами. Или просто с теми эмоциями. Какими-нибудь. На любую, «свободную» тему. Поэтому, кто может знать, может, неоконченная работа родом из тех измерений? Из прошлых увиденных жизней? Из прошлых Его воплощений?
          И всё же нет. Встав, Он увидел дело. Надо было закончить, но Силы ещё не вернулись. Ожидая их, можно было бы сделать что-то другое. Ведь что-то хотелось сделать. Даже будучи уставшим, но действовать. Хоть как-нибудь... Такую привычку выработал Он у себя посредством этих самых доверенных жизней. Ведь только Он, Он один, был в ответе за них, неоткуда ждать помощи.
          Но оставалось ждать – с Силами всё же лучше. Сидеть на мягком диване, расставив крылья в разные стороны. Доедать оставшиеся фрукты. И опять смотреть, опять думать. Ангелоподобные существа были лишены иных ненужных занятий, могли существовать лишь на Силах, практически не занимаясь ничем кроме работы, не испытывая ни в чём потребности. Жить, как говорят люди, «в образе». Совсем ничего не есть. Не пить. Разумеется, даже не спать. Но не всегда. Только до превращения.
          А он уже превращён. Он выбрал себе свою внешность. Стал похожим на человека. (Возможно, и из-за этого так сильно сблизился с Ориби?) Поэтому ел, поэтому испытывал голод, холод и жар и в тоже время, когда очень хотел, мог снова стать ярким светом и улететь, умчаться далеко-далеко. Обычно подобным манёвром пользовались многие в пятницу – чтобы сбежать с работы и не остаться на лишние пять «вечных» минут.
         Он засыпал так же, как человек, и во многом другом был таким же. Радовался обычному сну, прикосновению к тёплой кровати. Самому факту сна и тому, как приятно потом просыпаться. После кошмаров, после всех невозможных и невиданных ужасов – открывать глаза и оказываться дома в постели! Есть, вкушая различные вкусы, и чувствовать, различать разные запахи и прикосновения. Это ли не верх совершенства?.. Скажите, все вы?
           Особенно это всё радовало по вечерам и ночам в пятницу. Потому что в течение этой недели можно было (и не один раз!) очутиться в шкуре демона или вампира, или другого холодного или бездушного существа, не есть, не пить и не спать, разучиться совсем это делать. И в тоже время хотеть. Подсознательно, не мыслями своего подопечного, а своими, собственными, доступными разве только во сне.
           Ориби засыпал с мыслями, что всё получилось странно. Закрывал глаза и снова видел себя тем мальчишкой, ощущал им, буквально физически чувствовал эти длинные и тонкие руки, поджатые коленки, ноющие царапины и впалые щёки, повидавшие на себе сотни слёз… И это было до того жизненно, до того знакомо и близко, что Он не переставал дивиться себе: отчего это всё так знакомо? Да, Он им был, но Он был и другими созданиями, людьми и пришельцами, и даже один раз звездой… Так почему же именно этот мальчишка? Этот, как его звали, Ориби?
          …А ответ был так лёгок и прост – его просто выбрало сердце.

           Он припоминал, как и почему стал человеком, но всё же это было давно. Давно даже по Его меркам – несколько столетий-тысячелетий назад. Что-то было такое особенное в одном из тех «подопечных», это что-то и повлияло.
           Кажется, имела место любовь. Из-за неё всё казалось таким возвышенным. Мир буквально парил в розовых красках-тонах. И в тоже время это был самый обычный мир. И самая обычная жизнь, каких в таких мирах миллионы…
           И Он вспомнил. Себя в роли одного из влюблённых. И того, кто принимал и дарил Ему эту любовь. Свою второю половинку с уже забытым, потерянным в вечности именем… Не помнил его, но видел, как сегодня, глаза, и белую её бледную кожу, их совместные дни, прогулки на свежем воздухе, немного холодные вечера, тёплый шарф, аромат кофе в постели и маленькую смешную собачку…
           Наверное, Он влюбился по-настоящему. Не только тот человек, но и сам Он. В того человека, его жизнь, его женщину. Во всё это, такое призрачное теперь, точно сон.
           Запомнил запах её волос, тёмных, цветом, как шоколад, её духов, её кожу и даже некоторые её короткие слова и фразы. Их жаркие и в тоже время трогательные объятия, наполняющие любовью весь мир. И её или его громкое биение сердца. Кажется, что оно также сыграло роль. И теперь было с Ним и здесь, вместе с той вечной любовью…
***
          …Получается, Он уже знал, что возьмёт в подарок на сей раз? Думал об имени или искал его? Подсознательно, да, давно, кажется, намеревался так сделать. Думал, а иначе нашёл бы в руках предмет. Я даже могу предположить, что им мог бы стать тот красный камень, тот самый связанный с жизнью кулон, памятный ещё в «старой» жизни вампира-писателя.
          И, возможно, он также появится. Однажды. Когда-нибудь… Крылатый уже знал, что обязательно вернётся к Ориби. Он думал. Он так хотел.


Дополнение к главе 2

            …Он мог летать и в полёте выхватывать любой попавшийся светящийся «шарик». Энергия пульсировала и переливалась, и загоралась огнём, как только касалась пальцев. Фигура тотчас застывала и медленно, и аккуратно опускалась вниз на мраморный пол.
            Со стороны это напоминало оцепенение. Казалось, будто величественное белоснежное существо просто замерло, прикрыло глаза и сейчас, наверно, о чём-то думает. О чём-то приятном Ему или будничном, совсем скоро Оно откроет глаза и снова пойдёт, полетит…
          Ориби чуть дрожал от невидимого тёплого ветерка. И видел перед собой дни и годы, что тянулись так медленно, как тянутся иногда вечера, дождливые дни, тёмные полосы жизни. И таких было много полос – белых, серых и тёмных, почти что впитавших мглу смерти. Однако, конечно, и радостных.
           Правильно сказал, казалось. На самом деле всё было немного не так. Оцепенение было чем-то намного-намного большим. Помимо сомкнутых глаз изменялось всё – сознание, ощущения. Существо больше не чувствовало ничего и не могло понимать себя. Оно в прямом смысле этого слова выпадало из реальности и становилось кем-то другим. Оно чувствовало себя кем угодно, но только не тем, кто Оно. Очень редко случались ошибки – и некоторая незначительная информация просачивалась «за горизонт». Она могла быть неясной, являться во снах или сливаться с привычной картиной мира. В любом случае, даже если она и была, она не представляла опасности, так как не была понята и истрактована правильно. А если всё же случалось… Я о таком не слышал, мне нечего вам сказать.
            …Однажды вечность кончалась. Полосы жизни сливались в один толстый шар, он опять наливался светом и отделялся от кожи дрожащих и тонких рук. Сознание возвращалось. Примеренная жизнь больше прекращала казаться единственной, главной. Она забывалась, напрочь стираясь из памяти, а в руках возникал какой-то новый понравившийся предмет или вещь.
            Это могло быть что угодно, и по сути оно даже могло быть не в руках, а сразу появляться в доме-хранилище. О том, что это могло быть, недавно я делился рассказом.


Глава 3. Сегодня я – ангел

           Он долго не мог уснуть, перед глазами до сих пор плясали картины воспоминаний. Тёмные тени, страшные и ужасные монстры. Всё сплеталось в один единый клубок, даже знакомые вещи напоминали Ему кошмары. …Но вскоре наступил сон.
           Это был сон без снов, тёмный, тяжёлый и мрачный. Он давил на Него, буквально обрывал крылья, пригибал к полу, заставляя притом страдать. Темнота извивалась и на какие-то пару секунд начинала напоминать знакомые очертания. Что-то выскакивало из неё, после опять исчезало, уплывало в безвестную даль. И там навсегда умирало.
           Ему чудилось, что Он идёт. Куда-то неизвестно куда, просто вдаль. Ноги сами влачили крылатого человека. Или не человека совсем. У Него было особое слово на этот счёт. Слово не всем понятное. Ориби также казалось, будто Он вдруг стал ангелом – Ангелом, которому приснилось, что Он человек, которому приснилось, что Он ангел… Так смешно и запутанно, но только именно так.
          …Монстры уходили нехотя. Сливались с тенями, казались теперь безликими. И становились такими. После исчезали совсем. Оставалась только лишь тьма. В голове прекращало шуметь. На неё не давила тяжесть, которая кружилась там прежде, которая буквально изничтожала, разрывала на части Его изнутри, от которой единственным спасением казалась одна лишь смерть. Но умирать ещё совсем не хотелось…
           Как-то довольно внезапно появился спасительный свет. Такой лёгкий, блаженный и призрачный. Он наполнил Его изнутри, и боль, и страх отступили. Вскоре от них совсем не осталось следа, а на смену пришёл свежий воздух. Такой же белый, такой же призрачный и прозрачный. Он наполнил Его лёгкие и всё существо. Он показался весенним, потому что только весной, вздохнув от тяжести снега, бывает такая свобода, такое блаженное наслаждение, лёгкость и… тишина.
          И это, по правде, была весна. А мрак – зима и уныние. Теперь оно отступило. Можно уже отдохнуть. Парень шире открыл глаза и увидел под ногами цветы. Их было немного, совсем немного, а после много, а ещё через миг – вообще тьма. Они буквально уходили до горизонта и терялись за ним, путались вместе с туманным маревом.
           Крылатый понял, что это – хороший знак. Цветы не принесут зла, они могут нести только радость. Потому что это – ромашки. Они излечат его, вылечат от того мрака! Белые лепестки снимут усталость и напряжение. «Надо будет заварить чай…» - даже пронеслось в мыслях. «Посадить ромашки перед домом, чтобы они всегда-всегда были теперь со мной!..»

          ...Он проснулся в прекрасном расположении духа. С рук буквально струилась энергия. Всё было так легко, хорошо. Пятничные кошмары стали достаточно частым явлением. «Это от перенапряжения…» - понимал Ориби, но что Он мог изменить? Работа – это работа. Так уж устроена жизнь. А после вспомнил – сегодня суббота! Сегодня Он – ангел. И больше никто другой.
            И в тоже самое время Он никак не мог избавиться от странной печали. Глухая боль продолжала читаться в Его лице. Как отпечаток прошлых событий, она снова делала Его похожим на того паренька. И Ангел буквально повторял его силуэт, неуверенно вставая с кровати, неловко складывая руки и крылья. Он не мог избавиться от того, что всё ещё чувствовал себя им. И это никак не менялось.
           Завтрак не принёс удовольствия. Так же как и лёгкая прогулка по саду. А стоит сказать, что сад, росший возле Его дома, был достаточно любопытным зрелищем, здесь росли и цвели все те растения, по крупицам собранные из разных миров. Растения – цветы и деревья, которые при иных обстоятельствах никогда бы не пересеклись и не встретились. Да только глядя на них, едва ли можно было сказать подобное! Ведь с какой нежностью, любовью и обожанием смотрели склонённые головки амалофауса, каким пониманием и любовью светились лепестки ароденрода, как сплетались между собой ветви андологенских лиан!.. На них можно было смотреть и смотреть, с обожанием, теплотой и надеждой, забыв обо всём на свете, не вспоминая никогда о плохом…
          Но как-то случалось так, что даже среди Сада Забвения мысли в упор возвращались к одному и тому же. В голове пульсировала одна, пока что ещё слабо понятная мысль. Что-то хотелось сделать, точнее придумать и сделать. Ради него. Ради этого парня из снов, такого же парня с крыльями.
          И Ангел вспоминал о событиях, которые так недавно Он пережил и одновременно с тем почувствовал, что прошла почти тысяча лет. Время снова исказилось и странно показало свой ход. И Он вроде бы был и здесь, и там, но только без причастности к изменению. (Менять жизнь и жить этой жизнью можно было только касаясь Энергии жизни, того самого шарика, плавающего в океане бескрайнего Белого мира. Иначе, увы, никак.)
          «Он пережил много плохого и одновременно с тем под конец жизни был счастлив. Столько всего… Однако, плохого больше. И всё равно почему он? Из-за той внутреннее силы, стремлению к жизни? Я не могу понять… - спрашивал себя и мучился от этих вопросов. – Это так странно.» - думал Он и глядел на свои белые руки, точно вглядываясь в них и ища в них ответы. Руки, которые были причастны к десяткам и тысячам жизней и которые показались вмиг чужими и незнакомыми, привычные ранее черточки оказались на других местах или не располагались там вовсе.
          Крылатый тряхнул головой. Наваждение! И снова опустил глаза вниз. Он увидел руки своего подопечного и снова на миг ощутил себя им, по-другому восприняв всё – место, где Он был, и даже этот сладостный воздух. Воздух показался ему ещё слаще, прозрачнее, а удивительные по красоте цветы заставили покрыться мурашками.
          Душа молодого печального человека жаждала чего-то возвышенного. Он всю жизнь мечтал оказаться где-то в подобном месте и одновременно с тем не мечтал – не мог и мечтать, не мог представить чего-то до такой степени потрясающего воображение, хоть и славился неплохим сочинителем. С ранних лет начал писать стихи и рассказы и умер, также будучи верным им.
          Да, этот парень был в глубине души самым страстным романтиком. Мог часами любоваться на закат и рассвет, обожествлять природу и маяться от непонимания окружающих. Таким он был в юношестве, и это едва ли изменилось, когда жизнь его подходила к концу. Даже тогда, чувствуя приближение тьмы, больной и уставший от жизни, он всё ещё испытывал чувства. До последнего верил в появление яркого солнца, или точнее хотел, ему нравился запах дождя, пусть он и не произносил таких слов, и это всё одновременно с тем, что он чувствовал близость неизбежной печали; он как вроде бы даже знал, но принял смерть, согласился и не боялся так, как другие.

          …Ориби сидел на скамье, вытесанной из дорого красного дерева, и постепенно раскладывал в голове события той исчезнувшей жизни, того далёкого мира Земли. Вспоминал, находил причины и следствия. Это было на редкость так просто, хотя раньше никогда прежде Он не мог вспомнить настолько много всего.
          Его человек уже пережил смерть, вот почему не боялся её. Однажды в детстве и дважды в юношестве его сердце замирало из-за кинжала, проклятия и невиданной боли. Но он возвращался назад, потому что в глубине так сильно хотел и ждал этого, так сильно не хотел умирать. Хотя, если разобраться в подробностях, он должен был всех покинуть, и целых три или четыре раза Ангел продлевал ему жизнь, невзирая на запреты к подобному. Просто этого хотел и один, и другой. Так удивительно получилось, что они вжились друг в друга и стали ближе самых близких людей. Думали в унисон, совпадали всем, чем возможно...
          …А просто к тому моменту крылатый был малость винен и наказан за свою вину полным погружением в свою работу. Он не раз уже перегибал палку, исправляя то, что не надо было менять, но что Ему очень сильно хотелось. Великие Силы не всегда успевали за всеми следить и иногда оставляли подобное безнаказанным.
         Шалости вошли в привычку, а после стали образом жизни. Он стал вмешиваться в «сюжет» так часто, мотивируя короткой фразой о собственной ненависти к течению неизменного времени и балансу энергий и сил. На самом же деле Он просто ненавидел смерть как таковую и, к слову, не без причины.

          …Он был так сильно погружен в свои мысли, что едва ли видел, что стало больше белого света, больше распустилось цветов и больше стало витать в воздухе запахов. Даже какая-то бабочка залетела в Его райский сад. Она, должно быть, так же сильно удивилась симбиозу удивительных редких растений, но продолжила дальше лететь, рассматривая и принимая такой мир, полный красок и ароматов.
          Она подлетела ещё ближе и приземлилась на ладонь существа, сидящего с закрытыми глазами и дрожащего мелкой дрожью. Села, помахала оранжево-синими крылышками и начала перебирать лапками, взбираясь по Его руке выше. Ангел не открыл глаз и не спугнул крылатую, Он медленно поднял руки, обхватив её своими ладонями, замер, задержав сомкнутые ладони напротив груди. А бабочка сидела тихо и не старалась вырваться. Она точно знала, что Он её в жизни не тронет, а Он точно знал, что она обязательно к Нему прилетит. Точно видел насквозь даже через закрытые веки. И, к слову, иногда белый думал именно так.
          Но видел ли Он её в этот раз? Или просто шёл на зов своих нежных возвышенных чувств? Или снова представил себя тем грустным лиловоглазым вампиром-писателем, и это его порыв ворвался в жизнь существа?

          …Ориби всё ещё был под впечатлением. Точно опьянённый, не до конца понимающий действительность, мир и себя, был вынужден уйти из Сада и снова побрести в дом. В этот огромный дом, выстроенный Его многолетним трудом, почти каждодневным, мучительным и в тоже время любимым.
           Он поднялся по каменной лестнице, преодолев все нефритовые ступени, и снова вернулся в комнату, из которой вышел пару минут назад. Пока шёл, продолжал думать про того паренька. Точно помешанный, бредить картинами его ушедших дней и годов. История появления лестницы, связанная с удивительными космическими странствиями, отошла навек на второй план, хотя ранее почти всегда заставляла испытывать что-то тёплое и трепетать от каждого взгляда. Пусть и не помнить подробностей, знать, откуда она взялась.
           И так же Его одеяло. Лоскуты различных альвенийских шелков, сотворённых самыми настоящими феями, которые всегда грели и обнимали не хуже Его собственных крыльев, были сейчас холодны, а крылья сложены и прозрачны. (Он не всегда ходил с ними, далеко-далеко не всегда. Особенно когда хотел отвлечься и отдохнуть, становился подобием обычного человека.)
          …И вот Он здесь, снова в знакомой комнате. Снова лежа на диване, укрывшись этим пёстрым «ковром». Он лежал с закрытыми глазами и продолжал «бредить». Так уже это казалось. Прежде подобного не было. Никогда. Не было и чего-то похожего.
         «Возможно, я заболел… Слишком много работал и так мало выделял времени для себя… Катастрофически мало. Нельзя было так, нельзя!» Стройные пальцы массировали виски, голова начинала болеть, и белые длинные волосы рассыпались на шелковом одеяле. Блондин думал о том, что больше нет смысла сомневаться в его состоянии, это – то самое, о чём говорила легенда, и ему срочно надо идти на больничный. А может быть, на покой?
         «В конце концов, и так можно. Хотя бы раз в вечность! Провести это время наедине с собой, пожить этим миром, а не теми придуманными иллюзиями.» -  думал так, потому что иногда ловил себя на такой мысли. Как некий художник или писатель, работая, Ангел выпадал из своей реальности, а после возвращался обратно. Время, проведённое там, было полно удивительных чувств, а также воспоминаний. И всё же оно было искусственным. Для него, для Его мира. Впрочем, сложно сказать.
           Голова не прекращала болеть. Перед закрытыми фиолетовыми глазами по-прежнему плясали картинки-воспоминания. Когда Он открывал глаза, видел всё тоже, но уже не так ярко, когда закрывал – прекращал быть собой настоящим.
          Напротив дивана-кровати лежало небольшое зеркальце. Блестящие лиловые бездны смотрели внимательно друг на друга. Отражённая реальность заставляла верить в себя, и весь этот «бред» исчезал. Только вглядываясь в себя, вдумываясь, Он начинал ощущать себя прежним, не видеть руки руками того паренька, не чувствовать мир его чувствами. Смотрел – и тихо про себя радовался. Ведь, кажется, наваждение уходило.
          Он снова мог быть собой, а впереди ещё почти два дня. Два ангельских дня – на нас с вами бесконечная бездна.
***
          Успокоившись, парень, наконец, смог почувствовать какую-то лёгкость. Впервые за этот день странные грустные мысли отступили от Него, и можно было расслабиться. Но, только осознав это, Он понял, что других дел-то и не было. Он совершил ошибку. Точнее совершал все годы. Он только и делал, что работал, а весь остальной мир буквально переставал существовать. За работу давали «подарки», но таковыми всегда могли быть только материальные вещи. И несколько раз Он грустил, не имея возможности примерить на себя счастливое настроение или радость… Потому что эмоции брать было тоже нельзя. Как и новые жизни.
          Работа нравилась, но иногда приедалась. Новые удивительные сюжеты переставали интриговать и шокировать, начинали казаться банальными и, в конце концов, утомляли. Хотелось чего-то большего, нежели эти видимые блага вроде роскошных садов, дорогих украшений и прочего. Хотелось чего-то, чего Он едва ли мог осмыслить сам. Но сегодня, кажется, понял.
          Это было по-настоящему больно, ощущать, как тебя (пусть и не совсем тебя) убивают, и пронзают кинжалом насквозь. Как физически, так и духовно. Несправедливость вызывала странное чувство, похожее на меланхолию и на боль. На что-то, находящееся на грани них, и одновременно с тем на другое. Больно и одновременно радостно. Ведь это были не только чувства (и боль) Его мальчика, эти чувства также принадлежали крылатому. И Ангел был удивлён по большей мере от того, что кроме тех жизней существует ещё своя жизнь, и она самая непредсказуемая и уникальная! Внеплановая работа, задержки, опоздания и изменения в графике работы нередко лишали даже двух отведённых дней. А совмещать и жизнь, и работу было достаточно трудно. Невозможно, как сказали бы мастера своего дела. Те, кто имели не дома, а замки и притом могли лежать оба дня в море слёз, испытывая к себе странные чувства. И наш парень иногда стремился к подобному, но всё же был совершенно другим.
          Наверное, ввиду этих всех своих мыслей Ему и хотелось сделать, наконец, что-нибудь для себя. Слетать в сторону Бесконечного Белого моря или (опять же) отыскать среди жизней ту жизнь и снова переписать её, подарив юноше надежду на будущее. Лишив его смертей и воскрешений, сделав его жизнь одной и единственной, а значит, изменив всё всю…
          …Наверное, Он мечтал. Просто мечтал, как делают это и люди, и не люди, воображая то, чего нет или что может быть, и что Ему очень хотелось бы. На кухне разогревался напиток. Его любимый мусс, состоящий из разных ингредиентов. Этот немного странный вкус, отдающий терпкой горечью и одновременно с тем освежающий, Он придумал его случайно и сам, совместив разные продукты, также далёкие друг от друга, как и Его растения.
           И, когда уже можно было пить, Он снова лёжал на диване, медленно потягивая любимый холодный напиток. К ногам бросился любимый зверёк, должно быть, учуял запах. Обычно он всегда прятался, нередко забиваясь в пространство между полом и мягкой кроватью, но теперь вновь был здесь. Снова с Ним. Снова на виду и «на воле».
           Блондин очень сильно обрадовался, увидев это существо, даже лучше сказать, так сильно, как будто Он не видел его минимум целую вечность! Желтовато-зелёная шерсть, огромные радостные глаза. Они выражали взаимность и явно показывали, что их обладатель чувствует всё тоже самое, что и его Хозяин.
          Какое-то недолгое время они сидели, обнявшись. Зверёк, подхваченный также в одном из неисчислимых миров, обладал, к слову, спокойным нравом. Он грустил, пока хозяина не было, но никогда не шалил и как будто бы понимал всё, что вокруг него происходит.
          Жаль, но зверьки – это было самое большее, что разрешалось взять. Разумные или неразумные животные не шли, однако, в сравнения с человеком. А ведь как бы могло всё измениться, если бы кто-нибудь разрушил Его одиночество! Один единственный человек – одно единое существо, способное говорить, понимать и сочувствовать, а главное – способное полюбить…
          В Белом Бескрайнем мире были сотни таких, как Он, но каждый преданный собственным мирам и почти нелюдимый, таинственный. Ориби – как будто один и единственный, нуждающийся в тёплом общении со стороны; увы, было так мало существ, которым можно было бы излить свою душу. «Подопечные» не могли считаться такими ввиду очень многих вещей, хотя по логике казались наоборот самыми-самыми подходящими.

           …Итак, каждый ангел был почти что маленький бог, он писал судьбы своих героев, воспевал их, поддерживал или приближал к смерти. Точно писатель, поэт или художник, любил, обожал, ненавидел то, что он создавал, или ненавидел и любил одновременно. Он был заперт в своих фантазиях, своих – пусть и фееричных – мирах, и был самым счастливым, и был самым печальным, знал всё обо всех и одновременно с тем лишь о своих персонажах, с негодованием, равнодушием, иногда – злобой отзываясь о мирах других Ангелов… Но так был устроен мир.


Дополнение к главе 3

            …Это случилось давно. Несколько тысяч лет назад. Может, больше. Ориби любил нарушать правила, списывая всё на юные годы, а потому мог тогда позволить себе много всего, даже больше, чем сейчас делал. И зверёк упомянутый в предыдущей главе появился таким же образом. На самом деле нельзя было брать никакую живность, ввиду опасения за её жизнь и то, что может случиться в последствие. Существовало множество исключений, но в целом это никогда не приветствовалось.
           Но что касается этого зверя, Ориби подхватил его отчасти случайно, когда жил в теле какого-то паренька, так само не прочь нарушившего пару-тройку законов, пусть даже потом умереть, как, собственно, и получилось. В этом мире, полном цветастых холмов, жили довольно жестокие люди. И это, возможно, была даже Земля. Одна из её тысячи версий. Неведомая страна, малознакомые и малообщительные жители-люди. И он, неожиданно добрый для всех, решивший помочь своей доброй тем, кто в этом особенно сильно нуждался.
          Этих зверьков называли там амикунсами и истребляли порой даже без видимой совершенно причины. За одну свою почти человеческую улыбку-ухмылку, за мягкость объятий, за красоту. Выслеживали, засев среди высоких стеблей местных жёлто-красных растений. И убивали. Их было нетрудно убить, как впрочем, и всё живое.

           …Небольшие горы, которые лучше будет назвать холмами, стали почти вторым домом для юноши. Слишком часто он бывал здесь. А чем занимался? Думаю, вы уже догадались. Он пытался прятать живых и спасать раненых или умирающих амикунсов. Ведь эти животные не сделали ровным счётом ничего тем, с кем жили они в этом мире. Наоборот были очень спокойными и доброжелательными, и за то они и поплатились.

            …Он прыгнул к нему с разбега и чуть не повалил с ног. Не думая ни о чём плохом, зверёныш просто был очень крупным, а парень – хилым, точно осиновый лист. Волнообразные прыжки всегда радовали глаз, красно-жёлтые цветы также заставляли улыбаться от приятного запаха. Но сегодня радости было мало, впрочем, лишь до определённой минуты. После неё наступили совершенно иные эмоции. Но не об этом сейчас.

           …Он прыгнул на него и успел в самый последний мир. Ещё секунда – и смерть настигла молодого человека отравленной острой стрелой. И он упал, как подкошенный, и тут же растаял светом. Исчез, потому что был тем, кем Он был, но вместе с ним исчез в этой вспышке и зверь. Он забрался в большую наплечную сумку и тем самым сам спас себе жизнь. И тем самым обрёл бессмертие.
***
           К слову о смерти, было ещё одно правило, точнее закономерность. Можно было убить подопечного – как угодно, сейчас не столь важно, как, но сам он ни за что не мог покончить с собой. Он мог пытаться, мог даже умереть, но лишь на какой-то миг, а после все раны срастались, взамен крови наружу начинал выступать яркий свет. И эти люди или не люди, за которыми следили Ангелы, держали в большом секрете такую странную особенность собственного тела, непостижимую загадку жизни и смерти. Объясняли себе её как угодно, но правды не ведали никогда.
           Кстати, зная об этом теперь, полагаю, вы, если знакомы с такими «удачными» самоубийцами, можете с лёгкостью определить, живёт ли человек сам или под наблюдением свыше. Ведь если наблюдатель присутствует – жить продолжится и в тысячный раз, если нет – умрёт при первой своей попытке.


Глава 4. Новая жизнь

           Начало дня выдалось богатым на размышления, но оно уже, к счастью, прошло. Активно близился вечер, и тёплое белое солнце освещало весь Белый мир. Это было настолько красиво, что иногда можно было с трудом оторвать глаз от подобного великолепного наблюдения. Только, увы, чаще всего, поглощённые работой и мыслями, жители этого мира не замечали того, что творилось вокруг них, привыкали, как жители приморских городов, не видящие и не понимающие красоты близлежащего моря, так вот, и они, бывало, даже удивлялись тем, кто находил красоту в этих «обыкновенных» явлениях.
         Только в такие дни, как сегодня, полностью лишённые работы и посвящённые от утра до заката себе самому, можно было раскрыть глаза и осознать, впустить в себя то, что каждый раз ускользало. И Он так сделал и просто стоял, и смотрел. Душа медленно успокаивалась, пока после окончательно не пришла в норму. И наступила лёгкость. Даже со сложенными крыльями, Он шёл, а казалось, как будто летел. Каждый шаг буквально поднимал Его в воздух, подбрасывал на какую-то малую высоту.
          В мыслях появилось что-то новое и, можно сказать, для Него неожиданное. Ангел задумался о том, чем на самом деле не так давно уже думал, об идее о разрушении одиночества, точнее о том, что Он бы хотел разрушить его, но не знал, как именно это сделать. Он вроде бы и не жаловался и в тоже время иногда ловил себя на острых приступах одиночества, и одновременно с этим всем понимал, что второй человек вряд ли впишется в картину мира. Ведь как это будет выглядеть, что может случиться потом? Ведь изменится всё. И никто не останется таким, как был раньше. Это очень серьёзный шаг и просто так к нему едва ли можно относиться. Надо продумать, обдумать всё, до самой мельчайшей детали, до самой последней мысли, ускользающей и уже ускользнувшей из его головы, смешавшейся с белыми волосами и надёжно притаившейся там...
         «Люди называют разрушение одиночества браком, писатели – соавторством, а как мы, чего хочу я?.. – Он понял неожиданно то, что совсем не знает ответа. Здесь это было непринято. Два ангела на одного. Лихо! И совсем не логично. – Но пара должна быть всему. Или так думают люди?» Он снова задумался о том, что как думает сам Он, Он не знает. Белые крылья вздрогнули и расправились, они уже рвались в полёт, не привыкли так долго быть сложенными. Им бы размяться! Хотя бы на пять минут. Закружиться в объятьях стихии, коснуться других таких крыл…
          Даже им… Он помотал головой. Опять лезли странные мысли. Нет, нет, ведь Ангел никого не любил. И друзей почти не имел. Только звание. С чего же такое всё? С чего всё началось? Думал и не мог вспомнить. Снова тот человек казался источником всей «проблемы». Но его Он совсем не винил. Попечённый крылатый юноша стал для него чем-то настолько особенным, что не имел, как казалось теперь, даже «права» быть осуждённым за что-то. И одновременно с тем как табу. Не хотелось лишний раз думать и трогать. Сокровенные думы души нуждались в надёжной охране и тайне.
           Резкая смена настроения была видна на лицо. Просветлённость, улыбка и умиротворение теперь снова представились миру, а странные и страшные фантазии остались навек позади. Между этими двумя эмоциональными состояниями как будто пролегла тысяча лет, но на самом деле прошло не более обычного часа. Настроение изменилось само по себе. И неважны были все обстоятельства.
           Ориби хотел повторить недавнюю прогулку в сад, ведь обычно именно там Ему приходили самые лучшие и приятные воспоминания. Там нередко случались и разговоры, когда кто-то из соседей-ангелов заглядывал на чай или «просто на пять минут». Солнце уже не было так высоко, и бледная тонкая кожа больше не испытывала лёгкого дискомфорта и раздражения. Более того: белое светило приутихло, и небо заволокло уже тучами. Самое время для выхода. Самое любимое время. Его время.
          И Он пошёл.

          …О, как же красиво падала тень извитых лиан на белый и чистый лист! Ориби воображал, что его ждёт в скором будущем. Чисто ради интереса пытался испытывать судьбы, предполагая и предсказывая, точнее пытаясь предсказывать моменты грядущих жизней. Их было уже так много, что вместе они давали огромный опыт, растянутый на тысячи лет, если не на миллионы. Но каждый раз что-то разное, что-то новое и удивительное вторгалось в Его одинокую жизнь и делало после счастливым.
          Ангел изо всех сил старался не отвлекаться от своей мысли. Глаза внимательнее вглядывались в кристальную белизну этого небольшого холста, из которого в скором времени могла родиться новая жизнь. Да, он писал, но жизнь творила сюжеты, куда более стоящие и удивительные, чем работы великих писателей. Впрочем, великим Он не был. Но делом этим Он жил. Весьма странно относился к себе, в том плане, что иногда мог ненавидеть свои работы, гнобить и оскорблять их, и не знать, что, собственно, не так с ними было. А возможно, с ними всё так, это с ним что-то, впрочем, неважно.
           Перед глазами начинала вырисовываться картинка. И снова школа. Бескрайний заколдованный лес, оберегающий и скрывающий страшную крепость. Тёмные листья, высокие деревья с широкими стволами, уже одним видом своим навевающие жуткие мысли; ученики, робко выбегающие из «укрытия» и спешащие на новый урок; учителя, грозно глядящие за ними и эту их беготню, их улыбающиеся, грустные, напуганные или любопытные лица, в которых, возможно, даже читался ответ на вопрос, которого боялся здесь каждый.
          Мне стоит сказать заранее, что же творилось там. Это была обычная закрытая школа, но на самом деле отнюдь не простая. Учителями её были различные существа – оборотни, вампиры и демоны, каждый из которых всеми возможными силами скрывал свою тайную суть. Они выглядели в итоге, как люди, но некоторые слишком умные дети видели эту суть. Кто-то распускал слухи.

           «…Парень стоял возле дерева, прислонившись к нему рукой. Он не был инициатором подобных сплетен и никого подобного не поддерживал. Он молчал и всё по одной причине, что сам был падшим ангелом, а также обращённым вампиром. Кому-кому, но такому, как он, глупее всего на свете было бы смеяться с подобного.
          Он, то есть Ориби, тот самый Ориби из той жизни, снова печально смотрел по сторонам, с лёгким неверием и недоверием оглядывая всю эту школу. Стоит сказать и то, что оказался он здесь неслучайно. И это была его первая школа. Раньше он нигде не учился, но не потому, что не мог или не хотел – в их Средневековом городе не было ничего подобного, а в этом, как видите, было. Здесь также жил и работал его лучший друг. Тот самый пропавший вампир, Сарро ла Касс.
          Так трудно было осознавать факт того, что Он уже знал его будущее. Живя жизнью Ориби в прошлый раз, Он полностью растворился в нём, стал им, позабыв по воле грозного Космоса собственное существо и предназначение. Теперь же не было подобного чувства. Ангел знал будущее этого печального паренька, его друга, каждого из друзей. Мог сказать с сожалением, что жизнь эта будет тяжёлой и грустной. Но, нет, не будет, была! Теперь Он попробует снова. Он сделает то, что был должен и снова даст ему жизнь.
          Длинные каштановые волосы колыхались от лёгкого ветерка. Как ни банально это, наверное, прозвучит, но они доходили до плеч и поэтому играли с ветром. Чёрная одежда делала его похожим на гота. Или вампира. Тонкий колючий ошейник скрывал небольшой шрам на шее. Пояс был выполнен аналогично, но не имел такого же «предназначения». Чёрные рукава казались немного длинными. Одежда сидела на юноше, как чужая. И сам он, за исключением своего лица, казался довольно растрёпанным и неаккуратным. Сводящие же с ума фиолетовые глаза исправляли ситуацию в его сторону.
         «Ах, он же и был вампир!» можно было бы сказать, и вы скажете. По этой причине он стоял там, на отдалении, не заговаривая ни с одной из хорошеньких девчонок из класса, точно прятался в тени листвы, точно изо всех сил старался сохранить жизнь, ведь вокруг было яркое солнце. Но нет. Солнце его не страшило. Если кого и пугало, так это Сарро, но только никак не его. Ориби был таким странным существом, что едва ли соответствовал обычному определению. Учитывая все намешанные в нём сущности, он не был ни ангелом, ни вампиром, ни человеком, а кем-то средним между всем этим и поэтому, конечно же, отличался.
          Он вроде бы был вампир, но почти не нуждался в крови, мог выпить её, если ему предложат, но не гнаться за ней, не искать, не испытывать чудовищной жажды. Он был падшим ангелом и одновременно с тем не плохим. Падение произошло по ошибке. Небо не поняло Его порыв, и заточение в теле мальчишки было отчасти неправильным. Ведь что, собственно, сделал Он? Всего лишь полюбил девушку. Полюбил её оттуда, из своего мира, а привязываться было нельзя. Считалось, что это лишнее. Что таким образом Он отвлечётся и не сможет больше работать. Кстати, наверное, опять же по этой причине не разрешалось забирать с собой в виде подарка эмоции, чувства, потому что чувства казались излишними. Космос боялся их. …И так Он был человеком, в которого вселился ангел и которого обратили в вампира. Он находил в себе также зачатки способностей к магии, но тут уже парень ошибся, прияв за магию Силы своего Наблюдателя. Магом он, значит, не был.
          В этом мире, где рядом с людьми жили орки, эльфы и феи, где вампиры могли вот так спокойно преподавать и не называться монстрами, конечно, жили разные существа. Не обходилось без злобных людей, упрекающих своих сограждан за подобные «корни», но в целом все жили достаточно тихо. Редко случались разные инциденты, убийства почти стали сказками. Все пытались идти к долгожданному миру. И это почти получалось. К слову, за счёт того, что волшебные существа просто скрывали правду и старались жить, как обычные люди. Возможно, не все могли.
          …Парень стоял в стороне, потому что не слишком любил шум и беготню окружающих, а некоторые дети резвились настолько сильно, что на это было даже неприятно смотреть. Ему хватало безумного брата, который любил поиздеваться и показать силу, и он кстати тоже был здесь. Стоят в одном из кабинетов. Скоро придётся им встретиться. Скоро, но не сейчас. Сейчас Ориби хотел отдохнуть. Просто отдохнуть, побыть как можно ближе к природе. А не бежать от солнца.
          Природу он очень любил. Было в ней что-то особенное. То, чего не было больше ни в чём и нигде. Она наполняла его удивительными силами, буквально окрыляющими до самых небес. Это что-то, точно ещё одна магия, которой в его жизни было и без того очень много, напоминала так же о чём-то родном и приятном… Это немного походило на то, что называли люди с лёгкой руки ностальгией, но всё же что-то иное. …Ангел знал причину и теперь смеялся со своих странных чувств. Что сказать, его «падение» также случилось в лесу. Он встретил этого несчастного, который просто шёл по тропинке, стал им, напрочь лишив мальчика собственной сущности. Они познакомились так, и единственными свидетелями были молчаливые деревья, грибы и травы. Вот поэтому и влекло Ориби не к людям, а к земле и к природе. Звало что-то домой.
          Космос забрал у Него память о том, кем Он был, но не лишил эмоций. Никакие великие силы и правила не в силах отнять у нас их. И поэтому Он не помнил, но чувствовал. Даже, когда не помнил, как будто бы знал всё и был прав.
         …Как же теперь стало просто!..
***
          Крылатый привстал, чтобы изменить положение. Долгое сидение в одной позе не слишком нравилось Его телу, больше всего противились этому, конечно же, крылья, которые почти всё время рвались куда-то в полёт. Приходилось себя пересиливать, держать их почти в прямом смысле слова, следить за ними, или лучше сказать, приручить. Крылья, точно безумные мысли, постепенно становились понятными. И, да, кажется, прошла всего пара-тройка тысячелетий, чтобы воплотить это. Ничего не бывает легко.
          Ориби мечтал, единственно и правильно будет сказать, мечтал, потому что все эти мысли и образы не были написаны на листе. Ему только показалось, почувствовалось, что так надо, вспомнилось, как оно было. Белая поверхность оставалась такой же гладкой, блестящей, точно их Белое Бескрайнее море. На ней могли появиться знаки и письмена, но пока что их не было, они вообще появлялись редко. Чаще оставались лишь в голове, собственно, именно там, где обычно Он и правил всеми своими мирами, всеми своими Вселенными.
***
          …Парень замер от прикосновения тонкой белой руки. Кажется, даже вздрогнул.
- Ты! Ах, это ты, ты здесь!.. – он глупо заулыбался, сделав видимые свои недлинные острые клыки.
- Да, это я. – девушка весело рассмеялась.
           Это была Бекка, его подруга, его вторая любовь. …Пройдёт буквально несколько лет, и за эту к нему любовь она отдаст свою жизнь. Но это будет вынужденная и необходимая жертва. И совсем-совсем другая история.
- Ты снова здесь, - ласково и восторженно заговорила она.
         Парень не знал, что ответить. Снова странное чувство брало верх над сознанием. Да, он был влюблён, и она, но это было что-то иное. Приходила такая мысль, что любые сказанные слова будут здесь и сейчас напрасными, что лишь тишина способна передать любовь в большей мере, во всей красе. И всё же вместе с ней он чувствовал себя непринуждённым. С ней было очень легко.
- Почему ты опять молчишь? – смеясь, но уже более серьёзно спокойно проговорила девушка. Она также была облачена во всё чёрное. Смоляные волосы, длинная чёлка и синие, как сапфиры, глаза находились в опасной близости.
- А что же ты хочешь услышать?
- По правде… Я… Не важно. – она изменила тон и вмиг опустила глаза. – обхватила его за руку и произнесла уже почти шепотом: - Неважно что, хочу тебя слушать.
         И он, конечно же, понимал.
         Парень стоял, упёршись стеной к толстому дереву, немного неуверенные движения выдавали его волнение. Девушка казалась настырной, она подступала всё ближе, а он пятился назад, буквально вжимался в дерево. Сцена выглядела довольно смешной, особенно при повторном просмотре сейчас, но, значит, так было надо.
- Хорошо, пусть будет по-твоему. – тихо прозвучал голос Ориби
         Синие глаза поймали фиолетовый взгляд. Она снова рассмеялась и обняла его, одним быстрым и ловким движением закинув руки на шею, скорее всего пытаясь расстегнуть и снять треклятый колючий ошейник.
- Зачем тебе это?
- Я ведь тебе говорил. – Ориби быстро ухватил новый глоток воздуха. – Про шрам. Я рассказывал. Это не должны видеть.
- То же ещё сказал! Как будто кому-то есть разница?
- О том, кто я такой? Это след от убийства…
- Я знаю, что ты – вампир, но мне всё равно. – другие слова она проигнорировала.
          Парень немного опустил взгляд, глупая улыбка внезапно осенила его.
- Ну, да, только не проси обратить.
         Она тоже засмеялась по-глупому.
- Я? Ха! И не подумаю.
         У Бекки, действительно, не было ничего подобного в мыслях.
- Мне нравится всё, как есть. Ты такой, как ты есть, и я… - она на мгновение потеряла слова, которые хотела сказать. Красивые глаза загадочно изучали кроны. Они всматривались куда-то вверх, точно пытаясь узреть там будущее. Тщетно. Ветви тёмных дерев казались непроходимыми и неизвестными и не несли ничего. А школа уже их звала.
- Нам пора на урок. Идём. – девушка подала руку.
          Лиловоглазый снова потерялся с ответом. Он как будто хотел что-то сказать, точнее хотел лишь потому, что, ему показалось, она ожидала ответа, но снова промолчал. Тёплая ладонь обхватила тонкую белую ручку, подростки вышли из тени большого дерева и медленно пошли вверх в направлении ворот и ступеней.
          Что-то говорило в нём в этот момент, что он поступает неправильно. И поступил. И он выхватил руку и сунул её в карман. Недоумённая и явно не ожидавшая ничего подобного, девушка лишь только вздохнула.
          …А после был звонок на урок.
***
          Так выглядела эта сцена, и Ему она сильно не нравилась. Точнее не сцена, а его собственное поведение, ведь это именно Он, а не мальчик Ориби так сильно боялся любви, без причины отказывал своим чувствам, отпугивая от себя всё то светлое, доброе, что преподносила ему судьба, зато с «радостью» принимал все печальные новости. Казалось, что принимал. Впрочем, опять же кому? Слишком сложно было оценивать действия, сделанные самостоятельно.
          Но теперь, когда прошло много времени, Он был просто уверен, что поступил тогда глупо. Очень глупо. И, увы, не только тогда. Сколько раз Он пытался игнорировать Бекку? Пусть и улыбался, и отвечал ей, но сколько сомнений было в Его душе, сколько Он всего чувствовал? И почему? Тогда Он не мог объяснить это странное неясное чувство. Сейчас же было, увы, ясно всё, но только уже очень поздно.
          «Вот если бы изменить! Если бы всё изменить! Сделать себя… - Он оговорился и тут же поправил себя. – Сделать его куда более оптимистичным, раскрепощённым!.. Что было бы после такого? Возможно, всё по-другому? Ведь именно из маленьких мелочей складывается целая жизнь. И сложилась. Как же был глуп! Я глуп! Я вёл себя тогда, как подросток!» - Ангел покачал головой и снова расправил крылья. А они как будто уже успокоились и более не рвались в полёт, но были готовы взлететь, как только бы это потребовалось.
          Фиолетовые глаза снова упали на лист, такой же чистый и белый, невинно белый, могущий ещё всё изменить и пророчащий что-то хорошее.
«Прошло слишком много лет! И всё же… Нет. Или да?» - Он не мог определиться с желаниями. Время шло, и его оставалось всё меньше. Суббота с каждым мгновением двигалась неумолимо к концу. «Но вечер – это лишь вечер. Я успею, даже если и ночью! Даже, если и опоздаю!..» - вскочил, сорвался и заметался вокруг, и хотел было отправиться тут же к Морю, но на мгновение удержался. Видение другого события прокатилось перед глазами Ангела.
***
          В центре кадра был всё тот же парень: чёрная рубашка, увесистый красный камень на золотой цепочке, висящий над самым сердцем, спрятанный от всех лишних глаз, точно крест. Теперь Ориби был не в лесу, и рядом не было Бекки. Он стоял в коридоре, кажется, спустя пару дней.
          На лице блуждала улыбка. Сказать по правде, такое случалось редко. Чаще всего он рыдал. Вот так вот, в прямом смысле этого слова. Случалось одно, другое. Но сегодня он был спокоен. Сложно припомнить, что именно случилось накануне, но что-то, определённо, было. И вскоре явилось вновь.
          Из небольшого узкого коридора вынырнула чёрная тень. Высокая тонкая фигура, развевающийся за спиной плащ. От одного вида этого человека уже веяло могильной тьмой, и ужас застывал на кончике языка. Всем существом внезапно охватывало такое странное и страшное чувство, хотя, по правде, причин для этого особенных не было.
- А, это ты… - фигура в плаще остановилась, спокойно произнеся эту фразу.
          Ориби сделал вид, что ничего не расслышал. Он стоял спиной к чёрному другу, но внутренне напрягся всем телом. Это было заметно. Тем более для такого, как Сарро. Сердце забилось быстрее, и это вампир был просто обязан почувствовать.
          Мужчина сделал пару шагов и почти вплотную приблизился к мальчику. Глядя на них со стороны, можно было бы даже подумать, что это отец и сын, но их разница в возрасте едва ли составляла пять лет, кажется, даже чуть меньше.
- Ты снова один… - начал Сарро. Сегодня в его тоне не слышалось ноток иронии, кажется, он был спокоен, должно быть потому, что устал.
- Да, я один. – бездумно повторил Ориби. Он продолжал стоять у окна, без смысла глядя в зелень леса. Всё его существо точно избегало взгляда с глазами того, кто стоял сзади него.
- Ты так изменился… - снова начал вампир.
           И противиться было бессмысленно. Ориби повернул голову.
- Вот-вот, и давно пора! – учитель читал его мысли и страхи и также не понимал причины такого странного поведения.
- Изменился, наверное… - соглашаясь, ответил крылатый. – Сам посуди, сколько лет…
          А ведь лет прошло очень много. Почти двадцать, точнее сказать, двадцать два. Двадцать два года длился его личный ад, и думалось так, что пусть лучше эти годы бы правило одиночество.
- Когда мы были детьми, мир казался другим…
          Ориби кивнул, также вспоминая ушедшее.
- Но что говорить!..
- Нет смысла. – лёгкая улыбка заставила приподняться хотя бы краешки губ.
          Чёрный плащ шуршал очень громко. Его блестящая лоснящаяся ткань буквально касалась Ориби.
- Если бы я только знал, как всё затянется, но… Я не знал. – пробормотал Сарро. Красные глаза на миг показались добрыми, и они были такими на самом деле. Просто мало кто знал, какие именно чувства сближали вампира и это несчастное существо, стоящее сейчас рядом с ним. – Не грусти. Это невыносимо видеть. – внезапно добавил он.
           И как-то на душе потеплело.
- Я не грущу, - тут же ответил Ориби, - я просто так выгляжу. Не знаю почему. Это как образ… Просто у меня такие глаза.
- Умные глаза. Но очень грустные. – согласился вампир. – Это правда, что в них написано всё. И не только в них. – он выпутал руку из-под плаща и положил её ему на плечо. Почему-то именно левое. А после вторую руку – уже на правое. Он точно хотел обнять его, но также немного медлил. А Ориби стоял, чуть наклонив голову. Он улыбался и с каждым мгновением шире, всё больше приподнимая кончики губ, всё отчетливее показывая небольшие клыки и точно наливаясь от этого невидимым, но ощутимым светом.
- Не говори ничего, - тихо промолвил вампир. Его чёрная фигура уже не казалась страшной. – У тебя добрые глаза и доброе сердце. Я ведь знаю. Ты освоишься. Всё уладится. И всё будет.
- Когда-нибудь будет всё…
- Вот именно. Но ты не говори ничего. Я всё равно всё знаю.
- Ты читаешь мысли? – зачем-то спросил паренёк. Он прекрасно знал, что друг этим часто пользуется, но зачем-то спросил, как будто ожидая услышать внезапно другой ответ.
- Да. Иногда.
- А сейчас?..
          Что-то забавное и интимное было в этой недолгой встрече. В этих обычных словах, коротких, но тёплых фразах.
          За окном начинался дождь. Серое небо давило свинцовыми тучами. Тёмно-зелёный лес шумел, пел голосами ветров, а после бранился с серыми. Что-то тяжёлое царило в природе. Неизвестное, таинственное, но чарующее. Серость делала холодные краски темнее. Чёрная одежда ещё больше усиливала подобное чувство. Пустой коридор принадлежал теперь только им двоим.
- Нет. – какое-то время спустя ответил Сарро. Его взгляд стал окончательно добрым, точно вблизи своего друга что-то менялось в нём и всегда-всегда в лучшую сторону. Напускная маска равнодушия, злости, холодности и безжалостности хоть и читалась в острых вампирских чертах, но была только маской, не более. Он, действительно, таял. А Ориби лишь расцветал. Ему нравилось быть рядом с кем-то. И даже не важно, с кем.
- Почему? – нарушил молчание парень. Тяжёлые руки больше не лежали на его слабых плечах. Серость и влажный воздух заполонили коридор до отказа. Становилось душно и жарко. Надо было разрядить обстановку.
- Потому что я вижу.
- И что же ты видишь?
          Смешно. Парень редко подыгрывал в подобных сценах. Разве что только с Сарро. С ним мог позволить себе почти всё. Потому что только лишь с ним имел столько общего прошлого.
           Вампир окончательно заулыбался. Сорвался с места, дальше они уже шли. Но вопрос остался там, в конце этого сумрачного коридора, а впрочем, не нуждался в ответе.
           В последнее время Ориби замечал в себе то, что он знал заранее всё или предполагал, но угадывал, он чувствовал людей, их эмоции, безошибочно понимал это всё, любые события и состояния. Понимал, но не мог сам их выразить правильно. Такая была беда. Мыслями ощущал себя давно взрослым, но имел тело слабого и болезненного подростка. И хотя он по опыту своему знал многое, иногда приходили мысли о странной природе его ума. Ведь в школу он не ходил, всё постигал сам, но чувствовал, не ошибался. И даже думал о том, что это напоминает опыт. «Откуда такое в неполные 37 лет? Как будто прожита вечность!..»
          Как если бы он уже жил, и это был опыт жизней. Прошлых, возможно, не одной и не двух. Это не просто ум, это мудрость. И поэтому он так часто молчал, наслаждаясь моментом и встречами. Он не не мог найти слов, он просто считал их ненужными, уже тогда, в свои, казалось бы, юные годы, понимая, что зачем и к чему, отвечая на всё своим сердцем.

          …Ангела очень забавлял факт того, насколько по-другому всё виделось. И он улыбался от мыслей, и видел свои предыдущие редакции Ориби, а с ними собственные ошибки. Он думал про Сарро, грустил, но это была уже совсем другая – лёгкая грусть. Хотя, может быть, Сарро также получит однажды новую жизнь, и всё у него наладится.
***
           Да, белый лист, определённо, завораживал множеством ненаписанных ярких историй, красками, видимыми пока только Ему одному, впрочем, от того не менее яркими и прекрасными! Последняя сцена, вновь такая далёкая и печальная, показала Ему себя, точнее свою безграничную никчёмную неуверенность. Ведь даже там, вместе с Сарро, он всё равно зачем-то чего-то боялся, как будто бы даже себя? Боялся, молчал, выглядел наивно и странно. Пусть и не делал ничего плохого, но очень себя корил.
          Не сказал о любви своей девушке, не выразил того, что было на сердце, другу! Пусть и сказал об этом, но позже, а мог быть счастлив уже сейчас. И, может, бы всё пошло по-другому? Никто никого не убил, никто не убился, не умер… Сложно, конечно, сказать, в его жизни просто было бы больше дней, когда бы он чувствовал себя любимым и радостным. Ещё больше. Во всяком случае, могло быть…
         Ангел испытывал неукротимую жалость к этому самому существу, которым недавно Он был. Хотелось немедленно что-то делать, действовать! Да только как? Отредактированная жизнь не может быть переписана снова. Или может? Он не помнил Устав. Так давно изучались все правила, и так часто они менялись. Основное звучало в округе, а иное считалось редкостью.
          И всё же Он хотел. Делать. Хоть что-нибудь. А в первую очередь просто взлететь, найти того юношу, обнять его, вдохновить, встряхнуть и заставить забыть депрессию, сделать хоть что-то, объяснить ему, что жизнь уходит, нет смысла тратить её вот так, надо всегда действовать, как зовёт душа, слышать её и слушать. Иначе будет смешно говорить о какой-то мудрости или опыте!
          Но мудрость всё же была. В его глазах. Там, действительно, читалось что-то особенное. Пусть не такое, как у Него обычно. Но тоже что-то читалось. И, разумеется, у людей взгляд был совершенно другим. Все те школьники, которые бегали мимо школы и по коридорам, которые сидели в классах, люди, которые встречались в жизни крылатого Ориби, мало у кого читалось хотя бы что-то подобное.
          Просто сейчас, здесь, Он пребывал в наилучшем своём состоянии, в наилучшем своём существе, на пике всех сил и возможностей. Возможно, именно потому и казалось, что мальчик-подросток был в чём-то неправ. Наивность, конечно же, не являлась действием плохим и постыдным, но теперь Его распирало стольким количеством энергии, что подобное казалось смешным. Просто смешным. Малость глупым. Несчастный напрасно боялся проявить себя самого. А ведь у него была эта же самая сила, просто ещё необузданная, неизвестная. Но она была. Она самая. Одна улыбка меняла души всех окружающих. Высветляла душу вампира, делая его совершенно иным, и так всех. Улыбка одним лишь кончиком губ. А что значила бы она, развёрнутая в полную силу?..

          …Крылатый больше не мог сидеть и ничего не делать. Он снова направился в дом, попрощался с питомцем, а после помчался ввысь. Белая молния искрила невиданной доселе энергией. Она мчалась, разрезая пространство за доли секунд. И уже вскоре в руках, вновь обретших материальность человеческих очертаний, был зажат небольшой полупрозрачный пульсирующий бело-розовый шарик – та самая «прошлая» жизнь.
           К слову, именно молния, не просто луч или свет, что-то безудержное и неукротимое. Эта сила, заточённая внутри и рвущаяся из Него в мир, она заставляла идти, перебирая ногами воздух, лететь, даже не разворачивая крыльев, ломая опять все законы и правила.

           …Этот шарик покоился теперь на столе. Сны не шли, перед глазами возникали картинки, эпизоды, встречи, переживания. Всё, как в саду, яркое, трепещущее и живое. И снова ошибки. Миллионы ошибок. Обиды. Руки горели энергией. Сердце отчаянно билось. Ему хотелось снова быть там. Всеми руками, ногами и крыльями. Снова быть, жить. Снова стать тем Ориби и, наконец-то, сделать его счастливым.
          Ангел сдерживал себя по одной единой причине – Его мысли заняли целый день. Они отняли время и заменили собой еду и питьё. Они стали новой энергией счастья. И такое, говорят, тоже бывало, но с Ним происходило впервые.
          Налитые светом крылья рассыпались сотнями крошечных электрических искр. Они были тёплыми и теплом своим также пылали. Ночь казалась такой глупой причиной для ожидания. Отдых уступал, значительно уступал силе мечты. …И противиться такому порыву больше не представлялось возможным.


Глава 5. Ещё одно возвращение

          Белый мир постепенно погружался в синие сумерки. Сапфировые вихри клубились и плясали по небу. Они отбрасывали объёмные тени и заглядывали в окна к своим крылатым жителям. А они зачастую даже не замечали их, каждый занимался своими делами. Кто-то лежал, кто-то думал, а кто-то наслаждался словами или мирами другого. Ангелы обменивались своим уникальным опытом, но редко этот обмен оставался таким приятным и радужным.
          Руки крепко сжимали маленький шарик, пульсирующий разными огоньками. После соприкосновения с цепкими пальцами своего повелителя, он стал намного более податливым, плавным и нежным. Это не была большая «серебряная жемчужина», эта таинственная субстанция больше напоминала жизнь. Саму жизнь в высшем её проявлении. Подобные вещества и субстанции доводилось видеть Ему когда-то в одном из предыдущих миров. Бывали подобные воплощения.
          Но сейчас было что-то особенное. Ориби сливался со своим внутренним светом и одновременно с тем ещё имел видимые очертания человека. Он начинал светиться изнутри, и этот свет постепенно разрывал кожу. Ангел покрывался им, и в стенах небольшой комнаты снова начинал царствовать день. Становилось настолько тепло и светло, что уже невольно казалось, здесь взорвалась или скоро взорвётся звезда. Ещё одна звезда, звезда по имени Ориби.
          Свет пожирал пространство, и вскоре им была залита не только комната, но и весь Его небольшой дом. Свет уже был, но новая жизнь почему-то ещё не начиналась. Так бывало иногда, в очень особенных случаях, когда порыв вдохновения так сильно окрылял существо, что в этот самый момент работать было никак невозможно. И Он работал потом, сохраняя послевкусие недавней улыбки и радуясь тому, что Он тогда испытал. …Так бывало когда-то и так случилось сегодня. Почти до самого утра, до наступления света солнца в этом доме не гас Его собственный свет. Вновь розовый шарик, как сердце, пульсировал, касался руки и крыльев. Но теперь был просто с Ним рядом. Дремал рядом с уставшим Ангелом.

          …Когда наступило утро, события недавнего времени показались немного размытыми. Так бывало, и казалось, что недавнее – сон, но слишком яркий, слишком переполненный мыслями. Так ли было всё на деле – вопрос, это Ему просто запомнилось. Но запомнилось или нет, так обычно гадают люди, а такие, как Он, всё знают; это было с Ним по-настоящему.
            Холодное утро остудило жар вчерашних эмоций. Туман покрывал не только холмы и горы, но и даже то, что было за соседним окном. И, конечно, минувший день. Всё, оставим его уже в прошлом!
           Ориби снова решил прогуляться в Саду. И почти сразу же почувствовав тонкой кожей прохладу и ветер, а спиной увидал, что сегодня Он здесь не один. Маленькая красная птичка, однажды также подаренная Ему из «минувшей» жизни, летела навстречу Ему. Протянутая рука встретилась с крошечными коготками. Но всевидящий взор имел ввиду что-то иное. Здесь был кто-то ещё. Помимо них. Помимо красного кардинала.
            И вскоре послышался шум. Говорящие на своём языке растения оповестили хозяина о вторжении. И крылатый бросился со всех ног, через четверть мгновения будучи уже в нужном месте.
- Кто?! Ты… - Он тут же смягчился, увидев знакомые очертания. Белые длинные косы, вплетённые в них звёзды и нимб. Эта молодая девушка (если можно назвать молодым почти что бессмертное существо), порой захаживала к Нему. Они общались, хоть и были, как оказалось однажды, слишком разными во всех отношениях.
- Да, снова я. – смеясь, отвечала Она. – Мы так давно не встречались! Прошла уже тысяча лет!
- Возможно, что даже больше. – пробормотал Он, с явным нежеланием впуская кого-либо на свою частную территорию.
- Ты занят?
- Немного… да. – не было смысла скрывать очевидное от того, кто и без того ведал всё.
- Я, собственно, не хотела тебя отвлекать. Я только на пять минут. Решила заскочить, посмотреть… А что ты тут делаешь? – вдруг спросила Она, игриво заморгала глазами и напористо шагнула вперёд.
          И как-то бессмысленно было уже противиться. Всё равно тот сильный порыв прошёл. И в это воскресное утро был всюду только сонный туман. Переписать жизнь полюбившегося мальчишки можно и через час. Сначала – хорошенько обдумать.
- Я занят… - Ориби забормотал неуверенно, точно повторяя интонацию своего подопечного. Он знал, что нет смысла играть в подобные игры, но всё же боялся сказать, и девушка не отставала. Промелькнула такая мысль, что, наверное, даже богам не чужды игры эмоций. Они – не боги, но почти такие же по силе создания. И это не столь важно, как именного кого называть. Его называли по-всякому, но именно имя Он отыскал себе сам.
- Проходи, что толку стоять среди двора и тумана? – сказал Он взамен всех этих мыслей, дружелюбно махнул рукой, как будто приглашая Её. И тут же весело рассмеялся. Это было немного не в Его стиле, но раз можно позволить всякое.
          Ещё пару мгновений спустя Они сидели на красной скамье в окружении различных растений. Белый туман в этом месте был замечен меньше всего, так как салатовые, голубые и синие, красные, оранжевые и полностью жёлтые листья склонялись над ними, пестрили головками различных цветов. Здесь царила удивительная и тихая, всегда умиротворённая атмосфера, что-то тёплое буквально витало в воздухе. Крылья светились ярче. Райские птицы и бабочки летали над головами.
          Он сидел немного поодаль от девушки, так как эта особа на самом деле не была объектом Его нежных чувств. Она вроде бы и нравилась, и одновременно с тем казалась слегка равнодушной. Она просто иногда заходила в гости и, собственно, всё на том. Сказать, чтобы Она слишком уж интересовалась чем-то – нет, должно быть, просто надоело сидеть в одиночестве, а Он жил как раз поблизости.
- Итак, что мы тут делаем? – совсем, как Бекка, полюбопытствовала Она, серо-голубые большие глаза заметались в разные стороны. С помощью силы всеведения они отыскали в комнате вчерашний листок, а после уставились снова на юношу. Блондин молчал. Руки чесались от мыслей, но при Ней Он был вынужден сдерживаться. Снова боялся сказать. Только недолго длился этот неловкий миг, юноша всё же решил открыть тайну и начал загадочным голосом:
- Я всего лишь сижу здесь и думаю… Ты никогда не задумывалась о том, что мы бы могли возвращаться к нашим предыдущим созданиям? Хотя бы к самым любимым. И проверять себя, снова пытаться помочь им?
- Снова – зачем?! – от удивления Она подскочила. – Отредактировал и пошёл дальше. Только время тратить. Которого нет… Зачем?!
- Время? Энн, а говорят, мы бессмертны! Я тебя понимаю, но это очень глупая шутка. А я всего лишь о том…
- Это у тебя глупости на уме. Прости, друг. Но какой смысл делать что-то во второй раз?
- Для того, чтобы сделать лучше. Ещё лучше.
- Я никогда…
- А скажи: вот теперь, услышав о таком, ты…
- Нет, я бы никогда не решилась!
- Значит, на том и всё.
           Блондин встал и пошёл в сторону своего дома. Длинные белые, точно свет, волосы, колыхались у Него за спиной, крылья были опущены. Впрочем, нет, крылья выражали такое же презрение и равнодушие, что с них было впору смеяться. Но это только образы, только слова и метафоры. Как они могли выражать? Это же просто крылья. Но, как видите, всё же могли!
- Эй, ты куда, уже домой?.. – грустно прошептала та девушка. Она всё ещё сидела здесь. Ориби оглянулся. – Прости, наверное, совершенно не вовремя.
- Нет, я могу говорить.
- Я зайду позже…
- Энн.
- Завтра. Или… Нет, скорее всего, уже никогда.
- Энн! Да послушай.
          И Она слушала, но почему-то продолжала шептать своё.
- Энн, я могу, пойми! Если я занят, это не значит, что в этот момент весь остальной мир перестаёт существовать, он живёт. И, если ты хочешь поговорить, я могу. Я всего лишь… я… просто… - тут Он остановился, обернулся и понял, что не знает, как сказать дальше.
- Ты что-то задумал…
- Да.
- Надеюсь, это что-то хорошее.
- Надеюсь, что да, но не знаю. Я не могу знать.
- А знаешь, это всё же забавно…
- Что именно?
           Блондин снова вернулся к Ней, сел, но только теперь уже ближе.
- То, что мы знаем всё про своих существ, а собственного будущего – едва ли.
- На самом деле мы знаем.
- Но не скажи, не всегда.
- Просто не всегда мы угадываем. Что-то идёт не так…
- Или мы всё же не знаем. Так, что ты придумал? Ты хочешь к кому-то вернуться? Снова прожить его жизнь? Снова, но только… Вижу, тебе что-то не нравится. Что-то не так.
- Не так. – Ориби покачал головой, но этим выразил собственное согласие.
- И ты знаешь теперь, как надо?
- Хотя бы пытаюсь представить. Знаешь, Энн… - Он поджал губы и постарался сказать как можно более мягко. – Ты молода и не так давно здесь, ты поймёшь, однажды ты всё поймёшь. Это не легенда, что Древние сходят с ума на работе. Кажется, это так. Я начинаю понимать Их. Я пусть тоже ещё очень молод, но уже я многое понял. Уже. И я знаю. Поэтому хочу рассказать. Ты только верь мне, прошу, Энн, верь каждому слову. А иначе нет смысла всё говорить…
          Дело в том, - Он вновь ненадолго прервался, как человек, думающий над каждым словом своей истории и подбирающий то, что лучше всего подошло бы именно в этот миг, - дело в том, что ты просто очень молода, Энн. Ты всё поймёшь, как понял это недавно я. Меня буквально осенило. Это произошло быстро, но этого было не избежать. И ты не избежишь. Всё прояснится. Однажды это случится. Поверь, это не просто слова!
          Парень говорил, и в речи его буквально пылал огонь, а Она слушала, совершенно того не чувствуя.
- Ты говоришь, молода… Ну да, всего несколько десятков тысяч ангельских лет, - усмехнулась как-то под нос, хотя знала прекрасно – Он старше, - может быть, это правда. Но я пока что уверена. Полностью уверена в себе. И такого ещё не случалось.
- Случится. – Ангел покачал головой. – Случится обязательно, вот увидишь. Прости, если ввёл в заблуждение этой странной и неожиданной темой. Обычно говорили о чём-то другом, чём-то более… ясном. Как, например, о цветах.
- Мне безумно нравился твой опыт в этом вопросе. Мои цветы почему-то совсем не растут.
- Им просто нужна любовь. Им, как и всему на свете…
- Значит, я просто не доросла до этого?.. Ох, да, да, может быть. – Она ясно дала понять, что разговор их близится к завершению. А Он уже знал это. Знал и довольно давно. Ещё, наверное, в момент предыдущей Их встречи – о том, что Она – не пара.

           …Они разошлись. Крылатый вздохнул с облегчением. Не любил Он этих юных неопытных ангелов, ох, как же Он их не любил! Они мнили из себя великих, но были едва ли детьми, не стремились к авторитетам, не соглашалась с Их взглядами на работу. Каждый правил этим миром, как мог, как у него получалось. И от этого страдали герои, люди ли, пришельцы, вампиры, - все проживали не так, как они были должны. …Кажется, до вчерашнего дня и Он иногда был не прав. Но теперь Он всё понял, исправился. Обещал делать всё по-другому.
           Крылатый вернулся в комнату, снова закрыл глаза. В таком состоянии всегда было лучше мечтать и думать, мурашки бежали по коже и, как казалось, всегда сопровождали пробуждение Сил. Они были первыми Их звоночками, и это подсознательно радовало. К слову, подобное состояние легко вызывалось некоторыми специальными методами вроде правильного глубокого дыхания, наслаждения красотой или музыкой, а чаще всего всем сразу.
          Недавний разговор с Энн до сих пор кружился в голове, после него остался какой-то неприятный и грустный осадок. Но достаточно быстро прошёл. Диалог показался оборванным, девушка – не убеждённой, а Он – неубедительным. Да что говорить! Дураком Он показался Ей, а Он не хотел быть таким. И не был. Впрочем, в достаточно скором времени всё это стало неважным. Белый лист снова напомнил о себе мыслью. Лежащий на диване Ориби, смотрел на него не мигая. Перед фиолетовым взором уже зажигались новые звёзды, они были где-то совсем далеко и в тоже время безумно-безумно близко.
          Эти самые звёзды и их колоссальная энергия, как казалось, питали таких, как Он. Неподдающаяся описанию Сила скрывалась в достаточно хрупких телах, с виду напоминавших людей или иных пришельцев. Сложно было даже представить, но это всё именно так!.. И иной раз Они первыми предупреждали своих неприятелей, что в случае борьбы или стычки, иные не имели никаких шансов, и они скорее всего даже не знали, с Кем решили заиметь дело и что может быть потом.
          Ориби лежал не потому, что был уставшим или хотел согреться, Он просто лежал, потому что хотел лежать. И всегда делал то, что мог позволить. Маленький теперь уже белый шарик, пульсируя, летал по пространству комнаты. Он то набирал высоту, то снова убыстрялся в полёте и падал, то падал, кувыркаясь, вытягиваясь и меняя свою форму и цвет, то просто спокойно парил, подплывая к лицу своего крылатого повелителя. Наконец, шарик остановился, и протянутая к нему рука впитала в себя белый свет. Рука пододвинулась ближе к телу, и светящийся шарик вырвался из неё и завис напротив лица блондина. Он сделал ещё несколько непонятных петляющих движений, а после застыл окончательно. Подставленная ладонь крылатого лежала у него на груди. Сгусток прошёл сквозь неё и исчез, полностью растворившись в теле своего демиурга. Небольшая, но мощная вспышка снова озарила всю комнату. Она произошла в тот самый момент «столкновения», и это сердце всемогущего существа ответило ему таким образом.
           Глаза расширились. Ощущения опять изменились. Лежащий сел, после встал, после начал бродить по комнатке. Медленно, но верно Он снова становился тем парнем. Видел его глазами, чувствовал его чувствами. И снова воспроизводились те сцены, описанные прежде, знакомые. …Он снова стоял рядом с девушкой, а после в одном коридоре с учителем. И много-много других сцен также явилось пред Ним.
***
           …Серость и тишина по-прежнему была довольно гнетущей, но, несмотря на это, атмосфера вмиг изменилась. Стало тепло, пусть и вокруг везде холодно. Холод дождя отступил перед душевным огнём.
           Они всё также стояли там, глядя друг другу в глаза, на окно, за окно и сквозь дождь, но что-то в них изменилось. Фиолетовый взгляд казался уверенным и напористым. Нет, он не пропагандировал радость любого момента, скорее внушал что-то доброе и мотивировал к цели. Ориби чувствовал себя немного неуверенно в таком новом своём воплощении, и внутренним естеством как будто пытался противиться, но сопротивление было бессмысленно и бесполезно, если так захотел Он.
           Тонкие белые руки не дрожали от каприза погоды. Стоящий напротив вампир также казался уверенным. Да, у него точно также был сегодня непростой и тяжёлый день, но теперь, находясь в компании своего любимого друга, он точно воспрянул, ожил, силы, таящиеся внутри Ориби, вырвались на свободу и осветили на миг эту тьму, коридорчик залился искрами.
- Ты не перестаёшь меня радовать, - с гордостью промолвил вампир. И это не была эгоистичная гордость, это была радость за один факт того, что они просто стояли рядом, они просто были знакомы и просто были. – Я не знаю, как объяснить… Когда я нахожусь рядом с тобой, что-то во мне меняется. Нет, не говори ничего! Твои слова могут разрушить сказку.
- Или ещё больше усилить, - решил подыграть падший ангел, - заворожить звуками голоса, моего голоса…
           Однако даже без слов он действовал на вампира лишь положительно. Одним присутствием, одним своим фактом присутствия он точно насыщал его силами, но не ослабевал и сам. Они, наверно, подпитывались друг другом, перемещали энергию жизни из одного тела в другое, а впрочем, как бы то ни было, просто дарили друг другу свет, тепло и эмоции. Вампир расцветал. Почти что в прямом смысле слова. И было смешно представить, как в смоляных волосах вскоре могут появиться листья, а за ними полезть цветы. На бледных почти лазурных щеках вмиг появлялся румянец, на губах – улыбка и смех. И это всё настолько преображало его, что даже клыки и бледность больше не наводили страх. Это отчасти было ещё из-за того, что клыки были и у того, кто являлся источником энергии, бескрайнего тепла и света…
***
           Они были в саду – он и Лили. Это их первая встреча, и девушка, ещё такая юная и красивая. Он сидел на скамейке, она стояла чуть в стороне, смотрела на него и изо всех сил пыталась не поддаться соблазну подойти ближе и снова коснуться крыльев. Ориби был сейчас с ними и, помнится, в этот период жизни, редко когда ходил без.
- Это ведь ты, да?.. – тихо повторила она.
- Я, - отвечал Ориби. – Ты прекрасно знаешь моё имя, если, действительно, являешься тем, кто меня создал.
- Я, я. – девушка казалась немного растерянной. Она металась глазами по сторонам и одновременно с тем каждый раз, когда встречалась глазами с юношей, загоралась огнём румянца. – Ты говоришь так, будто не веришь.
- Верю, но…
- А впрочем, я знаю, знаю! Да, представь себе, знаю, как это выглядит! Я всего лишь какая-то девчонка, мне даже нет восемнадцати, но не так давно я!.. – она говорила и говорила, разбрасываясь красноречивыми фразами и как будто оправдываясь. – Только я… Прости, это всё так странно. Я вот смотрю на тебя и до сих пор сомневаюсь: а не сошла ли с ума? Ты – мой персонаж. Про эту книгу не знал никто, даже мама.
- Знаю…
- Но как? Откуда?! – это был вопрос в никуда.
            Парень немного пододвинулся, чтобы стать ближе к своей собеседнице, потому что она, расхаживая взад-вперёд по саду, то и дело как будто бы отдалялась на шаг и ещё на шаг… Не специально.
- Ты боишься меня? – внезапно промолвил Ориби.
            Весь осенний пейзаж вздрогнул и как вроде бы переменился. Последняя зелень стала казаться тусклее, небо – белее, а прохладный воздух – пронизывающим. Природа точно впитала эмоции молодой девушки и откликнулась, поддержала своими силами.
- Нет, я не боюсь, я писала про своего идеального парня, как же… Я люблю тебя, но!..
- Ты говоришь так, будто я чем-то не оправдал ожидания.
- Это не так. – она замерла. Слов стало значительно меньше, тон и эмоции приутихли. – Я не говорила, что ты не тот. Я просто… не могу верить.
- Поверить, что это я… - закончил за неё падший ангел.
- Вот именно. Ну, просто подумай сам: как это всё со стороны выглядит? Ещё утром сидела, значит, на кухне, пила миндалевый кофе, расчёсывалась и делала уроки на завтра. А после вышла во двор и…
- …И встретила любовь всей своей жизни. Поверь, и такое бывает.
- В это нельзя поверить, нет, совсем невозможно, пока не окажешься здесь, не увидишь всё, не!..
           Парень встал, его уже порядком раздражало истеричное поведение девушки. Он подошёл на несколько шагов ближе к Ли. Та отстранилась, он принялся наступать. Кончилось тем, что Ориби догнал перепуганную девчонку и заключил её в своих объятиях.
- Хватит бегать от любви, Ли!
           Эта смешная сцена также, вполне возможно, могла быть описана в её книге. Но после вычеркнула, залита цензурой и белой краской, вырвана, сожжена, либо уничтожена каким угодно другим способом, каким можно уничтожить бумагу. Но только не память о ней. Не любовь.
- Тебя часто предавали люди, но я – не человек, ты же знаешь…
- Да.
- Ты боишься, что это повторится опять?
- Да…
- И ты хочешь, чтобы всё было так, как в книге: да или нет?
- Чёрт возьми, да, да!..
- Прекрати всё время повторять: «Да». – пробормотал он, не выпуская её из объятий. Её мягкие рыжие волосы всей своей непослушной копной лежали у него на груди, и сама она тихо рыдала, поэтому не поднимала лица.
- Посмотри на меня. – но это был не приказ, скорее простая просьба, сказанная любимым голосом. – Я не хочу этих выяснений. Это смешно и… Мало сказать, смешно! Мне также странно всё это. Но так уже есть. Надо радоваться.
          Девушка всхлипнула в последний раз и молча закивала из стороны в сторону.
- Ты всё ещё мне не веришь… - с грустью прошептал он.
           Холодный октябрьский ветер кусал девушку за голые локти и за ноги. Сероватый осенний пейзаж мало-помалу начинал приобретать свои краски. Он становился ярче, и, кажется, она уже верила. Она становилась теплей – совершенно другая энергия витала теперь рядом с ними.
          Лили просто стояла, уткнувшись лицом в плечо, сжимала и разжимала кулаки, после вытирала глупые слёзы. Они стояли долго – минут пятнадцать как минимум, он спотыкался на занемевших ногах и чуть заметно помахивал чёрно-белыми крыльями, а она норовила рукой коснуться его спины и самого нежного пуха…
***
           …Ещё одна сцена. И странная-странная мысль. Эта девушка, точнее ещё совсем юная особа, почти подросток! Ох, как же она любила его, как клялась в верности, сколько писала стихов и романов! Она говорила, что живёт только им и ради него, но же потом? Эта самая рыжая бестия была причастна к его окончательной гибели. Некрепкой оказалась любовь, не подходили они по характеру, да и он её не слишком любил.
           Ориби долго мучился, пытаясь принять Лили. Это была вынужденная любовь, пусть и вспыхнувшая однажды алыми розами. А ведь она просто написала книгу, сюжетом которой была его несчастная жизнь. Убила ради того, чтоб убить, пусть и после страдала и оживила. В любом случае для неё это была лишь книга, пусть и первая, пусть и любимая, всё равно! А для него – жизнь. И смерть. И боль, вышедшая за рамки бумаги.
           Ангел смотрел на это, думая, что же Ему не так. Вроде бы всё красиво, и обнял её Он, и успокоил, и часом позднее повёл в соседнее кафе, а вечером подарил ещё пару часов своего времени, и они говорили, и говорили, и говорили, как будто бы обо всём на свете. Жили как будто влюблённые, выглядели для всех именно так, а то, что сомневались они в своих чувствах, так это многие так, просто боялись. Учитывая её и его прошлое, это немудрено.
           Он снова начал было думать о том, что же было – в этот день, в прошлом каждого из подопечных. И вспомнился жестокий брат, и родители, которые часто кричали на девочку. Вспомнилось всё – вновь позабылось своё детство и юношество. И вскоре – долгожданная мысль о том, как же всё разрешить.
          Ангел пришёл к выводу, что не всё в нашем прошлом стоит менять, ведь можно изменить слишком многое. Каждая сцена, миг чреваты большими последствиями. Он оставит так, как всё есть. Предательница в далёком будущем, Лили этого периода жизни верна Ему, и плохо будет с Его стороны видеть это и показывать своё неверие. В конце концов, как таковой предательницей Лили стала не по собственной воле. Это была природа, женская природа, в течение многих лет спящая где-то внутри. Надо было иметь огромную выдержку или силу воли, чтобы сопротивляться соблазнам и мириться только с возвышенностью. (Дело в том, что ангел-вампир не позволял показывать к себе иную любовь. И осуждал подобную. Также многие годы делала и она.)
           А потом она просто влюбилась, в первый и последний раз в своей жизни, первый раз полюбила настоящего человека, а не образ, который сама же и создала. И этого следовало ожидать. Вопрос времени мог решиться в любую пользу и исполниться в любой день. Хотя, зная и её, и его, это затяжное «сожительство» также было вполне ожидаемым.
            И приходилось смириться. Как ни крути, он не мог насильно заставить её стать другой. Лили не отказалась от Ориби полностью, она просто впустила в свой мир ещё одну, вторую (и последнюю) страсть. И за то поплатилась «смертью». Живой персонаж не простил, да и «возраст» уже был не тот. Лили осталась одна, её пророческий писательский дар умер вместе с её любимыми крыльями. И это был урок, и опять же закономерность – что-то одно уходит, чтобы начаться новому, нужно «место», иначе негде мечтать. Она выросла, пусть и на старости лет. Мне грустно говорить о подобном, но все мы однажды совершаем ошибки. И это была она, самая глупая и самая ужасная ошибка всей её жизни.
           Лили пусть и не была идеальной парой для зачарованного крылатого юноши, но она его не отвергала, и также не отвергал её он. Это была зрелая, взаимная, супружеская любовь. Может, не такая возвышенная, как была в молодости, не такая таинственная, как с Беккой, но не менее настоящая и красивая.
           Ангел также любил Лили, сам Он и его подопечный почти нестареющий юноша, они вместе жили только ради неё, дышали ней и бились в одном едином сердце. Но после… Увы, всё прошло. Всё однажды уходит туда, откуда нет возможности обернуться.
***
          …Он коснулся её головы, обхватив её своими холодными пальцами. Но вмиг почувствовал странный жар. Он буквально горел изнутри. И любовь была здесь лишь метафорой. Ориби не понимал ничего, а после внезапно всё понял. Ангел снова стал этим юношей. И это Его свет и Его энергия переселились в хрупкое тело полувампира. Его жар озарился ослепительным светом.
           …Перед тем, как снова пойти в дом, только уже держа его за руку, девушка с рыжими волосами зажмурилась от слишком яркого солнца. Якобы солнца. Ей показалось, что это оно выглянуло, наконец, из-за туч. И поэтому стало тепло и спокойно. Да только и на душе, и во всей окрестной природе. Квазарный луч, уменьшенный до солнечного зайчика, вырвался буквально из кожи. …А девушка была слишком молодой и слишком влюблённой, чтобы увидеть, Кто стоит рядом с ней и по Ком она пролила столько слёз... Но, возможно, она всё же поняла.


Дополнение к главе 5

           …Ориби снова пребывал в состоянии, которое нельзя было назвать иначе, как транс. Застывшие черты, уверенные, но слишком медленные движения. Через всё это по-прежнему проступал свет. Он был слишком ярким для глаз человека, но привычный для такого, как Он. И тут впору сказать ещё пару слов о естестве этих загадочных сущностей. Когда упоминалось сравнение со звездой, тот, кто сказал, не ошибся.
          То есть чисто биологически Они не состояли из плоти и крови, как многие другие создания. Внутри у них была пустота. Но не просто пустота, а пустота, заполненная бесконечным количеством термоядерных реакций. Можно сказать даже больше, но это будет секрет: таких сверхсуществ многие ошибочно называли звёздами, а также видели, когда смотрели ночью на небо. Правда в том: что Они – и есть звёзды. Хотя бы для своих существ. Вот почему никто не осмеливался перечить Им – каждый боялся последствий, необратимых и невероятных по своей силе. А собственно, чему ещё быть? С виду хрупкие «человечки» всего лишь казались людьми и были настоящими бомбами с неукротимой чудовищной силой. Но вернёмся в комнату, залитую светом и мыслями. Эти «бомбы» могли нести только мир.
           …Когда Он загорался работой, температура в комнате повышалась. Так было всегда и сейчас. На это никто уже даже не обращали внимания. Ведь гораздо хуже тот день, когда внутренний огонь не может показать силу. Ужасен такой день, но и такой бывает.
           Наверное, стоит рассказать ещё несколько фактов из наблюдений за Ними, Их сущностями. Все они были разными. И это неудивительно. Большинство Ангелов горело всего несколько ангельских лет, но жизнь некоторых измерялась миллионами и миллиардами лет. Сложно было даже представить что-то, что могло бы сравниться с Ними.
           Они рождались из пустоты и в пустоту Они уходили. Некоторые взрывались почти в прямом смысле этого слова, а кто-то умирал тихо, гас и больше не мог светить. А некоторые были чем-то средним между «обычными» существами и теми, кто горел и правил пламенем такого безумия. Они начинали свой путь, как все, но в конце, когда, наверное, должны были бы уже успокоиться, показывали, что ещё также сильны и порождали за собой новые звёзды…
           Но были также и те, кто отличались самой сильной и самой невиданной силой. Их называли на своём языке словами, запрещёнными словарями иных существ. Они показывали такую неукротимую энергию жизни, что буквально затмевали всех остальных. Они были обречены быть у всех на виду, обречены на зависть сотен, миллионов и триллионов глаз. Брали энергию из ниоткуда, как казалось, даже из пустоты. И жили дольше всех. И вызывали больше всего вопросов. Они буквально сочились этой бешеной неподдающейся описанию слов энергией и одновременно с тем вызывали безумное восхищение. Их боялись, им покланялись, их называли самым страшными существами Вселенной, но Они показывали всю свою силу только тогда, когда этого хотели сами. Скрытая дремлющая тысячелетиями сердцевина делала, однако, таких крылатых самыми одинокими и в каком-то смысле даже проклятыми созданиями.

            …О том, кто Он на самом деле, Ориби знал давно. Как гений, который не может не понять себя и делает это стремительно, так и такой, как Он, лучше, чем остальные, видел струящийся свет. Его удивляло и возмущало, что таких, как Он, единицы. И сколько вокруг других! Тех, кто не видели истины. Точно так же, как Энн, другие молодые звёздочки, они набирали обороты и разгорались, но Он знал, что ждёт многих из них в скором будущем. Работа однажды закончится. Всё изменится в какую-то сторону. Наступит смерть. Они просто погаснут – перегорят. И на том вся история кончится. Кто-то останется неприметным, кто-то выстрелит под самый конец, но всё равно в итоге затихнет. А Он…
          Существо понимало, что Оно отличалось от многих. В Его собственном понимании, конечно же, в лучшую сторону, но судить было очень сложно, правильно даже сказать, Он не мог судить себя и других за одно то, что слишком от них отличался.
          Он ловил себя на том, что ночью, когда вроде бы отправлялся спать, спала лишь Его оболочка, пустая видимость, взятая для удобства всех нас. Настоящая Его сущность горела и ночью, и днём. И не раз Он замечал то, что, будучи в хорошем расположении духа, каким-то фантастическим образом освещал всё пространство, изредка даже щурился…Чем светлее и лучше было Его настроение, тем больше хотелось жить, тем больше испускалось слепящего света. И, возможно, многие из друзей, с которыми его отношения обрывались, уходили не просто так, а лишь потому, что не могли выдержать этот свет, превышающий их собственный в сотни тысяч, миллионы и триллионы раз. Они боялись ослепнуть. И, ясное дело, завидовали.
          Конечно, светился Он не всегда, а лишь при хорошем расположении духа. Когда попадалась интересная жизнь, которая, точно пища, подпитывала Его естество. Когда хотелось этого самому. И изредка, когда не хотелось. Злость также вызывала взрыв разных чувств. И все эмоции выливались в яркие вспышки.
          Достаточно было раскинуть руки, как из них в разные стороны пространства и времени вырывались смертоносные лучи света. Они убивали всё в течение кратчайшего времени. Они сносили всё на своём пути, и преграды вмиг отступали. Затем было всё хорошо. То, что бурлило в Нём, было слишком сложно для понимания. И всегда находились те, кто, не имея возможности описать и понять увиденное, искреннее восхищались такой энергии, шептались и, конечно, завидовали, но по-доброму.
          Ориби старался держать себя в руках. Не позволял энергии такие неожиданные и необязательные фейерверки, не разрешал крыльям мчаться на неведомой скорости вдаль, он как будто даже пытался удержать себя на одном месте. Но это противоречило Его уникальной природе и редко когда удавалось. …И так Он жил, фактически сражаясь с собой, светил для всех и одновременно мучился от одиночества, проживал и переживал биллионы чужих мимолётных жизней, и притом жил в надежде гореть как можно сильнее и больше, жил в надежде найти того, кому будет нужен Он, Его свет, кто не уйдёт после во тьму, не променяет на неё Его крылья…


Глава 6. Переосмысление

            …В достаточно скором времени всё стало более, чем привычно, и ангельская жизнь снова отошла на второй план. Ориби, будучи на вид молодым парнем, хотя на самом деле мужчиной лет сорока, снова лежал на диване и без мыслей смотрел в потолок. Перед сомкнутыми глазами постепенно проплывали картины будущего сюжета, и также постепенно вырисовывался новый рассказ.
           Он начал писать несколько лет назад, когда осветил на бумаге историю своей грустной любви. Второй любви и, разумеется, третей. Там не было ни слова о первой даме, и почти вся книга пестрила упоминанием Бекки. На самом деле он и писал для неё – это был подарок на свадьбу, которая, по правде сказать, осталась лишь фантазией юности. Они были «вынуждены» расстаться, когда сначала убили его, а после погибла она. Только жертва любви вернула его к новой жизни, а после судьба свела с Ли. Это была довольно трагичная и запутанная история.
          Теперь Ориби писал обо всём – не только о себе, но в том числе и об этом. Он пытался осмыслить мир и делал это таким самым образом. Его тонкому слуху была подвластна музыка ветра, капли дождя вечерами отбивали чарующий ритм. Глаза улавливали мельчайшие оттенки цвета, травы, лепестки роз, изменчивость морской воды и облаков – всё это было подвластно его взору, но в первую очередь – внутреннему, способному всё это осмыслить, представить, после понять; да, в большинстве случае это всё происходило лишь у него в фантазиях. Ориби терялся в них, как терялся бы любой другой автор, живущий только своими работами и напрочь растворившийся в них.
            Лили, которая была ему теперь то ли любовницей, то ли женой, поначалу немного ревновала своего возлюбленного. К своим ли, другим персонажам, или его героям, а скорее и к тем, и к другим, это казалось ей неизбежным.
            Прошло несколько лет, как они встретились в этом мире, мире, где до того дня, как казалось, нет и не может быть ничего кроме серой реальности. Но после случилось чудо. Точно пигмалионовская Галатея, её персонаж по-настоящему стал частью её жизни, и это было странно, и необъяснимо, и в итоге она перестала пытаться это понять и просто жила, радуясь такому событию. А он… Иногда его посещала мысль, что он по-прежнему не совсем настоящий, нет, он также всё чувствовал и всё понимал, но из головы не выходило то, что он мог быть просто ожившей фантазией. Фантазией Лили, Вселенной иль жизни, все мы её фантазия, если на то пошло.
           …Крылатый лежал на диване, воображая, что напишет сегодня, и предполагая, что скажет на это Ли. Рыжеволосая девушка пусть и не очень быстро, но надёжно вошла в доверие. И они ладили почти что без слов. И он её понимал – за то, что она понимала.
           Забылось и как будто исчезло то непонимание и та грусть, что тяготила Его ещё до полного повторного погружения. Ангельская реальность снова стала казаться чем-то не большим, чем сон, но всё же иногда вспоминалась. Ему надо было лишь сосредоточиться на том и подумать, и мысль говорила об истине, точно так же, как иной раз во сне, когда мы, осознав, где находимся, ещё продолжаем спать, но всё же уже всё понимаем. Такая хрупкая грань была между жизнью Ориби-автора и Ориби-наблюдателя из глубин Белого мира. И второй Ориби старался освобождать свой разум от всех лишних, излишних мыслей и Он плыл по течению жизни, и волны событий стихийно несли его в эту жизнь…
           Итак, он лежал и уже точно знал, о чём напишет сегодняшнее произведение. Холодные ладони привычно лежали у него на груди, точно пытаясь там отогреться. На самом же деле у этого движения, такого привычного для него и глубинного, было немного другое значение. Задолго до встречи с Ли, пребывая почти в полной изоляции и одиночестве, годами единственным его собеседником был для Ориби он сам. Ввиду тонкой душевной организации и меланхоличности мир немного перевернулся в его глазах и стал восприниматься не таким, каким он виделся остальными. И Ориби мог говорить со своим сердцем, как с единственным живым существом, всецело понимающим его боль и его настроение. Как это ни абсурдно звучит. Так было придумано «Сердце в перьях».
           Ориби думал иной раз о том, что он слишком слаб, и слишком печальная судьба постигла его в этом мире. Что сильные должны помогать слабым, а у него нет никого такого, кто мог бы о нём позаботиться. Но тут он был в корне неправ. Забыл и про Ли, и про Сарро. А ведь наблюдавший из Космоса всесильный крылатый Ангел и был тем самым, о ком иногда думал парень. Был Им, являлся его душой. Кажется, именно эту роль занимал для него крылатый.
            …Сегодня был самый обычный день, нужный для этой истории лишь маленьким упоминанием о спокойствии и безмятежности жизни, которой, несмотря на все остальные проблемы и трудности, также не был обделён наш герой. …И от этого самого дня, и до того, о котором вы уже малость наслышаны, и пойдёт дальше речь. До самой новой главы.
***
            …Это был ещё один самый обычный день, ничего особенного не предвиделось в нём ни утром, ни в обед, ни даже вечером, когда малиновые отблески солнечного света отбрасывали на стену смешных и корявых зайчиков. Он как обычно находился в своей комнате – Ориби редко покидал её, даже когда была на улице нормальная для вампира погода, и настроение также не загоняло в квадратную клетку комнаты. Он просто не хотел лишний раз выходить, лишний раз видеть людей и смотреть на них. Да, он для них выглядел в этом отношении непонятным, но лишь в этом деле и лишь для тех, кто знал, что он в действительности – не человек. А кто это знал? Только Ли. Остальные в упор не ведали.
           Ориби сидел на мягком недавно купленном одеяле. Точнее недавно написанном. У его девушки была удивительная способность в этом отношении – всё, что было написано ей, могло притвориться в жизнь. Так появился он, и так появились многие вещи. К счастью, ни один враг или соперник; девушка блюла верность и клялась в ней, хотя, имея такой славный дар, вполне могла уже написать принца и укатить в неведомую страну и править там ей… Но этого она не хотела. Богатства материального мира тоже едва ли трогали её юную светлую душу, и ей хотелось лишь одного – быть рядом с Ним, как говорится, даже в одном этом мире.
           Она пользовалась своей способностью, только тогда, когда это было особенно необходимо. Когда не было другой возможности или, к примеру, денег. Так она могла побаловать каким-нибудь особенным блюдом, купить дополнительный билет на поезд или ещё что-нибудь. Она не решалась на крупные проекты и не брала на себя смелость влезать не в свои дела, переписывая на свой лад события, но за него решала всё, точно мать, в каком-то пусть не прямом смысле это ведь так и было.
           Поэтому одеяло, лампа из дорогой ракушки, несколько сувениров – не более. Небольшая квадратная комната была полусвободной, и благодаря этому как раз чувствовалась свобода, так сильно любимая им и необходимая, чтобы развернуть крылья.
           Он сидел на своём диване и думал в сотый раз, что случилось. «Ли… Как же так? Нет, я не против, я просто пытаюсь понять и не могу, не могу совсем ничего! Как это так случилось? Как ты могла? Как ты смогла? Я просто тебе поражаюсь…» - он ворочался и никак не мог уснуть, хотя был вампиром и вроде бы не должен был спать, но из-за всех своих сущностей уже потерял счёт тому, что он должен и что он не должен делать.
           И в итоге он просто думал. Пытался осмыслить всё, пусть и не мог, конечно. «Если в том твоя сила, если ты хотела тем самым подарить мне этот мир… Но что ты хотела на самом деле? О чём думала, что думала, когда делала так? Я боюсь спросить тебя прямо, хотя, наверное, должен, и это – единственный путь. Просто спросить, а так сложно… Как будто я боюсь твоих слов? И в тоже время, нет, не боюсь, я не знаю, от чего вдруг так думаю.
            Кто я? На этот вопрос знаешь ответ только ты. Настоящий ответ, а не мою мысль, которая предположение.
            И кем я мог быть, ведь что-то пошло не так, я ведь вижу. Я как будто не совсем настоящий. Для этого мира. И даже для самого себя. В сравнении с другими. Или это только так кажется?.. Раньше было всё немного не так, хотя в целом всё тоже самое. Или всё же?.. Так много вопросов, и все они об одном и все они не имеют ответа.
            В своём мире я чувствовал себя иначе, не было такого внимания, не было почти ничего. Там происходили разные странные случаи, и могло произойти всё, в тоже время… А здесь всем заведуешь ты. Ты можешь влиять на мою жизнь, даже, нет, на меня, лучше так. А раньше это звалось судьбой, и я не мог её просить ни о чём…»
            Снова холодные руки касались друг друга и крыльев. Снова пытались понять, найти ответ в себе, если можно. И приходила мысль, отсылающая его к своему Настоящему Существу. И на какое-то короткое мгновение он возвращался к Нему, видел мир и свои грустные переживания со стороны, ощущал себя Им и понимал, знал, что всё уже давно в прошлом, а после снова переносился в эту странную жизнь, и снова всё было, как новое, эмоции приносили боль или радость, и было только «здесь» и «сейчас»…

             …Она стояла напротив него, такая молодая и такая красивая, вплетённые в волосы рыжие лилии дополняли образ небольшой, но заметной и вкусной изюминкой. И рыжий, почти огненный цвет таял пред этой нежностью, и сладкий, немного приторный запах снова не давал спутать её с кем угодно другим, даже с её двойником. Почему я говорю про двойников? Потому что со временем девушка стала грешить подобными небольшими проделками и отправляла одну из копий, к примеру, идти на работу, а сама ехала на конкурс или на встречу с фанатами, если события совпадали.
            Копии были практически неотличимы, и потому ни одна душа, кроме Ориби не знала и не могла знать, что такое вообще возможно и что тем более Ли занималась таким странным делом. Не один раз – не в первый и не в последний. Лишь порхала среди широкой гостиной своего огромного дома, и перед глазами мелькали только огни волос.
            Как-то раз, возвращаясь, одна и другая Лили встретили его дома и начали наперебой обнимать. Немного ошеломлённый Ориби стоял, почти не двигаясь с места, и единственное, что он мог сказать:
- Ты сначала определись, кто ты… Мне немного неловко быть любовником у обоих.
           И вторая Ли тут же становилась лишь тенью и сливалась с оригиналом.
- Так лучше?
            Но Ориби отпрянул вдруг во второй раз. Он перепутал и прильнул не к той девушке.
- Я снова тебя не узнал…
           А она на то лишь засмеялась. Какой-то странный блеск засветился в её глазах.
- Ты чего? – спросил он, недоуменно покачав головой.
- Это уже не впервые…
- Вы слишком похожи.
- Я говорю о другом. Ты и моя, гм, копия, - прошептала и засмеялась Лили, - вы же, как бы сказать…
             И тут прозвучало самое страшное. Она озвучила то, чего он боялся, и чуть не назвала его ненастоящим. Точнее сначала подумала, а после озвучила мысль, некий тонкий намёк звучал в интонации и отражался в её огромных лазурных глазах. И Ориби почувствовал это, так как с лёгкостью мог иногда читать её мысли и настроения.
             В этот день они наслаждались плодами ананасов и манго, и девушка ни разу не возвращалась к тому короткому инциденту при встрече, а он всеми усилиями пытался сделать такой вид, будто ничего не случилось, ему показалось, будто она ошиблась. Ведь в конце концов, даже, если она что-то думала, мысль – это всего лишь мысль, и за неё, как за слово, не стоит ещё судить. Вот если бы Ли сделала что-то – это другой вопрос, а с другой стороны – сказала, значит, считала, и это было печально. Ли, та самая Ли, что клялась ему в любви, что рыдала ночами напролёт первые их совместные годы, Ли, которая шутила, что отдала ему своё сердце, и поэтому он «ожил», думала так, видя его перед собой, говоря с ним, прикасаясь к нему и живя с ним под одной крышей… Точно она до сих пор не могла поверить в своё странное счастье или считала себя настолько несчастной, ничтожной и недостойной его, хотя это было неправдой.
            За обедом Ориби не проронил ни звука. Не смог выдавить из себя улыбки и раньше времени ушёл к себе в комнату. Немой вопрос читался в его лице, в каждом движении, вздохе, и она должна была, должна знать, что он сейчас чувствовал! …И она знала, стояла позади закрытой двери, после сидела, по белоснежному лицу и золотым волосам текли ручьём горячие слёзы. И она ждала его, звала его, просила и умоляла его, чтобы только простил. А парень… Иногда он не знал, можно ли ей теперь верить. Можно ли верить людям и нужно ли это вообще. И, хотя прошёл уже далеко не один день и не один год после их первой встречи, и Ориби принял эту любовь, принял и впустил в себя земной мир, он всё равно чувствовал себя не до конца настоящим. Настоящим для этого мира, для нашего странного времени.
             …И ещё много раз его мучил подобный вопрос. Пусть и живой, и точно такой, как все, он всё равно чувствовал себя очень странно в мире, привычном для Ли. Некоторая недоверчивость ей осталась почти до конца жизни Ориби, а вопрос о том, кто он для этого мира, стал самым главным вопросом, ведь он, Ориби, оказался здесь не по своей воле. Исполнив мечту и обретя любовь всей своей жизни, как бы там ни было в плане подробностей, и даже не смотря на взаимность, Лили не спросила его и в течение одного дня и одного шага, просто раздвинула грань миров, сделала поезд, в котором он ехал тогда, порталом, и так призвала к себе. И тем не менее, что бы она не творила и какие ошибки не совершала, она любила его и хотела ему только счастья. Она просто забыла спросить, что значит счастье для Ориби…

            Два дня – самый счастливый и самый грустный, у каждого из нас случаются подобные дни. Очень сложно сказать, когда именно они происходят, ведь они никогда-никогда не воспринимаются таковыми в тот момент, когда они происходят. Только спустя какое-то время, иногда малое, иногда наоборот очень большое, ты приходишь к выводу: «А вот же, это оно, то самое!» И удивляешься самому себе, не понимая, как не было такой мысли тогда. Но её тогда ни у кого не бывает…

            …Они ехали в очередной новый город, держа друг друга за руки, было уже темно. Ночь мелькала за окном автобуса, изредка разрезаемая огнями фонарей и яркими вывесками магазинов. Девушка уже почти спала, он же лишь делал вид, поддерживая картину этого сонного царства, тишины, окутавшей всех здесь присутствующих.
            Он раньше воспринимал всё, как должное, но вдруг точно очнулся, и мир перевернулся в глазах. Ориби понял: ему ещё повезло, во многом, могло быть хуже в разы. И это не обречённость, не нужда заставляет его идти за Лили, а он сам, сам начинает лететь за ней, так как она – единственная, кто всегда рядом с ним есть и будет, даже, если в чём-нибудь не согласится, сделает всё, чтобы понять его. А он примет её. Это не обречённость, нет, это осознание счастья жизни, спокойствия и благодарности, мудрость.
           Он сам захотел с ней поехать… Сам выступил инициатором. А иначе бы давно мог уйти. Она его не держала.

          …Свечение вокруг его головы и волос иногда напоминало флуоресценцию. В тёмное время становилось не так темно, и это всегда забавляло. Ангел мог управлять светом, направляя его в ту или иную часть тела. Даже будучи превращённым в любого своего подопечного, веселить себя таким образом, но стараться держать всё в секрете, чтобы не увидели все. …Теперь рука довольного Ориби отдавала неярким, но теплым светом, и Ли, без сомнений, снились только прекрасные сны…
***
            Ангел наблюдал за всем, как будто во второй раз переживая все те события, но большей частью лишь наблюдал, а события шли, повторялись. И ощущения были не такими новыми, а потому не настолько сильными. Он обдумывал больше то, подходит ли Ему это всё, и это Ему подходило. Ангел долго думал и в итоге переосмыслил предписанное, Он его осознал, и всё улеглось по полочкам. Больше не осталось претензий к Себе. Всё сделанное так или иначе стало теперь окончательным.
           Вдруг Ангел встал. Напряжённый мысленный поток окончательно утомил Его. Поморгал, да так и вернулся в реальность. Больше не было желания тратить силы, но в первую очередь – необходимости. «Всё это так странно, ужасно странно! – в который раз начал рассуждать Он. – И надо же такому случиться! Вся эта жизнь… Комедия, да и только. Или всё же лучше сказать – трагедия? Родиться мальчишкой, найти на свою голову монстра, обратиться в вампира, узнать, что ты – персонаж, описанный какой-то девчонкой, переместиться накануне в её мир и жить дальше с ней, зная, что это она и только она виновата во всей твоей боли, но в тоже время она подарила тебе эту жизнь, и маяться до конца от незнания: настоящий ты или нет?.. Как такое возможно? Бывало ли у других? Может ли случиться ещё? У неё или кого-то другого? Почему всё именно так? И удивляться, удивляться, не понимать…
           Но полно! – Он внезапно расправил крылья, и в комнатушке снова стало светло и жарко. – Если вдуматься, кем я только ни был! Вот и ангелом-вампиром теперь. И кем ещё предстоит? Это знает лишь Космос. Возможны ещё более удивительные метаморфозы. Ведь в жизни возможно всё, точнее, нет, это жизнь возможна везде и во всяком обличии. И, если на сей раз я стал таким, то это ещё ничего не значит, не стоит так много думать. В конце концов, здесь мы лишены выбора, также как не можем выбирать, кем родиться, так же, как и писатели, не знаем до конца, каким именно выйдет наш новый герой-персонаж. Мы только предполагаем, видим его со стороны, видим в главных чертах, но тогда ещё пустого, безжизненного. А жизнь, но не его, а наша, жизнь идёт, и мы не ведаем наперёд, что будем, и то, что случится с нами, отразится на персонаже, поэтому мы не знаем и знать не можем, каким будет он, его жизнь – до тех пор, пока роман не закончится и не закончится период, в котором мы пишем его.
         Мне страшно узнать и в тоже время безумно интересно, каким буду я завтра или в любой другой день. Каким, кем, почему. Но я вряд ли смогу ответить на третий вопрос. Не смогу, потому что на него нет ответа. Просто потому, что мы так живём, так устроен наш мир, значит, так надо и, в конце концов, что с того?.. Зная мир, правду о мире, даже желая того, мне его не изменить. Но я того и не пытаюсь. Я хочу, конечно, хочу сделать его другим, чище, лучше, но не людскими методами, а какими – ещё не решил. Должно быть, лишь фактом себя, своей жизни, своей этой странной «работы», ведь как я ещё могу? Нет, я могу, но всё же…» - Ангел прервал свои философские размышления тем, что отошёл от разгорячённого стула, вышел из комнаты, запер туда дверь и тем самым как будто закрыл, поставил точку в своих фантазиях к бедному Ориби, затем отправился на свою кухню и снова на время замолк, точнее застыл, задумался. Весь следующий монолог прозвучал точно также без звука.
           …Он усмехнулся. Тепло всё ещё не ушло. Да, по всей видимости, оно и не думало уходить. Куда бы ни шёл крылатый, оно тянулось за ним длинным шлейфом, просто потому, что это Он, разгорячённый и до безумия радостный, не мог быть сейчас другим, но почему-то об этом не думал.
           Смешок повторился. «Как же забавно вышло… - кажется, только сейчас Он понял ещё кое-что, и это Его поразило. – Этот мой милый мальчик… - про себя он почти всегда звал Ориби именно так, не смотря на то, что тому даже в середине истории уже было немало лет. – Он пытался вести с собой диалог. А потом ещё врал, впрочем, нет, он не врал, когда воображал и говорил Лили, что он изменился, и изменение это странно. Что так не может быть. Не должно. У людей. Но он же не человек, и у него таких странностей много. Так вот, он говорил… Якобы у него два сердца. – этот подобный факт почему-то забавлял Ангела. – Конечно, и такое бывает. Я видел таких существ, о которых лучше всего промолчать, у которых миллионы глаз, рук или ног; для таких два – ничто, но Ориби не из тех тварей и, как бы там ни было, даже считая себя наполовину вампиром, он без конца искал сравнения с людьми, хотя, живя в одном мире с людьми, это даже не удивительно…»
            Якобы прежде он был таким, как должен был быть, то есть обычным мальчишкой. И после «превращения» таким был, только обзавёлся парочкой характерных черт, но они не повлияли на него слишком сильно, и «светлая сторона» победила. А изменился он уже после, гораздо после того. Как будто тогда, когда Он вернулся к нему и начал за ним наблюдать. Но разве такое возможно?
           «Время играет с нами разные шутки, и эта, по-моему, уже самая странная и неясная. Она доказывает, что времени на самом деле нет, хотя это мы знали прежде. То есть оно есть, но оно идёт не так, как все думают. Но получается, снова не так, а впрочем… - Ангел снова вернулся к мысли про паренька и странную эту забавную тайную, немного надуманную фантазию. – Получается так, что он ничего не выдумывал? И тот святящийся шарик*^1, что видел он, и он, и жена его, Ли, и этот вампир-друг, и другие, все другие, кто мог это видеть, не ошибались, это ничуть не бред, лишь с названием они прогадали.
           Возможно, просто для человека было бы хорошо думать так. Вот он и думал. Начал думать, как человек, хотя человеком и не был. Неважно! Этот шар, эта энергия, не была ли она отражением Моих Сил? Эта самая душа, эта память, этот голос сердца, коли так он изволил его назвать, и радость… Да, это вполне могло быть. Мы сблизились так плотно, слились почти воедино. Моя сила могла отойти на какой-то момент к нему, или хотя бы частица… И так он пытался говорить, но с кем же, неужто со мной? Или это просто я отдал всё сердце работе?.. И тогда маленькая тайна принадлежит не ему, это теперь Моя тайна?»
            …Пока Он так думал, ночь за окном синела новыми звёздами. Опять уже кто-то спал, а кто-то всё ещё бодрствовал. Ангел в последний раз глядел на красивый немного печальный горизонт этого уходящего дня и думал в последний раз, что, если Он прав, как любопытно всё получилось! И как это важно для Него, это, по правде, событие. Тайное событие. Тайна.
            Он устал. Быстрый вечер пролетел, как ещё одна жизнь, но времени Он не жалел, жалел лишь своих персонажей. «Мы не безразличны тем, кто наблюдает свыше», - иногда говорил Он, а ещё дополнял, что «не надо стесняться любить и жить», и этого так часто от всех дожидался, иной раз слишком хорошо думая о том или ином существе.


Глава 7. Миллионы различных мыслей

            Столько было потрачено эмоций и сил, и как быстро всё разрешилось! Так приятно сделать что-то хорошее, не жалко ничего ради этого. Буквально пара минут, и снова куча свободного времени. Но скоро наступит ночь. После ночи опять на работу. Мысль о том, чтобы взять больничный, соврать что-нибудь и побыть какое-то время в тени и спокойствии, не давала крылатому покоя и казалась по-настоящему необходимой.
           Ангел вздохнул и тут же потянулся, как после сна, работа, пусть и желанная, всё равно занимала какие-то силы. И самым сложным являлось именно желание сделать всё как можно более хорошо, довести до того самого невозможного гениального идеала. Добился ли Он своего или нет, об этом судить было сложно. Время начинало идти быстрей. Мысли в который раз смешивались и путались. Ему вспоминалось утро, как что-то далёкое и ушедшее. Тот безумный порыв. Встреча с Энн. И головокружительное путешествие с превращением.
           По правде сказать, Ориби занимался подобным не в первый раз. Бывали до этого другие случаи «редактирования», но они не получались столь глобальными в плане эмоций, потому и почти забылись. Но была с Ним ещё одна история. Затуманенный веками диалог, произошедший с другим демиургом, тогдашним другом. Суть крылась немного в ином – если тут Он фактически был учителем, то раньше поучали Его. Тот другой крылатый объяснял «юному и неопытному» созданию, как надо повелевать подопечными. И буквально расписывал каждый шаг, и противоречил тем действия Ориби. А ведь Он всего-то хотел, чтобы герои жили долго и счастливо, а тот Ангел пускал всё на самотёк и настаивал не тратить силы напрасно, потому что это «всего лишь наша работа»!
          «Оно всё равно не окупится! Жителям этого мира плевать на твои нервы, мечты. Кто ты вообще для них?! Ты – никто.» И Он был никем, так думалось и так казалось.
           Сидящий за столом Ангел вытянулся во второй раз. Его руки упали на белый лист, и Он почувствовал, как к Нему снова приходит энергия. После того, что Он сделал, после стольких эмоций и превращений. Снова! Как и вчера! Слишком быстрое восстановление – редкое явление, но, безусловно, хорошее. «К чему бы всё это? Что-то происходит со мной, раньше подобного не было… »
           А потом Ориби почувствовал духоту – так бывало, когда приходилось «редактировать» в своей комнате. Температура повышалась стремительно, нервы были раскалены. «Надо срочно выйти на воздух!» – в итоге заключил Он, в который раз отправляясь в свой сказочный сад.
           Оказаться на свободе оказалось невероятно приятно. Воздух стал слаще, а вечерний сверкающий последними белыми лучами светил горизонт вновь напомнил о красоте, безумной красоте жизни, которую мы не всегда замечаем. Крылья учуяли дуновение лёгкости и рванули тотчас же ввысь. Белая молния снова разрезала небо и за какие-то доли мгновения пересекла его несколько раз. В полёте Он чувствовал своё счастье, непередаваемое наслаждение, недоступное лишённым крыльев созданиям. И пока летел, думал о всём на свете. Тысячи ситуаций и мыслей проносились в Его голове. Их было, как казалось, так много, что они переплетались между собой и рассортировывались в определённые блоки по темам. Они метались там и представляли совершенно разные чувства, но весь этот хаос теперь был у Него под контролем.

             …Ангелы присматривали за чужими жизнями, это была их работа. Если смотрели плохо – могли получить по заслугам, выбыть из строя или поплатиться другим путём; когда делали без страсти или пускали на самотёк, тогда тоже не случалось в ответ хорошего. Но не об этом речь. Конечно же, схождение с ума в погоне за несбыточным совершенством не должно становиться целью работы, нею и жизнью попечённого тебе существа нельзя было заменять свою жизнь, но она требовала к себе уважения, должна была быть как своя, если даже не выше!..

           …Крылатый любил смотрел вдаль. Белую, бесконечную, немного туманную, нынче – почти сапфировую. Туман – ещё одно чудо этого мира. Такой же размазанный, неизвестный, такой же напрасно призрачный. Для кого-то он может стать отпугивающей стеной, а кто-то не побоится пройти через эту тень, чтобы потом выйти к свету. Увидеть мир настоящий.

           …Он долго думал о том, из-за чего же всё началось. О первой любви парня-Ориби. И перед глазами возникал силуэт одной юной красивой девушки. Что-то немыслимое и непростительное случилось с Ним несколько дней назад, когда Он в неё влюбился, не парень. И ведь как? Всего лишь был на работе. Всего лишь смотрел за ней, но влюбился. И в каком-то смысле даже специально нырнул в тот же участок Белого океана, чтобы вытащить жизнь с близким похожим чувством… Нет, показалось. Память подвела, смешав несколько фантазий и картин из другого периода.
          «Энже. Наивная глупая дурочка! А ведь это только из-за неё произошла такая странная странность. Повторный приток энергии, путешествие в жизнь, переосмысление, «возвращение», прочее. И сложно сказать, стоит ли благодарить за это такую мерзавку, или лучше забыть поскорей, как страшный-престрашный сон! Но именно после случилось то, чему теперь я так рад.
          Энже… Кто она для меня? На самом деле – лишь звук. Но когда-то была чем-то большим. Когда-то, ещё до падения. Каких-то три дня назад. Я не знаю, какая магия способна сделать подобное, и магия ли это вообще, или что-то похуже. Ведь кто мы? Мы настолько с ней разные. Но она смогла, она это сделала. Я поддался… И сколько о том жалел!..
           Я хотел ей помочь, сделать её жизнь идеальной, но она была не моя. Не ровня мне. Девушка из совершенного другого мира. Другой вселенной. Космос сыграл злую шутку, сослав меня в тело того паренька. Того, кто также любил Энже, и в тоже время того, кто познал её истинное лицо и отведал «нежность любовную».
           Нет, я не хочу думать снова о том, что она сделала, и что чувствовал тогда я через Ориби. Ведь памяти былых чувств уже не было. А тогда любовь затмила мой разум… Любовь, ради которой звезда была готова стать человеком и завидовала счастливцу-избраннику. Но было бы чему там завидовать! Внеземная красота оказалась личиной самого Зла. Она сделала много плохого Ориби, и он старался, старался изо всех сил забыть её, но как можно забыть того, кого выбрало твоё сердце? Конечно, прошло много лет, и страсти давно осыпались пеплом, но боль и обида осталась. Ровно до новой любви. Бекка и Лили делали всё возможное и со своим делом справились, они даже не знали, однако, как сильно Ему помогли… Но что же сделала Энже, вас, должно быть, мучит такой вопрос? А она всего лишь показала, что значит любовь в понимании извращённых людей, и этого хватило до гроба…
           Давно это было, давно и по глупости. Но всё-таки было. Забвением ошибки прошлого не изменить.» - сейчас летящий едва ли мог ответить на тот вопрос, что нашёл тогда в этой красавице? «Это как будто бы был не я, меня подменили. Не верится до сих пор… Хорошо лишь одно: оно прошло, и такого впредь не повторится!»
            Горящие светом крылья рассекали пространство и время, они мчались куда-то, зависали и парили над самыми любимыми уголками. Белоснежные леса и красивейшие поляны с цветами оставались также в далёком прошлом и кутались в ночном одеяле…

           …Примерно так и прошёл этот день. Ещё один день, посвящённый одному из миллионов Его подопечных. В мыслях, волнениях и эмоциях. Но со счастливым концом.
          «Всегда должно нравиться то, что вы делаете, - думал крылатый, уже прилетевши домой, - всегда. А до тех пор, пока не почувствуете такого, надо делать второй, третий, десятый раз! Вы почувствуете, когда что-то не так, оно будет напоминать о себе буквально на каждом шагу. Оно будет мерещиться, терроризировать в мыслях и снах. И, если вы не глупы, вы прекрасно поймёте, о чём я. Поймёте, почувствуете, останется лишь изменить… Это не так сложно, когда уже пришло осознание, это даже легко. Радость от того, что сделанное тобой станет лучше, ещё лучше, чем было, подействует лучше адреналина и оживит ваше сердце…»
           Невыразимо хорошее настроение овладевало теперь крылатым созданием. Это было настолько сильное чувство, что оно даже немного напоминало безумие. Но такое безумие – дар, самый прекрасный дар из всех, какие сейчас идут в голову. Счастливые крылья светились новой порцией света. Им было хорошо и тепло – положительная энергия заполняла пространство ближайших десятков метров и километров. Длинные полупрозрачные «перья» немного не подчинялись Ему, а потому иногда могли «случайно» пройти сквозь стену, выглянуть в окно и даже коснуться конца горизонта. Они могли становиться короткими или длинными, или даже очень длинными исключительно от Его настроения. Такого настроения, как сегодня.
            К слову, в обычные дни Ангел ходил без крыльев, но в любой нужный момент мог «вытащить» их из глубин своего естества. Они трансформировались буквально из воздуха, в считанные мгновения преображая материю в Силу. А по сути они и были той самой Силой, энергией, способной зажигать звёзды, галактики и летать над ними, творить невозможные вещи.

            …А когда наступила ночь, Ему снились цветные сны. Объятия вселенской матери и головокружительное падение сквозь дым и туман новых миров. Прикосновение к огням золотых звёзд и шальная фантазия на тему поглощения их силы ради собственных крыльев. Танцы и прочие виражи босиком по ядрам галактик, этот немыслимый свет, феерия огня и Силы. Краски, светящиеся всеми цветами, буйство разнообразия и сказочных грёз!.. О, как прекрасны были миры во снах, как многогранны и удивительны! Это печально признать, но даже в чертогах великого Космоса невозможно было найти иногда то, что творила наша фантазия. И как красива спящая сила, могучая и прекрасная своим спокойствием.
            Как красива и спокойна ночь после долгой кропотливой работы! После того, когда ты получаешь долгожданное счастье и просто паришь в вышине! Ночь, день, сама жизнь – всё кажется вмиг светлым и радостным, а наивная мысль говорит, что так было и так будет отныне всегда.


Глава 8. Муза из сердца Вселенной

           За выходными последовал понедельник. Он наступил неожиданно и даже довольно быстро. Ослепительный белый свет уже просачивался в открытые окна, но никак не мог разбудить Ориби – так крепко спал Он после вчерашней работы. Вроде и спал, и не спал, находился в немного таинственном состоянии. Потом очень быстро вскочил. Затряс головой, солнечный свет растрепал вмиг белые волосы. Заспанные глаза на мгновение блеснули страхом, но после страх успокоился.
           Свежесть чистого воздуха струилась через открытое в полную силу окно. Редкий застенчивый ветерок также просачивался в помещение, добавляя собой нотку светлой грусти и меланхолии. Слишком много белизны было в этом небольшом помещении. Комнатка как будто сузилась – крылья заполонили её всю. Хотелось выйти, проветриться, что-то невесомое и невероятно счастливое уже вилось вокруг Его силуэта, но было ещё непонятым.
           Быстро распрощавшись со сном, Ангел соскочил с кровати и кое-какое время бегал по дому, гоняясь за новой мыслью. Наконец, Он вздохнул – успокоился. То, что было ещё не так давно, всё закончилось. Ушло. Улетело от Него. Безвозвратно. Лёгкость, овладевшая ещё с последних мгновений чудаковатого звёздного сна, буквально вынесла Его снова во двор. Снова сделав ближе к природе.
           Белизна ослепила, но буквально на один миг, почему-то так бывало, даже несмотря на то, что Он вырос здесь, жил здесь и, казалось, был должен к свету привыкнуть. И Он отправился далеко-далеко, взлетел, расправил, наконец, свои крылья!
           Ориби до сих пор не верилось, что Он может вот так поступить, а ведь мог, и поэтому таким шансом воспользовался. Не надо было писать каких-либо бумаг или спрашивать разрешений, как это ни странно, их работа могла быть отсрочена по причине «странного душевного состояния». И такое никогда не наказывалось. Просто уставший работник автоматически отправлялся домой.
           Некоторая расторможенность и печаль заставляла крылья лететь чуточку медленнее. Но белые просторы мира всё равно сменяли друг друга с быстрой недосягаемой человеку скоростью, они мчались куда-то вдаль, а впереди вырисовывались всё новые и новые горизонты.
           Ангел остановился тогда, когда поток звенящего воздуха донёс до Него музыку ближайшего ручейка. Всё было по-прежнему белым – и камни, и травы, и даже вода – молоко. И в этом всём читалась, как между строк, ясная и наивная радость, и освобождение от всех дум, страхов, драм, которые только что были. Блаженная радость буквально витала в воздухе. Всё здесь пахло цветами, и сами цветы, к слову, такие же белые, будто шептали на ухо, что теперь будет так и всегда. Только белое, только светлое, а прошлое теперь только в прошлом!
           «Ромашки!» - снова заметил Он, призадумался и вспомнил сон. Забавно так получалось, это было, значит, и вправду, предчувствие? И ещё один намёк на отдых, грядущий выходной день и отгул, полагающийся по «болезни»?
           Гуляние среди небольшого белого леса закончилось лёгкой улыбкой. Белые деревья, растения и цветы приветствовали своего путника, и это как раз Его радовало. Эти крошечные совершенно чужие создания радовались одной только встрече, и Он чувствовал, что Он бродит не зря. Душа медленно успокаивалась. Последние капли сна также сходили на нет. Становилось легко не только крыльям, но и ещё Его мыслям. А ещё в голове кружилось, что сегодня Он, будто писатель, завершивший ещё одну трудную книгу, ходит здесь, наслаждается, ищет и впитывает новый материал, новый фон – так правильно, так, значит, надо, нельзя после одной работы тут же начинать новую. И поэтому у Него выходной.
            Ещё одна мысль молнией прорезалась через сознание. Подумалось о себе и том, что нередко Его герои слишком похожи все на Него. Это с одной стороны неудивительно и, наверное, неизбежно, а вот с другой значит то, что Он немного теряет свою многогранность, а это, разумеется, к худшему. И всплыл образ, должно быть, кого-нибудь из будущих его подопечных – ещё один юноша, пусть снова худой, пусть снова бледный – это неважно, важно другое – суть. Юноша не сможет умереть, когда его будут топить – кожа буквально раздвинется, материя трансформируется и подарит ему так жабры; оставшись в космосе без скафандра, также не задохнётся, а покроется специальной плёнкой или покажет чудеса выдержки и задержит дыхание ровно на столько, насколько ему будет надо.
           Этакий хрупкий красивый юноша, но с огромной силой жизни и счастливой судьбой. Такое яркое противоречие. Такое необычное и даже странное сочетание. Подумалось также, что это – сам Он. Но сложно было сказать, так ли это…
           Белое море плескало также невдалеке. Красота завораживала. Не хотелось никуда возвращаться. «Только бы быть, жить здесь, в этой прекрасной утопии!» - так думал Он, этого Он хотел. Не всегда, но иногда даже очень. «…И, возможно, даже это не просто так. Я создам вскоре ещё один мир, где будет весь этот свет, я вберу его, передам вместе со своею любовью. И пусть это будет планета, полная белых лесов!..»
           Блаженство продолжалось недолго. Вскоре эмоции успокоились. При повторном взгляде на горизонт уже не так замирало сердце. Можно было дышать спокойнее и думать о чём-то другом. И даже решать те дела, про которые хотелось подумать ранее. Белый пейзаж пусть и напоминал по-прежнему чистый лист, но зуд создания прекратился, его заменила лень. Светлая грусть смешалась с полным спокойствием. Ориби сидел у ствола, прислонившись к нему спиной. Или лежал средь цветов, закрыв глаза и набираясь их удивительных запахов, запасаясь ими, если можно так сказать и так сделать. Он мечтал, упивался мечтой и радовался – и по возвращению в дом обещал приняться вновь за работу!
           …Прошло ещё какое-то время, как вдруг послышался шорох. Из-за белого ствола толстого дерева вышла внезапно девушка. Она была незнакома Ориби, но безумно красива и неслыханно собой хороша. Ещё один Ангел во плоти, принявший обличие человека. А вот и совпадение, общее начало обоих.
- Ты кто? – невиданно удивилась Она. – Мы прежде встречались?
- Нет, вряд ли. – Он опустил глаза и мыслью заставил немного уменьшиться крыльям.
            Полная противоположность Ему стояла на расстоянии вытянутой руки, но была настроена весьма положительно. У неё была тёмная, почти полностью чёрная кожа, чёрные волосы и глаза, даже крылья. Только одежда выделялась на этом фоне яркими цветастыми пятнами. Она – такая чёрная, а Он – белый, почти, как свет, только глаза фиолетовые. Должно быть, тоже заставил немного удивиться от этого.
            Девушка протянула руку, как будто предлагая так дружбу, чёрное и белое соприкоснулось и вспыхнуло маленьким огоньком. Их ладони почувствовали тепло, а крылья снова вырвались в обе стороны. Это было так странно и одновременно с тем символично. Никогда прежде Ориби не чувствовал такой сильной энергии. Он как будто закончил ещё тысячу жизней, взял отпуск, и тот продлился тысячу лет, и теперь Он, отдохнувший, снова готов идти в бой! Нет, такого с Ним тоже не было! Ведь сколько прошло, только час? Он вылетел, прилетел, походил здесь. И Он встретил Её. Вот в чём причина событий.
- Кто ты какая?
- Такая же, как и ты. – её голос прозвучал слишком мягко и слишком красиво. Бывали фразы у подопечных людей, что многие женщины имели такую чудную особенность. Но то женщины и то люди. В Белом мире всё немного не так. Это может быть только внешность. – Я здесь живу, неподалёку.
           Он огляделся. За лесом шумело море, а после начинался обрыв. Нигде не было видно домиков. Чёрная явно соврала.
- Я никогда не видел тебя, но такое чувство…
           Дальше говорить Он не смог, темнокожая девушка перебила, снова хватая за руку.
- Такое чувство, будто мы знакомы с начала вечности и созданы друг для друга, да?!
- Да…
            Её слова прозвучали слишком уверенно и слишком точно. Ничего не оставалось Ему, кроме как согласиться. И это было смешно, и это представлялось нелепо, но Сила буквально сводила с ума, и Он не мог ей противиться, не знал, что делать и рвался снова в полёт. А впрочем, не знал, что делать, просто хотелось действовать.
- Там, за скалой, мой дом. Мы можем прогуляться, если не против.
             Он качнул головой.
             Да как такому можно противиться?!
- Я согласен, если это, действительно, так. – почему-то Её словам парню не до конца верилось.
- Только не говори: «Если он близко». Ведь мы можем лететь, что ты, как человек, совсем думаешь?!
- Я не говорил так, - тут же ответил Ориби.
            Ладонь, за которую держалась Она, начинала зудеть и гореть.
- Тогда хорошо, полетели.
            И Она выпустила чёрные крылья, закрыв ими море и лес, и Они полетели ввысь, и по пути начало творилось что-то безумное. Белый и чёрный свет сливались в одно и одновременно с тем одним не были. Два вихря, два света, два мира, Они были настолько разными, но от этого и тянулись друг к другу.
             …Её дом показался совсем небольшим с виду, но внутри был почти дворцом! Там было всё, что только можно и невозможно представить. Ориби много спрашивал, Она каждый раз отвечала, и улыбка не сходила с лица этих обоих Ангелов. А также без конца вспоминалось что-то своё, не обходилось без историй, сравнений.
- Признаться, никогда не видел такого богатого дома! Сколько же тебе лет?
- Почти столько же, сколько тебе, может, больше.
             И Он начинал считать. Цифры удивляли и поражали.
             Глаза видели много странных предметов, странных своим поразительным сходством. Здесь была огромная лестница из дорого тёмного камня, редкие ткани и не менее редкие существа. Несколько цветастых зверьков при встрече в верхнюю комнату кинулось Ориби под ноги. Один из них напоминал Ему домашнего зверя.
- Как много у нас всего общего! Вот бы мы познакомились раньше!..
- Никогда не поздно сделать то, о чём ты сейчас подумал. – проговорила Она, своей тоненькой чёрной рукой перехватив Его за Его руку. Снова заискрила вспышка, снова почудилось тепло и свет. – У каждого из нас впереди ещё целая вечность, а ты говоришь, будто мы с тобой только люди. Не стоит.
- Я лишь о том, что мы могли бы провести и минувшую вечность наедине с другими эмоциями.
- Увы! Хотя бы ту, что осталась.
            Темнокожая красавица немного ступила в сторону, своим движением повлекла и Его. Они сели вместе на шикарное средневековое ложе. Зверёк с длинным пушистым хвостом прыгнул хозяйке на руки.
- Ориби, тебя ведь теперь зовут так?
             И Ангел-блондин тотчас вздрогнул.
- Откуда ты знаешь? Да.
- Я давно за тобой наблюдаю. И давно хотела сказать. Последние четыре тысячи лет не решалась заговорить, боясь не самого радушного ответа.
- Но в чём же вопрос?
- Только во мне, наверное. Ты пригляделся мне. Иначе сказать не могу.
             Огромные чёрные, точно космос, глаза глядели внимательно и проникновенно. И вся Она, точно сама Вселенная, излучала такую огромную силу, что было нельзя устоять, не поддаться, тем более отойти в сторону.
            Ангел молчал, но на Его лице было много различных мыслей. Они читались во взгляде и в целом во всём выражении. Они были понятны без слов, и поэтому Он молчал. Но сказать Он хотел. Какая-то из Его мыслей уже приняла нужный облик и рвалась, Он только думал над тем, есть ли смысл. И в итоге сидел и молчал.
- Наверное, тебе нужно время.
             Он кивнул.
- Слишком неожиданно всё… - забормотал крылатый. – Слишком… Не ожидал я.
- Понимаю, прости за это, - тут же вздохнула чёрная. – Я могла догадаться. Но я думала лишь о себе. Всё эти годы… – и тут Её понесло. – Все годы я чувствовала себя ненужной, непонятой. Те, кто начинали и пытались общаться со мной, были обязательно чем-либо недовольны. Их не утраивал цвет моих глаз, крыльев, слова, даже цвет моей кожи, ты можешь себе представить?! Спорю, тебе тоже не нравится…
- Нет. – блондин ответил спокойно. Его тонкая тёплая рука лежала поверх Её ладони и немного сжимала ту. – Этого я не говорил. Это, дорогая, ты выдумала. Мне даже… - Он остановился, думая, подбирая слова. – Даже наоборот очень нравится. Ты – другая. Я никогда не видел таких Ангелов. И это меня поражает!
- Но не их… Столько раз!.. Я начинала знакомиться, и все истории заканчивались одинаково. Они обвиняли меня, что что-то всегда не так. Обязательно что-то не так. Даже кожа. – Она хихикнула. – Преувеличиваю, но и такое слышала. И вот что изволишь после мне думать?.. – девушка вздохнула.
- Глупо будет сказать, просто не обращать внимания.
- Да-да, ты прав… Признаться, не рассчитывала даже на такую поддержку.
- Ты привыкла быть всеми непонятой… Я также непонятый и ненужный.
             Девушка удивилась.
- Ты? Правда?
- Увы. Слишком ярок мой свет.
- Слишком темна моя тьма…
             Руки говорящих переплелись.
- Возможно, это всё неслучайно.
- Нам надо держаться вместе.
             Она пододвинулась к Нему почти вплотную и провела рукой по спине Ориби, и крылья снова воспрянули, встрепенулись, налились невиданной силой и мощью, стали ещё сильней. Среди тёмных стен снова загорелась звезда, и это тьму забавляло.
- Мы, действительно, очень похожи. Хоть и кажемся такими разными. Надо держаться вместе. Иных друзей нам, наверное, уже не найти…
              Руки сомкнулись в пожатии, а после прощальном объятии.
- До сих пор не представляю, как это, наконец-то, произошло! Я так благодарна тебе, что ты оказался сегодня у моря.
- Всего лишь ходил по лесу….
- Лесу у Белого моря. Знаешь, рядом с этой субстанцией не бывает случайных встреч.
- Не бывает вообще случайностей.
- А ведь я так и продолжила бы поглядывать за тобой, наблюдать издали, не решаясь выйти из своей тёмной берлоги.
- Так остался бы дома и я. Или бы был на работе, - и Ориби рассказал историю, как оказался здесь.
- Всё отменил. Ну, и правильно. Надо передохнуть. Нельзя всё время столько работать. И в целом, всё, что ты мне рассказал, похоже на знак нашей матери.
- Говорят, Вселенная не посылает напрасных встреч.
- Я рада, что мы встретились, Ориби.
             …И они вышли из дома и снова полетели в пространстве. Как чёрная дыра и квазар, как автор и его муза, такие непонятные и даже странные для всех остальных, но буквально созданные друг для друга. Маами и Ориби. Ориби и Маами. Так представилась немногим позже она. А этот день до самого-самого вечера запомнился как очень счастливый. …Так отыскался человек, о котором грезил иногда Ориби. Она также грезила о товарище. И симпатия оказалась взаимной.

             …Вернувшись домой и снова оставшись один, крылатый долго не мог прийти в себя, неведомые для понимания мысли кружились там и выплясывали безумное сальто. Мысли возвращались все к Ней. И это напоминало любовь, точнее то самое чувство, которым подопечные люди называли подобное сумасшествие. Почти такое же, как в пятницу и субботу, только к реальному и знакомому существу. Намного-намного приятней.
            Он сидел, укрывшись с головой одеялом, горел пуще прежнего, но почему-то дрожал. Всем своим существом ощущал дикую радость и в тоже время лишь от того, что Он провёл этот день не так, как обычно. Зато случилось то, о чём Он уже не мечтал. Это случилось, а иначе бы не было ничего! Работа, когда она через силу, напоминает безумную каторгу. И Он бы просто устал. И не сделал ничего очень важного.
            С тех пор Ориби не мог больше противиться притяжению. Это даже в мыслях представлялось Ему бессмысленным. И Он летел к Ней, иногда Она сама прилетала. Девушка с чёрными крыльями по-прежнему была мягка и добра и наполняла Его силами к жизни, работе. Она, действительно, оказалась как муза, такая метафоричная мысль пришла однажды во время нового путешествия. И весь мир ожил, усталость сняло как рукой, краски стали насыщеннее, а Он сам почувствовал нечто безумное, радостное. Нет, с Ним было и прежде подобное, но настолько сильное – никогда. …И с тех пор Они не расставались.
***
- …Ты ведь тоже чувствуешь это?
            Она кивнула. Два силуэта покачивались в струях прозрачного ветерка.
            Девушка с чёрными крыльями вновь коснулась Его руки. Вновь вспыхнула крошка-молния. И вновь продолжился разговор.
- Я помню себя тысячами разных созданий.
- И я…
- И это так странно.
- Я знаю… Расскажи мне про это. Расскажи, кем помнишь себя, каково это.
            И перед глазами Ориби представало размытое прошлое. Почти полностью фиолетовый мир, возможно, инопланетный. Девочка с двумя короткими и тугими косичками. Несомненно, жаркие тропики. Слишком высокое небо. Слишком яркие звёзды. Фиолетовые облака. И закат!.. Таких красивых закатов никогда больше не встречалось Ему. Огромное солнце. Почти сделанный из золота пляж. Текучий песок – сквозь пальцы. Пальмы. Чёрные веера листьев. Огромные тени. И девочка, бегущая босиком… Та самая девочка. Маленькая девочка со своим странным другом.
- Кем был он?
- Кто? – Ориби очнулся от идиллической картинки и открыл неосознанно сомкнутые прежде глаза.
- Твой друг, точнее друг этой девочки. – темнокожая и темноволосая красавица снова коснулась руки. Она полюбила этот жест и как будто бы даже переняла его от Лили. Но то ли это было совпадением, то ли всё же намеренно одна часто гладила крылья, а другая касалась ладоней. Точно случайно, но на самом деле намеренно. Новая подруга Ангела старалась как можно сильнее войти к Нему в доверие, понять Его. Он, действительно, понравился Ей.
- Этот друг, - вспоминая, заговорил Ориби, - не поверишь, но это был осьминог.
- Осьминог?
- Да. Только представь себе. Она бегала по песку, он сидел на плечах, девчушка постоянно опускалась к воде, чтобы смачивать его водой.
- А разве можно так?..
- Ну, я же говорил, не поверишь!..
- Я не об этом…
- Не знаю. Многие из миров кажутся теперь очень странными. Но, возможно, там и тогда они были, должны были быть такими. Или стали такими… Не знаю. Кстати потом девочка держала этого осьминога в банке. Разумеется, после смерти его. Смотрела на него, вспоминала. И так как бы продолжала общаться с ним. Специальный раствор не давал существу измениться. Оно было такими же красивым, пятнистым, что и тогда, в воде.
- Почему, нет, лучше сказать, как он умер?
- Я помню только грусть, ведь девочка была одинока. У неё не осталось кроме питомца ни единой другой близкой живой души. Родителей, кажется, не было. И друзей. Друг – этот гад. И то, если можно так выразиться. А он, к слову, не просто житель из моря иль океана, он – какой-то особый зверь.
- Только не скажи, что из космоса!.. – черноволосая засмеялась.
- А всё может быть… И так.
- Всё, что угодно, я знаю.
            Ориби встрепенулся, по-другому взмахнул крылом, Она тоже поняла, что надо что-то менять и начала говорить о себе. Собственно, воспоминания Маами мало чем отличались от Его памяти. Такие же обрывки, странные, где-то вовсе бессвязные. Такие же самые миры, но странные лишь сейчас. Там и тогда они казались чем-то невероятным. Кажется, так всегда и у всех.
            Разговор завершился, полёт также окончился приземлением. Две непохожие друг на друга фигуры вновь пошли по земле, а после разошлись по домам. Это будет, наверное, странно, но стоит сказать и то, что домик черноволосой девушки каким-то таинственным и полностью неведомым способом переехал – переместился в пространстве. Теперь он был совсем близко, и крылатый блондин почти каждый день мог спокойно ходить на встречи. На эти короткие свидания ходила также Она. Одним движением мысли прорезала пространство и время, с одной чуть заметной вспышкой и лёгким, также беззвучным хлопком перемещалась к Нему, в прямом смысле этого слова делая первый шаг у себя, а второй – в маленьком домике Ориби.
            И Он снова чувствовал в Ней знак от всемогущей Вселенной, намёк на то, что былое было сделано правильно, а иначе бы всё оказалось иначе; иногда поддавался слабости и, точно свой подопечный, мог распустить крылья, свободно отпустив их в полёт, а самому снова взять, замечтаться… Маами слушала каждое слово и каждому слову внимала. Ей было по-настоящему интересно, и Она во многом поддерживала тогда Его.
***
            Прошло всего несколько дней после той неслучайной встречи. А казалось, что тысяча лет. Может быть. Ангельские дни тянулись необычайно долго. Особенно будние дни, и это даже естественно, раз уж в них умещались десятки различных жизней. Коротких и длинных, иной раз бессмертных и нескончаемых. Всего три дня, как показал календарь, три дня не имеющей конца бесконечности. Вот и казалось уже, что знакомы давно, дружили, сколько помнили друг друга, наверное, даже любили, потому как совсем не без чувств сжимала Она Его руку.
             Таинственная дева-Вселенная, выплывшая буквально из ниоткуда, придавала Ему новых сил, заставляла забыть о грусти. Ориби чувствовал себя теперь возрождённым. И постепенно понимал то, что снова может возвращаться к работе. «Осталось всего чуть-чуть… Все дела сделаны, точки расставлены окончательно. Надо только бы… мне…» - и тут Он начинал снова думать, понимать, что ещё много не понято, не осмыслено. А так быть ни за что не должно. «Прежде, чем снова работать, я обязан стать ещё лучше. Без этого в жизни никак.» Обязательный личностный рост казался нетленным правилом.
            А пока время шло и крылатый набирался сил, Он летал, общался и познавал этот мир, заглядывая в самые дальние закоулки. В голове пару раз вновь пролетала мысль об Ориби. И точно также, как книга остаётся с автором даже после своего написания, история звучала опять, каждый раз показывая себя в новых гранях. «Ведь, если она ожила, её уже умертвить невозможно. И не важно, сколько пройдёт лет и появится новых героев. Авторы становятся своими героями. Вот весь секрет и вся тайна. Поэтому их истории и живут.»

            …Пройдёт ещё день или два, сил станет намного больше, за ними придёт уверенность, и тогда с новыми силами – в бой! …По правде сказать, Он уже предвкушал, в какой мир попадёт после этого, с кем познакомится, что увидит, кем станет после всего. Это не может не представлять интереса. И Ориби был очень рад.


Глава 9.  Последние мысли

            …Что-то определённо происходило с Ним. Ориби чувствовал это всем своим существом. Его энергии становилось всё больше и больше. И время шло совершенно не так, как раньше, замедлялось и как будто бы растворялось, всё было, словно во сне. Он, Его новая подружка Маами, Её лицо, Её слова, Её руки. Даже Её дом, который каким-то неведомым образом снова переместился в пространстве и теперь стоял, прислонившись к Его, Ориби дому.
           Они гуляли по белым аллеям, по белым лесам и белым полям. Девушка стала частым гостем в доме крылатого существа и выглядела очень счастливой. Наверно, нет смысла говорить о том, что и Он сам стал улыбаться теперь намного чаще, чем раньше. Свершилось то, что казалось какое-то время назад невозможным! Возможно, Он даже влюбился… Но о таком пока не заходила Их речь. О таком будет чуточку позже.

          …Странное счастье буквально разрывало всю душу. Внутри горел огонь в самом прямом смысле слова. Ориби задыхался, падал, вставал, снова падал и снова вставал, не понимая, что с Ним происходит. Казалось бы, радость – это прекрасное чувство, но это было, значит, что-то немного другое. Его буквально разрывало на части, хотелось лететь даже в момент полёта. Хотелось светить, когда тёмная комната была и без того ослеплена присутствием Его света. То есть хотелось делать это всё, даже когда оно было уже сделано. Когда, казалось бы, уже дальше некуда. Ему было мало и так.
           Чернокожая красавица растерянно глядела на Него, улыбалась. Она также не понимала причину или только делала вид. Она явно что-то скрывала или попросту недоговаривала, так как всё началось ровно после первой Их встречи.
- …Меня радует то, что тебе стало намного лучше.
           Лучше – мало сказать! То, что творилось с Ним, это странное наваждение, едва не дошедшее до помешательства, определённо кричавшее о таинственной радости, было приятнее всего на свете.
- Со мной что-то случилось. Точнее происходит. Сейчас…
           Душа вновь куда-то стремилась, из груди просачивались лучики света. Они были такими же белыми, как и одежда Ориби, а потому сливались с ней и в некоторых случаях были не так заметны, но они были, факт отменить нельзя.
- Я не знаю, что это…
- Ты чувствуешь…
- Это за гранью. Чувства не могут передать это. Такая безумная сладость и одновременно с тем… Экстаз… Кажется, будто что-то хочет выйти из меня, но никак не может родиться.
- Надо больше гулять на воздухе. – предложила Маами. Было ещё светло. – Мы можем прогуляться, не против?
- Если б не этот свет… Он доставляет боль, но боль приносит мне облегчение…
- Природа не помешает никому, ты ведь знаешь.
           И ответом было, конечно же, «да».

- …Мне кажется, ты давно излечился. Всё прошло, Ори. Всё в прошлом. Ты готов к новому бою. Ты уже готов. Поверь мне. Нет смысла больше сидеть и ждать, нет смысла – теперь это трата времени.
           Белый горизонт блестел намного сильнее обычного. Чёрная тень разбавляла его и как бы возвращала в реальность. Маами давала контраст и разбавляла все возвышенные мечты, делая их не такими блестящими. Девушке даже казалось, что без Неё Он бы просто погиб, утонув в своих розовых замках.
- Возможно… Но что же теперь? – тихо проговорил Он.
- Искать вдохновение, жить дальше. Со мной или без меня. – как-то тихо добавила Она, точно боясь, что это короткое сожительство вечно длиться не будет и очень скоро полностью изменится, всё изменится и всё исчезнет. Такой прекрасный день и такой яркий свет не могут длиться так долго.
- Я не могу обещать и не буду. Я не знаю, что будет потом. Но я могу…
- Хотя бы попробовать.
- Именно.
             …И в скором времени Он понял, что Ему тоже надоело сидеть, скрываться. Свет снова рвался в полёт, Ориби ходил по дому в своём истинном бестелесном обличии, лишь изредка принимая знакомую форму. Как это ни странно, но такое могущественное существо комфортно чувствовало себя в роли блондина-юноши. Воодушевление зашкаливало. Плевать на сомнения и на страхи! И как будто прошла тысяча лет после того мгновения, когда Ориби в последний раз предавался своей роли-работе. Мятежный, но теперь счастливый дух собрал в одно все свои бесконечные мысли. …Теперь оставалось только расправить крылья, и снова отправиться в путь!..
            Знать, не прошли даром ночные прогулки под руку, милые слова и беседы, уводящие блуждающие мысли прочь от своей истории, объятия, поцелуи и ласки. Укромный спальный уголок заставил распахнуть глаза и увидеть ещё один мир. И этот другой мир заставил увидеть мир в целом. 
            Достаточно вспомнить, как Он сидел или лежал, как светился, пусть даже уставший, как радостно продолжал диалог, расслабленно поверяя своей новой подруге все самые сокровенные тайны. Как дремал у Неё на руках. Как светились огромные крылья, сверкая огнями всех существующих в мире цветов. Как тепло Его рук касалось Её рук. И как Он не жалел силы и времени принимать свой физический облик. Ведь будучи светом, Он не чувствовал так ясно ароматов, прикосновений, будучи человеком – не мог летать и творить на пике Своих возможностей. И поэтому был где-то между, пребывая в новой и странной для себя ипостаси, такой привычной для каждого влюблённого существа, такой почти навеки потерянной…
           Ориби чувствовал, что теперь без сомнений стал лучше, Он готов показать себя, показать свои силы и счастье.
***
- Последний день, и завтра – в путь!
- Нет надобности ждать что-то ещё.
- Но ты полетишь завтра. У нас ещё много времени.
- Сегодня, - Ориби кивнул, - я… Так и быть.
           Напоследок Он только решил сделать ещё одно: вновь пролететь над миром, над всей этой бездонной вечностью… Зачем? Прощу, не ищите ответа. Ответа вам не найти. Это вновь напоминало какой-то зов, зову было нельзя противиться.
***
            …Его не страшила вечность. Это было лишь слово. Короткое и понятное слово, страшное лишь для людей. На самом же деле вечность – это и есть сама жизнь. В ней всё – от радости до печали, от света – до тьмы кромешной. И в тоже время не боль. Не вечная боль и не вечное одиночество. Это – не проклятие, скорее наоборот. Дар, заказанный самой жизнью, великий необъятный необъяснимый дар.
            Иногда при разговоре о ней, от одного только слова по коже собеседников уже начинали бегать мурашки. И, наверное, так неспроста. Просто у смертных осталась такая привычка – бояться всего неизвестного. Бояться и именно из-за того, что там, якобы, обязательно будет что-то плохое. Но если это не так? В корне не так? Совершенно! Что же тогда получается? Страх – очень глупое чувство. Поверьте моим словам.
           «Вечность – это не одна жизнь, как принято говорить и изображать, вечность – это серия жизней, калейдоскоп, дорога из жизни в жизни, бесконечность течения жизни, вот что она такое…»
            Последние мысли перед тем, как оставить самому след в этой вечной истории. Какими они должны быть и должны ли вообще присутствовать? Иногда не хватает ни слов, ни чувств, ни даже мыслей, чтобы выразить всё. Смутное подобное чувство переполняло Его в этот вечер. Слова отступали в бездну. Плевать теперь на слова!


Дополнение к главе 9

            …Они сидели под деревом, почти в том самом месте, где познакомились. Доброе солнце Белого мира было сегодня спокойным и не донимало никого своим чудовищным светом. Оно скрывалось за облаками, но для Неё это было совсем незаметно. Почти такое же солнце, если даже не превосходящее его во сто крат, находилось теперь рядом с Ней. И это немного пугало Маами. Нет, Она не боялась ослепнуть, скорее до сих пор не верила в то, что находится рядом с таким сильным и могущественным созданием. Что Его дремлющая почти безграничная сила до сих пор не была использована против Неё или против другого, что она ещё никогда не была направлена на что-то, во что мог бы использовать её иной, владеющий чем-то подобным.
            Девушка боялась Ориби, хоть и знала наверняка, что Он Её не тронет и ничего Ей плохого не сделает. Боялась лишь потому, что не могла читать Его мысли. Такое случалось на Её опыте всего второй раз. Прежние тысячи лет эта способность выручала при любых обстоятельствах. И Она молчала, боялась сказать что-то лишнее, боясь и в тоже время желая. Было нечто ещё, что пыталась и уже начинала понимать темноволосая красавица, ввиду этого тянулась к Нему, точно желая жить всегда за спиной Его силы. Что-то, возможно, даже Любовь. Та самая сокрушительная и всемогущая сила, которая пишется с большой буквы, сильней которой нет уже ничего, и не может быть. Сила, которая преумножает все собственные способности и которая – одна на свете – может подарить всё, буквально весь мир, миры, преклонить колени самой Вселенной. Но при одном условии: если Он ответил ей тем же самым. А Ориби про чувства молчал.
            Они жили почти в одном доме, всё делали вместе, просто Он не говорил о любви. Любил ли Он? Маами не понимала. Хотела спросить и ждала. И снова ждала, страдала. Для Неё невероятно мучительными выдались последние дни. Казалось бы, просто дни, а на деле – как будто вечность. Она поняла и то, что первым Он мало что говорил. На всякие разные темы. Ему был нужен толчок. Тысячи лет одиночества не исправить одним мгновением. Нужно много толчков, которые послужат как двигатель. И тогда может статься всё. Однако только в теории.
             И девушка решила для себя точно, что обязана узнать мысли Ориби. Сегодня, завтра или ещё через век. Она долго ждала того, кто разделит с Ней Её вечность. Если верить Его словам, Он также искал сожителя. И это давало шанс.

            …Они просто гуляли по Белому лесу, не рвали, а создавали сотни новых цветов. Смеясь, Она делала так, что те вырастали даже на Её руках, а после спрыгивали и врастали в белую почву. Всё платье Маами было покрыто цветами, несколько ароматных озорников появлялись даже на Его крыльях. Ориби сносил это всё, тихо, смиренно, с улыбкой. Его забавляло подобное поведение новой подруги, как и то, что Он мог читать Её мысли и давно уже знал, о чём сегодня пойдёт Их речь. Да, Он был намного сильнее Неё, прежде и уже тем более сейчас, когда странное чувство, навалившееся буквально со всех сторон, стало явственней и неотвратимей даже самого ужасного рока. Он тоже влюбился. Правда читалась в глазах. Потому не нуждалась ни в каких объяснениях.
            Но Маами были нужны слова, и Он согласился потешить Её, только для того, чтобы Она не обиделась. Подыграть, ведь это совсем не трудно.
            Она держала в руках цветок – такой же белый, как Его крылья, а после вмиг чёрный, как Ночь. Смотрела, теребила в руках, а после вновь наполняла таинственным светом. И что-то происходило с цветком – он вспыхивал, но после гас. Тихий смешок, уже предвкушающий радость, оборачивался печальным вздохом.
- Прости за эти слова, - решилась заговорить девушка, - прости, если можешь простить. Я мучаюсь от странных и глупых мыслей и ничего не могу сделать с собой. Это не просто странные мысли, они странны невероятно, мне смешно и неловко. Возможно, ты знаешь, в чём суть…
           Зажатый в руке цветок снова стал белым в одно мановение Его мысли. Девушка теребила его и в тоже время не хотела принести боль.
- Эти мысли ужасно смешны! – и точно в подтверждение сказанного Она залилась звонким смехом, а также покрылась румянцем. Чернота стала блестящей, как ночь в свете мощного фейерверка, или лучше северного сияния.
- У меня тоже бывают смешные мысли. Говори же, что хочешь сказать. И не томи нас обоих.
- Я всего лишь вспомнила одну историю. Но это не выдумка, правда. Я видела уже такого, как Ты. Всего один раз в своей жизни. Он был, мягко сказать, недосягаем. И был один. И один Он навеки остался. И умер, погиб…
           Ориби решил подыграть.
- При каких же таких обстоятельствах?
- Захлебнувшись своим собственным светом или попросту сгорев в нём. Я не знаю подробностей этой тайны. Просто была свидетельницей одного очень страшного и печального события. Видела, как был убит или погиб сам один из высших крылатых. (К сожалению, тайна тех лет осталась навсегда тайной, то, что я видела Его смерть, почти ничего не дало мне, не позволило приблизиться к проблеме, разгадке.) О, как вы до боли похожи!..
            И тут Он вспомнил, как видел и сам подобное.
            …Это было очень давно, очень, скажу вам сразу. Людским словам не под силу такие цифры. Крылатым тоже не очень легко говорить.
- Он сгорел, хотя некогда излучал такой сильный свет… И я… боюсь…
- Такого со мной не будет. Во всяком случае, не сегодня.
- Это всё потому!..
            Он закончил словами Маами, которые ещё не успели оформиться:
- Потому что Он был один. Но нас двое. Ты ведь это хочешь сказать, да?
- Я не хочу, чтобы такое случилось! Я очень…
- Привязалась. Я вижу.
- Прости, если можешь простить!
- Этот шаг не требует извинения и прощения. За что прощать правду, если эта правда – Любовь? Ты ведь это хотела услышать?
            …На какой-то миг могло показаться, что Она замерла, зрачки расширились и остались такими же огромными. Замерла, побелела и засветилась. Огромные чёрные крылья налились энергией Силы и неким новым оттенком. А цветок, который был всё ещё сжат в руке, в одно короткое мгновение начал переливаться всеми оттенками радуги. И все цветы, которые появились после прихода обоих крылатых, стали одной большой радугой. Белизну заменило море цветов. Жизнь наполнилась красками, каких прежде не видела, не знала и даже не могла знать. …Это был ответ «да», о котором Маами боялась даже подумать, но всё же думала и который она получила.
- Я ненавижу смерть! – внезапно выпалил Ориби. – Потому что когда-то тоже видел нечто подобное. Потому что она убивает не только жизнь! Она убивает любовь! И много миров разрушились, рассыпалось стеклом и пеплом, когда её больше не стало там.
            Мы так слабы перед силой Любви! Перед смертью тоже слабы. Но, кажется, что не настолько. Смерть не даёт продолжения. А Любовь – точно новая жизнь. И иногда не одна жизнь. Целая вереница событий и жизней. Я говорю сейчас не о продолжении рода, а о том, что она дарит новую жизнь даже нам. Это было так нелегко… Но я изменился за эти дни не меньше тебя, отказавшись от многих печалей, хотя раньше жил с ними и знал, что моя судьба – лишь они. Но, видишь, я ошибался.
             Я ненавижу смерть, так как не вижу ни одной причины любить её. А всё, что не имеет причины быть любимым и радостным, слишком низко для силы Любви. Надеюсь, ты меня понимаешь. Только с нею, с Любовью, а иначе никак мы не могли бы быть самими собой. Мы бы не были здесь, мы не жили.

            …Такой разговор разносился над цветастой поляной. Краски слепили глаза и без того почти ослепшего наблюдателя. Белизна лилась с неба, она же отражалась в морях. Но теперь появилось что-то иное, новое. Этот мир, этот небольшой островок среди белого всемогущего света стал на какой-то миг ярче самой яркой Вселенной.
           Среди буйства цветов больше не стояло два человека. У Них не было нужды притворяться, ведь последняя тайна, способствующая Их соединению, давно канула в бездну прошлого времени. И не нуждалась быть даже там, в прошлом. Теперь Они были теми, каковыми едва ли могли показаться даже самим себе, какими боялась быть, но какими были на самом деле. Лишь издали эти фигуры напоминали фигуры людей. Фигура парня, сплошь состоящего из ослепляющего звёздного света, и девушки, глубокой, всеобъемлющей и всезнающей ночи, жрицы самой Вселенной, начала света и тьмы.


Глава 10. И – в путь!

           Ориби разбудила Маами, буквально силой заставив Его встать с постели.
- Хватит тебе валяться! Сегодня день такой, а ты – спишь?!
           Но что поделать, была у Него подобная слабость.
- Ты хоть помнишь, какой день сегодня, ты, соня?! Не надо было летать так – до одури! Ты же, если, действительно, помнишь, примчался в чёрт знает каком часу и просто упал! Без задних ног и без крыльев! Кто же делает так накануне долгожданной работы, а?
           И, возможно, кричала бы ещё много и долго, если бы Он одним быстрым движением не спрыгнул с кровати и не расправил крылья. Предстояло ещё отыскать парадную белую форму, не забыть новые высокие сапоги со специальными встроенными ускорителями скорости. И носки, да-да, самые обыкновенные, вполне себе человеческие носки, чтобы не мёрзнуть на работе – мёрзнуть Он не любил.
- Я, говоришь, устал? Я, думаешь, не пойду никуда сегодня? Да что ты… Я прекрасно знаю про день! Даже больше тебя, я уверен!
- Уверен, а сам всё проспишь. – девушка отвернулась и засмеялась. Это не было иронией, просто шутка.
           Ориби только вздохнул. Как это ни странно, но из жизни своего недавнего подопечного Ему были прекрасно знакомы и эти склоки, и этакая забота со стороны женщины-девушки. И это было даже отчасти приятно, надо просто пропускать мимо ушей факт громкого и крикливого голоса. Они делают так не со зла, они кричат про любовь, просто немного не теми словами.
- Завтракаем, одеваемся и – летим! В путь!
           Теперь засмеялся Ориби. Ведь замени третье слово на «идём», и они бы прекрасно сошли за самую обычную человеческую пару супругов. Его забавляло такое сравнение, и Он уже думал о том, что уже, значит, сам хочет быть вместе с Ней, Он не против. Её мечты стали Его мечтами. Он не будет кричать о них, даже Ей на ухо. А Она – что ж, пускай, Он будет отныне не против.
             Ориби настраивался долго, но, вот, уже был готов. Оставшаяся домашняя суета сделалась буквально за пару мгновений. Они собрались лететь раньше времени, но всё равно казались немного напряжены. Должно быть, лишь от того, что давно не были на подобном мероприятии. А время ещё идёт странно: неделя становится вечностью, и, если человек был бы рад получить внезапный, пусть даже такой кратковременный отпуск, то такое существо, как Он или Она, изнемогало даже от какой-то недели. А ещё Они просто хотели, чтобы всё сегодня прошло хорошо.
            Ориби и Маами стояли напротив зеркала. Парень снова о чём-то думал.
- Что же ты, нам надо лететь, ты ведь знаешь, что иначе мы опоздаем! Смотришь на себя так, как будто кого другого увидел.
- Увидел – вспомнил, – проговорил Ориби.
- Ангел, а как ребёнок, ну полно!
- Нет, не ангел, я… Я – вампир! – Ориби вновь засмеялся.
- Ты – вампир, да что это ты говоришь? – Она засмеялась и одновременно с тем чуточку удивилась. Непонятные краски снова залили лицо. Определить сложившийся в итоге цвет стало уже не под силу глазу обычного наблюдателя.
- Я же рассказывал. Про моего персонажа. Люблю называть их так… - как бы поправил Ориби. – Про то, куда закинула меня судьба в предыдущий раз. Это было, мало сказать, неожиданно, но я, действительно, был вампиром, только представь себе! Вот только теплокровным вампиром. И падшим ангелом, и человеком, и магом, и музой! И всё это в одном существе.
           Маами стояла молча, но глазами Она улыбалась. Воспринимала речи как вздор, а скорее всего просто за шутку. Её друг хотел поднять Им настроение перед новым тяжёлым днём, и это Ей уже нравилось.
- Я бы хотел, чтобы ты это увидела. – и на мгновение Он изменился. Вспыхнул свет. Ориби стал чуть-чуть ниже. Его белая одежда окрасилась чёрным. А белые волосы стали крашенными и заметно укоротились, лишь корни выдавали в них цвет, а глаза остались такими же фиолетовыми.
- Так, значит, это не седина! А я и не знал, забыл!.. – охнул юноша, обнаружив новый элемент в своей бесконечной истории. И чуть не схватился за голову.
- Ну, всё уже, хватит дурачиться. Я всё равно узнаю тебя, какое бы ни было лицо и тело.
            Смущённая Маами едва сдерживала улыбку и светилась не хуже, чем Ориби.
- Мы так похожи в этом образе… - через секунду тихо обронила Она и протянула руку, мираж тотчас растаял. Белоснежный силуэт снова стоял напротив Неё.
- Я просто хотел посмотреть на то, кто я и кем был я, перед тем, как предстать кем-то новым. Так интересно сравнить…
- Мне тоже интересно, очень.
            Она вновь потянула Его за руку и в десятый, наверно, раз напомнила, что иначе Они опоздают.

            …Огромное белое здание виднелось на горизонте. Сначала предстояло пройти по холлу, после – по коридорам. Знакомые Ему и Ей, миллион раз исхоженные пути-направления вновь заставили задуматься о том, что даже в них каждый раз можно увидать что-нибудь новое. Найти, рассмотреть, пусть даже немного додумать. И, наверное, так можно во всём. …Это промелькнуло в Его голове перед тем, как шагнуть в бездну белого света и оказаться вновь там, где началась вся эта длинная и запутанная история и началась Его жизнь в целом, перед тем, как увидеть комнату безумных вселенских размеров, полностью заполненную разными, похожими и непохожими на Него существами – сидящими на стульях, стоящими, парящими над ними или зависшими у ворот.
           День начинался. Новая смена. Новый восход светил. Светопреставление было, как праздник, хотя на самом деле – традиция. Предстояло провести Ритуал Начала Нового дня. Огласить самых лучших работников, а перед тем выбрать Их, сопоставив, изучив дела каждого. Так было всегда и так будет. Подобное мероприятие, а именно этот момент, был на деле очень волнительным, интересным и порой даже жарким явлением. А ещё хорошие характеристики от Древних давали шансы и перспективы новых свершений. А значит, были очень важны; это не просто список имён, включающих, как у людей, перечень знакомых и приближенных, а список настоящих талантов, хороших и лучших работников.
            Крылатые постепенно находили свои места. Начинала звучать знакомая музыка – невероятно высокие ноты ласкали не только уши, всё тело, мелодии отдавали мурашками, от них хотелось жить, мечтать, да нет, что вы, летать! А людей они просто сводили с ума. Случайным зрителям не было места в этом величественном храме жизни и вдохновения. Да их сюда и не пустили бы. Они бы не забрели.
           Прозвучали последние песни Ангелов, надо было садиться.
- Садись! – Ориби шикнул почти беззвучно.
           Маами была рядом с Ним.
- Я практически никогда не была здесь, - начала оправдываться черноволосая девушка, - работала всегда одна, сама по себе. Белые меня побаивались.
- Но за что?
            Её слова почему-то казались ложными.
- Если бы Они только сказали… Должно быть, как и тебя. За силу. Люди, нелюди – все недолюбливают тех, кто отличается от них, чем бы не отличался… Да что говорить, ты же знаешь, сам прекрасно всё знаешь: ты же такой же, как я! – прошептала Она почти что одними губами, незаметно для себя самой начав говорить вслух, а закончив громкими мыслями.
            Звуки стихами в зале, к слову, довольно быстро. Дисциплина нарушалась только в случае чего-либо непредвиденного, а такого почти не бывало. Разговоры и шум не поощрялись у Древних, да и вообще у Ангелов. На самых высоких ярусах этого своеобразного Колизея восседали как раз все Они. Возможно, для неопытного наблюдателя Они были почти такими же, как Ориби, Маами и сотни других крылатых, но при детальном рассмотрении становилось ясно, что сила, исходящая от этих существ была сильнее силы всех остальных собравшихся в тысячи, десятки тысяч, если не миллионы раз.
           Многие Ангелы по какой-то своей необъяснимой причине предпочитали принимать физический, к примеру, человеческий облик и находиться в нём, особенно в свободное время. Например, ночью, когда делали что-то после работы, спали или проводили друг с другом время, но не подумайте, что это всё происходило по одной довольно щекотливой причине. Причина была в ином. Мне, к сожалению, неизвестном. В этом была Их слабость и, если можно сказать так, ничтожность. И одновременно с тем возможность. А Древние не могли принять ничей облик, так как Их сила была так необузданна и так сильна, что попросту не вмещалась ни в одном из живых созданий. Они так и сидели, стояли, парили, представляясь со стороны сгустками энергии, материи или света. Они были разными, но в целом такими же высокими и крылатыми. А когда-то давным-давно сидели на скамейках, как все, и слушали других, учились, чтобы стать после великими, превзойти своих учителей и наставников... И Их Они превзошли.
           «Я так давно не видела Их! Ох, куда ж нам до Них! Ты когда-нибудь думал об этом?» - мысленно продолжила Маами. Под призывом соблюдать тишину понималось так же не думать. Она нарушала правила здешних звёзд, причем скорее всего даже сознательно. Такой уж Она была – раскрепощённой, дерзкой, в чём-то даже упрямой. Впрочем, может, другой. Скорее всего, просто влюблённой.
           «Каждый может со временем стать таким. Они говорили об этом. Вспомни. Давай потом.»
            «Я помню. И знаю. И поражаюсь. И представить себе не могу, на что способны Они, если даже такие, как мы, можем почти всё мне известное!..»
            Ну, на самом деле не всё. Тут Она преувеличила.

            …Древние, как и прежде, начинали перечислять всех, говорить что-то почти заученное. Их мало кто слушал, хотя и был должен. Но все молчали из уважения, и каждый в глубине души мечтал и надеялся, что пусть даже через тысячу лет или больше, Он займёт место одного из Них там. Занять этот «трон» и стать властителем вселенского вдохновения, об этом не мечтал разве что только тот, кто не любил свою деятельность, хотел упасть, но был, на Его несчастье, рождённым с огромными крыльями. Такие тоже были. И некоторые с годами, столетиями упорного труда, после первых своих успехов меняли отношение к деятельности и даже достигали некоторых высот. Но, конечно же, самыми сильными и самыми талантливыми работниками были, разумеется, Те, кого называли Древними, ни один из Них не был рождён таким, каким стал, все свои силы, победы и звания заслужили Они непосильным нескончаемым трудом и рвением к своему делу. Когда-то давным-давно каждый из Них по-настоящему начал дорогу с нуля. Это не было какой-нибудь сказкой для наивных неверующих окружающих. В Белом мире очень серьёзно относились к чужому труду.
            Прошёл почти час монотонного скучного монолога. Но ни один из слушателей не смел никого перервать. Древние сменяли друг друга. Говорили сначала долго по одному, после быстро по очереди, а после затихли полностью все. Это было слишком неожиданно и могло говорить лишь об одном, что что-то пошло не так; волнение уже зависло в здешнем чистейшем воздухе.
            «Что случилось?» - мысленно зашумели все. Маами переглянулась с Ориби. Крылатый был растерян не меньше Неё и смотрел во все глаза на то, что трое Древних сорвались со своих мест и неспешно направились в Их сторону. Больше всего Его поразило даже не то, что Они куда-то пошли и тем более, что пошли к Ним, а то что Они – пошли, когда могли переместиться в пространстве и времени лучше, чем кто-либо во всём Белом мире и Космосе. Значило это только одно: случилось что-то из рода вон выходящее. Или явно не очень хорошее, если такие великие силы, как Древние, были вынуждены сойти со своих мест, значит, Они даже были отчасти заинтересованы в этом. Только в чём?..
             Все терялись в догадках. Всех сейчас переполнял страх. Маами дрожала от соблазна завизжать человеческим голосом и ощетинилась своими чёрными крыльями, создав вокруг себя что-то вроде мощного энергетического кокона. Ориби тоже на всякий случай призвал к себе все свои силы и превратился в свет. Конечно, о какой-либо борьбе не было ни речи, ни мысли. В случае схватки с Древними, вторые уничтожили бы Их всех ещё при рождении, то есть не просто убили, а сделали так, чтобы те даже не рождались на свет, но при том не изменив глобального хода истории. По этой всем известной причине и известным так же всем подобным печальным случаям противиться Древним было настолько глупо, что сидящие рядом с Маами и Ориби Ангелы отпрянули на пару шагов в страхе за собственную жизнь и жизнь ближних. А кто-то застыл, точно в ступоре. Таких было кстати много.
            А тем временем трое едва различимых на вид созданий, за глаза названных всеми богами, остановили свой шаг и встали ровно напротив двух испуганных силуэтов. Одним мановением руки первого бога кокон из тёмной энергии растаял, как ветер, а в душу вселилось спокойствие.
- Нет смысла защищаться от нас, трусливая женщина!
- Мы давно наблюдали за твоими деяниями. – подхватил речь второй.
- И сегодня пришли к окончательному выводу: мы больше не можем молча смотреть со стороны. – смеясь, закончил за братьев третий.
            Перепуганный насмерть Ориби почти перестал светиться, но старался изо всех сил. Такое близкое присутствие самой мощной, можно даже сказать, чудовищной силы пугало Его, как пугал, наверное, Он любого из человеческих наблюдателей. Ориби не мог понять, что сейчас произошло, и что же скрывала и скрывает от Него Его подруга, так внезапно ворвавшаяся в дом, в сердце и в жизнь. Кто Она на самом деле, важно ли это сейчас?!
           Промелькнула мысль о том, что Они видятся в последний раз и теперь последует то, о чём было написано выше, чего все боялись, о чем вы уже также слышали, и я повторяться не стану. Как ни печален такой факт, но это было настолько ожидаемо, что иное развитие событий просто не укладывалось ни у кого в голове. Но никто никого не убил и тем более не уничтожил. Случилось именно то, чего никто не мог ожидать.
           Один из трёх богов протянул Маами руку, и из Его руки к Ней стала перетекать великая сила. Другой бог потянулся ладонями к Ориби. А третий заговорил:
- Я и мои собраться, мы долго наблюдатели за вами обоими. От имени всего совета Древних, сегодня мы хотим выразить благодарность и поздравить Вас обоих с успешно пройденным этапом Становления. Ещё одним этапом на пути к познанию великой силы и мудрости. И пожелать Вам успехов.
            Энергия, которая полилась из рук великих богов, не могла не отразиться на лицах двух Ангелов. Маами морщилась, но улыбалась. Ей было настолько непривычно всё это, что Она скорее всего больше, чем кто-либо здесь, не верила в то, что с Ней сейчас происходит. А Ориби испытывал боль. Он чувствовал, что становился сильнее. И эта сила буквально сводила с ума. Она была намного больше даже того странного света, который испытывал Он всего несколько дней назад, но очень его напоминала.
            Под конец странного ритуала ноги подкосились, и Он упал. Но это было воспринято с пониманием.
- Что это всё значит? Объясните нам!..
- Твоя подруга расскажет тебе лучше нас. – спокойно проговорил третий бог. И троица тотчас удалилась.
- Что это всё значит? – закричал, немного придя в себя, Ориби, но был снова в кругу перепуганных Ангелов. Он раскинул руки в стороны, но лишь от того, что хотел взлететь и не смог. И тотчас же Он испугался: Его руки превратились в ослепительные лучи энергии и чуть не сожгли на своём пути всех, кто был рядом: и каменные стелы, сотворённые из самых драгоценных пород, и даже дальние облака.

            …Собрание очень быстро закончилось. И все разошлись. Древние исчезли со вспышкой. Все девять силуэтов слились в один и снова прорезали пространство и время. Никто из простых Ангелов не знал, куда именно Они уносились, где жили и что Они делали теперь, достигнув потолка своей силы.
            Перепуганная и рыдающая Маами стояла позади Ориби и прятала от Него глаза.
- Что это значит? – уже тише проговорил Он, пряча свои блестящие и очень горячие руки, теперь уже опять человеческие.
- Это… всё… - черноволосая красавица окинула взглядом пустой зал. – Они выбрали тебя! Я угадала! Наконец-то, у меня получилось!.. Да-да…
- Получилось что? Хватит загадок, Маами. – Он покачал головой, настороженно внимая к каждому услышанному слову. – Может быть, лучше домой, и там ты расскажешь всё? Ты как будто специально торопилась, ты знала, что будет так, да?
           Сквозь рыдания послышалось «да».
- Конечно, конечно, я знала!..
- Тогда я не понимаю совсем ничего. Кто же тогда ты такая, что Древние отдали тебе частицу своей силы? И мне… Кто ты такая для Них? И что на самом деле задумала?!
- Домой не надо. Решим всё сейчас и здесь. И на том, боюсь, распрощаемся. – девушка вмиг перестала рыдать и смахнула рукой последние слёзы. Они мигом превратились в блестящие искры и рассыпались на лёгком ветру. Ориби успел заметить, что Её голос вмиг изменился, он как будто начал литься со всех сторон, а профиль черноволосой и чернокожей девушки стал расплывчатым и размытым, а после и вовсе рассыпался сотнею звёзд.
- Неужто ты до сих пор не понял, кто Я? Я – та, кто создала всех. В Моих интересах сделать этот мир ещё краше. Я – та…
           И Его ноги вновь подкосились, но уже не от боли и ужаса, а от мысли. Ведь Он, кажется, понял всё. Это случилось мгновенно, в точности, как озарение.
- …Древние зовут Меня Музой Вселенной. Но Меня вполне устраивает и краткий вариант. Я – есть Вселенная. Не может быть так, чтобы Ты не понял этого при первой встрече. Скажи Мне, что чувствовал ты в своём сердце?
           И Он вспомнил, какая сила наполнила Его в первый день. Как сильно и резко Он начал меняться. Как Он становился сильнее, решительнее, как летал вчера почти целый день, сделав круг над небом каждого известного Ему мира, а то есть десятков тысяч миров…
- Я создала всё и всех. Древние – также моя заслуга. Но Они забрали себе мою власть и заключили в теле этой девицы-ангела. Они заставили Меня служить Им, выискивая таланты и направляя их на истинный путь. Но каждый раз, когда Им нравится Мой выбор, Я становлюсь свободна! Прощай, Ориби! Теперь мы сможем быть вместе, но только теперь одной мыслью. Ты был всегда частью Меня и частью Меня останешься. Я буду любить тебя, как мать. И Я рада, что ты Меня тоже любишь.
            Всё это значит лишь только то, что звёзды дали тебе большую судьбу. Но дальше всё зависит лишь от тебя. Судьбу может изменить – отказавшись от неё или не отправдав доверия Древних, но Я сомневаюсь, что ты откажешься от этого шанса. Тебе многое ещё предстоит… В тебе есть яркий свет. И он, прошу, не должен погибнуть.
            Мои слёзы – только от счастья. Помни это, храни их и знай, что всегда можешь ко Мне обратиться!.. Это – то, что Я хотела сказать и то, ради чего нашла тебя. Я вынуждена отныне исчезнуть и снова отправиться на поиски, не сочти это за предательство, Я люблю всех, кого создала в этом мире, и всех люблю одинаково! Но Я хочу, чтобы таких, как ты, было ещё больше и ещё больше, и теперь уже самостоятельно отправлюсь на поиски их. Возможно, нет никакого проклятия и заключения, ведь всё теперь делаю Я, Я, только Я, сама потакаю желаниям сынов моих, Древних, потому что наши желанья созвучны, потому что Я создала мир с такими законами, а значит, им и сама подчиняюсь…
            Блестящие золотистые искры по-прежнему кружились в воздухе. Они напоминали лепесточки каких-то дивных цветов или маленькие снежинки, звёздочки. Протянутая рука Ориби сумела насчитать не одну такую малышку, и, как просила о том Маами или, лучше сказать, мать-Вселенная, Он собрал их и спрятать над самым сердцем. А искры продолжали кружить и осыпать Его с головой, Его и всех тех, кто случайно или специально проходил мимо, торопился по своим делам, но отвлёкся на яркое представление.
            Ему вспомнилось то, что на самом деле Он уже видел, как Древние давали советы другим, как Ангелы преодолевали этапы своего Становления и как самые успешные из Них становились этими самыми Древними. Двое – на Его вечном веку. Но никогда подобное не касалось так близко Его, а сегодня впервые коснулось. Муза Вселенной может явиться каждому. Это не значит благословение, это значит силу мечты, а мечты творят самые главные чудеса, это ведь всем известно.
            И, воодушевлённый, окрылённый и радостный, Он вновь взлетел в воздух, прорезав его белой вспышкой яркого света. Он вновь стал тем, кем Он был, но теперь будет ещё сильнее. Мечта стать лучше и достигнуть высот у кого-то бывает реальностью, значит, это больше, чем мечта и чем мысль, значит, такая мысль – есть реальность. И только от Него одного зависит, станет ли Он силён или велик в своём будущем!

            …Таким был этот день. С одной стороны – простой, а с другой – самый и ещё десять раз самый невероятный. Но рано или поздно случаются такие дни, мы ждём их годами, десятилетиями, но не подумайте, что всё так легко далось.


Вместо эпилога

            …Ориби становился безумным от радости, когда приходило подобное чувство. Когда разливалось тепло, и сердце буквально пело, крылья расправлялись сами собой, даже если до этого были сложенными или уставшими. Это бывало нередко, но за каждым таким разом запоминалось, как в первый раз, как будто случилось вчера или сейчас случается. Приподнятое настроение, также приподнятые уголки губ, возвышенное выражение на лице; даже воздух казался совсем иным, дышалось свободнее и приятнее, – и это всё в Нём говорило, почти что кричало о радости! И так становилось легко, и так приятно, что не хватало слов описать это странное чувство! И точек и вертикальных палочек для восклицательных знаков.
            А чувство отныне было, кстати почти всегда – за пару секунд до погружения в новую жизнь, когда ты ещё казался прежним собой, но уже предвкушал, видел почти своими глазами то, что тебе предстоит и что будет. Как будто оно – уже явь. Впрочем, нет, не всегда так. Подобное вдохновение снисходило в лучшем случае один раз в течение какого-то времени. И помнилось до следующего прихода. Между приходами могли получиться недели и месяцы, но это уже не столь важно, ведь теперь было так каждый день.
            Крылатый понимал, что это чувство бесценно. Если его нет, значит, в работе чего-то не достаёт, что-то сделано не так, неправильно. Душа должна гореть. Нет, она даже обязана. Увлекаться, но делать что-то без чувств даже хуже, чем делать работу, которую ты не любишь. Да только сколько всего было сделано прежде на автомате, сколько сделано, после забыто, а отчего так? Никому ничего ведь не надо, когда оно не от души! Теперь Он затруднялся ответить, почему делал так. Должно быть, было недостаточно опыта, а потом он пришёл, и сразу всё изменилось. И поэтому видна сильно разница, теперь будет всё хорошо. Муза посетила Его, изменив Его, очень хорошо изменив. Она явилась к Ориби, если вдуматься, даже раньше, намного раньше, чем Они увидели друг друга и встретились в Белом пространстве. Её энергия околдовала Его с самого того момента, когда пришла первая мысль, когда Он решил изменить прошлое своего подопечного и, выходит, вместе с тем своё прошлое.
            Вот откуда была странная душевная боль и странная слабость, Он просто менялся и становился отныне лучше, хотя бы лучше того Ориби, которым Он был вчера…

            …Рук касалась невиданная энергия. Глаза были ещё закрыты, но уже предвкушали мир. Новый мир, новую жизнь. Запахи, звуки и краски вновь были готовы ослепить Его и то существо, которым Ему ещё только предстояло стать, жить. Лёгкий тёплый ветерок, тепло то ли от огня, то ли от солнца. Новые ощущения. Новое тело. Новый…
            День. Новое сегодня, новое завтра. Новая надежда на завтра. Прощай тот, кем был ты вчера! Из головы стремительно и быстро исчезали воспоминания об ангелах и Белом мире. Об Ориби, о Мааме, Вселенной, Её словах, Её идеях, мечтах. И Его собственных идеях, мыслях, болях и радостях…
            Всё исчезало быстро, не оставалось ни одной возможности запомнить события последний дней, в голове становилось пусто – снова с чистого листа жизнь. Снова по кругу всё. Но, возможно, как-нибудь по-другому. Как-нибудь, только Вселенной известно, как именно. Можно долго гадать, но нет смысла. Потом Он осмыслит всё. Сейчас важно только одно: снова пора в новый путь, в новую неизвестную жизнь, в новую пятидневную вечность!.. Чтобы только опять жить, опять умереть, приобрести что-то новое или запомнить, снова стать лучше или хотя бы попробовать помочь себе и кому-то и прожить счастливую жизнь, попробовать без ошибок…
***
            …Серое небо было затянуто огромными облаками. Собственно, именно из-за них оно и было таким, тяжёлым и мрачным, под стать недавнего настроения автора, который сидел за своим столом и как будто бы слушал что-то, вслушивался в звуки природы, себя, свои тайные мысли. Он сидел с закрытыми глазами и не мог видеть первые большие капли дождя, которые срывались с туч и падали с неба на землю. Не мог видеть ещё потому, что был достаточно слаб глазами, но их он видел, про них он знал, потому что их мог представить.
            Человек, а на сей раз это был именно он, в точности, как крылатый, медленно возвращался в реальность. Он выходил из состояния блаженного оцепенения, когда каждый звук уже представлялся картиной, каждый миг, каждый шаг, да что говорить! – что угодно представлялось источником вдохновения, и в серой жизни как будто начиналась новая яркая жизнь. Что угодно в его глазах становилось тем, чем не было и иначе в жизни не стало бы. И так самый обычный дождь и некая лёгкая боль, и усталость преображались в свет и миры. Всего лишь боль и усталость…
            Руки ещё дрожали. Запрокинутая назад голова и всё тело медленно начинало оживать после странного, как я уже выше сказал, почти блаженного состояния. Всё уже сложилось. Теперь увидено всё. Осталось лишь записать. А момент и сюжет – всё найдено. Ещё одна книга и ещё один дивный мир будет ждать встречи с вами и с автором. Автор проложит тропинку, чтобы после пройти по ней всем…
            Или нет? Что-то было в этом всём одно странное. Нет, не тот мир, не белые облака – о них автор думал в последнее время и хотел про них давно сочинить. Уходящее лето стало тем самым временем, когда он смог это, наконец-то, придумал, но дело было совсем в другом – дело в том, что прежде он просто писал, просто видел этот мир и другие, но никогда не задумывался о себе в такой новой значительной роли. А ведь это он, именно он, не кто-то другой за него творил это всё, был первооткрывателем, демиургом. Он и только один он. Чтобы он там ни творил.
            Небольшой и ещё ароматный букет стоял рядом с ним на столе, это были ромашки, собранные вчера рядом с домом. Они, действительно, напоминали о чём-то светлом и только, возможно, поэтому попали в новый сюжет. Может, нет.
           Автор ставил в мыслях первую точку. Вторую поставит он уже в будущем, когда допишет свой мир, если сможет описать его весь. Но, даже если не сможет, определённо хотя бы попробует. Он встанет из-за этого стола и достанет перо или флешку. Теперь, воодушевлённый и радостный, он, думаю, сможет, наконец, написать. И напишет. У человека, нашедшего новую искру и идею, нет и, поверьте, не может быть отныне иного выбора! Это – единственное и это же – самое главное, что пытается сказать нам Вселенная, шепчущая устами вдохновения, муз, - неважно через кого и неважно какими словами. Она попробует достучаться. Она всё равно это сделает, она скажет. А вы – напишите. Потому что так решила Она.


Севастополь – Симферополь, июль – ноябрь 2019, 396
___________
*^1 – отсылка к последним главам романа Ориби Каммпирр «Одна жизнь Сарро ла Касса».



ОГЛАВЛЕНИЕ:

Глава 1. Последний день жизни
Глава 2. Возвращение в свой родной мир
Дополнение к главе 2
Глава 3. Сегодня я – ангел
Дополнение к главе 3
Глава 4. Новая жизнь
Глава 5. Ещё одно возвращение
Дополнение к главе 5
Глава 6. Переосмысление
Глава 7. Миллионы различных мыслей
Глава 8. Муза из сердца Вселенной
Глава 9. Последние мысли
Дополнение к главе 9
Гава 10. И – в путь!
Вместо эпилога