Война - страшная трагедия человечества. Счастливо то поколение, которое её не видело, а если знало, то только по рассказам своих родных.
Я тоже из счастливого поколения и времени, где о войне и её суровых испытаниях узнавала только по рассказам родителей.
Немного уточню, что семья наша была большая, а я самая младшая. Когда видели моего полностью поседевшего отца и меня, всегда спрашивали:
"Это внучка твоя?"
"Нет, это младшая дочка моя" - отвечал отец.
"Ну ты, старик, даёшь..." смеялись они, на что он отвечал какой-то шуткой.
Я вспомнила случай перед началом зимы, когда в дверь нашего дома постучали двое молодых людей. Я открыла им дверь.
"Мы из города Иванова. Нам бы до села Ильинского перебраться через Волгу. Надо мать навестить... соседи позвонили - тяжело заболела.Сказали, что в этом доме старик живёт. Спасателем называют. Он не мог бы нас подстраховать. Хоть лёд и стоит на реке - людей не видно, значит ходить опасно".
"Переходить на тот берег Волги действительно опасно. А старик - это мой отец" - произнесла я, вроде как с обидой за него. "И он не старик, просто во время войны, как рассказывала мама, полностью поседел".
"Да ты не обижайся, его ведь с уважением так зовут" - словно извиняясь, ответил один из них.
"Ну, если с уважением, то ладно" - недовольно примиряясь ответила я.
"А у вас что, в Иванове сарафанное радио работает, как у нас в селе? - спросила я.
"Да нет..." - заволновался один из них. "Просто мы с братом зимой всё время ходим вот по этой тропинке. А на той стороне все хорошо знают вашего отца... и в Бузинке, и в Ильинском, и в Сокольском.
"Что, даже в Сокольском?" - удивилась я, потому что для меня Сокольское было чуть ли не другим государством.
"Он на пристани работал, поэтому все и знают".
"Да, на пристани. Сейчас я его позову".
Помню,что отец вышел.
"Старик, ты нас хотя бы до середины реки проводи, помоги, если можешь. К матери надо добраться".
Тут из дома вышла мама и услышав разговор, стала уговаривать:
"Отец, идти опасно,зачем рисковать".
"Ребятишки благое дело делают, мать больную проведать хотят, надо помочь".
"Только идите осторожно" - осудительно покачав головой, ответила она.
Помню, в такие моменты я всегда стояла на берегу и мысленно молилась, сильно сжимая кулаки. Молитв я не знала, молилась своими словами, но кулаки никогда не разжимала. Мне казалось, пока я их держу - ситуация в моих руках. Не знаю, кого я усердно просила помочь моему отцу и тем двум ребятам, двум сыновьям, которые пошли к матери, рискуя жизнью.
"Значит, очень хорошая мама" - думала я. "Значит тот, кому я молюсь и прошу, обязательно поможет".
И на самом деле, всё тогда обошлось благополучно.