Сверчок
Часть II
Коллежский секретарь
70
«Сон»
Разговор о русской самобытности был продолжен Улыбышевым и в самом программном из произведений, сохранившихся в бумагах «Зеленой лампы», в его утопии «Сон» о конституционном будущем России.
Улыбышев и здесь рассуждает о порочной практике бездумного подражания Западу, введенной Петром. «Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивилизации … Наши литературные труды несли уже печать упадка, еще не достигнув зрелости, и нашу литературу, как и наши учреждения, можно сравнить с плодом, зеленым с одной стороны и сгнившим с другой…»
Каков образ!..
Плод, зеленый с одной стороны и сгнивший с другой.
Можно не сомневаться, что эти мысли Улыбышева инициировали на заседании «Зеленой лампы» оживленное обсуждение актуальной у нас тогда темы заимствований и подражаний чуждым обычаям и темы народности искусства.
Публицистическая мысль снова облечена тут в некий литературный сюжет. Утопический сон переносит автора в будущее. Он идет во сне со своим спутником по знакомым петербургским улицам, но все вокруг изменилось до неузнаваемости. Воздвигнуты новые величественные здания, а многие из старых разительно изменили свое назначение. На Михайловском замке надпись «Дворец собрания представителей» (то есть депутатов). В бывших казармах теперь располагаются школы и библиотеки. В Аничковом дворце – Русский Пантеон, где собраны статуи великих, людей, прославивших Отечество. Вместо Александро-Невской лавры, «оплота религиозного фанатизма» красуется Триумфальная арка. И так далее. Мудрый спутник знакомит его с новшествами. Справедливый суд, изучение национальных древностей, законодательство, отнимающее у государя возможность злоупотребить властью…
«Придя на набережную Невы, я увидел перед дворцом великолепный мост, наполовину мраморный, наполовину гранитный, который вел к превосходному зданию на другом берегу реки и на фасаде коего я прочел: "Святилище правосудия открыто для каждого гражданина, и во всякий час он может требовать защиты законов". "Это там, – сказал мне старец, – собирается верховный трибунал, состоящий из старейшин нации, членом которого я имею честь быть". Я собирался перейти мост, как внезапно меня разбудили звуки рожка и барабана и вопли пьяного мужика, которого тащили в участок. Я подумал, что исполнение моего сна еще далеко…»
Сон… Форма фантастического сна была популярна в романтической литературе начала XIX века. В этой форме писались и лирические стихи, и социально-политические утопии. Я тоже еще в Лицее написал свой «Сон».
Это не утопия – это жизнь!
Это другая жизнь!
Обличать сон в утопическое повествование – форма не для меня.
Для меня сон – высшее и загробное инобытие.
Бесконечное бытие не нашего мира.
Сон – дар Морфея идущий в другом измерении.
В сне время движется от следствия к причине.
Я заснул и время пошло наоборот!
Это другой мир моего существования!
Сон очищает мое дневное существование!
Я сон пою, бесценный дар Морфея -
И научу, как должно в тишине
Покоиться в приятном, крепком сне.
………………………………………………….
Но ежели в глуши, близ водопада,
Что под горой клокочет и кипит,
Прелестный сон, усталости награда,
При шуме волн на дикой брег слетит,
Покроет взор туманной пеленою,
Обнимет вас, и тихою рукою
На мягкой мох преклонит, осенит:
О! сладостно близ шумных вод забвенье.
Пусть долее продлится ваш покой,
Завидно мне счастливца наслажденье.
Случалось ли ненастной вам порой
Дня зимнего, при позднем, тихом свете,
Сидеть одним, без свечки в кабинете:
Всё тихо вкруг; березы больше нет;
Час-от-часу темнеет окон свет;
На потолке какой-то призрак бродит;
Бледнеет угль, и синеватый дым,
Как легкий пар, в трубу виясь уходит;
И вот, жезлом невидимым своим
Морфей на всё неверный мрак наводит.
Темнеет взор; "Кандид" из ваших рук,
Закрывшися, упал в колени вдруг;
Вздохнули вы; рука на стол валится,
И голова с плеча на грудь катится,
Вы дремлете! над вами мира кров:
Нежданный сон приятней многих снов!
Душевных мук волшебный исцелитель,
Мой друг Морфей, мой давный утешитель!
Тебе всегда я жертвовать любил,
И ты жреца давно благословил:
Забуду ли то время золотое,
Забуду ли блаженный неги час,
Когда, в углу под вечер притаясь,
Я призывал и ждал тебя в покое...
Я сам не рад болтливости своей,
Но детских лет люблю воспоминанье.
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шопотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы...
От ужаса не шелохнусь бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, -
Всё в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал - и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало.
Тогда толпой с лазурной высоты
На лотке роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум...
Но вы прошли, о ночи безмятежны!
И юности уж возраст наступил...
Подайте мне Альбана кисти нежны,
И я мечту младой любви вкусил.
И где ж она? Восторгами родилась,
И в тот же миг восторгом истребилась.
Проснулся я; ищу на небе день,
Но всё молчит; луна во тьме сокрылась
И вкруг меня глубокой ночи тень.
Но сон мой тих! беспечный сын Парнаса
В ночной тиши я с рифмою не бьюсь,
Не вижу ввек ни Феба, ни Пегаса,
Ни старый двор каких-то старых муз.
Я не герой, по лаврам не тоскую:
Спокойствием и негой не торгую,
Не чудится мне ночью грозный бой;
Я не богач - и лаем пес привратный
Не возмущал мечты моей приятной;
Я не злодей, с волненьем и тоской
Не зрю во сне кровавых приведений,
Убийственных детей предрассуждений
И в поздний час ужасный бледный Страх
Не хмурится угрюмо в головах
А Улыбышев накострял утопию!
Звучит ироническая Похвала Сну!
«Блаженная способность питаться иллюзиями! Ты – противовес реальных несчастий, которыми постоянно окружена наша жизнь!..».
Утопия, утопия, утопия!
Есть что-то безнадежное в утопии!
Скучно девочки!
Грустно мальчики!