У Артура Гольберта – «Моя магистраль – БАМ...» (Проза.ру), где он вспоминает о частном случае из армейской службы – есть упоминание о газете «Боевой призыв». Для меня это не проходные слова. Дело в том, что в своё время я отдал этой газете, без малого, два года.
Началось всё в ноябре 1974, когда турбовинтовой ТУ-114, надрывно, как говорится, гудя, перенёс нас, группу стриженых призывников, числом около двухсот человек, в сопровождении ст. лейт. Балана из осеннего Домодедова в промозглый заснеженный Хабаровск, в расположение в/ч 41496. Курс молодого бойца, присяга и вот уже поезд мчит нас через ночной Биробиджан на север, к месту назначения – автобатальон, в/ч 62990, где нам предстояло стать водителями бензовозов. Здесь я узнал, что такое армейская взводная палатка (тёплая, кстати, при -40) с буржуйкой из 200-литровой бочки по центру, недалеко от входа, которая топилась дневальными непереставая днём и ночью.
До руля бензовоза, однако, добраться не удалось, потому что в скором времени в части появился молодой лейтенант Владимир Болотин. Он искал среди новобранцев тех, кто раньше имел отношение к типографии, к печатному делу. Ну я и подал голос – печатал, мол, районную газету на плоскопечатной машине. Так я оказался на станции Ургал, в/ч 51473, штабная рота, в должности наборщика-водителя.
Типография газеты «Боевой призыв» представляла из себя в то время строительный вагончик, снятый с колёс, с двумя помещеньицами и буржуйкой в тамбуре. Буржуйка, или скорее отопительный котёл, имела водяное отопление на два крыла. Слева от входа была, собственно, типография с тигельной печатной машиной, наборными кассами, пятикилограммовыми банками с типографской краской и четырьмя человеками внутри. Было довольно тесно.
Справа размещалась редакция. Редактор – Глазков Владимир Ильич, капитан, родом, если не ошибаюсь, из Харькова, предыдущее место службы Омск. Чтобы не мелькать в газете с собственным именем, часть материалов подписывал псевдонимом В. Ильин. Как недавно узнал из интернетовских дебрей, на 2009 год проживал в Первомайске. О Глазкове могу сказать, что это душа-человек. В 75-м ему было 35. Здоровья и долгих лет, как говорится.
Корреспонденты:
Хвоя (ударение на «я») Валентин, ст. лейт., заместитель редактора, псевдоним – В. Александров, с Украины.
Болотин Владимир, лейт., являлся в то же время и фотокором, псевдоним – В. Полевой, из Москвы, носил очки.
Была ещё женщина – корректор, Наташа. Пришла она до меня или после точно не припомню.
Личный состав типографии:
наборщик/печатник –
Бекиров Александр, сержант, крымский татарин, призывался из Ташкента,
Петров Владимир, рядовой, Моск. обл., Дмитровский р-н, ст. Икша.
верстальщик –
Ахметов Шакен, мы его звали Шока (ударение на «а»), рядовой, Азербайджан, Кировобад (Гянджа).
Эти люди выпускали первый номер газеты «Боевой призыв», я присоединился к ним в середине января 1975. В моём архиве сохранился №1 газеты «Боевой призыв» от 1 января 1975 года. Только с уверенностью не могу сегодня сказать: это первый номер «Боевого призыва» как таковой или только первый номер за 1975 год. Сохранилось смутное воспоминание со слов Петрова, что типография начала работу где-то в интервале с октября по декабрь 1974-го. Но, начали они сразу с газеты или с бланков, этого сейчас не могу сказать.
Казарма, штаб, каптёрка и прочее – всё это предстало передо мной в виде железнодорожной сцепки из 14 товарных вагонов, стоящих на тупиковой ветке. Кстати, и на дембель, в декабре 76-го, я уходил из этих же вагонов. Казармы, в привычном понимании, в нашу бытность не было.
Рядом дислоцировалась в/ч 01818. В ней мы стояли на котловом довольствии. В части, за КПП, был широкий плац, налево от него располагались пекарня и большая столовая с дощатыми столами примерно по три метра длиной и такими же скамьями или лавками по обе стороны от столов. От казармы до столовой мы маршировали где-то минут семь. Иной раз, когда «дедам» было лень приподнимать своё расслабленное тело с матраса на завтрак по воскресеньям, то они наказывали «молодым» принести им кофе с белым хлебом. Так и несли: кто в термоске, а кто прямо в стакане. Писком номера было, когда кто-то отмечал, что не пролил по пути ни одной капли, а сколько добавил из ведра перед входом — об этом ни слова. Белый формовой хлеб в части пекли отменный.
На другой стороне от трёх наших вагонов-казарм (в каждом вагоне по взводу – водители; связисты, электрики; все остальные, среди которых были и мы), вдоль по железной дороге, по направлению к Известковой, и немного поодаль, располагался леспромхоз, в котором северокорейцы заготавливали древесину. Выходили за пределы леспромхоза они организованной группой, все как на подбор, в чёрных брюках, белых рубашках с круглым красным значком на груди (Солнце Нации) с изображением Ким-Ир-Сена. Некоторым нашим удавалось выменять у корейцев этот значёк на комсомольский или на что-то ещё, но менялись те крайне неохотно. Видно было, что придавали они ему большое значение. А может их ругали за его утрату. Рядом с леспромхозом стоял магазин, в котором продавались корейские товары. Из всего ассортимента запомнились только бутылки со змеем внутри.
На случай учений имелась походная типография на базе ЗИЛ-131 с той же тигельной печатной машиной, наборными кассами, автономным трёхфазным источником питания АБ-4-Т/400 (агрегат бензоэлектрический, 4 кВт, трёхфазный, 400(380) В). Но за всё время службы в поле, если мне не изменяет память, мы так и не выезжали. Были мелкие поездки по Ургалу и один раз сделали выезд на рыбалку на один из левых притоков Буреи. В тот раз уже майор Глазков предупредил меня перед поездкой, что дороги на сопках непредсказуемы и надо держать ухо востро. Я ответил «понял» и мы поехали. В кабине Глазков, я и ст. лейт. Г. Митрофанов (в его ведении был кинотеатр части и организация всех культмероприятий), в фургоне ещё человек семь. Поначалу дорога бежала, колёса крутились и я прибавил газу. Внезапно на одном из спусков трасса куда-то пропала и, как говорится, вдруг откуда ни возьмись, прямо по курсу, возник обрыв, заросший маскирующим его снизу леском, и который словно магнит тянул к себе, блокируя волю и действия. Глаза мои в тот момент, наверно, собрали всю кожу на затылке. Думаю, что это только ОН сподобил меня резко рвануть руль влево, тут уж о радиусе поворота не думалось – хвосты бы спасти. Дальше уже ехали выписывая каждый изгиб дороги, криво улыбаясь и унимая дрожь в коленках.
Кроме газеты печатали бланки, открытки, поздравительные адреса и всё, что требовалось, вплоть до визиток. В 76-м на БАМе проходил фестиваль искусств «Огни магистрали». Для информирования частей бригады наша типография отпечатала небольшие афишки с перечнем всех мероприятий. Из представленного в них списка коллективов и отдельных исполнителей, посетивших Восточный участок, до Ургала добрался только Кола Бельды, засл. арт. Якутской АССР, лауреат межд. конкурса эстр. песен в Сопоте. Выступление его состоялось 4 августа в кинотеатре части. По окончании где-то полуторачасового концерта нетерпеливая наша братия, желая заполучить автограф, сразу попёрлась в гримёрку, где уже обнаженный по пояс Кола Бельды, разгорячённый выступлением, терпеливо, и надо отдать ему должное (а ему ещё предстоял концерт в Чегдомыне), раздавал нам свои автографы с пожеланием удачи.
Качество печати, если вернуться к типографским делам, признаюсь, оставляло желать лучшего, но что касается малоформатных изданий, то здесь вопросов было меньше, а вот при печати газеты приходилось ухищряться, выклеивая декель (бумажная прослойка между давящим тиглем и наборной печатной формой) заплатами для выравнивания давления на печатную форму, или, наоборот, вырезая напротив тех участков, которые выступали над остальными. Особых ухищрений требовало выравнивание давления на клише и соседние участки текста. Но, всё же объективности ради, некоторые номера газеты, для того уровня техники, получались идеальными. Тассовские клише получали из Москвы, остальные изготавливали в Чегдомыне, в типографии газеты «Рабочее слово». На первых порах в выходных данных газеты указывалось слово «Редакция», а, где-то, ближе ко второй половине 1975 года – «Редактор В.И. Глазков».
Прежде чем заказ шел в печать, делали сигнальный экземпляр и несли на утверждение к цензору в политотдел. Если были какие замечания, исправляли их и снова несли на утверждение. Только после этого печатали весь тираж.
Вспоминается один случай, произошедший уже к концу службы. До армии я успел закончить двухгодичные заочные курсы стенографии и подумал, что, пока есть возможность, неплохо было бы отпечатать словарь по стенографии, чтобы радовать себя на гражданке, в котором систематизировать весь свой запас знаний по этому предмету. Где-то в течение вечеров десяти, после того как все уходили в казарму я набирал, верстал, печатал и затем сразу разбирал формы. Отпечатал листов десять или пятнадцать. И вот, как-то с утра Хвоя, на тот момент и.о. редактора, вызывает меня к себе в кабинет, рядом И. Урецкий, начальник политотдела, майор. И с ходу: «Неси, что печатал»... Если есть иллюстрация к выражению «Как гром среди ясного неба», для меня это был как раз тот случай. Отделался легко – никакой политики – перевели из вагончика Глазкова (на время отпуска он поместил меня в свой вагончик, так делали многие офицеры) снова в казарму. Так что мой «сигнальный экземпляр» проверку цензора не прошел. Сейчас, в наш компьютерный век, смешно даже об этом вспоминать.
Заканчивалась зима 75-го. Нас, типографских, по какой-то причине, перевели из казармы в соседний батальон, километра 1,5 в сторону Чегдомына. Поэтому, закончив работу, долили в котёл воды, подбросили угля и, закрыв типографию на замок, пошли в батальон. Часа в два ночи будит меня Петров – «Вставай, звонили, что типография горит». Вначале подумал, что он шутит. Быстро собрались, прибежали. Вагончик цел, помещения в порядке – на душе отлегло, – но в тамбуре пахнет гарью. Кто-то ночью проходил мимо, заметил дым из типографии, сорвал замок и загасил начинающийся пожар. Предположили, что при перемешивании из топки выпал уголёк и закатился в уголок, дальше известно. Мешал угли я. Но до сих пор не могу понять как могло так получиться – ведь размешивал угли осторожно.
Наутро на место происшествия прибыл полковник Курочкин, комбриг (всё-таки – печатный орган бригады) и перед выстроившимся фрунтом во главе с Глазковым устроил получасовую лекцию (обошлось без ущерба) на тему низкого уровня воинской дисциплины и техники безопасности. Возможно данный случай мог повлиять на то, что звание майора капитану Глазкову присвоили только в следующем году.
Ургал с удэгейского – «сушёное мясо». В середине 70-х это был небольшой серый посёлок, разрезанный железной дорогой на северную и южную части. Мы крутились на южной половине, прижавшейся к склону гряды сопок. Наводнение то ли 75-го, то ли 76-го показало выгоды такого расположения. На общем фоне одноэтажных частных строений в западной стороне выделялись шесть больших двухэтажных домов, почерневших от дождя и солнца. О численности населения Ургала в 75-м не могу сказать конкретно, но по переписи 1979-го там проживало чуть более 4,5 тыс. человек. В последующие годы наблюдалась только убыль населения. Можно предположить, что блага цивилизации Нового Ургала и открывшиеся направления по БАМу сыграли в этом свою роль.
Вдоль посёлка шла грунтовая дорога (асфальтовых там не припомню), с противоположного боку от неё было пустынное низменное место, заливаемое время от времени водой, затем рельеф немного повышался, здесь проходила многоколейная железная дорога, на которой стоял наш состав. Эта железная дорога является веткой Транссибирской ж/д магистрали – Известковая-Чегдомын. Её небольшой участок (около 20 км) от Нового Ургала (Ургал-2) на западе до Ургала (Ургал-1) на востоке, в то же время, является участком БАМа.
На юго-западе Ургала дислоцировалась в/ч 01818, на сев.-востоке стоял батальон, в котором мы квартировались некоторое время, чуть ближе, в черте посёлка располагался автопарк нашей части. В посёлке была почта (возле в/ч 01818), книжный магазин на базе строительного вагончика, рядом с типографией, в котором я, помню, приобрёл книгу Хабаровского издательства об исследовании Курильских островов В.М. Головниным и о пребывании его в плену у японцев в начале XIX века. Был в Ургале и кинотеатр, который располагался то ли в здании вокзала (вход с другой стороны), то ли в одноэтажном строении рядом с вокзалом. Запомнился фильм, который мы там смотрели – «Есения», недавно вышедший в прокат. Ну а остужали горячие мексиканские страсти в нашем собственном «кинотеатре» – несколько скамеек под открытым небом, небольшой экран, растянутый меж двух лиственниц и -30 в качестве бонуса. Редко кто высиживал до конца сеанса, не помогали даже валенки с полушубками. За киномеханика был неунывающий весельчак-охотник, откуда-то с севера Иркутской области - не могу вспомнить сейчас его имя.
В черте посёлка, напротив наших вагонов и чуть левее, за грунтовой дорогой было небольшое болотистое место, на котором командование части, по согласованию с гражданскими властями, решило произвести отсыпку грунта, чтобы построить на этом месте военный городок. Строительство началось весной 75-го, одновременно с началом цветения багульника, покрывшего сопки розовато-фиолетовым ковром. К июлю были готовы штаб, типография, военторг. Все строения щитовые, отопление централизованное от собственной котельной.
В июле-августе типография меняла свою дислокацию на новое место. Имущество перевозили на своём транспорте. Дорога была малость подраскисшая, с явными колеями, но ЗИЛ-131 со своими тремя ведущими мостами пёр как танк, не останавливаясь. Тигельную машину, весом 900 кГ, разгружали прямо через окно с помощью толстых досок, верёвок и простых русских выражений. Её надо было привести в рабочее состояние в первую очередь. Электричество на первых порах подавалось от ДЭС (стояли две ДЭС, мощностью примерно по 50 кВт каждая, рядом со штабом, недалеко от типографии), а при перебоях с подачей заводили собственную эл.станцию, мощностью 4 кВт.
В сравнении с теснотой типографского вагончика в новом здании типографии в первые минуты мы испытали разрежение степных просторов. С виду это был барак, в плане, примерно, 10х20 метров. Вход в здание располагался на 1/3 одной из длинных сторон, обращённой к штабу и военторгу. Вдоль другой стороны проходил периметр городка. Внутренние помещения типографии соединял Г-образный коридор, в месте пересечения его была дверь налево, ведущая в помещение, площадью ок. 30 кв. метров, которое впоследствии оформили как Ленинскую комнату и в котором редакция проводила семинары военкоров. Пройдя пять шагов и повернув через дверь направо попадаем в печатный цех площадью около 40 кв. метров. Эти два помещения занимали левую торцевую часть типографии. За стеной печатного цеха был кабинет Глазкова. Щитовые стены свободно пропускали через себя звук, что позволяло редактору быть в курсе всех происходящих событий. Заходит к нам как-то Ланин Виктор, киномеханик, рядовой, с Сахалина, и, то ли к разговору, то ли по причине хорошего настроения, начинает спевать фривольную песенку: «Любила целоваться ты взасос, захватывала сразу рот и нос...», ну и так далее. Вроде и мурлыкал вполголоса, негромко, но в тот же миг за стеной редактора послышались всхлипывающие звуки и через минуту к нам заходит сам Глазков, сотрясаясь от смеха.
Первая дверь налево, вдоль по длинному коридору, вела в уже упомянутый кабинет Глазкова, казавшийся внутри длинным и узким, площадью, примерно, 15 кв. метров. Дальше шла комната корректора, Наташи. За последней дверью с левой стороны располагалась библиотека части, библиотекарь – служащая Советской Армии А.В. Шарова. Дверь, в которую упирался коридор, вела в кабинет заместителя редактора – ст. лейт. В. Хвои. Вместе с ним, в этом же кабинете, определялся и фотокор В. Болотин. Болотин на месте не засиживался – он часто, как говорится, по заданию редакции, разъезжал по частям в поисках материалов для газеты, отражающих ход строительства БАМа. Его фотолаборатория располагалась рядом с кабинетом В. Хвои с правой стороны. За последней дверью с правой стороны коридора, ближе ко входу, была кладовая, где хранились газетная бумага в рулонах, типографская краска, мелованная бумага и бронзовый порошок для поздравительных адресов, запасные части к печатным машинам и пр.
С увеличением производственных площадей стало возможным увеличить и производственные мощности. Осенью 1975-го в типографии появилась двухоборотная (рабочий + холостой оборот печатного цилиндра за печатный цикл) плоскопечатная машина, которая позволила увеличить формат газеты с А3 до А2 и печатать в два цвета. Правда такие номера газеты выходили, в основном, по праздникам и двухцветная печать получалась в два прогона. Кроме газеты на ней печатали крупноформатные листовки и бланки большими тиражами.
Для резки бумаги в рулонах была установлена бумагорезальная машина (гильотина), на которой мы очень точно обрезали высокие голенища валенок и укорачивали, вопреки Уставу, длинные полы шинелей. Но это лишь потому, что из-за сопки уже призывно помахивал рукой долгожданный дембель, вследствие чего в декабре 76-го поршневой ИЛ-14 поднялся со взлётной полосы Чегдомына и взял курс на гражданку. Вдохнув полной грудью воздух свободы, душа пела и рвалась из тела, а внизу, тем временем, проплывали Ургал, типография, «Боевой призыв»... ещё минута и они растворились в заснеженной дали.
* * *
Список наборщиков/печатников газеты «Боевой призыв» за период 1974-1976 гг.:
1. Бекиров Александр серж. Ташкент май 1974 г.
2. Петров Владимир ряд. Моск. обл. май 1974 г.
3. Ахметов Шакен ряд. Кировабад май 1974 г.
4. Чеканов Михаил ефр. Моск. обл. ноябрь 1974 г.
5. Николаев Николай ряд. Нюрба май 1975 г.
6. Кильдибаев Зуфар ряд. (Башкирия) май 1975 г.
7. Лупандин Владимир ряд. Ярославль ноябрь 1975 г.
8. Петрушин Александр ряд. Брянск ноябрь 1975 г.
9. Шкутович Евгений ряд. Джезказган ноябрь 1975 г.
10. Капустянский П(авел) ряд. Джезказган ноябрь 1975 г.
11. Пузняк Василий ефр. Луцк ноябрь 1975 г.
* * *
Ургалу 70-х
Хоть годы службы я цедил через терпенье,
Мороз за сорок нас нисколько не пугал,
Мы были молоды, трезвы, в чём нет сомненья,
И в сердце нашем ты всегда теперь, Ургал.
Ноябрь 2019 г.