Мы с Петровичем в гастрономе встретились. Магазин большой, а касса одна работает, очередь длинная. Поздоровались, разговариваем. Ну, о чём можно в магазине разговор вести, конечно, о ценах. Петрович сказал, что цены опять подскочили, мол, зарабатывать не успеваем, как они поднимаются. Помолчал, потом опять о деньгах.
- Деньги то у нас заработанные, не краденые, и цена им – наш труд. Это краденым цена - воровство. Или, убил кого из-за денег, тогда цена таким деньгам – убийство. А то, ещё дадут, как бы, взаймы. А проценты заломят такие,потом обдерут, как липку. Тут, уж, цена, это жадность. Как у старухи процентщицы. А что, кража, или, скажем, убийство, это ценность какая? Как там, в заповедях то сказано: «Не убий, не укради». Значит, воровство и убийство, да и жадность тоже, нельзя ценными считать. Получается, что только заработанные трудом деньги ценные. Правда, цена у них падает и падает, когда тут цены растут.
Стоим, а до кассы ещё далеко, кассирша от такого наплыва покупателей уже со сдачей путается, у кассы шум какой-то. А Петрович опять за своё: « Если подумать, то цена и ценность, разные понятия. Вот у моей жены возле зеркала коробочка стоит. В ней бирки лежат, такие, знаешь, из клеёнки, вырезанные, в роддоме деткам на ручку привязывают, на них написано, кто родился и с каким весом. Там и сЫнова бирка, и внука. А ещё она там хранит первый, выпавший, молочный зуб внука. Вот, казалось бы, какая им цена или ценность? А, возьми бы я, да и выбрось всё это, мне моя благоверная голову то бы открутила. Значит, цены, вроде, нет этим биркам, а для неё они ценные. Вот и выходит, что ценность – это для души, а цена для кармана, вернее, для кошелька.
Тут наша очередь подошла, расплатились и каждый в свою сторону пошёл. Я всю дорогу размышлял над словами Петровича. Он, хоть и доморощенный философ, а рассуждает правильно.