Есть в шекспироведении такой термин: «утраченные (или потерянные) годы». Речь идет о промежутке между 1585 и 1592 годами, когда биографы Уильяма Шекспира не располагают ни одним документом, который бы подтвердил те или иные события жизни будущего «потрясателя сцены». Строго говоря, промежуток времени от 26 апреля 1564 года (даты крещения младенца, нареченного в латинской транскрипции Gulielmus) до 27 ноября 1582 года (даты получения церковного разрешения на брак Уильяма Шекспира с Энн Хэтэуэй) тоже можно считать утраченным: кроме фактов из жизни отца маленького Уилла и разного рода допущений, нам ничего доподлинно неизвестно о детстве, отрочестве и юности самого знаменитого человека из Стратфорда.
Ну а что, собственно мы знаем о перчаточнике Джоне Шекспире? Не так уж мало! Например, то, что в 1557 году он женился на Мэри Арден, дочери эсквайра (или, возможно, джентльмена). Ардены – древний уорикширский род, начало которому положил англо-саксонский «барон де Оэрден» в эпоху до Вильгельма Завоевателя. Недаром, впоследствии, отец и сын Шекспиры пытались доказать в Геральдической палате, что в их родовом гербе шекспировский сокол с копьем в когтях должен соединиться с горностаевой мантией герба Арденов. Мантию из проекта шекспировского герба вычеркнули, видимо сочтя, что родство матушки драматурга с древним бароном установить невозможно.
Нам, кроме того, известно, что первенца Джона и Мэри Шекспиров нарекли Уиллом в честь его крестного отца галантерейщика Уильяма Смита, соседа нашего перчаточника.
Когда будущему гению исполнилось три годика, его папаша был избран в состав городского совета – коллегию олдерменов - и стал носить на пальце заветное кольцо, лет через 25 не без насмешки воспетое желчным Меркуцио в «Ромео и Джульетте». В 1569 году родитель будущего драматурга достигает пика карьеры – он становится бейлифом (мэром) города Стратфорда. Установлено, что в тот год по его приглашению в городской ратуше дают представления две театральные труппы – «Слуги Ее Величества Королевы» и «Слуги графа Вустера». Посетил ли эти зрелища маленький Вилли? Так и хочется воскликнуть: не мог не посетить! И уже тогда заболел театром. Жаль, что это лишь домысел. В том же достопамятном году Вилли должен был пойти в школу. Но пошел ли? Так и хочется ответить: не мог не пойти!
Не мог не пойти, ибо дети олдерменов, не говоря уже о бейлифах, имели право учиться в королевских грамматических школах бесплатно. Первые биографы У. Шекспира подтверждают наши догадки, сообщая, что «в бесплатной школе он, вероятно, приобрел небольшие знания латыни». Специалистами доказано, что пунктуация в шекспировских текстах и целый ряд фраз, вложенных в уста различных персонажей шекспировских пьес, почерпнуты из учебника У. Лилли «Краткое введение в латинскую грамматику» и школьного сборника нравоучительных латинских сентенций Sententiale Pueriles. Как с апломбом заявлял литературный критик XVIII века С. Джонсон, «я всегда говорил, что Шекспиру хватало знания латыни, чтобы упорядочить свой английский». Наконец, Томас Нэш, этот злобный «Ювенал» лондонской литературной жизни конца 80-х-начала 90-х годов XVI века, в одном из памфлетов вовсю издевается над «глубоко начитанными учениками грамматической школы», которые «питаются крохами со стола переводчика» и потому они – «ночные вороны». Шекспироведы считают, что Нэш в своей тираде имел в виду тогдашних дебютантов сцены Томаса Кида и Уильяма Шекспира, имевших «наглость» сочинять пьесы, не имея высшего образования.
Нашему школьнику исполнилось 11 лет, когда его преуспевающий родитель, пребывавший тогда в чине «старшего олдермена», приобретает в Стратфорде целых два дома «с садами» за 40 фунтов и земельные угодья близ Бишоптона и Уэлкома впридачу. Кажется, мы только и можем пожелать школьнику Шекспиру, чтобы он «упорно и настойчиво овладевал знаниями». Однако звезда его отца неожиданно закатилась.
Через пару лет он прекращает посещать заседания городского совета, а еще через год совершает две странные сделки по передаче родственникам жены во временное пользование принадлежащих ему сельхозугодий (в конечном счете земли были Шекспирами потеряны). В 1578 году отец драматурга отказывается уплатить введенный королевой дополнительный налог на экипировку шести солдат, а весной следующего года вызывается в королевский суд Вестминстера по обвинению в несоблюдении обрядов англиканской церкви. Дело заканчивается наложением разорительного штрафа в размере 40 фунтов, который был оплачен оштрафованным сполна. Бесплатный период обучения сына в грамматической школе истек в 1578 году, и в соответствии с правилами того времени отец был обязан выложить 5 фунтов за продолжение учебы Вилли. Однако неизвестно, заплатил ли разорившийся экс-олдермен причитающуюся сумму. Биографы Дж. Обри и Н. Роу в один голос уверяют, что подросток в это время бросил школу и стал помогать отцу в мастерской родительского дома на Хенли-стрит, разделывая туши коров и выделывая кожу для перчаток.
Здесь мы на время остановимся и зададимся вопросом, что же такое стряслось с преуспевавшим Джоном Шекспиром. Отчего он загубил свою карьеру и начал вести себя вызывающе по отношению к властям? Дело, видимо, в том, что отец драматурга в душе так и не принял англиканскую церковь и не отрекся от католической веры. Вспомним строку из 66-го сонета У. Шекспира: «…And purest faith unhappily forsworn…» (…И чистейшая вера злосчастно поругана…). Оставаясь приверженцем «чистейшей веры», Дж. Шекспир фактически превратился в диссидента: он отказался выполнять обязанности городского магистрата, постановления и предписания Тайного совета королевства, посещать церковь и соблюдать англиканские религиозные обряды. Упомянутый Тайный совет еще в 1576 году предписал «выявлять все еретические взгляды и наказывать всех, кто намеренно и упорно устраняется от церкви». В 1577 году в Стратфорд приезжает епископ Вустерский Уитгифт и приступает к вылавливанию городских еретиков. В это же время разгорается религиозный конфликт между католиком Эдвардом Арденом (как полагают, дальним родственником матери У. Шекспира) и протестантом графом Лестером, отвечающим за положение дел в Уорикшире. Вот почему Дж. Шекспир уходит из власти и распродает часть недвижимости. Как гласит документ того времени, «инакомыслящие продают все свои земли и товары друзьям, облегчая с их помощью свое положение». С другой стороны, нельзя утверждать, что Шекспиры тогда вконец разорились. Правда, согласно найденным в стратфордских архивах документам, нашего перчаточника дважды препровождали в долговую тюрьму. Однако, если человек, в течение 1570-х годов четырежды становившийся отцом, нашедший в 1580 году круглую сумму в 40 фунтов для оплаты штрафа, продолжал владеть тремя домами и участками земли в черте города Стратфорда, торговать мясом, шерстью, кожами, изготавливать и сбывать на рынке перчатки, оставаясь многие годы де-юре членом городского совета, значит, какой-то вес в провинциальном обществе он имел и какие-то деньги в его кошельке водились.
Итак, бросив школу,14-летний Уилл разделывает туши и выделывает кожи? Судя по шекспировским пьесам, если не ремесло мясника, то профессия перчаточника ему точно была знакома. Только человек, потрудившийся в мастерской перчаточника мог знать, на что годна кожа козленка, вола, лисы и собаки; что струны для скрипок делают из телячьих кишок, а шкуры разрезаются особым закругленным ножом. О Шекспире-мяснике, его умении закалывать телят, писали не только ранние биографы драматурга, но, возможно, и ядовитый «университетский ум» Нэш, который в 1589 году, кляня «безмозглых авторов» (Кида и Шекспира), обзывает одного из них странным неологизмом killcow (дословно – «убей корову»). Не исключено, что Нэш, наведя справки о трудовой юности «стратфордского выскочки», намекал на участие подростка Шекспира в забое скота.
Резонно предположить, что У. Шекспир с младых ногтей воспринял католические симпатии своих родителей. На это счет сохранилось немало свидетельств, последними по времени из которых явились утверждения двух англиканских священников: в 1611 году один из них с гневом сообщает о Шекспире, как о «недовольном поэте», помогающем «злокозненному паписту»; другой, во второй половине XVIII века с горечью констатирует, что «Шекспир умер папистом» (т.е. его соборовали по католическому обряду). В связи с этим можно также вспомнить об отказе в 1606 году Сьюзен, любимой дочери драматурга, от «Святого причастия на Пасху», за что строптивицу вызвали в церковный суд и крупно оштрафовали.
Католическая ориентация семьи Шекспиров нам еще пригодится, а пока обратимся к утверждению Дж. Обри, который, ссылаясь на Уильяма Бистона (умер в 1682 году), сына актера и «антрепренера» шекспировской труппы Кристофера Бистона, сообщает, что в молодые годы Шекспир «работал учителем в сельской школе». К сообщению Обри следует привязать и персонажа пародийной студенческой драмы «Возвращение на Парнас» (1606 год) по имени Студиозо. Полагают, что Студиозо – это Шекспир, изображенный в шаржированном виде. В пьесе он выведен в качестве «наставника деревенских детей».
Что же у нас получается? 14-летний подросток бросает учебу и устраивается… учителем в сельскую школу? Звучит сомнительно. А тут еще этот насмешник Нэш! В 1589 году он обрушился на «проныр, бросивших ремесло судебных клерков и возымевших наглость пробовать себя в искусстве». Судебным клерком (переписчиком юридических документов) был Кид – это установлено специалистами. Но был ли им Уилл Шекспир? Оказывается, мог быть!
Среди ехидных замечаний современников драматурга насчет стремительности его театральной карьеры, мы находим утверждения о том, что Шекспир начинал свою трудовую деятельность в конторе адвоката. Где, когда, у кого – неизвестно. В 1939 году пытливые исследователи лондонских архивов обнаружили старинную книгу, называвшуюся «Археономия» (Archaionomia, 1568 года издания) и представлявшую собой свод законов англо-саксонских королей. Специалисты установили, что составителем сборника являлся Уильям Лэмбард, служивший в 1580 году в Королевском суде Вестминстера. Именно в этот суд в том же году обратились мистер и миссис Шекспир с целым рядом исков и прошений, касавшихся в основном заключенных Дж. Шекспиром сделок по временной передаче родственнику жены земельных участков. Из судебных документов следует, что чета Шекспиров прибыла в Вестминстер с «сыном Уильямом». Но вот что особенно интересно: в обнаруженном экземпляре «Археономии» исследователи к своему безмерному удивлению нашли автограф Wm Shakspare и запись, выполненную неизвестной рукой: «Мистер Уильям Шекспир жил в доме № 1, Литл-Краун, Вестминстер, возле Дорсетских ступеней, Сент-Джеймс парк».
Чья-то позднейшая мистификация? Опираясь на эти находки, некоторые шекспироведы выдвинули предположение о том, 16-летний Уилл помогал родителям в подаче прошений в лондонский суд и какое-то время проживал по вышеуказанному адресу, дожидаясь судебного вердикта. Они подчеркивают, что книга Лэмбарда могла послужить источником сюжета для пьесы «Эдмунд Железнобокий» (ее рукопись хранится в Британской библиотеке), приписываемой У. Шекспиру. Текст пьесы пестрит юридическими терминами и написан почерком «судебного клерка» (или секретаря) того времени с грамматическими и стилистическими особенностями, ошибками и неточностями в области античной мифологии, характерными для драматурга У. Шекспира.
Один из авторитетных шекспироведов XVIII века Э. Мэлоун безапелляционно заявлял, что «юридическая осведомленность (У. Шекспира) выходит за рамки обычных знаний, которые мог бы усвоить в обыденной жизни столь всеобъемлющий ум… Тут налицо профессиональные навыки». Другие биографы наперебой приводят примеры глубоких познаний «всеобъемлющего ума» в области юриспруденции, обильно цитируя фрагменты из шекспировских пьес, поэм и сонетов.
Впрочем, всё это не более, чем домыслы. Но если Уилл действительно служил в адвокатской конторе, когда же он делал это? Допустим, в 1579 году – именно тогда он мог оставить работу в мастерской отца. К тому времени его мог заменить там брат Гилберт, который, по сообщениям некоторых биографов, пошел по стопам отца и стал перчаточником (другие биографы полагают, что Гилберт выучился на брадобрея и всю жизнь проработал в цирюльне). И те, и другие сходятся на том, что Гилберт (и два других брата драматурга) прожили свой век холостяками. Уильям пережил их, а Уильяма - его сестра Джоан. Только у младшего сына Джона Шекспира – Эдмунда (тоже, кстати, театрального актера) – был незаконнорожденный ребенок (мальчик), умерший в двухмесячном возрасте.
А теперь самое время вспомнить романтическую легенду о проказнике-браконьере Уилле, в юности охотившемся в лесных массивах, кои располагались в 4 милях от Стратфорда, в пределах Чарлкот-парка, поместья члена парламента сэра Томаса Люси. По сообщению Н. Роу, сославшегося на актера Т. Беттертона, юноша отбился от родительских рук, попал в дурную компанию, подстрелил по наущению дружков оленя, пасшегося в Чарлкот-парке, был пойман на месте преступления слугами вышеупомянутого сэра и выпорот ими по приказу разгневанного хозяина поместья. Независимо от Роу рассказ о браконьерской выходке Шекспира во владениях Т. Люси известен из уст священника Р. Дэвиса, в свою очередь сославшегося на материалы, собранные еще одним священником – У. Фулменом. По версии священников, сэр Томас не отдавал приказания выпороть браконьера – он принялся преследовать его в судебном порядке.
По заключению некоторых шекспироведов, Уилл, став мастером сцены, якобы решил отомстить обидчику и вывел его в «Виндзорских насмешницах» под личиной судьи Шеллоу, обвиняющего в пьесе сэра Джона Фальстафа в убиении оленя. При этом с подмостков зрителям сообщалось о двенадцати серебряных щуках, красующихся в гербе судьи. Намек на дюжину щук в комедии становится понятным, если знать, что в родовом гербе сэра Томаса Люси действительно фигурировали серебряные щуки (правда, всего три штуки). Фамилию Люси (Lucy) можно перевести на русский язык, как «Щучий» (по-английски «щука» - luce). В пьесе, далее, эти рыбы превращаются во вшей («вошь» по-английски louse) – так они слышатся другому персонажу, валлийцу, не очень хорошо разбирающемуся в тонкостях английского произношения. Но если под маской судьи Шеллоу скрывался Люси, почему в хронике Генрих VI (первая часть) в позитивном ключе, с большим пиететом, представлен Уильям Люси, предок сэра Томаса?
Оставим этот вопрос пока без ответа и вновь обратимся к Н. Роу. Тот в 1709 году поведал, что оскорбленный юноша сразу после порки настрочил балладу, заклеймив в ней обидчика. Где баллада? – спросим мы. Современные специалисты ответят нам следующее: в XVIII веке она «нашлась», причем сразу в двух печатных вариантах, написанных в разном стиле и разным размером (рукописи куда-то испарились). В XX веке баллады подверглись тщательному изучению, и специалисты, их изучавшие, пришли к заключению, что они сочинены разными авторами, причем Шекспир не был ни одним из них.
Бог с ним, с балладами. Но разве факт браконьерства не имел места? Тем более, утверждают дотошные историки, сэр Томас Люси действительно лоббировал в парламенте законопроект об ужесточении наказания за преступления браконьеров; он действительно занимал должность шерифа Уорикшира и действительно заботился о неприкосновенности своего поместья и живности, обитавшей на принадлежащих ему землях.
Беда в том, что на территории Чарлкота не было никакого парка, а в угодьях, которыми владел сэр Томас, водились не олени, а кролики (оленей там стали разводить в XVIII веке). Охота на кроликов дозволялась тогда всем желающим, поскольку эти животные наносили ущерб посевам. Да и в «Виндзорских насмешницах», полагают современные специалисты, под маской судьи Шеллоу высмеивается бейлиф лондонского предместья Саутуорк (там какое-то время проживал драматург и актер У.Шекспир) Уильям Гарднер, женатый на даме из рода Люси и включивший в свой герб трех щук из герба сего благородного рода. Этот человек, занимавший в свое время должность мирового судьи Саутуорка, имел репутацию ненавистника театров, взяточника, склочника, крючкотвора и сутяги. В 1596 году его зять, некий У. Уэйт, видимо, действуя по наущению тестя, обвинил четырех человек (оборотистого дельца по фамилии Лэнгли, владельца здания театра «Лебедь», двух дам-содержательниц притона в Саутуорке и нашего драматурга) в том, что они угрожали убить его.
Установлено, что в 1596 году году Лэнгли, договорившись с Дж. Бербеджом, «антрепренером» театральной труппы «Слуги лорда-камергера», в которой служил У. Шекспир, намеревался сдать «Лебедь» в аренду упомянутой труппе. Рядом с театрами в ту пору размещались дома терпимости и притоны, посещавшиеся ремесленниками и подмастерьями – основным контингентом театральных партеров. Этим обстоятельством объясняется нахождение двух дам в компании лиц, обвиненных зятем мирового судьи. Реальный конфликт между сторонами, видимо, заключался в том, что Гарднер, зная о планах Лэнгли построить доходные дома в «микрорайоне» Пэрис-Гарден и будучи противником театров, разносчиков, по его мнению, нравственной и физической заразы, всячески противодействовал намерениям Лэнгли и «Слуг лорда-камергера».
Однако мы сильно отвлеклись. Итак, юный Шекспир застрелил несуществующего оленя в несуществующем парке, а сэр Томас Люси начал его преследовать за несовершенное им преступление? Нет, Т. Люси этого не делал! Это делал (преследовал браконьеров в судебном порядке) другой сэр Томас Люси, сын нашего сэра, благополучно почившего в 1600 году. Так что же, не было, значит, никакого противостояния между Шекспиром и Люси?
Британским историкам хорошо известно, что шериф Уорикшира относился к числу ревностных протестантов и энергично преследовал инакомыслящих. Сохранились два «антишекспировских» документа, подписанные сэром Томасом. В них Джон Шекспир числится в списках жителей Стратфорда, отказывающихся посещать церковь. Полвека назад архивисты, изучавшие бумаги королевской грамматической школы Стратфорда, установили, что в 1579 году на вакантную должность учителя был принят в штат школы некто Джон Коттэм, по религиозным убеждениям – католик. Его брат Томас, католик-миссионер, будет казнен в 1582 голу. До прибытия в Стратфорд, Дж. Коттэм служил знатному вельможе из графства Ланкашир, католику сэру Александру Хафтону.
Ну и что? – спросим мы. А то, что в середине XIX века было обнаружено завещание А. Хафтона, датированное 3 августа 1581 года. Прежде чем мы ознакомимся с фрагментом этого любопытного документа, отметим, что 5 августа того же года Тайный совет, арестовавший накануне католического проповедника Э. Кэмпиона, постановляет изъять принадлежащие проповеднику книги, хранителем которых оказывается… сводный брат Александра Хафтона – сэр Ричард Хафтон. Книги конфискуют 21 августа 1581 года и тогда же сэра Ричарда, укрывавшего также у себя Томаса Коттэма, бросают за решетку.
Мы не знаем, был ли серьезно болен сэр Александр, но в той тяжелой ситуации, в которой оказался его брат, он готовится к худшему, видимо, предпочитая аресту и казни добровольный уход из жизни.
Обратимся к завещанию. Александр завещает брату Ричарду «все музыкальные инструменты и (театральные) костюмы, если он предполагает содержать актеров. Если же он не будет содержать актеров, то … пусть всеми выше означенными инструментами и костюмами владеет сэр Томас Хескет … И я душевно прошу сэра Томаса оказать расположение Фулку Гилэму и Уильяму Шекшафту (Shakeshafte), ныне проживающим у меня, и либо взять их к себе на службу, либо помочь устроиться к хорошему хозяину…».
12 сентября 1581 года сэр Александр умирает при довольно подозрительных обстоятельствах (самоубийство?). Его сводный брат, как мы говорили выше, уже три недели пребывает под арестом, а сэр Томас Хескет будет в декабре 1581 года заключен под стражу за то, что «не препятствовал своим приближенным исповедовать католицизм». Дальнейшая судьба сэра Ричарда и сэра Томаса нас не должна интересовать, поскольку выходит за рамки избранной нами темы.
Но кто такой Фулк Гилэм? Исследователи установили, что он происходил из рода потомственных устроителей зрелищ (средневековых мистерий) в Честере. А кто такой Уильям Шекшафт? Согласно «ланкаширской гипотезе», речь идет о семнадцатилетнем Уилле Шекспире. Гипотеза гласит: католический учитель Дж. Коттэм, объявившись в 1579 году в Стратфорде, видит, что даровитый юноша Вилли не может продолжать учебу, поскольку его отец, католик Джон Шекспир, подвергается гонениям со стороны воинствующих протестантов; он разорен и не имеет средств для того, чтобы сын мог закончить школу. Учитель, разглядевший таланты юноши, снабжает его рекомендательным письмом на имя сэра Александра Хафтона, к окружению которого Дж. Коттэм принадлежал. Юноша, благословленный родителями, проделывает путь в сто миль и попадает в Хафтон-Тауэр, родовой замок сэра Александра, который принимает его на службу в качестве секретаря или домашнего учителя своего сына (school master – по терминологии той эпохи). А поскольку учеба в то время была в высшей степени театрализована (учителя и ученики составляли и зачитывали речи и монологи, разыгрывали сцены из пьес Плавта и Теренция, устраивали спектакли и представления на религиозные сюжеты), новоявленный сельский учитель попадает в стихию, о которой мечтал с малолетства – в театр, пусть домашний!
К слову, в библиотеке Хафтонов отыскалась книга Э. Холла «Соперничество двух благородных и славных домов Ланкастеров и Йорков» (издание 1550 года), которая является одним из основных источников шекспировских хроник. В книге были обнаружены загадочные пометки, сделанные, как считают два британца, Р. Лэббок и А. Кин, рукой Уильяма Шекспира.
Прослужив у сэра Александра около года или чуть больше, Уилл, в соответствии с завещанием, попадает осенью 1581 года под крыло сэра Томаса Хескета и в течение пары месяцев обретается в его поместье Раффорд-Холл. В этих краях в начале XIX века записано предание о пребывании будущего драматурге в родовом гнезде Хескетов. Кроме того, английские шекспироведы раскопали документ о выборе джентльменом У. Шекспиром уроженца Раффорд-Холла Дж. Сэвиджа (женатого на даме, чья девичья фамилия – Хескет!) в качестве доверенного лица по сделке, заключенной совладельцами театра «Глобус», в число пайщиков которого, как известно, «потрясатель сцены» вошел в 1598 году.
Всё это очень интересно, но почему У. Шекспира отождествляют с У. Шекшафтом из завещания А. Хафтона? Оказывается, прадеда драматурга звали Джон Шекшафт (Shakeschafte)! Он происходил из деревни Болсолл, расположенный близ Сниттерфилда (правда, по другой версии, прадедом У. Шекспира был всё-таки Адам Шекспир из местечка Бодсли-Клинтон). Германское словечко «шафт» (schaft/shaft) в современном английском языке имеет массу значений, главные из которых – «метательный снаряд», «копье», «стрела» (в немецком языке это «рукоятка», "древко" и «хвостовик»). Таким образом слово «spear» (копье) представляет собой частный случай слова «shaft». Сторонники ланкаширской гипотезы поясняют, что, опасаясь преследований протестантов, молодой человек сознательно представился А. Хафтону вторым родовым именем предков, не бывшим в употреблении в Стратфорде. Он поступил так, якобы не желая быть узнанным в Ланкашире.
Далее, упомянутые сторонники предполагают, что сэр Томас Хескет, предвидя свой скорый арест, рекомендовал подающего надежды юношу аристократическому семейству Стэнли, связи которого с Хафтонами и Хескетами доказаны британскими исследователями. Один из представителей семейства, Фердинандо Стэнли, лорд Стрейндж, пятый граф Дерби, слывший «скрытым папистом», с 1580 года держал труппу актеров, первоначально известных под названием «Слуги лорда Стрейнджа». Не среди ли актеров, коим покровительствовали сначала А. Хафтон, потом Т. Хескет и, наконец, лорд Стрейндж, молодой Шекспир приобрел те навыки лицедея и драматурга, которые он с блеском демонстрирует в Лондоне, начиная с 1592 года? Не с тех ли пор Уилл научился держать себя в обществе как аристократ, что очень пригодилось ему, в частности, на сцене, где нередко он играл роли монархов?
Что дальше? А дальше – тишина, нарушенная 27 ноября 1582 года подателем прошения в консисторию собора в Вустере о церковном разрешении на брак между 18-летним Уильямом Шекспиром и находившейся тогда на четвертом месяце беременности 26-летней Энн Хэтэуэй. Подавать прошение мог либо сам жених, либо доверенное лицо невесты, но кто из них это сделал, мы не знаем. Скорее всего – жених, поскольку он, как несовершеннолетний (по закону того времени), был обязан поклясться в консистории, что отец одобряет его брак. На следующий день, когда разрешение было получено (фамилию невесты церковный писец ошибочно записал как Уотли – в тот день в церковный суд явился и был зарегистрирован некто по фамилии Уотли), два фермера со стороны невесты поручились, как того требовал закон, 40 фунтами на случай, если «в браке откроется что-то противозаконное». Примечательно, что отец жениха в поручительстве не участвовал (не было денег?). Где состоялась брачная церемония, игралась свадьба и поселились молодые, неизвестно. Теоретически (а также по мнению Дж. Обри и иже с ним) У. Шекспир мог сразу же, т.е. в конце 1582 (или 1583 года) оставить беременную жену в доме отца на Хенли-стрит и уехать в Лондон, чтобы примкнуть к «Слугам лорда Стрейнджа». Однако большинство биографов считают такой поступок в высшей степени аморальным и называют 1586 или 1587 годы в качестве вероятного времени окончательного отъезда Шекспира из родного города. Тем не менее, первый, «аморальный», вариант исключать нельзя, поскольку осенью 1583 года неугомонный сэр Томас Люси вновь ополчился на католиков, ворвался в лондонский дом графа Саутгемптона, где арестовал Эдварда Ардена и членов его семейства (как мы указали в начале статьи, еще в 1577 году Эдвард Арден конфликтовал с протестантом графом Лестером). Арестованный Э. Арден, предположительно, приходился дальним родственником Мэри Арден, матери У. Шекспира. В скором времени его казнят и, возможно, в это страшное время Джон Шекспир прячет на чердаке своего дома католическое завещание, случайно найденное в ХХ веке. В октябре 1583 года власти задерживают зятя казненного Э. Ардена по имени Джон Сомервиль. Этот человек, как Шекспиры и Ардены, происходил из графства Уорикшир. Его заключили в Тауэр, а затем приговорили к смерти по обвинению в намерении убить королеву. Не дожидаясь казни, он повесился. В третьей части хроники «Генрих VI» появляется вымышленный автором персонаж Джон Сомервиль из Уорикшира…
Большая часть сторонников версии об относительно позднем отъезде Шекспира в Лондон предлагают 1587 год, когда в Стратфорде гастролировала труппа «Слуг Ее Величества Королевы», игравшая пьесы, названия которых напоминают шекспировские: «Король Лир», «Беспокойное царствование короля Иоанна», «Правдивая история короля Ричарда III». К этой труппе (ее лидером был любимец королевы комик Ричард Тарлтон), дескать, и присоединился 23-летний Уилл, к тому времени отец троих детей (Сьюзен и близнецов Джудит и Гамнета). Присоединение это произошло, как полагает, например, Мэлоун, следующим образом. Будучи на гастролях в Стратфорде, молодой и талантливый актер труппы У. Нелл ссорится с коллегой Дж. Тауном; актеры берутся за шпаги, и Таун, защищаясь, смертельно ранит зачинщика ссоры. Скорый суд оправдывает убийцу как человека, действовавшего в пределах допустимой самообороны. На вдове Нелла быстро женится еще один актер труппы - Дж. Хеминг, впоследствии близкий друг У. Шекспира, почтивший его память Первым фолио – посмертным сборником шекспировских пьес. В Шоттери, родной деревне жены У. Шекспира Энн Хэтэуэй, в ту пору проживало несколько Хемингов, и вполне вероятно, что Дж. Хеминг происходил именно оттуда и хорошо знал «человека из Стратфорда». Он, собственно, и рекомендует труппе на место погибшего Нелла будущего гения мирового театра. Труппа, разумеется, принимает предложение Хеминга и увозит Уилла в вожделенный Лондон.
Как начиналась столичная карьера нашего героя, мы в точности не знаем. По одной легенде, он сторожил лошадей джентльменов, приезжавших в театр; по другой, подавал во время спектакля сигнал актерам к выходу на сцену. Во всяком случае, Р. Грин, на разные лады понося «потрясателя сцены», обзывает его, в частности, словечком groom (конюх), которое, возможно, намекает на дебют нашего «выскочки» в качестве сторожа лошадей. Сам Шекспир устами лирического героя одного из своих сонетов признается, что на первых порах «строил из себя площадного шута».
Впрочем, это неважно. Каким бы скромным ни было начало шекспировской карьеры, она в итоге оказалась просто блистательной.