Однажды, в летний июльский полдень, когда всё вокруг стрекотало, чирикало и пело, по станичной дороге двигалась гужевая повозка.
Старая колхозная кобыла «Дуська» уже несколько лет подряд таскала одну и ту же телегу по одному и тому же маршруту, поэтому чётко знала маршрут и конечный пункт назначения.
Колхозный возница, Пётр Иванович, вступивший в колхоз, вместе со своей кобылой, как он сам говорил, сразу после «Куликовской битвы» знал это и безоговорочно доверял своей стародавней подруге. Он ни сколько не сомневался, что кобыла доставит его вместе с телегой в нужный пункт назначения. Пётр Иванович, бывший начальник колхозной пожарной команды, в которую входил он сам и его кобыла Дуська. Он вышел на пенсию, по достижению предельного возраста, когда колхоз получил новую пожарную машину, (списанную в Н-ской пожарной части, отслужившую установленный срок) и новый начальник набрал пожарную команду из молодых. Выйдя на пенсию, старый казак не захотел оставаться дома, а продолжал работать в колхозе, вместе со своей Дуськой на разных работах.
Перед тем как начать движение на своём тихоходном транспорте, Пётр Иванович, осушил три раза почти по пол стакана самогона, каждый раз нюхал засаленный рукав своего старого пиджака, после чего, вытирал им, слюни, слёзы и жидкость, вытекающую из носа. По стариковски крякнув, произносил: - "Ох, и скаженна ж зараза. Хух, разгидрат твою в окись, закись, на-кась выкусь". На конец, после третьего приёма, засунул в перекошенный рот, заранее приготовленный малосольный огурец, захрустел им, с удовольствием наслаждаясь процессами, происходящими внутри организма.
Самогон, старый казак производил сам. Выработанный из переспевших, упавших на землю в основном червивых слив, продукт выходил до того крепкий и вонючий, что вдохнув его пары, тут же случался кратковременный паралич дыхания, по коже долго бегали мурашки, всё тело бесконтрольно передёргивалось, а из глаз, не произвольно, катились слёзы. Поэтому желающих вкусить, "термоядерный" продукт, выработанный из даров природы не находилось, даже среди закалённых колхозных "алкоголиков", когда Пётр Иванович по доброте душевной предлагал угоститься его эксклюзивным лакомством.
После приёма огненной жидкости внутрь, растянувшись на свежем, мягком и душистом сене, разложенном на телеге, Пётр Иванович потянулся, сладко зевнул, профессионально цмокнув на кобылу сложенными в трубочку губами, скомандовал: - «Но, Дуська. Пошла», - надвинул кепку на глаза и спокойно заснул младенческим сном.
Кобыла привычно тащила телегу по ухабистой дороге, вспоминая о чём то о своём, о девичьем. Пётр Иванович безмятежно спал на мягком сене, издавая богатырский храп. Вокруг него роем кружили мухи. Когда старый казак выдыхал, то мухи, попадавшие в облако перегара, в коме падали в сено, а остальные в ужасе разлетались. Потом прилетали новые мухи, и всё повторялось снова.
Между тем повозка приближалась к железнодорожному переезду. Вдруг зазвонил звонок, замигали красные глаза светофора, и шлагбаум медленно опустился поперёк дороги, закрывая движение. Кобыла покорно остановилась. Прядая ушами и помахивая хвостом, отгоняя ошалевших мух, она ждала, когда проследует поезд, поднимется шлагбаум и можно будет продолжить путь.
Следом за телегой остановился новенький, сверкающий полировкой на солнце, «Жигулёнок». За рулём сидел сам себе приятный, полный мужчина лет тридцати, с красным от жары лицом. Несмотря на жару, он светился от счастья.
Справедливости ради, надо сказать, что в советские времена, далеко не каждый мог купить новый автомобиль, а тем более «Жигули». Для того, чтобы купить его, существовали разные очереди. Очередь передовиков производства, Участников и Ветеранов Великой Отечественной войны, льготная очередь, очередь вне очереди и так далее. Что бы записаться в такую очередь, нужно было проявить чудеса изворотливости, смекалку и прочие житейские премудрости.
Следом за «Жигулёнком» подъехал мотоцикл «Ява». Мотоциклист хотел остановиться за машиной, но в последний момент передумал. Он, вильнув, объехал машину, потом телегу и стал у шлагбаума впереди лошади.
Мотоциклист, молодой человек, лет семнадцати - восемнадцати, в лёгкой не продуваемой куртке и в красном шлеме с нарисованными летящими звёздами, периодически накручивал и отпускал ручку газа, от чего мотоцикл сильно рычал, а из выхлопных труб клубами поднимался сизый, смрадный дым и прямо кобыле в нос.
Дуська чихала, фыркала, крутила головой из стороны, в сторону пытаясь уклониться от дыма и вдохнуть свежего воздуха. Но дым всё больше и больше заполнял пространство вокруг. И Дуська таки не выдержала этого испытания. Потянулась вперёд, дружелюбно и легонько, как ей показалось, зубами прикусила плечо мотоциклиста, потом радушно, как могла, улыбнулась ему во весь рот.
Мотоциклист повернул голову и увидел оскаленную морду лошади. От испуга, у шлема выпало защитное стекло, а сам мотоциклист, не меняя позы, мигом слетел с мотоцикла, оказался на дороге и запрыгал от боли, пытаясь заглянуть под куртку стаскивая её с плеча. Мотоцикл, немного постоял, удерживая равновесие, и свалился к Дуськиным ногам.
Удивлённая кобыла тихонько заржала, кокетливо закатив глаза. – «За всю мою жизнь ничего подобного к моим ногам не бросали! – подумала кобыла, - ну, бывало охапку душистого сена со сладким клевером или вкусным вязелем, бывало овса ведро, а чаще прелой соломы кучу, но чтоб груду вонючего железа?!...
Водитель Жигулей видел случившееся и закатывался от смеха. Он подпрыгивал на сидении, хлопал по рулю ладошками, дробно топал ногами и неудержимо хохотал. Желая ещё продлить удовольствие - посмеяться, решил подшутить над мотоциклистом, крикнул ему: - "А ты дай ей по морде! А-а-а ха-ха-ха"!
Мотоциклист, не долго - думая, с разворота ударил кулаком кобылу по сопатке.
Добродушно улыбавшаяся кобыла, всхрапнула от неожиданности и резко попятилась назад. – Та больно же! Вот народ, то дымом травят, то железо под ноги бросают, а то кулаком в морду! - Возмущённо подумала Дуська.
Тут надо пояснить, что у телеги сзади, всегда торчит толстая палка, бывает до полутора метров в длину. Для какой цели? - нынешние люди уже и не знают. Да это и не важно. Как раз у этой телеги, сзади, торчала очень длинная и толстая палка.
Так вот, когда кобыла получила зуботычину, она резко попятилась назад, толкая телегу. А эта, торчащая сзади телеги палка, вонзилась в радиатор «Жигулей», как нож в масло. Проткнула его насквозь, упёрлась в двигатель, и машина несколько метров юзом двигалась назад, заторможенная ручным тормозом.
Водитель Жигулей, с ещё более покрасневшим лицом от смеха, мгновенно оцепенел! Несколько раз поменялся в лице; - бледнел, зеленел, опять краснел. Потом, как ошпаренный выскочил из машины, увидел торчащую жердь в радиаторе и ручьём вытекающий тосол на дорогу. С перекошенным лицом, зевая ртом, как рыба на воздухе, издавал не понятные звуки, не в силах сообразить, кому же предъявить претензии. Сам же посоветовал мотоциклисту, дать кобыле в морду. Подбежал к мотоциклисту, потом к кобыле, потом увидел безмятежно спящего возницу. Подскочил к телеге, схватил Петра Ивановича за рубаху, стал трясти его, заревел не человеческим голосом: – «Почему телегу не поставил на ручной тормоз?»
Тот проснулся, ничего не понимая, с испугу вытаращил глаза и, обдавая зловонным перегаром водителя «жигулей», резко и сильно натянул вожжи так, что у Дуськи открылся рот настолько широко, что чуть не выпала челюсть. Заорал во всё горло, вибрируя губами: - Тпру-ру-ру, мать твою перемать...! Дальше была произнесена речь на колхозном сленге, не поддающаяся переводу даже на Русский язык.
Дуська от неожиданности рванула было вперёд, но потом, от боли и грубого обращения, снова попятилась назад. Палка, торчащая сзади телеги,вышла из радиатора, а когда Дуська попятилась назад, воткнулась в фару автомобиля, раздавила её и вывернула крыло, оторвав один край его от привычного места расположения.
Водителю жигулей, вдохнувшему перегар от термоядерного самогона сразу пере хотелось спорить, и он понял, что родился и жил напрасно.
А в это время, с другой стороны железно -дорожного переезда, в направлении постоянного места дислокации, то есть до хаты, двигался друг Петра Ивановича, тоже колхозный пенсионер, Степан Иванович со своей козой «Манькой». Перейдя рельсы, он увидел знакомую кобылу, споривших у телеги людей и понял: - "Тут что то, произошло"! Не отводя глаз от выяснявших отношения мужиков, машинально привязал верёвку, на которой вёл козу, к шлагбауму и пошел проводить расследование.
Степан Иванович долго выяснял, что же случилось? Неоднократно обошёл сцепившийся тандем, автомобиль и телегу. Спрашивал Петра Ивановича, водителя Жигулей, мотоциклиста, но никто не обращал на него внимания. Только отмахивались как от назойливой мухи. Даже спросил у кобылы «Дуськи», но та только сопела и фыркала, вибрируя распухшими губами, закатив глаза, сделала козью морду и отвернулась. Мол: - "Сама ничего не понимаю"! А мотоциклист, держась рукой за укушенное плечо, на котором отпечатались, синим цветом крупные зубы кобылы, простонал: - "Уйди дед, бо вдарю"!
В это время с шумом проследовал поезд, обдавая участников происшествия приятным ветерком. Шлагбаум поднялся. Откуда то, сверху послышался сдавленный хрип, похожий на блеяние. В одно мгновение все как по команде повернулись и уставились на шлагбаум. На несколько мгновений наступила мертвецкая тишина.
Степан Иванович, крутанувшись вокруг своей оси, не найдя козы рядом, с ужасом глянул туда же. О, ужас!!! На поднявшемся шлагбауме, выпучив глаза, высунув язык и беспомощно мотая ногами, висела Манька!!! Из под её хвоста сыпался тёмно - коричневый горох!
Дежурный по переезду, крепкого телосложения и грозного вида тётка, тут же опустил шлагбаум. Поставила руки в бока и гневной речью причесала всех под одну гребёнку: - Алкаши пр-роклятые! Р-р-рас-спус-стила вас С-советская власть! Моя бы воля – я б вас-с в бар-раний р-рог!… - При этом потрясла перед собой увесистыми кулаками.
Степан Иванович, с опаской поглядывая на свирепую женщину, чертыхаясь, с трудом развязал затянувшийся узел верёвки, плюнул с досады, махнул рукой и, шаркая галошами, то и дело, оглядываясь на грозную женщину, потянул козу за собой на обеденный отдых.
Манька, хрипя и кашляя, медленно тащилась за хозяином. Ноги её не слушались, они заплетались, то и дело подгибаясь. Мало - помалу коза приходила в себя. По мере возвращения покинувших её сил, оконфузившуюся козу обуревал гнев. Через некоторое время, оправившись от шока, Манька окрепла на ногах и решила отомстить Степану Ивановичу за унижение и циничное отношение к женскому полу. С мыслями, полными благородной, яростной мести: - «Ах ты старый пень собакам метки ставить, ну держись, я т-те щас»!
На пару мгновений остановилась, присела на задние ноги, взвилась на дыбы и с места рванула в галоп. Разбежалась, что было сил, и боднула Степана Ивановича под коленки! Отскочила в сторону и с видом до конца выполненного долга стала наблюдать.
Галоши взвизгнули, оставляя на дороге чёрный след. Степан Иванович, не ожидая подвоха, подпрыгнул, коленками ударил себя в грудь и как подкошенный сноп, шмякнулся на пятую точку опоры, издавая невнятные возгласы: - «Хи-и-и Ма-а-анькх-хь-ё-ё-ш-ш-тв-а-ать…. Больно ударившись, едва дыша, кряхтя и охая, долго и тяжело поднимался на ноги. Отряхнул кавалерийские галифе революционного покроя 1917года. Тяжело переступая с ноги на ногу, одной рукой держась за поясницу, поднял с дороги свалившуюся с головы белую кепку с морской кокардой, одел её, и с силой рванул верёвку. - «Шоп ты з-здохла, ведьма рогатая»!
Степан Иванович тоже хорошо знал колхозный сленг и с превеликим удовольствием, красноречиво произнёс речь, ту самую, которая не поддаётся переводу, даже на Русский язык. За то Манька, хорошо поняла всё, что имел в виду её хозяин и с довольной мордой, спокойно пошла рядом, на всякий случай искоса, лукаво поглядывая на хозяина, что бы вовремя отскочить, если старый казак, в не ровён час, вздумает поддать ей пинка в бок.
Степан Иванович достал из кармана широчайших галифе сигареты «Охотничьи», по шесть копеек за пачку - закурил. Не поворачивая головы, искоса глянул на Маньку, не замышляет ли она ещё какую ни - будь пакость. Вдруг ощутил резкий запах самогона, схватился за правый карман галифе! Он был мокрый. Опустил туда руку и медленно стал вытаскивать осколки разбитой чекушки. Гневно зыркнул на Маньку, замахнулся на неё рукой, процедил сквозь зубы: – «Уух, вееедьма!»
Манька отскочила в сторону и в ответ, слегка боднула рогами воздух.
Степан Иванович, вывернул карман, вытряхнул осколки, заправил обратно в галифе. Несколько раз подряд глубоко затянулся, выпуская густые клубы табачного дыма. Мягко потянул за верёвку, и они рядом, как старые друзья, мирно почапали домой. Их ждал сытный обед, прохладная вода и послеобеденный отдых. Одним словом «Сиеста.»!
А.МАТИ 21.06.2011г
P.S. История выдумана, основана на реальных событиях. Любые совпадения считать случайностью.
С нетерпением жду профессиональных и объективных отзывов. Спасибо!