– Христиане – те же самые иудеи. Жиды. Всю историю нашу переписали, извратили. Имена еврейские русским насадили. Меня родители Семеном назвали. Симеон, по еврейскому. Но я не раб богу. Я сын ему! Я сам – бог! Потому и имя мое теперь – Богумил! Хотел сначала Семемысл имя взять, но Богумил – лучше!
Тираду эту произнес щуплый бородатый мужичок на сиденье напротив. Богумил был одет в куртку, сплошь покрытую английскими надписями и узорами, похожими на свастику; ноги его венчали кипенно-белые удобные кроссовки фирмы «Бона». Шею оратора стягивал стоячий воротничок рубашки вышиванки.
Светлана пожалела, что села в этот уазик, поддавшись на уговоры Ярослава Константиновича – тренера сына по борьбе дзюдо. После монолога Богумила Светлане подумалось, что и имя Ярослав звучит подозрительно. А так-то в течение года тренер вызывал у многих родителей симпатию, от него веяло мужской властью, которой так не хватало Светиному Павлику – семилетнему курносому сыночку, чей папаша только и делал, что пил пиво и собирал бонусы в компьютерных играх.
«Хорошая компания, – сказал Ярослав Константинович на родительском собрании. – Исконно русские традиции, игра на гуслях. Чаепитие и игры для детей». И все поехали.
Уазик и еще три машины остановились около какой-то избы за городом. У крыльца их встретили в узорчатых сарафанах две грудастые бабы. Они взмахивали руками, прикладывая их к сердцу:
– Здравы будьте! Доброго времени суток!
Был день, если что.
С крыльца сошли двое мужчин, похватали некоторых из приехавших представителей мужского пола за запястья.
Прошли в просторную избу.
Пока взрослые грели электрические чайники и доставали чашки и пироги, детки играли в безобидный «Ручеек».
Но вот началось шоу.
В центр поставили табурет; на него уселся Богумил с гуслями. Вместо кроссовок на нем отливали золотом новые лапти. Голову украшало скромное очелье.
Он поперебирал струны, нащупал мелодию и запел.
Хорошая мелодия, слова неплохие. Былины, типа. Славословие солнца, неба, земли, снега, рода и прочее.
Певцу похлопали.
– Не надо мне хлопать, – важно протянул Богумил. – Это пугает наших духов. Мы делаем так: закрываем глаза, протягиваем руки вперед, и легко колышем кончиками пальцев…
Грудастые бабенки с готовностью показали, как надо. Дети и взрослые повторили. Светлана прищурила глаза и покосилась на рядом сидевшего мужика в черном классическом костюме. С трудом подавила желание засмеяться.
После следующей мелодии слово взял Ярослав Константинович. Он поведал о том, что гусли сжигали христиане, а гусляров – жрецов исконной славянской веры – убивали.
Светлана поежилась. У нее и Павлика на груди, на веревочке, – серебряные крестики. Павлик, когда играл в ручеек, снял теплую кофту, и из-под футболки с широким воротом веревочка с крестиком выбилась.
После еще одной мелодии на гуслях всех призвали вознести славу богам: Светлана узнала, что среди Перуна, Даждьбога, Велеса и прочих, ветер, солнце, метель и мороз – тоже не меньше и не больше, как боги.
Сарафанные женщины произнесли речь о том, как им помогала рожать богиня Рожаница. Мужчины, гляди на их бюсты минимум пятого размера, задумались.
Стали подавать чай. Света мысленно перекрестила себя, Павлика и еду…
Домой ехала как в горячке, не выпуская сына из рук.
– Как отдохнули? – Не отрываясь от компьютера, спросил муж, когда они приехали.
– Нормально.
Ночью не спалось.
«А что, – думалось женщине, – если б они накинулись на меня и велели снять нательные крестики? А если б приказали отречься от Христа? Если б сказали, что в противном случае убьют Павлика? Что бы я сделала?»
И ответ был ясен: сняла бы. Отреклась бы.
Утром Света без объяснения причин заявила мужу, что сын не будет больше ходить в борьбу дзюдо. Супруг выругался и посоветовал записать ребенка в музыкальную школу, чтоб из него получилась настоящая глупая баба.