Давно это было, очень давно. В то время город, поговаривают, был настолько большой, что заимел свой суверенитет, отделился от страны и стал самостоятельным государством. Они говорили - жизнь так станет лучше, так и было поначалу. Время шло, все менялось. Свои законы, своя право, своя церковь, свобода слова, и, казалось, все было хорошо. Город испытал рассвет, экономика поднялась, люди культуры имели свободу, в то время было создано много чего великого.Разукрашенные дома, которые приезжали посмотреть со всего мира. Писатели, ставшие популярными во всем мире, начинали свой путь от сюда, с этого города свободного от цензуры. Музыканты, деятели кино. Даже несколько сотен бизнесменов, имеющих сейчас именные фирмы, начинали от сюда. Ученые, подарившие миру много своих изобретений. Казалось все было идеально, но это было не так. Утопии не существует, её обязательно кто-нибудь разрушить. Маленький порок, свобода выбора, и человек власть имущий переворачивает жизнь. Нам было настолько хорошо, что выборы и ниразу не проводились, просто все любили нашего мэра/президента. В начале народ был напуган, стать целой странной, но как же так. А потом, заливаясь благополучием, мы упустили момент, когда Ему власть вскружила голову. Когда он упал в омут безграничной безнаказанности, алчности. Жизнь сделала крутой поворот и поменяла свое русло. За ним, последовали много чего. Чиновники принимали законы, противоречащие друг другу, показывали свою работу, принимая и затем отменяя глупые законы. Ну они же работают. Зарплаты начали уменьшаться, а цены на товары расти. Безработица начала расти, районы становились все беднее. Банкротясь, заводы начали закрывать, а на их местах начали воздвигать торговые махины «для отдыха всей семьи». Рекламы по телевизору, купите это, купите то. Один за одним начали открываться банки, кредиты раздавались людям направо и налево, а когда нечего было отдавать появились коллекторы, людей выводили на улицу и сжигали. Прямо на месте, за долги перед обществом. Волнения поднимались и сразу же подавлялись властью. Мирные протесты, против растущих налогов, против монархической власти, подавлялись открытым огнем на поражение. Людей, за бездействие, за свои речи сажали, убивали. И люди обратились к богу. Церкви переполнялись, народ забивался в них, в поисках спасения. Но и церковь, вера, были тесно связаны с властью. То что раньше было пожертвованием от доброй воли, превратилось в оброк на бога. Церковное производство процветало, а все деньги шли высшим санам и чинам. В городе начали возводить купола, из чистого золота, возвышаясь выше местных панелек, в которых ютились чуть ли не двумя-тремя семьями в квартире. Образование умирало, процветало насилие. Детей было страшно отпускать на улицу, злоба в обществе выплескивалась на них. Если ты был сыт, и мог себе позволить хоть какую-то книгу для ученья, ты становился изгоем. Тебя избивали лишь из-за зависти. Страшно было жить.
В то время, пока было все спокойно, в своей небольшой квартирке жил один писатель, самоучка. Днем он работал, а вечерами проводил время за бумагой и пером. Исправно ходил в церковь, молился за здравие своей семьи. Он и представить себе не мог, как все обернется потом. А пока он мечтал написать что-то светлое и необычное.
Когда начались первые подвижки волнений, у него что-то случилось. Что случилось, никто не знает. Поговаривают, что его покинула муза, что через какое-то время он ушел с работы. Стал чаще проводить время в церкви, молясь и разбивая лоб от усердства. Видимо его не услышали, и в последний день, когда его видели, его глаза горели изнутри. Он как дикий зверь прорывался сквозь толпу, рыча на заходящих внутрь. Что-то кричал, просил народ развернуться, что не нужно идти туда. Но народ искал надежду в церкви, и чуть ли не затоптал его. И он пропал.
Говорят, что лозунги на мирных протестах были написаны им. Говорят, что его видели в первых рядах на баррикадах. Говорят, что он был среди тех расстрелянных, мирных протестантов. Ещё говорят, что он был одним из тех кого сажали за свою правоту. За тысячи слов, выкрикнутых из его уст, повторенных народом, на нем был исполнен первый приговор о смертной казни.
И вот, в момент отчаяния народа, когда власть стала зачищать бедные районы, выводя семьи на улицы, в единый поток к главной площади. На пьедестале, где вещали патриарх и главный судья и палач, появился он. Это было шоком для всех. Власть имущие стояли обомлев, перед ними был свет, слепящий их. Глаза его горели изнутри, а в руках было его сердце, которое стучало как молоток. Загорелся экран, большой центральных экран. На нем стали мелькать фотографии. И он, без микрофона, оглашал им приговор, выкрикивая статьи их замечательных законов. Но он их не судил, их судил народ, за все преступления. Выкрикивая «Виновен!», с каждой сменой кадра и высказанной статьей.
Я помню это, словно это было вчера. День единения всего нашего народа. Солдаты, которые организовывали коридор, падали на колени в слезах просившие народ о прощении. Я помню, как был напуган патриарх, когда вынесли ему приговор. Как его спускали с пьедестала, как его несли на руках, словно лодочку по волнам толкал ветер. Куда его унесли нам, детям, не сказали, но издававшиеся крики отдавались эхом на каждой улице города. Палач и судья, который выкрикивал в рупор команды солдатам, потерял голос. Его команды перекрывались его голосом, голосом никчемного писателя. Я помню и его лицо, когда подняв за шкирку, как щенка, солдаты потащили его в холл суда. Часть толпы повалила туда, нас детей туда не провели. Знаю лишь одно, нас ещё неделю не пускали в холл, где после того дня стали проводить собрания. Поэт же, обратился к народу, он просил народ никогда не уподобиться этим тварям, что сегодняшней крови этих чертей, им будет достаточно. Что нужно оставаться людьми, что люди стоявшие рядом с ними, которые ещё пару часов назад были им врагами, теперь друзья. Не враги, и те кто потерялся, кто пытался выжить. Что всем нужно собраться, и поверить в себя, найти бога, и открыть его другим. Что зло пришедшее к ним, поселившиеся в их сердцах, лишь мелочь, сор который нужно выкинуть. Произнеся последнее слово, он упал и развеялся, словно пепел в ветреный день. Я помню, как он пронеся над толпой, и ели заметные огоньки света падали на людей, залетая внутрь, освещая их на мгновение. И в тоже мгновение, ветром уносились черные капли злобы, выходившие из тел народа. Эти капли встречались в его пеплом, и высыхали, исчезали.
А затем народ разошелся, с надеждой внутри, на светлое будущее и грустью в глазах. Я помню это так четко и ясно, как будто это было вчера. Не знаю что произошло, но жизнь наладилась. Мэр ушел в отставку, а город вернулся обратно, к тому государству что принадлежал раньше. Жизнь вошла в привычное русло, поэта стали забывать. Но, поговаривают, есть где-то на окраине маленькая церквушка, разрушенная временем, а в ней, прямо внутри, растет дерево. И если ты потерялся, и тебе нужна надежда, то ты должен прикоснуться к нему, и обретешь спокойствие и надежду...