Пьесы провинциального театра
«Проверка»
Действующие лица:
Режиссёр
Помощник режиссёра
Ванесса Касторова, актриса
Михаил Ахиллов, актёр
Ефим Пафнутьевич Галатов, директор театра
На сцену выходит режиссёр, обводит взглядом зрительный зал.
Режиссёр. Все на месте? Кого-то ждём? Пусть пеняют на себя, если опаздывают… Начнём. Я рад приветствовать вас в нашем театре. У нас нет конферансье, поэтому отдуваться приходится мне, режиссёру… А, впрочем, вы и так всё понимаете. Разве я режиссёр? Я актёр, играющий режиссёра. У меня есть имя, которое вы можете прочесть в программке. Разумеется, те, кто её купил. Возможно, вы даже знаете меня лично, видели где-то… Если кому-то нужна будет моя подпись, не на дарственной, конечно, и не на кредитном договоре, то по окончании вечера я с большим удовольствием распишусь на том, что вы мне дадите. Бумагу, руку, грудь… Теперь – к делу. Вы пришли сюда, чтобы посмотреть спектакль, и наверняка сейчас думаете: то, что я говорю вам, это часть представления или нет, от себя ли я вещаю или следую строкам некоей пьесы… В этом и прелесть сцены. Как только ты выходишь на неё, ты надеваешь маску; становясь на подмостки, ты словно перешагиваешь порог между твоей личной жизнью и ролью. Играю ли я сейчас роль режиссёра, представляющегося актёром, или импровизирую? Кто я сейчас на сцене – актёр в личине, или человек, вышедший перед вами, чтобы поболтать и потянуть время?.. Пока вы размышляете, я поговорю о наболевшем. В театре всегда нужно удивлять. Зрители приходят на спектакль, чтобы увидеть что-то новенькое. Новую постановку, новое прочтение старой пьесы, неожиданные ходы, оригинальные придумки режиссёра, каждый раз иную игру актёров. Кажется, всё уже испробовано – и сцена посредине зала, со зрителями вокруг, и зал без сидений, и иммерсивные развлечения с вовлечением зрителей в происходящее действие. Гамлет уже стал женщиной; до женщины-ревизора пока что не добрались, но кто знает, что нас ждёт впереди?.. Я задаюсь вопросом – и как «режиссёр», и как мыслящий актёр: зачем мы так искажаем пьесы? Потому что нам скучно? Потому что приелись стандартные декорации? Потому что хочется всё осовременить? Или позволяем пустить галопом свои фантазии, считая, будто даём театру новую жизнь? Нужно ли так поступать? Нужно ли только развлекать вас, зрителей, создавая настроение и открывая простор для размышлений, или выливать на вас ушат дерьма и уверять, что это искусство? Кто-то считает, что искусство должно назидать. Мол, оно должно образовывать людей, окультуривать их, так сказать. Нет, вовсе нет! Искусство, как и культура, никому ничего не должно. Вы приходите на премьеру, и вы не знаете, на что идёте. То ли внезапно кто-то вскочит в зрительном зале…
В зрительном зале, чуть дальше середины, на своём месте подскакивает и с громким криком встаёт Михаил.
Режиссёр. Кто из вас не повернул головы? И правильно – какая разница, что там, за спиной, сбоку?.. Вы думаете, это актёр? Или в вашем мозге шевелится мысль – только бы не психический, только бы не сумасшедший? Актёры, вы понимаете, тоже боятся – мало ль кто полезет из зала на сцену и испортит всё представление. Охраны же нет… Успокою вас – это актёр, наш человек. Иди сюда!
Михаил идёт на сцену.
Режиссёр. Вы напряглись? Думаете, это проверка? Думаете, наверно, есть ли ещё кто-то «подсадной» в зале. Есть! Конечно, есть. Ваш сосед? Сбоку или сзади? Подержу вас в напряжении… Так вот… (Михаил выходит на сцену, режиссёр машет ему рукой) Иди пока за кулисы. Твоё время ещё придёт. (Михаил уходит) Так вот – вы не знаете, на что идёте. Может, по рядам будут бегать актёры… (делает паузу) Кто ждал, что сейчас пробегут актёры? Нет, у нас столько народа нет, хотя идея неплохая. Главное ведь придумать – зачем они будут бежать. Сами по себе? Вас развлечь?.. Может, из динамиков будет греметь музыка. И какая? Тяжёлая?.. (делает ещё одну паузу) Нет, вы музыки сегодня тоже не дождётесь… Зато вдруг…
В зрительном зале встаёт Ванесса и кричит: «Я устала сидеть!».
Режиссёр. Зато вдруг кто-то всё портит… (Ванессе) Ну что тебе не сиделось?.. Ладно, иди сюда… (Ванесса идёт к сцене. Ванессе) Мужчины-то рядом не приставали?.. (залу) Вы не беспокойтесь, в следующем спектакле она в другом месте сядет. (Ванесса поднимается на сцену. Ванессе) Никто не помог тебе, сама вскарабкалась. Иди, отдыхай (Ванесса уходит. Залу) Оскудели мы на выдумки. Вот и всё, чем мы вас можем удивить. Так что кто рассчитывал на…
Из динамиков раздаётся резкий звук, и начинает играть музыка.
Режиссёр. Кажется, я вас обманул насчёт музыки… (кричит за кулисы) Кто там включил динамики?.. Ведь решат, что я по тексту всё говорю… (залу) Нет, я сейчас обманываю – я сделал это специально. Вы, уважаемые зрители, знайте, как решить эту проблему – читайте заранее, что вас ждёт. Глупый автор всё пишет, как будет, а умный – оставляет пространство для решений режиссёра. Если вы найдёте, что я говорю вам, написанным, зафиксированным, значит я – всего лишь актёр, заучивший свои реплики и играющий перед вами. Если же не найдёте, значит… либо мы втроём разыграли вас, либо…
На сцену выходит помощник.
Помощник. Добрый вечер! Через час у нас начало…
Режиссёр. (смотрит на часы) Через час?.. (залу) Вот, уважаемые зрители, вы пришли на час раньше…
Помощник. (смотрит в зал) Ой… (убегает)
Режиссёр. (ему вдогонку) Струсил что ли? (Залу) Думаете – натурально испугался, увидев вас? Как полагаете, его реплика о времени – это розыгрыш?
Помощник. (выглядывая) Какой уж тут розыгрыш! (выходит) Я уж было решил, что люди пришли. Вы с кем разговариваете?
Режиссёр. (обводя рукой зал) Со зрителями. Посмотри в глаза тем, перед кем будешь выступать.
Помощник. Я-то не выступаю.
Режиссёр. Ты же актёр, хоть и помощник режиссёра.
Помощник. Я помощник…
Режиссёр. Слушай, прекрати! Ты же актёр, и зовут тебя…
Помощник. (кричит за кулисы) Миша, иди скорей сюда!
Михаил. (выходя на сцену) Ну что?
Помощник. (кивая на режиссёра, тихо, Михаилу) У нас проблема. Он видит зрителей.
Михаил. (обводя зал, громко) Где видит зрителей?
Режиссёр. Не придуряйся! Ты же только что сидел в зале.
Михаил. Мы с Нессой репетировали с вами.
Режиссёр. Ты что, не видишь, что в зале люди сидят?
Михаил. Нет.
Режиссёр. Я думал, что я взял на работу зрячих. Тебе надо сходить на проверку зрения… Мне что, попросить их покричать, руками помахать? Я ведь могу раскачать этот зал, как заправский рок-музыкант.
Михаил. (кричит за кулисы) Ванесса!
Выходит Ванесса, докрашивая губы.
Ванесса. (капризно) Чего тебе?
Михаил. В зале есть люди?
Ванесса. (всматриваясь) Конечно!.. Спектакль уже начался.
Режиссёр. Молодец!.. (Михаилу и помощнику) Зрители сейчас зевать начнут от вашей скверной игры. Хватит изображать, будто в зале никого нет!
Михаил. Так нет же!
Режиссёр. Я сейчас спущусь и вытащу на сцену…
Ванесса. Только без насилия!
Режиссёр. Сами выйдут!
Михаил. Нет-нет, мы вам верим! Не надо нам на сцене никого больше! (делает знаки помощнику) Вы лучше сходите в кабинет, выпейте коньячку.
Помощник. (кивая Михаилу) Я провожу вас.
Режиссёр. Уважаемые зрители, пока меня по воле автора сей пьесы тащат за кулисы, где я буду просто ждать своего следующего выхода, а не пить коньяк, как тут мне обещали, вы прослушаете невероятно скучный монолог…
Михаил. Не будет никакого монолога!
Помощник. Пойдёмте, я вас проведу в реальный кабинет и открою реальный коньяк.
Режиссёр. Уважаемая публика, если первым рядам потом почудится запах алкоголя от меня, не верьте!
Помощник. Идёмте, идёмте!
Режиссёр и помощник уходят.
Михаил. Уф!.. (Ванессе) Ну и зачем было ему подыгрывать?
Ванесса. Послушай, но в зале же…
Михаил. Он совсем потерял чувство реальности. Не выходит из образа даже за пределами театра. Немудрено, что у него начались видения: везде чудится сцена, зрители… А ты ему потакаешь…
Ванесса. Я сидела в зале, и там…
Михаил. И я сидел! И что? Мне даже казалось, что со мной действительно кто-то рядом есть.
Ванесса. (с сарказмом) Я разговаривала даже с ними! Представляешь?..
Михаил. Да? И (всматривается в зал) они тебе не машут, нет? Не кричат?.. Я ведь могу сейчас снять ботинок и запустить в зал? А? Проверим, будут ли возмущённые возгласы? (начинает снимать ботинок)
Ванесса. Нет, это перебор… Не надо тут обувью разбрасываться, и носки… гм… обнажать…
Михаил. И то правда… (распрямляется) Извини, что побеспокоил тебя, ты красилась…
Ванесса. У нас ведь роли…
Михаил. Да, репетиция, конечно. Помнишь, что он сказал до этого? «Сядьте в зале, и когда я подам знак…».
Ванесса. Да-да!.. Ты вовремя вскочил. Я всё ждала, когда же он остановится, и не утерпела.
Михаил. Он не остановится. Такие, как он, не отдыхают… Даже в свои выходные всё ищет новые «фишки», образы, символы.
Ванесса. И отлично! Это его работа. Тем более публике нравится находить второе дно.
Михаил. Он ведь каждый раз умудряется пробивать дно… Что ты говоришь? Конечно, всем нравится двусмысленность, если только она не касается лично тебя.
Ванесса. Я ведь тоже вижу…
Михаил. (не слушая её) Двусмысленности его и сгубили. Надо же – общается со стульями… До чего мы дошли… Может, это, конечно, проверка – как мы себя поведём, что станем делать, играет он так…
Ванесса. Но он…
Михаил. Нет, нет, не играет… Что ты хотела сказать? Он оклемается, будь уверена, он сильный. Я даже забыл, что мы ставили сегодня…
Ванесса. (отворачиваясь) Какую-то пьеску, где актёры общаются со зрителями.
Михаил. Разве со зрителями можно общаться? Тогда это просто творческий вечер, а не пьеса. Зрители – народ застенчивый. Они не любят быть на виду. К тому же, что за пьеса, где главные герои – зрители? Нет, то есть не главные, но действующие... Нет, я бы не смог вот так запросто беседовать с ними в рамках спектакля. Ты никогда не узнаешь, о чём тебя захотят спросить, да и вообще что выкинут.
Ванесса. Да. То ли тебя со сцены, то ли в тебя на сцене.
Выходит помощник.
Помощник. Я запер его в кабинете, пусть отдохнёт.
Михаил. Что с ним? Переутомление?
Помощник. Похоже. (подходит к краю сцены и смотрит в зал) Не устали?
Михаил. Ты это кому?
Помощник. (усмехаясь, поворачиваясь к актёрам) Забавно? Я пошутил. У нас меньше сорока минут.
Михаил. Сорока минут до чего?
Помощник. Ты забыл? Ефим Пафнутьевич хотел присутствовать на репетиции.
Михаил. Фу ты… Я уж было решил, что сегодня отстрелялся.
Помощник. Не совсем. Не нужно беспокоиться, он просто проверит…
Выходит режиссёр.
Режиссёр. Дорогая публика, с вами снова я!
Михаил. Какого… (помощнику) Ты же его запер! И коньяку налил?
Помощник. (растерянно) Ну да…
Режиссёр. Дамы и господа, не верьте им! Всё это время я стоял за кулисами и ждал своего выхода!
Помощник. Зачем вы врёте?
Режиссёр. Это театр, здесь все врут! Я же впервые говорю на сцене чистую правду!
Михаил. Он сошёл с ума! Теперь ещё и пьяный…
Режиссёр. Разве актёры являются теми, кого они играют? Нет!
Михаил. Мы сейчас не играем, а живём.
Режиссёр. О! Вы, наконец, достигли стадии превращения актёра в Михаила Ахиллова. Браво, браво!
Ванесса. Я этого не вынесу! (убегает со сцены)
Режиссёр. Ванесса и не вынесет?.. Эй, не прячься там за кулисами!.. (идёт к закулисью и заглядывает туда) Где ты?
Михаил. (помощнику) Что будем делать? Он болен, пьян и ещё Бог весть что.
Помощник. Вызывать скорую…
Режиссёр. (оборачиваясь к ним) Карету мне, карету!.. Публика закашляла, значит заскучала… (залу) Как бы вас развлечь? Музыкой? Стихами?.. (Михаилу и помощнику) Что предложите?
Михаил. Никто ничего вам не предложит. Вы уже хватили лишку.
Помощник. Вам нужен покой.
Режиссёр. В самом деле? Я никогда не был ещё так активен… Ну, смелее, предлагайте свои идеи!..
Помощник с Михаилом перемигиваются и хватают режиссёра за руки, тащат за кулисы.
Режиссёр. (отбиваясь) Мерзавцы! Отпустите меня! Люди, ко мне!
Помощник. Держите его!..
Режиссёр. (вырываясь и подходя к краю сцены) Ах, дамы и господа, вы же не понимаете, воистину меня волочат прочь или нет. Вы же смотрите на сцену, тут всё нереально. А ну как меня в самом деле… в самом деле упекут в «психушку»?
Михаил. Никто вас не упечёт…
Режиссёр. И не убережёт… Есть ли в зале критики?
Помощник. Вон рука поднялась.
Режиссёр. Рука? Где?
Михаил. (помощнику) Ты чего?
Помощник. (Михаилу) Надо ему подыграть, отвлечь… Вы пока идите, вызовите скорую, пусть с успокоительным приедут. Не дай Бог, Ефим Пафнутьевич увидит его в таком виде.
Михаил кивает и уходит.
Режиссёр. Если вы здесь, профессиональные критики… Знаю, вы критично кривите губы и готовы к утру выдать разгромную рецензию. Но, господа, я не виноват! Мельчает драматург, и актёры нынче не понимают, что от них хотят – то ли говорить от себя, то ли играть роль. Нет, мы, актёры, неповинны. Это всё автор… как бишь его…
Помощник. (подходя к нему) Пожалуйста, не беспокойтесь! Нет никакого автора, нет никаких критиков…
Режиссёр. Нет? Может, и тебя тоже нет?.. У каждого произведения есть автор. Чьи строки я сейчас говорю?
Помощник. Свои.
Режиссёр. Но кто их написал для меня?
Помощник. Вы и написали… то есть придумали, сказали.
Режиссёр. Нет, я не мог сам придумать. Мне бы в голову пришли более красивые фразы…
Помощник. Вот и славно! Давайте вернёмся в ваш кабинет, и там вы сочините гениальную пьесу.
Режиссёр. Я не сочинитель. Я не Байрон, я другой…
Помощник. Вы и не Лермонтов. (берёт его под руки и пытается увести со сцены)
Режиссёр. Почему ты оттаскиваешь меня?.. Нет, я просто хочу спросить: зачем, зачем люди пришли сюда? Посмотреть на меня? На тебя? Что они хотят получить от театра?
Помощник. Настроение на вечер, может быть.
Режиссёр. И какое ты им сейчас создаёшь настроение, уволакивая меня со сцены? Они не понимают, это фантасмагория или реальность. Это чёртов бред, или в этом есть какой-то тайный смысл. Их мозг кипит, пытаясь оправдать уплаченную цену за билет тем, что творится на сцене. «За что я отдал такие деньги?» – спрашивает зритель. В ответ ему несётся: «Ему нужна скорая помощь… Он болен… Никого в зале нет». Может, это ты – мираж?
Помощник. (ощупывая себя) Вряд ли.
Режиссёр. Тогда кто из нас прав? Кто что видит? Кто притворяется, а кто говорит правду? И зачем её говорит?..
Помощник. Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Это проверка какая-то?
Режиссёр. Ты не понимаешь, что ты сейчас олицетворяешь.
Помощник. Я что, образ?
Режиссёр. Да, да… (залу) Критикам на заметку: я могу заявить, что я не понят ими, актёрами и помощниками, что они словно коршуны накинулись на меня и пытаются подавить искусство в моём лице, что я хочу непосредственно обратиться к народу, а они, как жестокие гонители, не хотят, чтобы я говорил правду в лицо…
Помощник. Довольно странные параллели вы проводите.
Режиссёр. В том и смысл, мой дорогой. Есть ли в моих словах и действиях такие параллели? Имел ли в виду их автор, когда вкладывал в уста моего персонажа эти строки?
Помощник. Вы – персонаж?
Режиссёр. Сколько же раз повторять тебе – выйдя на сцену, ты перестаёшь быть собой. Ты становишься актёром, конферансье, артистом… Даже тот, кто выходит поставить микрофон на сцену, даже наладчик аппаратуры – они тоже играют свои роли.
Помощник. Они-то как раз выполняют свою работу…
Режиссёр. А ты – играя роль, не выполняешь свою работу актёра? Артист, выплясывающий на сцене или поющий арию, – не исполняет свои должностные обязанности?
Помощник. У них такая роль – быть не собой. У наладчика аппаратуры нет такой задачи.
Режиссёр. Эх, ты… Я про другое хочу сказать! Кто же мы как не исполнители своих функций? Можем ли мы перестать быть ими и хоть немного быть свободными? Подумай: может, моя сегодняшняя роль – не роль вовсе, может, мои слова идут от меня лично, может, это бунт режиссёра и актёра в одном лице?
Помощник. Что же такое ваше обращение к залу?
Режиссёр. Крик души! Призыв к пониманию! К самокопанию, самоанализу и проверке самих себя…
Помощник. На адекватность? Что вы хотите узнать?
Режиссёр. Зачем собрались здесь зрители? Они пришли услышать историю, они пришли посмотреть, как будет обставлена сцена, как будут зажигать их души актёры. Они ждут от тебя и меня какой-то символики, эзотерического смысла, проникнув в который, они уйдут отсюда в раздумьях о вечном. Нет, я не верю, что все пришли сюда за развлечением, за отвлечением от быта, работы, повседневности и вечерней скуки. Люди хотят узнать что-то новое, вдохновиться, насытиться впечатлением. Как в дорогом ресторане, – утонченно, постепенно и наслаждаясь сначала презентацией, внешним видом, потом вкусом, затем – послевкусием. Посмотри, как мы поглощаем искусство: картины, выставки, перформансы… Мы съедаем их. Что-то сразу, заглатывая целиком, что-то – откусывая большими кусками, едва успевая переваривать… Что-то – мы и не переварим, а выплюнем, изрыгнём из себя, сказав, что это не наше, это отстой, это пустая трата времени… Что-то – мы будем дозированно, медленно вбирать в себя, и эта эмоция, это впечатление, это ощущение вкуса искусства вдруг начнёт жить в нас, давать нам силы, энергию, настроение… Нет, искусство не должно назидать, оно должно показывать, рассказывать, открывать. Наше же дело – принимать, кусать, жрать, или с отвращением на лице, отбрасывать, выкидывать, счищать с зубов, вынимать из души… Но подумай – это тоже искусство: умение вызвать отвращение, само отвращение, само послевкусие отвращения…
Помощник. Нет, это не искусство…
Режиссёр. После того, как в музыке записали тишину, в музее поставили, как экспонат, писсуар и вывалили гору мусора, границы стёрлись…
Выходит Михаил, кивает помощнику. Тот качает головой, показывая, что всё плохо.
Режиссёр. (замечая Михаила) Вот и ты… Дождался своего выхода.
Михаил. Я не дожидался, я ходил… (помощник мотает головой)… Ходил, в общем…
Режиссёр. Налево? По гримёркам? По актрискам? Расхваливал, какой ты прекрасный актёр?
Михаил. Зачем вы так?
Режиссёр. Как?.. В зале сидят критики, тебя тоже оценивают, между прочим. Так что играй получше; удивление и обиду можно было поинтереснее изобразить.
Михаил. А вам… можно было получше текст выучить. Задыхаетесь от восторга…
Режиссёр. Что за чушь ты несёшь? Какой восторг? Шекспира я бы смаковал с большим удовольствием.
Михаил. Вам всё покоя не даёт женщина-Гамлет?
Режиссёр. Конечно!.. Давайте все спектакли сделаем феминистскими! Будем ставить «Бесприданника», «Трёх братьев», «Замужество» и так далее. И долой национальные стереотипы. В Китае Отелло небось не мавр…
Михаил. Потому и меняется искусство…
Помощник хлопает себя по лбу и показывает Михаилу не продолжать дальше. Тот разводит руками и замолкает.
Режиссёр. Меняется, меняется… Уже до того наменялось, что нынче куда ни плюнь – везде акционисты, художники и прочие «творческие люди». Одни кусают посетителей на выставках, другие пускают через «шредер» свои картины, третьи режут себе уши…
Помощник. Пожалуйста, давайте мы проводим вас в кабинет, и вы отдохнёте.
Режиссёр. Боитесь, что я на публике ещё не то ляпну? Не бойтесь, спектакль не запретят, нет тут ни пропаганды…
Михаил. Какой спектакль? Очнитесь! Мы с вами втроём беседуем.
Режиссёр. Зрители недоумевают: то ли ты плохой актёр, то ли им пора уже подать голос, чтобы вы их услышали… Кто-то подаст, найдутся рьяные… А кто-то решит: нет, я тихо посижу, авось так задумано, и кричать не надо…
Михаил. Вы сами с собой сейчас говорите.
Помощник. А если б и не сами с собой, то вы хотите зрительского бунта? Чтобы перформанс был на сцене? Чтобы всё смешалось в кучу – актёры, зрители, и было непонятно, где кто.
Режиссёр. А! Ты отграничиваешь себя от зрителей? Ты – не они, они – не ты. Чем ты отличаешься от них? Тем, что взобрался на сцену? Если они поднимутся сюда, кем будешь ты? Если они возьмут слово, то что останется от тебя? Ты отличен от них лишь тем, что заходишь в театр со служебного входа, у тебя есть своя гримёрка, и тебе платят тут зарплату.
Михаил. Уже немало отличий.
Режиссёр. Но они растворяются, когда ты на сцене и они на сцене! Как в бане все равны, как в поезде метро все одинаковы, кроме машиниста…
Михаил. В трамвае ещё есть кондуктор.
Помощник. А в поездах – проводники.
Режиссёр. Они отличаются от пассажиров формой и своими обязанностями… Как в психиатрической больнице – кто первый надел халат, тот и доктор, так и на сцене – кто первый взбежал на неё, тот и актёр.
Помощник. Зачем вы всё это нам говорите?
Режиссёр. Чтобы вы не возгордились.
Михаил. Гордиться нечем – зарплата небольшая, аншлаги не собираем, режиссёр ещё…
Режиссёр. Ещё тот сумасшедший. Я с тобой согласен. Где, кстати, он?
Михаил. Кто?
Режиссёр. Ну, режиссёр этого спектакля. Где он спрятался? Эй, (кричит в зал) выходи! Ты там?
Михаил переглядывается с помощником. Тот показывает, что надо уводить режиссёра со сцены.
Режиссёр. Я же актёр, а не режиссёр, вы понимаете.
Михаил. (подмигивая помощнику) Мы понимаем. Давайте поищем его в вашем кабинете…
Режиссёр. (поворачиваясь к ним) Где?
Помощник. За кулисами. Он наверняка там, подсказывает нам, как играть.
Режиссёр. И то верно. (делает шаг к кулисам, но потом возвращается. Залу) Я скоро! Я только режиссёра найду и приведу его вам, чтобы доказать, что это всё не игра.
Помощник. Конечно, конечно! Мы разве играем?
Режиссёр. Будто ты свободно говоришь сейчас, не заученную реплику.
Помощник. Свободно говорю незаученную реплику.
Михаил. Он вообще ничего не учит, он же ваш помощник…
Режиссёр. Не помощник он мне!..
Помощник. Нет, нет, я же тут так… на подхвате…
Режиссёр. Не на подхвате. Ты актёр труппы…
Михаил. Он не актёр.
Помощник. (делая знак Михаилу не перечить режиссёру) Я в труппе, в труппе… И в программках меня всегда печатают. Я известный актёр.
Режиссёр. В театральных кругах. Ты в кино не снимался, я не помню?
Помощник и Михаил подхватывают его под руки и ведут за кулисы.
Помощник. Может, и снимался.
Режиссёр. В каком-то дрянном кинцо?.. Зачем ты там снялся? Из-за денег? Репутацию захотел потерять и уважение публики? (вырывается от них и обращается к залу) Дамы и господа, если увидите в фильме его физиономию, не фыркайте и не сердитесь на него! Из-за денег куда только не сунешься.
Помощник. Какие деньги!
Режиссёр. Тебе не заплатили?
Помощник. Мне только вы платите.
Режиссёр. Позор тем продюсерам!.. Кто кастинг проводил? Как тебя отобрали?
Помощник. Я вам в кабинете всё расскажу, пойдёмте.
Режиссёр. (давая себя увести) В следующий раз, если видишь плохой сценарий, проси гораздо больше… Стыд ты не оправдаешь, но подзаработаешь. Как в порноиндустрии – репутация на всю оставшуюся жизнь, но хотя бы деньги успеваешь урвать… А, даже из-за денег не надо туда идти… там такое…
Михаил. Будто вы в курсе…
Режиссёр. Я общался недавно с…
Едва они уходят со сцены, как справа выходят Ефим Пафнутьевич и Ванесса.
Ефим. Хватит меня уже удерживать! Тут твой ухажёр что ли прячется?
Ванесса. (глядя туда, куда удалились режиссёр, Михаил и помощник) На сцене грязновато... Хотели сейчас как раз прибраться, Ефим Пафнутьевич.
Ефим. (смотрит на пол) Да, грязновато – мягко сказано. Где уборщица?
Ванесса. Она скоро придёт, буквально через несколько минут. Мы пока без неё, сами, своими силами.
Ефим. Чтоб актёры сами драили палубу? Ладно… Отставить разговорчики… Стоило ради этого пораньше прийти… Стулья заменили?
Ванесса. Хотите проверить? Недавно ставили пьесу по заказу Саввы Зосимовича Крытова, он всё оплатил.
Ефим. Да, я знаю. Он связывался со мной. Вначале, мол, с режиссёром всё согласовал, потом уже со мной, как самым главным. (смотрит в зал) Вроде всё заменили. Пойти что ль пощупать? (собирается спускаться со сцены)
Ванесса. (поспешно оттесняя его от края сцены) Не извольте беспокоиться, Ефим Пафнутьевич! Там щупать нечего…
Ефим. Да?.. А как насчёт мягкости?
Ванесса. Ну… отдельные – ничего…
Ефим. Остальные что, жёсткие?
Ванесса. Я бы не стала на них сидеть.
Ефим. Понятно. Стулья стульям рознь… Где режиссёр?
Ванесса. Его… он в кабинете.
Ефим. Пьёт? Или спит?
Ванесса. Нет, разговаривает с… людьми.
Ефим. У него посетители?
Ванесса. Да… и кажется, много… его… посетило…
Ефим. Отставить эти приёмные дни! Не позволю превращать театр в проходной двор! Чего удумали – принимать посетителей! Верно говорил мой знакомый режиссёр: зрители должны знать своё место – пришли, расселись, получили своё представление и ушли, а больше в театре им делать нечего… Ну, в буфете покушали, какая-никакая прибыль… Они, случаем, не жаловаться пришли?
Ванесса. Нет… Посмотреть… на него.
Ефим. Что на него смотреть? Он что, картина или фильм?
Ванесса. Посмотреть, послушать. Вдруг что занимательное… произойдёт.
Ефим. Хм… Занялся бы своей культурой. Ставит всякие дурацкие пьесы…
Выходят Михаил и помощник.
Михаил. (не замечая Ефима Пафнутьевича и Ванессу) Ну и скорая… «Не наш случай». А какой ваш? Спасибо, что успокоительное дали. (замечает их) Здравствуйте, Ефим Пафнутьевич!
Ефим. И тебе доброго вечера, Михаил. Где ваш генералиссимус?
Помощник. Отдыхает, Ефим Пафнутьевич. Здравствуйте!
Ефим. Правда? Мне Ванесса сказала, что у него посетители.
Помощник. (видя знаки, которая подаёт ему Ванесса) Да… я перепутал… Он отдыхал, а потом к нему пришли… люди…
Ефим. Много?
Помощник. Ну… как вам сказать…
Михаил. Сколько в этом зале стульев.
Ефим. Шутишь?
Михаил. Да… (наигранно смеётся) Шучу.
Ефим. Странный у тебя смех. Плохой ты актёр, Михаил. Даже смеяться не умеешь.
Михаил. (негодуя) Что вы все ко мне цепляетесь? То смех не нравится, то критики в зале кривятся…
Ефим. Какие критики?
Михаил. (под взглядами помощника и Ванессы поспешно) Никакие… Это я так…
Ефим. Критики придут на спектакль?
Помощник. Они на все новые… ходят.
Ефим. Это-то понятно… И что, они недовольны вашей игрой?
Ванесса. Скорее… всем происходящим. Им теперь ясно, что всё не по-настоящему, что это спектакль, игра, пьеса…
Ефим. Что – это, что – это, Ванесса?
Ванесса. Вообще всё на сцене.
Ефим. Вы какие-то припадочные сегодня… Мы с тобой, Ванесса, стоим на сцене. Какая это пьеса? Какая тут игра? Я, например, не играю, я серьёзный человек. У меня театр, хозяйство, финансы. Это вам всё – хиханьки да хаханьки, игра, творчество, прикладывание ладони ко лбу и надрывные диалоги. Режиссёр вместо того, чтобы принимать людей, ставил бы шедевральные спектакли, а не малопопулярные пьески третьесортных авторов. Вечер на дворе. Самый разгар работы – он, видите ли, общается с публикой… Ладно… Репетировать будете без него?
Михаил. Мы уже закончили.
Ванесса. Точнее, уже играем.
Ефим. Прямо сейчас?
Ванесса. Мы убирались и играли…
Ефим. Звучит подозрительно… (помощнику) Проводи меня к нему, посмотрим, кого он там или что принимает…
Помощник переглядывается с Михаилом.
Помощник. Может, чуть позже?
Михаил. Пока люди не уйдут.
Ефим. Они скоро уйдут?
Михаил. (смотрит на часы) Часа через пол.
Ванесса. (машет на него руками) Что ты, что ты! Раньше уйдут…
Михаил. (иронично) Ага, уже встают и удаляются… Не знаю я! Как получится.
Ефим. Идёмте, я лично посмотрю.
Помощник. Ефим Пафнутьевич, мы должны вам кое-что сказать…
Ефим. Про него? Я так и знал…
Помощник. Он сейчас… отдыхает после трудного дня.
Ефим. Напился? Стал видеть белочек?
Михаил. Зрителей.
Ефим. Зрителей? Где?
Помощник. Везде. Здесь, в частности. Будто они сидят (переходит на шёпот) и смотрят на нас.
Ефим. (глядя в зал) Ерунда какая-то! Нет там никого.
Михаил. Он их видит, Ефим Пафнутьевич, и разговаривает с ними.
Ефим. Они ему отвечают?.. Боже, так сходят с ума режиссёры…
Ванесса. Но… но… я их тоже…
Ефим. И ты туда же? У вас коллективное помешательство?
Ванесса. Но они сидят… смотрят… хихикают… не понимают…
Ефим. Да, понятно. Смотрят на тебя и думают: то ли ты сошла с ума, то ли они. Кому что ещё мерещится? Вываливайте всё, раз уж я здесь.
Михаил. Я вижу гневного директора.
Ефим. А я – плохих актёров. И одного нерадивого помощника режиссёра. За что я плачу вам деньги?
Ванесса. Вы не верите в то, что мы видим зрителей?
Ефим. Давай не будем играть в «верю – не верю», Ванесса. Каждый видит то, что хочет… или может. Я никаких зрителей не вижу.
Ванесса. Но они реальны! Вы слышите их крики, возгласы, кашель, перешёптывания?
Ефим. Если я и слышу какие-то звуки, это вовсе не значит…
Ванесса. Не значит? Вы отказываетесь верить своим органам чувств?
Михаил. Несса, не надо!
Ванесса. Помолчи! Ты тоже слеп и глух!
Помощник. Возможно, мы все не слишком восприимчивы к тому миру, который ощущаете вы, Ванесса.
Ефим. Мой знакомый режиссёр, Ванесса, про которого я уже говорил, высказал мне совершенно правильные тезисы: зрители в театре не кричат и не мешают актёрам играть. Они сидят смирно и не вовлекаются в действие. Их задача – внимать, смотреть, слушать, сопереживать, но не двигаться с места, разве что в туалет или в гардероб, если не нравится представление. Они не лезут на сцену, не стоят в проходах, не встают во весь рост. Они соблюдают приличия, правила поведения в театре и уважают друг друга. Актёры, что бы ни слышали и ни видели, должны продолжать играть спектакль. Поэтому что бы вам ни чудилось – это всё…
Ванесса. Что? Галлюцинации? Кое-кто тут хотел запустить ботинком в зал, чтобы доказать, что там никого нет.
Ефим. Гагарин в космос летал и Бога не видал. Как проверить то, чего нет? Одними словами вы ничего не докажете.
Ванесса. Зрители – такие же люди, как мы, их можно увидеть, услышать, ощутить…
Ефим. В отличие от Бога, ты хочешь сказать?..
Ванесса. Вы не верите, думаете, это всё игра.
Ефим. С твоей стороны – да.
Ванесса. Мы не в спектакле, который потом будем ещё раз повторять. Мы вживую, начисто сейчас говорим с вами и играем одновременно.
Ефим. То есть вы все играете и не играете? Диалектика у вас, однако.
Михаил. Несса, если это спектакль, то нам же второй такой не вытянуть. Сама представь: если это пьеса, то ну, раз, ну, второй мы так сыграем, прикинемся, что кто-то один видит, другие не видят, поскандалим, в зале посидим, а дальше? Зритель придёт в третий раз, если придёт ещё, уже всё зная, – так, актёришки снова будут трындеть о своём, ничего интересного, через минуту он начнёт ботинком угрожать, скучно... Понимаешь?
Ефим. Коль всё так, то верно, Миша, говоришь. Один раз вы можете удивить, потом – уже не получится. Нужно будет заново придумывать, чем ошеломлять публику.
Ванесса. Мы сыграем иначе, мы проживём иначе!
Ефим. Довольно препирательств! (помощнику) Проведи меня к нему.
Выходит режиссёр.
Помощник. Но… как же…
Михаил. Мы же заперли кабинет.
Помощник. И дали успокоительное.
Режиссёр. Ничего вы не запирали и не давали… Ефим Паф… то есть…
Ефим. Что значит то есть?
Режиссёр. Ты же не Ефим Пафнутьевич.
Ефим. А кто?
Режиссёр. Ты…
Ванесса. Я говорила им, что в зале сидят люди, они не верят!
Режиссёр. Им нужно осязать. Блаженны не видевшие и уверовавшие. (Ефиму) Пойдём в зал…
Ефим. Я с тобой никуда не пойду, кроме как в твой кабинет, где мы поговорим по душам.
Режиссёр. Хочешь спрятаться от глаз людей, которых ты оскорбил неверием?
Ефим. Я сейчас кое-кого так оскорблю, что…
Помощник. Давайте рассуждать цивилизованно!
Михаил. Двое против трёх. Перевес на нашей стороне. Демократия в действии.
Ефим. Я попал на репетицию какого-то абсурда…
Режиссёр. Не бойся, тут носорог не пробежит.
Ефим. Какой, к чёрту, носорог?.. Прекрати этот балаган! Ты прикидываешься или…?
Режиссёр. Вот ты тоже засомневался. Сомнение – прямейший путь к вере.
Михаил. Или к отрицанию.
Режиссёр. (Ефиму) Я говорю: пойдём со мной, я тебе всё покажу и расскажу.
Ефим. Нет, мне пора… к себе…
Раздаётся резкий звук, и начинает играть музыка.
Режиссёр. Знак свыше! По гласу трубы мы…
Михаил. Идём за кулисы, в ваш кабинет…
Режиссёр. Мы должны закругляться. И напоследок, чтобы развеять все сомнения, – Ванесса, ты была в зале. Ты слышала и видела. Ты была Там! Расскажи, что Там, кто Там.
Ванесса. Там тоже есть жизнь.
Режиссёр. Такая же, как и наша?
Ванесса. Не совсем. Мы тут бегаем, суетимся, кричим, не верим, сомневаемся, ссоримся… Там… иначе… Там спокойные внимательные люди. Там будто вечность застыла.
Режиссёр. Что они делают?
Ванесса. Ждут.
Режиссёр. Они всегда ждут. Ждут, когда прозвенит звонок, когда погаснет свет, когда поднимется занавес. И точно так же они ждут, когда он падёт…
Ванесса. Тьма будет недолгой. Какой-то миг, а потом…
Режиссёр. Потом они поймут, как всё было на самом деле. Поймут скрытые смыслы.
Ефим. Боже, кто, кто поймёт? Они или мы?
Режиссёр. Занавес тёмный с обеих сторон.
Ефим. Хватит загадок!
Михаил. Так вы… вправду видите зрителей?
Режиссёр. Ты разве не замечаешь, что за тобой наблюдают? Всегда и всюду. Нет, не те, кто на сцене, – те, кто вне её.
Михаил. Умершие?
Ефим. Я не могу это слушать!.. За мной никто не наблюдает. Ни Бог, ни святые, ни умершие родственники.
Михаил. Я тоже не верю. Когда я один в комнате, в ней больше никого нет – ни душ, ни чьего-то разума, ни инопланетных лучей.
Ванесса. Я камеру в ноутбуке заклеила…
Михаил. Теперь ты точно одна.
Помощник. Пойдёмте, выпьем чаю, успокоимся.
Режиссёр. (смотрит на часы) Всё, наше время истекло. Задёрнем занавес и прекратим общение актёров и зрителей.
Помощник. Разве это было общение? Вы только и говорили.
Режиссёр. Ты не слышал. Они отвечали мне.
Ефим. Идиот, идиот, говорили они наверняка, и играет натужно, и фразы психиатр бы проверил… Хватит уже дурью маяться! Пошли отсюда! (уходит первым)
Режиссёр. Не хотите ли и вы уйти?
Михаил. Мы с вами уйдём. Вы тут один не останетесь.
Режиссёр. (залу) Один?.. Никогда на сцене я не бываю один.
Ванесса. Даже когда вы… по-настоящему один?
Режиссёр. Я никогда не один… (залу) Простите, если что было не так. Если не понравилось, не хлопайте, уходите молча, не бейте себя в грудь, что зря отдали деньги за билеты. Приходите ещё! Мы каждый раз будем новыми, вы не разочаруетесь.
Михаил. Пойдёмте, пойдёмте!
Режиссёр. И ещё. Последнее. Когда опустится занавес, когда мы… затем выйдем на сцену получить свою порцию аплодисментов, если вы захотите наградить нас ими, подумайте: не игра ли и это тоже, не продолжение ли спектакля? Ведь последний звук в опере, последнее слово в пьесе – не конец. Дальше будут поклоны, цветы, крики «Браво». После занавеса ничего не заканчивается.
Помощник. Но когда-то занавес будет опущен окончательно, зрители покинут зал, актёры потянутся на улицу, и театр закроется… (вместе с Михаилом мягко подталкивают режиссёра к кулисам)
Режиссёр. Чтобы открыться и наполниться жизнью вновь… Я… мы сейчас, мы уже скоро, через буквально минуту… (уходит вместе с ними)
Ванесса. Я бы тоже ушла. Но зачем? Пока я стою здесь, пока я что-то говорю, занавес не опустится. Меня не прервут на полуслове, я могу растянуть свою речь, как захочу… Или могу воспользоваться тем, что я закрываю представление, и скажу: не нужно занавеса, не показывайте, что спектакль окончен. Он и не начинался, его будто бы и не было, и значит он продолжается и продолжится, пусть уже за пределами этого здания!..
Выходят все актёры и кланяются.
Режиссёр. Я же говорил. Буквально минуту!..