Нищий духом сказал: «Однажды, на пустынной дороге в Дамаск, случилось мне повстречать странствующего монаха. Облачённый в ветхую рясу, пожилой муж с суровым лицом и длинною бородою, сидел на придорожном камне, опершись руками на пастушеский посох.
Поприветствовав монаха, я спросил позволения отдохнуть рядом с ним и, получив согласие, уселся подле него на пыльную обочину, с удовольствием вытянув натруженные ноги.
«Что заставило тебя, покинуть твой дом и скитаться по свету?» - спросил у меня старик.
«Истина, которую я надеюсь отыскать» - ответил я, и спросил в свою очередь: «А что тебя, человека пожилого, вынудило отправиться в дорогу?»
Монах пристально посмотрел на меня и сказал: «Тоже истина». А потом, немного помедлив, добавил: «Но если ты путешествуешь, чтобы найти истину, то я – для того чтобы проповедовать её людям».
«Ты ведаешь истину?» - недоверчиво спросил я, подняв к нему лицо.
«Бог открыл мне её» - твёрдо сказал старик и, отвернувшись, надолго замолчал.
«Тогда, скажи мне, - решился я, задать, мучивший меня последнее время, вопрос, - а правда ли, что ад вечен?».
«Да, ад вечен, - отрезал монах. - Так говорит Книга».
Я зябко поёжился от его суровой убеждённости.
«Но возможно ли такое? Возможно ли, чтобы милосердный Бог допустил в Созданном Им мире существование вечных мук?», - усомнился я.
«Так есть, и с этим ничего не поделаешь, - вздохнул старик. - В Книге сказано: ««Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его». Слышишь, в огонь вечный! В озеро горящее огнём и серою, названное пророком «смертью второй». «И будут грешники ввержены «в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает». И «дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днём, ни ночью». Также сказано: «подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества». Вечной погибели! Вот что говорит святая Книга об аде и участи грешников, а значит, так говорит Бог!».
«Выходит, в конце времён сотворённая Богом вселенная разделиться на две части, две вечности – рай и ад? А, значит, и ад, это часть творения Божия, пусть и падшая и погибшая? - не отступал я. – Но, разве не сказано в Книге, «если царство разделится само в себе, не может устоять царство то»?».
Чуть подумав, старик ответил: «Сказал Бог: «грешники пойдут «в муку вечную, а праведники в жизнь вечную», но ад будет за пределами Царства Божия, ибо сказано о нём: «тьма внешняя», а значит, никакого разделения вселенной на две вечности не будет».
«Хорошо, - согласился я. - И всё же, поскольку вся вселенная дело рук Божиих, то получается, что какая-то испорченная часть этого творения будет навсегда выброшена за её пределы, во «внешнюю тьму». Не означает ли это, что Богу не удастся сохранить полноту Своего творения и часть его будет неизбежно утрачена. Ведь, если некое целое навсегда теряет свою часть, то оно навеки лишается и своей изначальной целостности. Более того, из этого следует, что погибшая часть бытия станет добычей диавола и смерти.
Но разве не написано в Книге: «Говорю вам тайну: когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?». Бог обещает смертному человеку победу над адом и смертью!
По-твоему же выходит, что диавол силой, через соблазн и осквернение, заберёт у Создателя часть дел рук Его и сделает своей добычей? Мыслимо ли такое, чтобы диавол, мог что-либо отнять или похитить у Всемогущего Бога? И не манихейское ли это заблуждение, мыслить Бога и диавола, как два равновеликих полюса бытия?».
Монах в ужасе воззрился на меня и, тряся бородою, гневно закричал: «Уж не сатана ли ты, явившийся в обличии путника, чтобы искушать меня и ввергнуть во грех сомнения?!».
«Нет, - ответил я, открыто глядя испуганному старику в глаза. - Диавол и мой враг, потому что он чинит препоны всякому человеку ищущему истину, пытаясь посеять в душе его плевелы лжи и самообмана. Разум и сердце, какими наделил меня Бог, понуждают меня задавать вопросы и искать ответы на них. И я спрашиваю тебя вовсе не для того, чтобы смутить твою душу, но чтобы моя, пока ещё полуслепая, душа отыскала свет во тьме».
«Ты рассуждаешь, как эллин, - сердито сказал монах. – Зачем блуждать во тьме, если есть Книга. Прочти, что в ней написано и обрети веру, и тебя перестанут смущать пустые умствования».
«Но именно Книга и подвигла меня на то, что я уже два года пытаюсь решить неразрешимую для меня задачу: вечность ада!» – воскликнул я.
«Как такое, может быть? - изумился монах. – Там ясно написано – ад вечен, и точка. Тебе нужно только поверить в это».
«Да, но там также написано и то, что Бог есть любовь!» - я посмотрел в ясные глаза старика, и увидел, как в них промелькнула тень недоумения.
«Ну, и что? - удивился монах. – Да, Бог есть любовь. И как это может противоречить существованию ада? Разве любящий отец не должен наказывать своих погрязших в грехе детей? Или ты полагаешь, что он должен им всё спускать с рук и гладить по головке неисправимых злодеев и нераскаявшихся душегубов?».
«Нет, конечно, - кивнул я. – Непременно должен наказывать».
«И что же тебя, в таком случае смущает?», - пожал плечами монах.
«Меня смущает вечность наказания, - честно признался я. – И мне, человеку, кажется это чрезмерно жестоким и даже несправедливым. А разве может человек превзойти в милосердии своего Создателя, Который и вложил в его сердце любовь?».
«Человек ни в чём не может превзойти Бога и уж, тем паче, в милосердии», - наставительно отчеканил старик.
«Я об этом и говорю. Но я не могу понять, как Любовь может мириться с тем, что её творения где-то, в безликой пустоте, за пределами мира, претерпевают вечные муки? И как праведники, обретшие вечную жизнь и пребывающие в Царстве Божием, смогут блаженствовать, зная, что их близкие: родители, дети, возлюбленные, подвергаются вечным мучениям в аду?».
«И что же ты предлагаешь? – подозрительно поджав губы, спросил монах. – Простить всех закоренелых грешников с сатаной во главе? Пустить их в Царство Божие, как и тех, кто на земле претерпевал муки и старался быть праведным? Пустить убийц и мучителей вместе с их невинными жертвами в Сад Божий? А где же тогда справедливость? Где наказание за грех? И зачем тогда человеку блюсти здесь душу свою от греха, если всех и так помилуют и простят?».
«Нет! - горячо выдохнул я. – Наказание непременно должно постичь каждого по грехам его, но оно перестаёт быть справедливым, если длится вечно. У грешников в аду, и у самого диавола, должна быть надежда на то, что когда-нибудь они вернуться к Отцу, и что претерпеваемые ими страдания очистят огнём не только их, но и сам ад, и тогда, утраченная часть падшего бытия возвратится к целому, и Бог не будет печалиться о безвозвратно погибших детях Своих. И, я думаю, что такая надежда должна быть не только у грешников, но и у спасённых праведников, потому что ни разум мой, ни сердце моё, не могут представить себе праведника радующегося мучениям других».
Старик с печалью посмотрел на меня и вздохнул: «Эх, бедный ты человек! Что за странные помыслы терзают твоё сердце и разум? Ты хочешь узнать то, что не дано знать смертным, ибо можно ли измерить мерою человеческою, непостижимую глубину тайн Божиих? Томится душа твоя неутолимой жаждой знания, но я вижу, что она ещё не погибла. Иди в Дамаск, быть может там, ты встретишь мудрого человека, который исцелит твою душу и утвердит тебя в истине. Мне же добавить к тому, что я уже сказал, нечего».
С этими словами, монах решительно поднялся с камня и, размашисто благословив меня, побрёл по дороге, опираясь на посох. А я остался сидеть в придорожной пыли, и долго смотрел ему вслед, думая о том, что не скоро вернусь домой».