"Бедность не порок", но не всегда. Иногда бедность - это порок.
Для моей мамы - бедность - это порок. Она никогда не думала о том, что надо помочь своим детям. Мы никогда не просили и не рассчитывали на неё, и когда она говорит, что не всё сводится к деньгам, мне хочется крикнуть ей - "хватит лгать". "У тебя в жизни никогда не было иных ценностей", иначе ты бы не привила жадность своим детям.
И каждый раз у меня создаётся впечатление, после каждого серьёзного разговора с ней, что я мечу бисер перед свиньями. Да и она подтверждает, что не слушает меня, и что я разговариваю сама с собой.
Стена скоро ответит и заговорит, а она - никогда.
Она вообще считает, что конфликт отцов и детей - это нормально, и его не надо решать. Вообще, она считает, что никакую проблему в жизни не надо решать, а она рассосётся сама собой.
Я не удивлюсь, если предположу, что она думала, что и её первая незапланированная беременность тоже рассосётся. А вот не рассосалась до сих пор. Я до сих пор ещё в зачаточном состоянии, потому что она не дала мне ничего, как мать. И я ещё и самоедка в её глазах.
Она смотрит на меня тупым бессмысленным взглядом и не понимает - чего это я парюсь?
Она мне говорит: - Почему ты всё видишь в чёрном свете?
А я бы хотела у неё это спросить.
Она тоже видит всё в чёрном свете. Она не может в людях видеть ничего хорошего, и кроме насмешек, я от неё никогда не слышала ни разу восхищения каким-то человеком. Никогда она не видит того добра, с которым к ней относятся люди.
Во мне она видит самоедку. Ещё один ярлык навесила и нашла - что во мне плохого. Всю жизнь она выискивает во мне что-нибудь плохое. Никогда ничего хорошего в свой адрес я не слышала. Объяснять человеку, что саморефлексия - это удел великих людей, бессмысленно. Она уже себе наривовала мой образ - образ своего врага, и рассказала всем, что я её отталкиваю от себя. Опять в этой схеме я - плохая, она - хорошая. Ничего не меняется. Папа - плохой, она - хорошая. Однако, у папы была уважительная причина - он был болным человеком, человеком, замученным алкоголем, а у неё не было уважительной причины, чтобы отказаться от своего ребёнка. Ну, если только эта выдуманная болезнь. Это был всего лишь стресс и послеродовая депрессия, но после родов прошло уже сорок шесть лет, а она до сих оправдывает своё равнодушие своей болезнью.
Я её спрашиваю: - Ты не замечала, что отец был пьяющим человеком? Ведь ты говоришь, что твой папа был наиумнейшим мужчиной и никогда не пил.
- Нет, я не замечала.
Ну, что за детский лепет? Как можно не заметить пьющего человека, если в твоей семье никто не употребял? Надо быть слепым, глухим и бесчувственным.
Да, я устроила ей допрос с пристрастием. И она мне, как всегда, лгала. Я иногда думаю, что она придумала себя свою реальность, в которой ей даже удалось убедить себя в своей невиновности и в том, что она очень хотела ребёнка, который был неожиданностью, в 19 лет, когда вся жизнь была впереди и надежды, и планы, и будущее, и любимая профессия. И чего я хочу добиться? Правды? Зря я надеюсь, что сердце матери дрогнет. Это высший пилотаж.
Я жду, что она скажет то, что я сама уже знаю, но мне важно, чтобы она это произнесла вслух и определила свои чувства в ретроспективе.
Пусть скажет, как она испугалась, что беременна, как вся жизнь пробежала у неё перед глазами, как рухнули все её планы...
А что если я заблуждаюсь? Что, если она была так глупа, что совершенно ничего этого не осознавала, а действительно просто ходила и улыбалась миру, как дура? Почему я думаю, что в 19 лет она была умнее, чем сейчас? Потому что так правильно для меня?
Возможно, у неё не было никакого страха и отчаяния, она просто не владела ситуацией, как глупый ребёнок. То сознание глупого ребёнка у неё и сейчас осталось, так чего же я жду? Вот я дура.