Отсебятина

Последнее время автор сделал несколько сказок, русских народных, из сборников фольклориста Александра Николаевича Афанасьева. Автору всегда нравились сказки, и ему хотелось как-то переложить  их, приблизить к современному читателю, сделать им более интересными. И, конечно же, получить от написания новых версий удовольствие. Но тут же появилось намерение попробовать написать такую сказку самому, чтобы в тех, давних традициях, и чтобы не менее была интересна. Этакая отсебятина. Этим автор и занялся. Итак …
Жил- был … Кстати, почему «был»? Был, значит, уже его нет? Это такое маленькое противоречие «жил – уже не живёт». Но ведь так многие сказки начинаются. Ладно, не будет вдаваться в детали, а продолжим, то есть начнём сначала, и постараемся без придирок. Итак …
Жил был один замечательный человек. Звали его традиционно – Иван, и даже ласкательно – Иванушка, но – дурачок.
Почему – дурачок? Знаете, нам за нашего героя сразу сделалось обидно: отчего в самом деле его дурачком выставляют. Ладно бы он в карточной игре поднаторел. В «подкидного дурака». Это как в вестернах, где один из персонажей обязательно шулер, какой-нибудь Дикий Билл Хикок, шулер и ганфайтер, то есть стрелок. Но ведь наш-то почти безгрешный. Оппаньки! Может потому и дурачок?! Как у нас, даже в славном историческом прошлом без грехов прожить и сделаться успешным в своих начинаниях? Ага! Ага … В западных романах («Айвенго», «Королева Марго» и т. п.) частенько действовали шуты, приближённые разных там королей да герцогов, которые могли бесстрашно шутить перед царственными особами, резать им правду-матку прямо в глаза, невзирая ни на что. И это им прощалось, потому как они были шутами и умели пошутить, вроде юродивых, блаженных таких. Блаженного прикончить, как конфетку у ребёнка оторвать. Легко, но бесславно и вероятность имидж попортить. Проще сказать, что какой с дурака спрос. И отвернуться. Вот оно! Вот откуда дураки берутся. С этим мы можем смириться. А что? Пусть наш герой будет со всех сторон положительный. Мы даже ему простим недалёкость и лёгкую степень инфантильности. А там видно будет.
Значит – так. Жил был Иванушка Бесфамильный, по профессии дурачок. И пришла ему мысль счастье найти, для себя. А если счастья окажется много, то тогда и для всех. Или почти для всех, потому как некоторые в счастье не нуждаются, а нашли ему эквивалент по душе: власть там, богатство, удачное замужество, или ещё что. А вот наш дурачок отправился именно за счастьем. Рубашку запасную в узелок завернул, парадно- выходную, в крупный красный горох, лапти себе сплёл повышенной прочности, хлеба приличных размеров каравай, ещё балалайку хотел взять, приму, но потом передумал: замучаешься таскать её с собой, а чуть зазеваешься: мигом сопрут, у нас народ уж больно в этом отношении ушлый. Такие вот дела.
Да, кстати, самого-то Иванушку мы ещё не рассмотрели. А вон он: молодой человек уже довольно высокого роста, но весь какой-то угловатый, как бы состоящий из одних локтей и коленок. Знаете, бывает такое: имеется щенок, ну, или котёнок, маленький, кругленький, потешный, трогательный (в смысле, что потрогать его, потискать хочется); а потом котёнок или щенок подрастает, и сразу у него становятся длинными все лапы, хотя тело немного в росте и отстаёт, пока. Это и есть – подросток. Вот и Иван наш, мосластый, с длинными конечностями, из-за чего временами бывает неуклюжим. Но уже начали увеличиваться плечи, а в скором времени обещают ещё подрасти. Про такие плечи говорят, что – косая сажень. Лицо у Ивана немного вытянутое и, кажется, что он всё время чему-то удивляется. Может, брови у него такие, какие-то приподнятые. Да и глаза – голубые- голубые, словно в них небо безоблачное отражается. Волосы – цвета лежалой соломы, то есть жухло-жёлтые, и – копной. Слыхали про такую причёску – «под горшок»? Это когда на голову в самом деле насаживают горшок, и он на носу задерживается, а потом те волосы, что из-под кромки горшка свисают, срезают нещадно. То, что останется и называется «горшком». Вот такой причёской Ваня наш и щеголял. Холщовые портки, рубаха сермяжная, лапти, а в целом – первый парень на деревне, пусть даже в ней, то есть деревне – один дом. Выражение такое есть. Бросьте на лицо пригоршню веснушек, прибавьте щербинку в зубах, примерьте залихватскую улыбку и привычку чесать в затылке. Это и будет – Иван Бесфамильный.
Эй, если вы подумаете, что он без роду без племени, перекати-поле, то это совершенно не так. Есть у Вани родители, папа с мамой, есть и пара братьев, старших. Ну, мы на них внимания тратить не станем, так как в сказке нашей они лишь упоминательно. Скажем лишь, что Иван от них отличался. Стали бы мы о нём сказку складывать, будь он самым обычным человеком. Это братья у него – обычные да прагматичные, своего не упустят, а приметят где, что грошик валяется бесхозный, сразу ему применение сыщут, то есть в дело пустят. Да и отец у них очень работящий: сумел денег скопить и прицелился открыть мельницу. Тут и сыновьям его дело нашлось, на этой самой мельнице. А Ваня? Тут дело сложнее: уж больно он созерцательный оказался. Больно в том смысле, что природу наблюдал, а работа как-то мимо его интереса проходила. За что его нещадно пороли. Батька руку прикладывал, да и от братьев прилетало, случалось. Потому и «больно» сказали. А Ванька на это не обижался. Поднимется, портки подтянет, носом швыркнет и – снова улыбается. А что ему – жизнь хороша, пусть и нет ни шиша. А тут ещё придумал счастьем разжиться. О чём и сообщил радостно родителям и братьям.
– Ой, Ванюша, – всплакнула матушка, – за что же это горе-то такое нам с тобой?!
– Так я, мама, – принялся успокаивать родительницу Ваня, – и хочу счастья-то найти. Чтобы горя, значит, не знать.
И руками фигуристо разводит, словно это счастье показать намеривается. Мама в горницу убежала, чтобы всего этого не видеть. А братья старшие поблизости стоят и потешаются. Старший смеялся так, что картуз с головы сронил, да и сапогом на него ступил, смял в лепёшку. Второй брат от смеху и вовсе по стене на землю сполз, как раз туда, где коровья «лепёшка» лежала. Отец на все эти художества смотрел хмуро, а потом молвил:
– Может, ты, Ваня, и прав в чём, не знаю. Но считай, что благословение ты от нас с матерью в дорогу получил. Так что, отправляйся в путь. Лучше - прямо сейчас.
То, что Ваня наш уже вышел, мы успели рассказать. Шёл он, шёл. Птички вокруг поют, солнышко над головой светит, ветер волосы раздувает и – делать ничего не надо по домашнему хозяйству. Красота! Ваня чуть в плясовую не пустился с безудержного оптимизму. Казалось, что счастье, вот оно, за ближайшим леском. Но там был ещё лесок, но на душе птицы пели.
– Малиновки заслышав голосок, – громко запел Ваня, – припомнились минутные свидания, в три жёрдочки берёзовый мосток над тихою речушкой без названия.
Эх, жаль, что балалайку с собой не захватил. Счастье ведь искать надо весело, с душой. Ну, уж как есть. Перешёл Ваня мосток, вниз спустился, водицей студёной себя побаловал, от каравая щепоть хлеба отхватил и понял, что счастья кусочек уже почувствовал. Значит – где-то рядом.
Впереди виднелось крупное село. Народ впереди туда- сюда сновал. Вы заметили: чем город крупнее, тем народ там озабоченней и быстрее бегает. Всем куда-то срочно надо. Никто никого не замечает. Не останавливаются. А в иной крошечной деревушке люди сидят неторопливо да друг с дружкою мирно беседуют, о чём угодно, да хоть о перспективах будущего урожая, и о прочих благостных делах.
– Уважаемый, – попробовал остановить ближайшего прохожего Ваня, – где тут у вас?..
Не успел спросить, как тот вырвался и умчался прочь, словно на пожар. Но нигде дыма видно не было, и Ваня успокоился. Снова начал примечать, кого бы задержать. Смотрит, стоит мужик, за стену держится, глаза в кучку собирает. Ваня к нему:
– Уважаемый, где тут у вас … это самое … счастья найти можно.
– Нет в нашей жизни счастья, – мужик отвечает и весь лицом скуксился, так его свой ответ пронял.
– Так и я об этом. Счастья, вот, ищу.
– А-а, – откликнулся мужик, – ты это так называешь. Так оно совсем недалече. Во-он там. Только ты смотри, не прими лишнего.
– Счастье лишним не бывает, – весело крикнул Ваня и помчался в указанном направлении. Как хорошо, что счастье оказалось поблизости. К вечеру и домой вернуться можно.
Побегал Ваня, вправо- влево, но никакого счастья не нашёл. Кабак только какой-то. Походил вкруг него, потом внутрь заглянул.
– Нет ли у вас счастья? – спросил у темноволосого вертлявого мужика, что с за прилавком стоял.
– Отчего же нет, – тот моментом откликнулся. – У нас почитай всё есть. Ты сам-то кто?
– Как кто? – удивился наш герой. – Ваня я, Бесфамильный. А тебе это зачем?
– Так вот бесфамильный Ваня, – снова заговорил мужик. – Не я ведь к тебе пришёл, а ты ко мне с извечными народными вопросами, что делать, мол, и кто виноват.
– Путаешь ты что-то, дядя, – махнул рукой в беспечности Ванька. – Как раз это-то меня и не волнует. Я другое ищу, счастье.
– Э-э, брат, для этого ты ещё ничего и не принял.
– Это как?
– Очень просто. Запомни универсальное средство. Если ты простолюдин, то бери анисовой горькой настоечки, на меду и перцу. Быстро прими стаканчик, и чтобы не до самого верху, дыхание задержи. А потом быстро выдохни и – второй стаканчик. Отломи хлебушка и занюхай им. Хлебный запах, он самый приятный в мире, и сразу в душе благость почувствуешь и – тягу к общению с равными себе. Тогда все кажутся своими в доску. Но ты сразу третий наливай и потребляй его мелкими глоточками. Вот сейчас можно закусывать. Грибочками там, капусткой маринованной (жена у меня, Марина, уж больно хорошо капусту заготавливает: рекомендую), огурчиками солёными, ещё чем. Вот тогда оно и придёт к тебе, счастье то есть. Опять же, если ты человек непростой, не из глубинного народа, то тогда лучше взять вино вуаля Шампань, которое пенится и пузырьками в нос шибает. Рецепт тот же самый: между первой и второй – промежуток небольшой. Пей, и народ к тебе потянется.
– Нет, – ответил, подумавши Иван, – я думаю, что счастье всё же в другом.
– А это твоя ошибка, братец, – сочувственно ответил малый за стойкой, – что думаешь слишком много. Думать, это вредно. Будешь думать, мысли всякие в голову полезут, про жизнь нашу скорбную, про то, про сё. Настроение себе попортишь без особой причины. А оно это тебе надо? А ведь тут всё так просто: наливай да пей. Доступно каждому. И чувства обостряются. И всегда поговорить есть с кем, и о чём. Налить?
– Нет. Я пожалуй, дальше пойду.
– Э-э, – протянул другим тоном наливальщик. – Да ты как я вижу – дурак.
– Может быть, – с сожалением вздохнул Иванушка. – Да у меня, если честно признаться, так и заплатить нечем.
– Так зачем ты сюда пришёл? – осклабился насмешливо малый. – На халяву счастья ухватить? Счастье, попомни мои слова, просто так, даром, в руки не даётся. Без труда, знаешь ли, не вытащишь и рыбку из пруда.
– Ну, – беспечно махнул рукой Иванушка, – это мы всегда можем, да и снасть всегда с собой.
Первая попытка найти счастье закончилось ничем. Иван вздохнул и вышел из питейного заведения. Народ воззрился вслед ему, и все начали обсуждать поведение пришлого человека, который желал непонятного, а следовательно – непривычного, пугающего. Из дальнего угла выскользнул неприметливый человечек и незаметно выбрался наружу, стараясь не отстать от пришельца.
А Ваня шёл дальше. Встречные девки ему приветливо улыбались, и он улыбался им в ответ. Время от времени он отщипывал от  каравая, а потом увидал колодец и напился воды в волю. Чем не жизнь? Хорошо, погода хорошая, настроение, девки приветливые, что ещё парню надо? Ах да, счастье найти.
Тут ему на плечо опустилась тяжёлая рука и попыталась пригнуть его к земле, но Ваня нажатию воспротивился, выпрямился, а потом назад посмотрел. Там находился суровой внешности детина в шинели, при сабле, а на груди свисток висел на цепочке.
– Ты кто? – спросил Ваня детину.
– Это ты кто?! – взревел басом детина. – Пошто здесь бродишь, от дела лытаешь?
– Я счастье ищу, – честно признался наш герой.
– Я тебе сейчас покажу, – заорал детина и потащил Ивана за собой.
Обрадовался наш герой и такую прыть проявил, что теперь он детину тащил, да так быстро, что тот едва не споткнулся, зацепившись ногой за свою же саблю.
– Попытка к бегству! – закричал тип. – В кандалы тебя!
– Нет, – попробовал оправдать свой порыв наш герой. – Ты же мне обещал счастье показать. Вот я и обрадовался, поспешил.
– Ты что – дурак? – поразился детина.
Меня по всякому называют, – признался Ваня. – Бывает, что и так. Но я не обижаюсь. Хоть горшком назови, лишь бы в печь не сесть.
– Так ведь об этом и речь.
– Что я – горшок?! – поразился Иван.
– Что посадят. В кутузку, – осклабился неприятный тип, гордо поправляя саблю.
– Но – за что? Я ведь не сделал ничего.
– Э-э, парень. Был бы человек, а вину к нему всегда определить можно.
Вот такие неожиданности Ивана ожидали. Но он не верил, что с ним может такая несправедливость приключиться, потому и улыбался всю дорогу, чем сильно озадачил своего «конвоира». Тот привёл задержанного, и доложился начальству. Тот лично  явился, чтобы на «чудо» посмотреть. Дядька был весьма интересным: голова и лицо совсем круглые, уши лопушаться, а усы столь растопырчаты, что торчали так, что их было видно даже со спины, а ещё были пушистые бакенбарды, которые словно струились со щёк и пытались слиться  друг с другом в бороду, но им этого не было позволено. Ещё у полицейского начальника был объёмный живот, величиной примерно так с пивную бочку, если можно представить бочку, облачённую в мундир с позументами и золочёными погонами. В основном же полицейский начальник мало отличался от прочих людей. Да, он ещё имел привычку прятать руки за спиной, от чего его живот, и без того внушительный, казался ещё больше. Господин с минуту разглядывал Ваню, покачиваясь с носок на пятки сапог и держа руки за спиной, а потом спросил:
– Это ты что ли счастья ищешь?
– Я, господин хороший.
– А что, тебе счастья своего не хватает?
– Получается именно так.
– Хм. А хочешь, я тебе помогу, братец?
– Как же не хотеть.
– Тогда слушай меня внимательно и запоминай. Счастье, это хорошо и вкусно покушать. Взять,  к примеру, меня. Все свои главные радости жизни я ощущаю на кончике языка. Знаешь, приятель, там имеются такие особые пупырышки, совсем крохотные, которые реагируют на то, что мы поглощаем. Салат ли это, похлёбка, суп, самые изысканные блюда. Всё это ощущается самыми приятными вкусовыми оттенками. Вкушал я давеча индюка, приготовленного по особому рецепту. Мясо индюшачье это вам не курятина там, и не гусятина. Это нечто удивительное. А если его, то есть разделанную тушку натереть чесноком, тмином и пряными травами, обернуть в тонкую металлическую бумагу, называемую фольга и запечь в духовке, то, получается, получается … мама дорогая, что получается. А ведь ко всему этому можно добавить, то есть предварительно принять горькой настоечки, аперитив, для вдохновения духа, для аппетита. А ведь это один пример, всего лишь один. У меня их, таких примеров, честно признаться, не менее тысячи, о-ля-ля, больше, гораздо больше. Когда тебя посещает вдохновение, кулинарное вдохновение, ты поднимаешься над обычной суетой, над суетностью и начинаешь творить. Ей Богу, я не вру! И не у меня одного такое. Князь Пожарский, слышал про такого?
– Да … вроде бы … – неуверенно ответил Иванушка. – Минин и Пожарский. Поход ополчения против польских шляхтичей.
– Да? – переспросил полицейский начальник. – Впрочем, может быть, а почему бы и нет. Но ведь это было, да ещё когда-то. Кто об этом помнит? У людей короткая память, если это не касается конкретно их, конкретно их желудка. А князь Пожарский придумал рецепт приготовления удивительных котлет. О-ля-ля! Этим он навек завоевал уважение и признательность тысяч понимающих людей, да что там тысяч, я уверен, что миллионов. А взять графа Строганова, если я не ошибаюсь, то Павла. Он придумал готовить бефстроганов, изумительным образом полоски вымоченного мяса жарить в сливках. Пальчики оближешь. Это – божественное искусство. достойное своих поклонников. Но не только князья и графы увековечили свои имена в кулинарной книге Памяти, но и даже короли. Знаешь ли ты, любезный, как появилась в обиходе «ромовая баба». Один из королей страстно, как я, любил кексы, но как-то раз ему подали их слегка пережаренными. Король страшно разгневался и облил кексы ромом, после чего разогнал всех слуг. Когда, спустя продолжительное время король вернулся за чем-то в трапезную, то его привлёк дивный запах. Подгоревшие кексы впитали в себя ром и получилось неповторимое блюдо, названное непритязательно «ромовой бабой». Признаюсь тебе по секрету, малый, я тоже занимаюсь такого рода экспериментами и тешу себя надеждой, и небезосновательно, что когда-нибудь и я чем-то поражу мир кулинарии и через это войду в историю.
Полицейский начальник глянул на Ваню слегка свысока, словно ждал от того аплодисментов, переходящих в овации, но молодой парень, слегка улыбаясь, его разглядывал.
– Ну, как тебе мои идеи? – вопросительно задрал брови и распушил усы полицейский начальник. – Хочешь, я направлю тебя учеником к лучшему нашему повару. Пройдёт каких-то лет двадцать и ты, вполне может быть, достигнешь таких высот, что и твоё имя, как и моё, о-ля-ля, останется в анналах. Хочешь?!
– Я как-то не задумывался над всем этим, – признался Иван. – Я лично хлебушек свежий люблю, только что из печи, да с молоком или квасом. А поросёнок там, либо какой карп, так мне без особой разницы, когда голоден. Я тогда, кажется, и гвоздь переварить смогу.
– Да ты я вижу совсем охренел! – выпучив глаза, заорал полицейский начальник. – На святое покусился!!! С гвоздём сравниваешь?! А может … ты … иностранный агент? Или просто дурак?
– Скорее уж – последнее, – развёл руками Иван, сокрушаясь, что столь большого человека огорчил. – Меня и так называют.    
– И поделом называют! Ишь, что учудил, всё одно ему, что кабанчик, что гвоздь. А знаешь, твоя эта дурость может даже повеселить, если тебя послушать. Пожалуй, я тебя наказывать не буду, а отправлю сейчас же к нашему князю, повесели-ка ты его, как сейчас меня. Ишь ты, вместо кабанчика – гвоздь! А-ха-ха-ха!!
Полицейский начальник принялся трястись и раскачиваться, изрыгая порции громкого утробного хохота так, что примчался его секретарь и воззрился, вытянув руки по швам.
– Слушай мой приказ! – закричал полицейский начальник. – Вот этого накормить, полбой, репой пареной, что у вас там есть. Можете даже ему гвоздей дать, ха-ха-ха, если он захочет, потом - в камеру его, а поутру отправить ко князю Всесвятскому, я сопроводительное письмо сейчас составлю. Гвоздь!! О-ля-ля! Ха-ха-ха!!
Вот так, для себя совершенно неожиданно, Ванька наш в камеру попал с решётками на окнах, но его при этом вполне достойно накормили, и даже ватрушки притащили с творогом и капустную кулебяку, так что Иван решил, что ничего страшного с ним ещё не случилось. Вот ведь не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. От сумы да тюрьмы не зарекайся, говорят в народе. Ванька- дурачок суму на себя нацепил, чтобы счастья отыскать, но нашёл пока что тюремную камеру. Так прав ли народ в своих предчувствиях?
Признаться, в камере Ивану даже понравилось. Недаром ведь потом один народный сказитель будет восторженно петь: «Гляди – подвозят, смотри – сажают, а утором не петух прокукарекал, сержант подымет, то есть как человеков». Вот и к Ване нашему в камеру еды натащили, квасу жбан, да принялись его стражники расспрашивать, за что это его повязали. Иван и признался, что за то, что счастье пошёл искать. Стражники дивились и прикидывали, какую кару могут назначить за столь дерзкое преступление. Где это видано, чтобы простолюдин, самый что ни есть смерд и на счастье рассчитывал. А самое страшное здесь то, что и не только для себя искал, но и для всех, то есть с отягчением обстоятельств. Вздыхали стражники, что здесь минимум «двушечка» светит, да и то, если начальство в добром расположении, а так – ноздри рвать и – в Сибирь.
Но наш герой (право слово – герой!) не унывал и даже песенку спел, мол, а нам всё равно, и что-то там про то, как зайцы косят трын-траву на поляне. Знать, и в самом деле оказался дураком. Разошлись стражники, а Ванька остался в камере один с сам собой на пару (не правда ли: звучит парадоксально, как у Кэрролла?).
Сытый Ванька спал и снился ему странный сон, как он сидит в тёмном зале, наполненном народом и световыми сполохами, а там, на сцене уто-то поёт под удивительную музыку, что птица счастья завтрашнего дня прилетела крыльями звеня. Слушал Иван и дивился этим словам, наигрышам и думал, что это поётся специально для него, чтобы поддержать его в трудную минуту в его начинаниях. Хотя … трудностей он пока что и не наблюдал совсем. И, вообще, похоже было, что сон был в руку.
Утром его действительно подняли, скоренько напоили, чаем, и повезли куда-то в закрытой повозке, похожей на карету, только окна закрыты плотными занавесками. Рядом с Иваном сидел высокий капрал в наглухо застёгнутом мундире, с длинным унылым лицом и глазами навыкате, которые были открыты, но были совершенно пусты, словно он так спал, с широко закрытыми глазами. И ехали они так, считай часа два. А потом капрал оживать начал. Сначала он украдкой достал из-за пазухи стеклянную сулею, и сделал к ней два основательных подхода. А потом к Ивану повернулся.
– Приказано тебя к князю Всесвятскому доставить. И письмо у меня есть тебя касаемое. Что же ты такого сотворил?
– Счастье я ищу, братец.
– Тю, – махнул капрал рукой, – так ведь оно у каждого своё, индивидуальное. Я, к примеру, вижу счастье в скорости передвижения, и чтобы вожжи на руки мои намотаны. Какой русский не любит быстрой езды? А ведь это про меня вопрос составлен, не знаю уж кем, но явно человеком знающим. Ветер тебе в лицо, а ты несёшься вперёд и видишь перед собой цель, до которой доберёшься и ты – кум королю. Всё у тебя тогда будет. И жизнь для тебя остановится, потому что дальше стремиться-то некуда. Но пока что ты – на коне. В самом полном смысле слова, быстрый и лёгкий на ногу. То есть это ты сам – почти конь, кентавр. Есть такое существо из эллинских мифов. По моему мнению, так это те, кто влюблён в скорость и нашёл в ней своё счастье. Кентавр, это воплощение счастья скорости. Говорят, что ожидание всегда интереснее, волнительнее, чем сам праздник, потому что начало праздника уже означает его неминуемый конец, и ощущение, что твои ожидания в чём-то были обмануты, что ты ожидал чего-то лучше, чем получил, а скорость, это – действие, это не завершение, это продолжение, снова и снова. И можно надеяться, что всё ещё будет, что ты ещё только скачешь к лучшему и светлому.
– Я понял тебя, братец, – вздохнул Ваня, – я понял твои опасения, что в конце обязательно будешь обманут. Но если ты до конца так и не доберёшься, то тогда можно считать, что обман тот, неминуемый, так и не состоялся. А скорость, она в любом случае при тебе останется. Тогда поднажмём? Или лучше притормозить? Ведь тогда точно до конца не доберёмся.
– А ты, братец, хитрец, – внезапно ощерился капрал, внимательно поглядел капрал на своего спутника. – Как меня подловил, когда я тебе свои мысли рассказал. Не хочется тебе с князем встретиться, так ты и меня к этому подталкиваешь. Мол, остановить надо, притормозить, назад повернуть. Нет уж, шалишь! Вперёд!!
Капрал засвистел пронзительно так, что в ушах Вани всё зазвенело, и он заткнул уши ладонями, а кони рванулись вперёд так, словно ими управлял Фаэтон. В мифах это был сын бога Гелиоса, угнавший колесницу отца с огненными конями, которые разогнались до такой степени, что могли спалить весь наш мир, если бы ворвались сюда. Капрал не мог набрать такую скорость, но он к этому стремился, и ветер задувал в каждую щель этой кареты с занавешенными окнами.
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Когда Ванька наш уже решил, что он рассыплется в этой карете на части, она всё же остановилась. Куда они приехали, Иван себе не представлял. Честно признаться, так от своей деревни, Окаяновки, он далеко не бывал, разве что когда на ярмарку ездили в Буяново. Но туда ездить Иван, честно признаться, так и не любил вовсе – уж больно часто там проводилась народная забава «стенка на стенку», где мужики и парни друг другу носы кровенили. Попадало и Ване, но самому ему бить кого-то не хотелось, потому и перепадало больше, чем другим. Хочется ли после этого на ярмарки ездить? Это – риторический вопрос.
Остановилась карета, дверца открылась и выпал оттуда наш герой. Упал неудачно, на колени. Смотрит, а перед ним господин стоит, весь такой из себя. Сюртук ли, фрак ли, смокинг ли, а может ещё какой наряд, но явно богатый. Одним глазом на Ивана смотрит, а вторым в письмо вчитывается, которое ему услужливо капрал вручил, с почтительным поклоном. Ванька его, снизу вверх, принялся разглядывать. Человек как человек, руки- ноги- голова, всё на месте, весь собранный и почти поджарый, но с небольшим животиком. Лицо скорей круглое, чем продолговатое, разве что подбородок немного массивный, но его скрывает частично аккуратно подстриженная бородка, какая у докторов бывает. На глазах усечённые очки, с одной линзой, монокль называются, на цепочке, и удерживаются такие очки ловкостью лицевых мышц, оттого лицо имеет слегка ехидную прищуренную мимику, но в целом весьма интеллигентное. Под носом расположились аккуратные усики, какие бывают у филеров наружного наблюдения, и теперь понятно, что они княжеской моде подражают, только у них это походит на пародию на культурного человека, а у этого смотрятся уважительно, мол, так и должно быть. И ботинки у него из дорогой иностранной кожи. Иван как раз на них сначала и посмотрел.
– Здесь пишут, что ты, братец, дурак, но мне кажется, что уж скорее плут. Раз обхождение разумеешь, как с князем себя вести.
– И кто тут – князь? – сразу заинтересовался Ваня, разгибая спину.
– Хм, – удивился человек, – выходит, что не брешут.
«Гостя» доставили в кабинет князя. Пока Иван путешествовал по многочисленным коридорам и залам дворца, он то с любопытством поглядывал на хозяина, то разглядывал интерьер помещений. Фонтаны внутри комнат заставили его раскрыть рот, а сад в большом помещении (оранжерее) едва не ввёл его в ступор. Иван остановился и принялся разглядывать аллею из пальм, но тут из-за обширного раскидистого папоротника с достоинством вышел павлин, раскрыл расписанный разноцветными пятнами хвост и вдруг так скрипуче и неприятно закричал, что Ваня даже отскочил назад, чем вызвал смех своих сопровождающих.
Вместе с хозяином и гостем двигались ещё два человека, довольно молодых и красиво одетых. Иван думал, что это друзья хозяина, но то оказался секретарь и охранник. Охранник бесцеремонно забрал у гостя узелок и достал оттуда запасную рубаху- косоворотку и недоеденный каравай, который успел изрядно подсохнуть.
– Это – моё, – попробовал протестовать гость, но его никто не слушал, словно он говорил на иностранном языке.
Осмотрев имущество странного простолюдина, охранник отступил назад и … пропал, то ли вышел через неприметную дверь, то ли затаился. Секретарь сел за маленький столик у окна, взял в руки блокнот и перо, приготовился записывать.
– Расскажите мне, молодой человек, – весьма доброжелательно спросил князь, – для чего вы покинули свои пенаты?
– Чего покинул? – удивился Ваня.
– Дом свой, – пояснил секретарь, почти не поднимая головы. Гость ещё не начал отвечать, а тот уже вовсю шуровал пером по блокноту.
– Так я уже говорил, – удивился Ваня, – и уже не раз.
– Мне ты ничего не говорил, – спокойно пояснил князь. – Я это не все. Так что изволь рассказ свой повторить.
– Может его, ваша светлость, вразумить малость? – послышался тихий голос невидимого охранника. – Два- три удара в нужные места добавляют сообразительности.
– Не будем форсировать событий, – махнул рукой хозяин. – Надо быть демократичней, и тогда получишь признание подданных. А там уже можно и твёрдость проявить. Всё надо делать поступательно. Итак, молодой человек …
– За счастьем я пошёл, – признался Иван, который решил говорить откровенно. Слова о «двух- трёх ударах в нужные места» не очень ему понравились. – Вот так, прямо с утра и отправился.
– Ты не ощущаешь себя счастливым? – участливо спросил князь. Секретарь его громко фыркнул и тут же извинился.
– Ощущаю, – заявил Иван, – но не так, чтобы уж очень. А хотелось бы ощущать … это … конкретно.
Признаться, в этом дворце Ваня малость оробел, да и с князями он встречался крайне редко, честно сказать, так в первый раз. Он знал, что его называют дурачком и хотел показать, что он не так уж и прост, а потому подбирал слова сложные, заковыристые, в значениях которых разумел не очень и боялся применить неправильно, но всё равно применял.
– Что же ты счастьем считаешь? Хорошо поесть?
– Нет, – мотнул головой наш герой. – Это счастье начальника полиции. А я … ещё … не определился.
– Ну, так я тебе помогу, – деланно участливо заявил князь. – Но не за просто так. Сначала ты мне службу сослужишь. Как тебе такое предложение?
– Я готов, – Иван решительно подтянул домотканые портки и шумно швыркнул носом. Так, по его мнению, должны вести себя герои- богатыри. Секретарь опять фыркнул.
– Сейчас я тут посоветуюсь со своими людьми, дело-то серьёзное.
Князь Михаил Афанасьевич Всесвятский уже второй день страдал сплином, иначе говоря – хандрой, по какой причине свет ему был не мил. Всё князю надоело. А нового ничего не было. С утра он занимал себя чтением эллинской мифологии и перечитывал подвиги Геракла, и теперь его голову посетила оригинальная идея послать этого чудаковатого молодца совершить какой-нибудь подвиг. Он передвинулся в сторону обширной кадки, где произрастало пальмовое дерево, за которым прятался охранник.
– Послушай, Митька, есть ли у нас на примете какой душегуб, который излишне сильно озорничает, людей смущает?
– Никак нет, ваша светлость, – тихонько ответил охранник. – У нас тут появился один типчик, который как раз этими душегубами занимается. Всех извёл.
– Наш человек?
– Нет. Сам по себе действует.
– Непорядок это. Действовать надо согласно распоряжениям. А что, если мы на того «самостоятельного» этого «счастливчика» направим. Пусть они друг дружку потешат, точнее – нас позабавят, а ещё точнее – меня. Как тебе такой план?
– Здорово придумано.
– На том и стоим.      
Князь Всесвятский вернулся на своё место за столом. На самом видном месте лежал сборник греческой мифологии, которой обязан увлекаться всякий человек, мнивший себя культурным. Не чурался этого и сам князь. Как раз перед этим он перечитывал своё любимое место о подвигах греческого героя Геракла, называемого иногда ещё и Геркулесом. Князь не раз представлял себя царём Эврисфеем, посылающим Геракла на очередной подвиг, который совершался к удовольствию этого самого царя. А что, если этого молодого человека с простоватой внешностью тоже попросить, да что там – приказать совершить такой вот «подвиг», хотя бы на потеху князя.
– Мы тут подумали, и я решил послать тебя, добрый молодец, на битву с одним негодяем, который вздумал чинить расправу над нашими подданными. Ты готов к подвигу?
Иван был весьма озадачен. Его посылали на битву. Это значит, надо было идти воевать, но ведь воевали солдаты, которых на службу призывали и к войне готовили, преподавали им разные военные науки, обучали тактическим манёврам и парадному шагу для триумфальных шествий на параде Победы, но ведь Ваня с этим знаком не был. Но потом он услышал слово «чинить» и … успокоился. Отцу он не раз помогал чинить мельничные жернова и ветряные тяги, так что опростоволоситься не опасался.
– Готов, ваше сиятельство, – лихо крикнул наш герой и даже попытался стукнуть каблуками, забыв, что вместо сапог на нём самые банальные лапти (запасные, усиленные, хранились в запасе).
Вышло очень смешно и забавно. Секретарь фыркнул в чернильницу и едва не разбрызнул чернила. А князь громко захохотал смешными ужимками гостя. Шутка должна получиться.
– Иди, Митька тебя сопроводит.
Вот так Иван пошёл совершать свой первый подвиг, отправившись против супостата, который где-то озоровал. Где, обещали показать.
Поехали в той же карете. Митька объяснил капралу, куда надо править, и сел рядом с Иваном.
– Слушай дислокацию. Появился тут один типчик, зовётся Воробей. Был когда-то Соловей- разбойник, посвистом валил любого. С ним уже давно покончено нашими людьми, богатырями земли русской. Теперь вот очередь дошла и до Воробья.
– Что это за птица? – поинтересовался Иван, стараясь быть серьёзным, хотя эти его и забавляло. Подумать только, они здесь сами не смогли что-то починить и ждали его появления. Как же они тогда экономику-то свою развивать собираются, если без «дурака» справиться не могут?
– Приедем – увидишь. Оружие у тебя есть?
– Инструмент что ли? Надо сначала с задачей разобраться, а там и с орудием видно будет.
– Ну-ну. В крайнем случае я тебе подсоблю.
– Спасибо, конечно, но я постараюсь сам справиться. Меня князь лично попросил.
– Михал Афанасьевич?
– Михал Афанасьевич.
Охранник, озадаченный, отодвинулся. Парень не походил на опытного вояку, готового выполнить деликатное задание. А этот Воробей, похоже, был калач тёртый. Зря он предложил свою помощь. Пусть этот сам выкручивается.
Ехали не так уж долго, но из города выехали. На заросшем бурьяном поле стоял самодельный шалаш, рядом с которым горел костёр, а над ним висел закопчённый котёл. Поблизости ошивался некий человек в рубахе с закатанными рукавами.
– Вот этот тип, – указал Митька, – с ним надо решить дело. Какие будут вопросы?
– Вопросов нет, – спокойно ответил Ваня. – Я пошёл.
– С богом, – напутствовал его охранник. – Ну, или как получится. Мы тут поблизости будем.
Охранник понимал, что этот парень сейчас будет Воробья задирать, тот осерчает. Парня, скорей всего, пришибёт, дай бог хоть не до смерти, но потом может и с прочими посчитаться, которые этого парня привезли. Так что лучше с часик побыть отсюда в отдалении, а как кампания завершиться, вернуться и подсчитать потери. Князь, наверное, рассчитывает, что его телохранитель будет за всем этим наблюдать, но князь-то далече, а опасный Воробей, вон, на расстоянии вероятной опасности.
– Трогай, капрал, я здесь один кабачок знаю, «Тринадцать стульев», весёлые люди там собираются. Поехали, посидим там, послушаем, может даже – посмеёмся.
– Помянем нашего героя, – согласился капрал.
А между тем Ваня уверенно шагал в сторону костра и котла, в котором что-то варилось. Детина, который там что-то готовил, поднялся и принялся насторожённо приглядываться к приближающемуся к нему парню. Иван его тоже разглядывал. Детина у костра был его старше, немного, но старше, очень крепкого сложения, состоявший весь из одних мускулов и сухожилий. Плечи его были велики, но и покаты, так что детина походил не на шкаф, а на … на … на профессионального борца, какие в цирке выступают, жонглируют двухпудовыми гирями и рвут на себе цепи. Голова детины была выбрита, но волосы уже начали отрастать. Рот был немного велик, а губы толсты, скулы выпирали, а нос широк и немного вдавлен, словно на нём кто-то всласть отыгрался кулаками, от чего он почти потерял форму. Как мы уже сказали, человек этот был обряжен в грубую рубаху с закатанными рукавами, да и штанины порток были тоже закатаны, а обувки никакой не было вовсе. Ноги человека были босы. В народе таких называют босяками и не очень-то уважают. Но герой нашей сказки был не как все.
– Уважаемый, – обратился он к детине, – помощь не требуется?
– Помощь? – ответил тот густым басом, явно удивившись. – Не надо никакой помощи. Да у меня и работы никакой нет.
– Однако меня к тебе послали, – продолжал говорить Ваня, подходя к незнакомцу вплотную. – Сказали, что ты что-то здесь чинишь. Мол, помощь нужна.
– Обманули тебя, – хмуро заявил детина. – Я сам тут без работы маюсь.
– Ошибочка, значит, вышла, – вздохнул Иван. – Ну что ж, бывает, – и с интересом заглянул в котёл, – варишь что?
– Да уж, что бог послал, – тоже вздохнул детина. – Присоединяйся, коли припёрся.
– А что это у тебя? – принюхался парень, попробовав определить по запаху. – Похлёбка?
– Похлёбка, – согласился незнакомец. – Называется «три поросёнка».
– Из свинины, значит, – догадался Ваня.
– Нет там свинины, – не согласился детина. – Всякая там хрень. Что под руку попало. Не кашевар я. По другому профилю. А жрать дюже охота. Вот я насобирал, до чего руки дотянулись, это и пытаюсь варить.
– А почему тогда «три поросёнка»?
– Они, поросёнки эти, жрут всё подряд, я бы тоже что угодно слопал, потому я всё и соединил, и свои желания, и фантазии, не знаю только, съедобно ли будет.
– Разберёмся, – улыбнулся Иван. – У нас тоже, бывало, с едой проблемы случались. Матушка из чего только суп не варила, даже с лебедой. Помню, говорила мне, мол, Ваня… Кстати, меня Ваней зовут. Говорила, Ваня, суп можно приготовить из чего угодно, но, чтобы он стал мало-мальски съедобным, надо его сдабривать пряными травами.
– Какими?
– Сейчас сообразим …
Ванька опустил голову и начал рыскать по окрестностям луга. Когда-то здесь имелись огородики, но были давно заброшены, а огородные растения успели одичать, но сохранить свои полезные свойства. Ваня мигом отыскал необходимое и притащил целую охапку клубней, корней, листьев и всего, включая морковку, картошку, петрушку, укроп и прочие нужные растения. Всё это он тщательно перемыл и начал нарезать, шинковать и кидать в кипящее варево. Если сначала дух от котла был никакой, то скоро всё исправилось, и по лужку распространился густой аромат. Детина с удовольствием принюхался.
– Ну, ты, Ваня, даёшь, – уважительно пробасил он и пожал крепко нашему герою руку. – Теперь я могу назвать тебя другом, ибо только друзья так поступают.
– Очень приятно, – поклонился Иван. – Давай пообедаем, а то я, признаться, страшно проголодался. Князь меня так и не покормил. Представляешь? 
– Князь? – детина потянулся было к котлу, но опустил ложку. – Так что, тебя сюда князь послал?
– Ну, да, – честно признался герой нашей сказки. – Меня в каталажку забрали, непонятно для чего, а потом начальник полиции решил меня к князю направить, для какой-то там надобности, а уже он меня сюда послал, к тебе получается. Такие вот дела.
– Да-а, – задумался детина. – Здесь надо подумать.
– А может, сначала пообедаем? – предложил Иван. – Тем более, что всё уже готово.
И они «отдали дань собственному аппетиту». А потом повторили. И ещё повторили. И ещё …
– Кто хорошо ест, – назидательно сообщил Ивану детина, – тот хорошо работает. Когда нанимали работника, то его сажали сначала за стол и наблюдали, как он ест. От этого и выводы делали. Меня всегда нанимали и я добросовестно работал.
– А здесь как очутился? – поинтересовался Ваня, старательно облизывая ложку.
– Да здесь целая история получилась. Родом я из бедной семьи. Никак мы из нужды не могли выбиться. Детей у родителей было много и денег всегда не хватало.
– Мы тоже бедно жили, – посочувствовал Ваня, – а потом мы подросли, и дела потихоньку наладились.
– Не хочешь бедствовать, работай прилежно, работай изо всех  сил. Это был наш девиз. Отцу и матери приходилось так много работать, что скоро они незамогли. Это значит, не смогли работать в той мере, какая позволяет из нужды выбраться. Но к тому времени я уже подрос, и смог работать сам. Как видишь, дружище, я не слабый человек и много что могу делать руками. Обеды, правда, не варю, не штопаю, и мелочами не занимаюсь, но на земле могу всё. Чтобы как-то свести концы с концами, нанялся я к состоятельным людям в качестве наёмного работника, а в свободное время бегал работать у себя. Тяжело, но я как-то справлялся. Потом дома начали помогать младшие братья и сёстры, и я мог уже не бегать к своим, а отдал все силы работе «на чужого дядю». Всё было хорошо, и можно было надеяться на лучшие времена. Да и родители уже не так хворали. Но тут начались несчастья.
– Неурожай? – сочувственно подсказал Ваня.
– Да что – неурожай, – отмахнулся детина. – Появились лихие люди. Раньше они промышляли на большой дороге, по которой на ярмарку ездят. А потом и вовсе в город перебрались.
– А полиция на что? – удивился Ваня.
– Полиция следит за порядком. Чтобы всё происходило своим чередом. А воры и разбойники порядка не нарушали, действовали ночью и весьма аккуратно. Разденут там кого, в дом залезут, но полиция вела себя вяло. Потом оказалось, что воры со своих доходов отчисляют казне необходимый налог и получается, что они – законопослушные люди, а мы, беднота, налогов не платим, потому как не с чего, и потому на нас защита закона не распространяется. Тут как-то мои хозяева что-то там не уплатили, и ночью к ним залезли в дом и много чего вынесли. Хозяева в полицию обратились, к ним пришли, всё осмотрели и сказали, что будут искать. Пять лет с тех пор прошло, а они всё ещё «ищут». Пришлось мне уходить от них, потому как больше платить мне не могли. Я к другим работать, а там – тем же закончилось. Я дальше отправился. А потом мне всё надоело.
– Работать зазря надоело? – снова посочувствовал Ваня.
– Работы зазря не бывает. Всякая работа несёт в себе толк. Надоела несправедливость. Я пошёл и сам нашёл тех воров, крепко поколотил их, собрал у них всё то, что они у людей награбили и к хозяевам принёс. Те свои вещи узнали, так радовались. А воры пошли в полицию жаловаться, что их ограбили. Да и свидетелей привели. Я ведь своих дел не скрывал. Завели уголовное дело. На меня. Мол, пришёл и ограбил. Мои хозяева за меня вступились, сказали, что это их вещи я от воров отбил. Спросили, видели ли они, как воры у них крадут. Ответили, что нет, что спали в то время. А чего же тогда обвинение шьёте? Так вот же вещи-то краденые, наши вещи. А воры, представь себе, уверяют, что все эти вещи … нашли, что кто-то оставил их у дороги, в мешки упакованные. В суде сказали, что не пойман, значит не вор, а вот я своих действий не скрывал и потому являюсь преступником. Надели на меня кандалы и в острог отвезли. Все за меня доброе слово говорили, на поруки брали, так что в остроге я всего лишь год пробыл, но такого так наслушался, про таких несправедливостей, что для себя решил со всем этим бороться своими руками. Как из острога вышел, начал по ночам караулить. Как увижу шайку воровскую, слежу за ними, выслеживаю, жду, когда они обчистят какой дом, а как с награбленным к себе возвращаются, выскакивая с криком: «Вора бей!» и всю кодлу разгоняю, награбленное отбираю, и всё остальное имущество.
– Как ты кричишь? – привстал Ваня.
– Вора бей!! – взревел густым басом детина.
– Так это ты Воробей?
– Не Воробей, а Вора бей, – поправил борец с несправедливостями.– Меня сейчас так и называют.
– Дела-а, – почесал в затылке Иван. – Так воров всё и гоняешь?
– Да я уже с ними почти и покончил. Если задаться благой целью и вложить сюда душу и совесть, можно чего угодно добиться. К тому же я себе ничего не оставляю. Вон, даже и еды. Всё отдаю жертвам разбоя и бедным людям. Даже своей семье не помогаю, чтобы меня не обвинили в наживе от моей «работы». Я наказываю воров и разбойников, но прибылей от этого не получаю, и меня обвинить не в чем. Ведь воров я настигаю во время исполнения преступлений. Раньше мной занималась полиция, а теперь вот пришёл ты. К чему бы это?
– Мне князь сказал, чтобы я с тобой разобрался. Мол, чинишь ты что-то. Я думал, что мы с тобой вместе разберёмся, как и что починить можно.
– Нет, – упрямо качнул головой Вора бей, – здесь что-то другое. Должно быть, князь хотел тебя на меня натравить, чтобы ты меня победил … или я тебя убил. Тогда мне можно будет вчинить нападение на невинного человека.
– Как же нам тогда быть? Я на тебя не собирался нападать. Нам с тобой делить нечего. К тому же я убедился, что ты, Вора бей – человек честный и занимаешься благим делом, которым должны заниматься другие, но раз у них не доходят до него руки, то приходится это делать тебе. Послушай, Вора бей, я вернусь к князю и скажу ему, что не стану с тобой сражаться.
– А что, если после этого тебя вернут в каталажку, и обвинят в неповиновении высокопоставленной персоне? Тебя могут отправить в острог, как и меня.
– Но я не хочу в острог, – взволновался Ваня, – да я и не сделал ничего дурного.
– Это я и вижу. Я в своё время тоже ничего дурного не сделал, однако год в остроге отсидел, да и вышел-то по причине недовольства многих людей, за меня ратовавших. Давай-ка подумаем с тобой.
И они подумали, а потом ещё подумали, и ещё подумали, потому как думать никогда не вредно, а порой бывает даже прибыльно. И наконец они придумали, как им из этой ситуации выйти, без ущерба для обоих договаривающихся сторон. И сразу они принялись действовать.
А что там княжеский телохранитель Митька, который отправился вместе с капралом провести время в кабаке? Всё у них было в порядке, всё было даже отлично. Есть такое выражение: сыт, пьян и нос в табаке. Вот как раз про эту парочку. Как они славно посидели в этом кабачке, как повеселились. Кабачок «Тринадцать стульев» был известен тем, что там собирается очень остроумная публика и заняты они шутками и разными весёлыми историями и розыгрышами. Посетители в кабачок валом валят, и хозяева подумывают о расширении своего шоу. Чуть ли не организовать театрализованное  представление. Ну не ерунда ли это? Не чепуха ли на постном масле? Но народу нравилось, и отбою от посетителей не было. Знатно посидели и похохотали оба- два приятеля, а потом Митька кому-то по уху съездил – это он так решил принять участие в параде остроумия, и их из кабачка попросили. Митька уже собирался было осерчать и показать, кто в городе хозяин, но тут капрал вспомнил, что у них своё задание имеется: свести двух чудаков так, чтобы они друг с другом посчитались, а потом обвинить их в злодеяниях и нарушении порядка в городе. Это так князь задумал.
Отправились оба деятеля на пустырь, поддерживая друг дружку и вспоминая некоторые услышанные шутки, от чего то и дело хохотали и даже падали, не удержавшись на ногах. Слыхали выражение «смеяться до упаду»? Вот вам и конкретный пример. Шли эти двое, и вдруг Ваню увидели, который им навстречу шёл, но в каком виде: рубаха его была грязной, а один рукав и вовсе почти оторван. Лицо Вани покрывали пятна и полосы дорожной грязи, словно им улицу подметали. Двигался Иван так, словно тоже весело проводил время в кабачке «Тринадцать стульев», то есть его изрядно пошатывало.
– Какие люди! – обрадованно закричал капрал. – И – без охраны!
– С охраной ещё успеется, – сурово нахмурился Митька. – Что там с Воробьём? Это он тебя побил?
– Так меня для того и послали, – слабым голосом заявил Иван, – чтобы я с ним разобрался.
– Неужто разобрался? – охнул капрал.
– Сами посмотрите. Вон там он лежит. Если в себя не пришёл.
К пустырю шли дальше ускоренным шагом. Действительно, по центру всё было разрыто, трава раскидана, котёл опрокинут прямо на костёр, который почти угас. Был здесь и тот, для кого это всё было затеяно. Вора бей лежал на спине, раскинув руки, и вид имел весьма растерзанный. Капрал обрадованно взвыл, а Митька вынул из кармана компактные кандалы, скрепленные цепью. Оба направились в поверженному детине, готовясь в него вцепиться. Им оставалось пройти каких-то шагов десять, как Вора бей зашевелился и начал подниматься.
– Держи его! – заорал Митька и бросился вперёд, Ванька послушно кинулся следом и был столь проворен, что обогнал охранника, но вдруг споткнулся и упал столь неудачно, что на него налетел сначала Митька, а потом и капрал. Все они пали, изрыгая ужасные проклятия, а Воробей между тем поднялся, отряхнулся и начал удаляться прочь, шатаясь, но двигаясь с каждым шагом всё проворней. Его пытались догнать, но весьма нерешительно и Вора бей скоро скрылся.
– Ах, ты – дурак! – закричал Митька, схватив Ваню за шкирку. – Ты же упустил его.         
– Да я, – махал руками, оправдываясь, наш Иван, – помочь хотел. Устал я очень, пока бился с ним. Не один час мы сражались.
– А ведь и правда, – вступился капрал, – парень одолел ведь его. Не виноват, что Воробей успел в себя прийти до того, как мы там появились. Мы вообще собирались поблизости караулить.
– Так мы и караулили, – насупился Митька, – а в бой вмешиваться не стали, чтобы вся слава победы ему досталась.
Когда возвращались ко князю, все договорились, что победа осталась за Иваном, а оба свидетеля присутствовали в отдалении, чтобы прийти на выручку в нужный момент. Так как Иван говорил довольно сумбурно и перескакивал с пятого на десятое, докладывать взялся Митька, который выпучив глаза, начал рассказ.
– Наш человек увидел Воробья и направился к нему. Мы с капралом заняли места с флангов, чтобы перекрыть ему пути отхода. Парень оказался хватким. Он сцепился с Воробьём и изрядно помял ему бока. Мы думали, что он его вообще прибил, и подошли помочь парню, потому как он валился с ног, совершенно обессилев. Но Воробей, улучив момент, вскочил и бросился наутёк. Мы его пытались догнать, но он был слишком быстр. К тому же парень … он был слишком слаб и нуждался в нашей помощи.   
Князь оторопело слушал, искоса поглядывая на улыбающегося Ивана. Тот походил на кого угодно, но только не на героя. Воробей, вот тот походил на Геракла, был крепким и сильным, недаром с ним не мог никто справиться. У Всесвятского даже появилась мысль этого Воробья приблизить к себе, чтобы использовать потом для разных деликатных дел. Как хорошо иметь в рукаве джокера, о котором не подозревают политические союзники и от которого всегда можно в нужный момент отказаться – не знаю такого и в первый раз вижу – чтобы потом подобрать следующего на роль «джокера». И этот Воробей посмел отказаться от прельстительного предложения. Оказалось, что тот простолюдин что-то там может рассуждать о чести, о достоинстве, о совести, как будто бы простолюдин имеет право на всё это, предназначенное для высшего сословия. Это у них есть честь и всё прочее, а простолюдин, это … смерд, подлое сословие, это раб, должный выполнять желания хозяина, какими бы странными те не казались. Всесвятский всё это и высказал, а этот Воробей … имел наглость … нет, лучше об этом не думать. Но теперь появился новый претендент на роль исполнителя. Но уж больно нелепо он выглядит, не похож на лихого человека, сорвиголову. Но с Воробьём он, похоже. справился, и не так уж пострадал. А то, что выглядит глуповато, то что ж, возможно, это такая маскировка, такого не заподозришь, что он может нанести в нудный момент удар в спину. Замечательное приобретение, очень может быть …
– Ну что, молодой человек, кажется, что ты справился с заданием, не так уж, чтобы на отлично, но вполне удовлетворительно. И, конечно, ты желаешь получить награду. Что же тебе хочется? Догадываюсь, штоф водки будет к месту?
– Нет, ваше сиятельство, – помотал головой Ваня.
– Что? – деланно нахмурил брови князь и погрозил пальцем. – Нацелился на два штофа из княжеских запасов?
– Нет, не надо водки. Мы договорились, что вы мне расскажете, как счастье найти.
– Как это водки не надо? – удивился князь, не дослушав слов Ваньки, до того он поразился. – Ты что, очумел? Может быть ты инженер, архитектор, медик, композитор, хотя ведь и они водку жрут дай боже. Ты не имеешь права не пить. Какой же ты мужик, коли водку не пьёшь? Да тебя другие мужики, да и бабы презирать будут, как ненастоящего, поддельного мужика. Может, ты уже там с кем шуры-муры завести хочешь, признавайся. И что это ты про счастье вдруг вспомнил?
– Обещали вы мне …
– Что-о-о?! – князь аж привстал с кресла в изумлении. – Это я тебе что-то там обещал? Я?! Тебе, смерду?!!
– Не понимаю я вашего недовольства, ваше сиятельство, – признался Ванька. – Вы меня послали пугнуть того человека, и я это сделал. В ответ же хотел про счастье услышать. Всего-то …
– Ты, я вижу, – с трудом сдерживался князь, – тот ещё смутьян, раз от меня что-то там ждёшь … окромя водки.
– Прикажете вязать, ваше сиятельство? – рядом очутился телохранитель и ловко выхватил из-за пазухи наручники.         
– Погодь, Митька, – продолжал разглядывать парня князь, – я сейчас приму верное решение.
Парень, похоже, и в самом деле ничего не боялся, был отчаян и смел, готов на самые безрассудные поступки. Такой человек, если разобраться, на вес золота, но для разовой акции. Но эту акцию надо ещё тщательно продумать, тогда как парня трудно будет удержать, чтобы не настроить против себя, как того Воробья. Лучше с ним обращаться деликатнее и с хитростью.
– Вот что, – медленно заговорил Всесвятский, барабаня пальцами по столу бравурный марш. – Я готов тебе поведать про счастье, как я его понимаю. Как ты это поймёшь, уже твоя проблема. Но, всё это граничит с высокой мудростью и не может даваться даром. Ты сослужишь мне ещё одну службу и я – так уж быть – тебя осчастливлю правдой о счастье. Потом я попрошу выполнить одно важное поручение. Всего лишь одно. Я выбрал тебя, малый, своим доверенным лицом, а это стоит многого. Я тебя хорошо отблагодарю за службу, и дам даже не водку, точнее не только водку, но и звонких золотых монет, а также возможность разжиться подрядами из государевой казны, а это привилегия особо приближённых лиц. Тебе понятно?
– Понятно, ваше сиятельство. Готов к службе.
– Служба будет потом. А сейчас – довольно пустячная просьба. Для тебя большого труда не составит. У меня во дворце … Не в этом, а в одном из других, загородных, появилось приведение. Мне-то, конечно, до него нет дела. Ну, приведение и приведение, какой же дворец без приведения … вроде традиции даже … но вот гости жалуются, дамы в истерику впадают. Только ради прелестниц решил я с тем приведением посчитаться … Только оно меня не слушается и не пропадает, а всё ещё там остаётся. Как тебе такая задачка? Справишься?
– Так точно, ваше сиятельство, – чётко ответил Ванька, который, наконец, сообразил, что князю лучше не перечить и со всеми его словами соглашаться сразу.
– Ну, вот и ладушки, – заулыбался князь; весь его гнев тут же куда-то улетучился. – С Митькой ты уже знаком, с ним ты уже действовал, вот и ещё поработайте.
Вообще-то Ванька надеялся на отдых после выполнения «подвига», что ему позволят сходить в баньку, смыть «следы», которые оставил на нём Вора бей, изображавший последствия их единоборства. Он и сам добросовестно порвал на себе одежду и весь измазался. Его обязаны были помыть. То есть отпустить помыться, накормить, а уже потом … отправлять совершать другие подвиги.
– Митька, – обратился к телохранителю Иван.
– Кому Митька, – оскорбился охранник, – а кому Дмитрий Пантелеевич.
– Дмитрий … Патрикеевич …
– Пантелеевич!!
– Виноват. Пантелеевич. Нельзя ли мне помыться как-то, в порядок себя привезти. Всё-таки во дворец поедем, неудобно как-то.
– Не перед кем там выпендриваться. Все разбежались оттуда … Ну, да ладно. Заскочим перед дорожкой в баньку. Ты там помоешься. А я ещё с князем поговорить должен … то-сё … сухой паёк опять же …
Надо было телохранителю получить от князя дополнительную информацию. Всесвятский ничего не делал с кондачка, все его действия были разумны, но ... не всегда понятны, и потому Митька предпочитал всё заранее обговорить с боссом, чтобы потом не опростоволоситься. Обрадованный Ваня получил новое обмундирование без знаков различия и получил допуск в общую баню, где мылся княжеский обслуживающий персонал, коих здесь оказалось немало. Он получил мыло, мочалку, взял шайку (тазик для мытья) и отправился в парную комнату, зажав под мышкой дубовый веник. А Митька помчался к Всесвятскому.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – вытянулся во фрунт охранник.
– Сопроводишь парня. Справишься?
– Что с ним … делать?
– Ничего. Присматривайся, как он справится с этим делом.
– С приведением?
– Да. Справится – хорошо. Надо с этим заканчивать. Не справится … не важно. Мы ему следующее задание придумаем. Оно будет последним. Нет человека, нет проблем. Так что ты там … смотри. Кто ещё нужен?
– Может. Этого … капрала- ездового … на всякий случай.
– Хорошо. Бери. Да и не засиживайтесь здесь. Нечего ему тут у нас обживаться, смердеть.
– Понял, ваше сиятельство. Разрешите идти.
Ох, хорошо попарился Ваня- молодец, по всем косточкам веничком прошёлся, аж до нутра проняло. А после баньки хорошо принять квасу студёного, на брусничном листу и шишках хмеля. Некоторые употребляют пиво, а то и беленькую, но это те, кому «питие веселье» важнее бани. А Ваня в этом деле человек добросовестный и разумеющий. А потом и во дворец отдалённый отправились. У них уже сложилась почти что своя команда. Принялся Ваня у Митьки расспрашивать, что там с дворцом, да как.
– Дело это не простое, – признался телохранитель князя, предварительно помявшись. – Дело в том, что Михал Афанасьевич построил его для приватных целей, ну, для разных там встреч, как с дамочками из разных слоёв общества, так и деловых кругов и даже политических. Михал Афанасьевич деятель ещё тот. Но это не моё дело. Привозили туда и театральные труппы, которые представляли водевили и фарсы, в том числе и очень скабрезного содержания. Я сам как-то раз видел. Циркачи были и даже оккультисты, духов вызывать. Наверное, что-то там напортачили и один из духов решил остаться во дворце насовсем, но с некоторых пор там стало невозможно появляться. Особенно дамочкам. Этот дух, это приведение, хватает их за разные места, щиплет и ведёт себя бесцеремонным, хамским образом. Дамочки с некоторых пор отказываются приезжать сюда, чем вызывают у князя сильное недовольство.
– А если построить новый дворец? – предложил с умным вином Ваня, мол, и мы кое-что понимаем.
– Да ты что, – отмахнулся от него Митька, – это такие расходы. Это вам не квартирка где-нибудь с мезонином. Это целый дворец со всеми удобствами. Здесь даже бассейн имеется и сауна с массажным кабинетом. Нет, отказаться от этого никак невозможно.
– А если батюшку пригласить, чтобы он того духа- охальника изгнал силой молитв и благочестия?
– Чай, не дураки, первым делом попа пригласили, так этот бес зловредный его самого изгнал, да ещё рясу на нём порвал, а потом поп ещё кричал, что его пытались целовать. Он кадило бросил и бежать. Насилу его потом успокоили и уговорили помалкивать о таких деликатных делах. Теперь вот твоя очередь настала.
– Решили прибегнуть к помощи дурака? – заулыбался Ванька, который ко всему относился с юмором, если, конечно, рукоприкладства не было. – А что? Думаю, справимся.
По ходу дела принято давать описания местности, как это у литераторов полагается. Но Ваню повадились в закрытой карете возить, дабы он чего лишнего не разглядел. Хорошо, хоть на голову чёрный мешок не надевали. Но окна зашторивали наглухо. Как приехали, так Ваня и не узнал, где именно этот дворец находится. Такая вот конспирация.
Дворец Ване понравился. Не то, чтобы он захотел в таком жить, но здесь много было мест, где зачарованно останавливался взгляд. Казалось, сам воздух здесь обратился в кирпич и мрамор, столь воздушны были конструкции, а окна тянулись от пола и почти до высокого потолка, сходясь там вместе. Некоторые из окон были круглыми. Круглыми были и развешанные по стенам картины с изображение нереально прелестных женских головок или лесных пейзажей. Ваня всё это разглядывал, разинув рот. Митька бывал здесь уже много раз, но каждый из них находил что-то для себя любопытное. А что касается капрала, так его и вовсе сюда не допустили. Ему было велено караулить снаружи, а всякие бытовые проблемы решать во флигеле, в то и вовсе в кустах. Это его, знамо дело, не обрадовало. На потом он где-то обнаружил здоровенную бутыль, наполненную под горлышко, может быть, даже привёз с собой, но скорей всё же нашёл, уж больно довольный вид у него сделался. Это капрала примирило со всеми несправедливостями и настроило его на лиричное, созерцательное настроение; и чем больше багровел у него нос, тем спокойней и меланхоличнее он делался.
В сопровождении телохранителя Ванька обошёл все помещения без исключения. Он долго стоял в туалете и разглядывал унитазное приспособление, пытаясь понять, для чего оно здесь устроено. Митька, ухмыляясь, ему объяснил, а потом продемонстрировал в действительности, как всё это работает. Ванька чертыхнулся и вышел из этой срамной комнаты, дивясь, до чего князья доходят в своих потребностях. Ничего особого во дворце он не обнаружил.
– Вообще-то все безобразия творятся преимущественно ночью. Ночь, это время воров и нечистой силы.
Это Митька сообщил, а Ваня вспомнил своего нового друга, Вора бей, который здесь бы наверняка пригодился. Но Вора бей удалился к себе, где у него был отчий дом. Он его показал Ивану и просил там появиться, как только князь его освободит от службы. Борец с несправедливостями, да и Ваня тоже, ожидали, что его, то есть Ивана, освободят, как только князь узнает, что Вора бей ушёл с пустыря. Но Ване дали новое задание, как исполнить которое он не представлял. Поле вспахать, мельницу починить, похлёбку приготовить, лапти сплести и прочие бытовые дела Ванька разумел, но с приведениями бороться, это совсем другое дело. Даже с Вора бей он смог договорится, но как договориться с приведением? Пробовал ли кто это сделать?
– Пробовал ли кто поговорить с ним? – спросил Ваня у Митьки.
– С кем? – не понял тот.
– С приведением вашим. Говорил кто с ним?
– Ты чего это, дурак? Кто ж с приведением разговаривает? Оно же померло давно.
– Но вы поминали, что кто-то там духов вызывал. Это ведь и есть разговор.
– А-а, – понял Митька. – Да, был такой. Назывался магом. Двигал предмет на расстоянии жестами рук, внушал взглядом желания, подчинял воле и всё такое. Это был Веркшем фон Кемпеллен, практикующий «натуральную магию». Да, он бывал здесь, и неоднократно, и до сих пор в городе, но сюда он отказывается ехать. Кажется, князь ему не заплатил за его представления, да и ещё у них там что-то произошло в его группе. Скоро они из города уберутся. Так что давай, своими силами. Я советую тебе, по доброте душевной, устроиться на ночь в опочивальне князя, на его кровати. Будет ли у тебя ещё в жизни возможность на такой кровати поспать? Там чаще всего и наблюдались появления охального духа. А как дух появится, хватай его и дёргай за вон тот шнурок. Он ведёт к колокольчику в секретарской комнате, где я на ночь устроюсь. Кстати, советую тебе на себя дамскую сорочку натянуть и тем интерес духа вызвать. Тогда он к тебе обязательно явится.
Похохатывая, Митька удалился. Из окон в помещения проникала темнота. Солнце уже скрылось за горизонтом. Близилась ночь, время разгула нечистой силы и разных там приведений, которые не успокоились даже после своей смерти. Писать об этом – одно, а оказаться с перспективой появления представителей потустороннего мира – совершенно другое. Тут вернулся Митька и притащил бутылку тёмного стекла и блюдо, накрытое крышкой.
– Смотри, как я для тебя стараюсь. Это бургундское вино, привезённое из Франции, и бисквиты. Их очень приятно вином запивать. Сам как-то попробовал. Рекомендую, «ваше сиятельство».
Митька смеялся там громко, что смех его эхом разносился под сводами этой и следующих комнат, тогда как сам охранник уже ушёл в секретарскую комнату, где, скорей всего, была такая же бутылка и похожие бисквиты. Ваня бисквитами угостился, а бутылку спрятал под кровать. Она была тяжёлой и могла сыграть роль дубинки, если до этого дойдёт дело.
Время тянулось мучительно медленно. Где-то отсзвонились часы. Ванька вертелся в пуховых перинах, почивать на которых  у него не было привычки. Он всё больше на тюфяках, набитых соломой, привык отдыхать, а то и просто на сеновале, завалившись в пахнувшее полем сено. А здесь всё было непривычно. Скоро ли оно появится, это проклятое приведение?
Когда оно всё же пришло, Ванька почти заснул, то есть погрузился в прострацию. Прикосновение показалось частью сна, а потом он хлопнул кого-то по рукам и только тогда проснулся. Рядом с ним только что кто-то был, но видно рядом никого не было. В помещение было всё видно, потому что за рядом высоких окон висела крупная луна, заливающая своим призрачным светом всё вокруг. Наверное, кто другой на месте нашего героя уже вопил бы от страха и дёргал за шнурок, призывая к себе подмогу. Но … Ваня был не такой. Чего ему терять, кроме тех цепей, которые его ждали в каталажке. Можно было и подождать бояться.
– Эй, ты, – негромко позвал Ваня, обращаясь в пустоту, – как там тебя … Давай поговорим.
Ему ответило насторожённое молчание. Кто-то, если и был здесь, сейчас прислушивался к нему. Ивану стало спокойней.
– Я хочу помочь тебе, браток. Мы с тобой одной крови, ты и я. Ответь мне для начала.
– А кто ты? – послышался дрожащий голос. Похоже было, что дело сдвинулось с «мёртвой точки».
– Я – Иван Бесфамильный. Направлен сюда князем Всесвятским, чтобы разобраться с этой проблемой. А ты кто?
– Я – бедный человек, жертва своих страстей. Зовут меня Уго Битанго.
– Битанго? Что это такое?
– На нашем языке это означает – «воздушный змей». Но у меня это фамилия.
– И как то, Уго Битанго, здесь очутился?
– Увы, волею обстоятельств.
Далее последовал долгий рассказ, прерываемый унылыми стенаниями, вообще-то характерными именно для отверженного духа, какими их изображают в трагедиях с античных времён. Впрочем, герой нашей сказки с театром не был знаком даже по наслышке, и потому всё внимательно и даже с сочувствием слушал. Начал голос рассказывать с давних событий. Был Уго родом из Бадалоны, городка, который почти что граничил с Барселоной и мечтал сделаться тореадором, носить красный плащ, шпагу и, в свободное от боя с быком время распевать серенады под окном состоятельный сеньорит и даже сеньор, пусть даже замужних, но не чуравшихся романтических встреч. С самого детства Уго Битанго находился в плену своего любвеобильного нрава, за что был частенько бит и, чаще всего, не без основания. Ему даже пришлось устроиться на торговую шхуну в качестве простого матроса, чтобы спасись от преследования одного ревнивого кабальеро. Потом судьба забросила его в Картахену, или Новый Карфаген, как называли этот город. Битанго пытался прижиться там, но снова влез в какие-то интриги и предпочёл совсем покинуть Испанию и скрыться в Голландии, а потом перебирался из страны в страну, осваивая каждый раз новый язык и повторяя прежние ошибки. Мы не станем перечислять всех этих пертурбаций, а сразу перейдём к финалу. Должно быть, Битанго хотел разжалобить нашего Ваню перечнем своих мытарств, хотя у нас таких наберётся сколько угодно, а Уго всегда предпочитал жить в своё удовольствие и он этих удовольствий никогда не отказывался, за что периодически был бит.
– … Таким образом я добрался до Польши, где поступил на службу к одному человеку, которого звали Веркшем фон Кемпеллен (Иван насторожился, потому как ему показалось, что он уже слышал это имя). Этот человек тоже постоянно кочевал с места на место. Он показывал фокусы и называл себя практикующим магом, владеющим секретами давно забытых наук Шумера. Этот человек вывез из Аравии волшебный предмет – шапку-невидимку и пользовался ею при показе своих «чудес». Надо отметить, что он и вправду использовал приёмы магии, довольно простенькие, мог накладывать заклятия, очаровывать, гипнотизировать. Скажу без хвастовства, что очаровывать умел и я, в силу природных свойств и умению прельщать хорошеньких женских особ, которые поддавались моему обаяния. На основании своего горького опыта я решил не влиять на тех особ, от которых я зависел. Но я не смог устоять перед Пэри, молоденькой дочерью фон Кемпеллена, которая намекнула мне, что не прочь со мной провести несколько часов. Но разве скроешь что от её проницательного отца? Я исполняю роль ассистента фон Кемпеллена. То есть ассистентов у него бывает по два, а то и по три человека. Моей задачей было, используя шапку-невидимку, изображать сеансы телекинеза, когда вещи двигаются по воздуху, подчиняясь мановения руки «шумерского мага». Лучшим номером было передвижение тела Пэри, которая принимала самые соблазнительные позы. Наши представления пользовались большим успехом, и в Польше, и здесь, в России. Нас ангажировал князь Всесвятский, заранее заплатив большой гонорар. Скоро я понял, что князь положил глаз на «мою» Пэри, то есть не совсем мою, её отец не одобрил бы нашей связи. Но перед князем он не решился как-то возражать и сделал вид, что ничего не понимает. А вот я … Признаюсь, я испытывал большие муки ревности. И не только ревности. Признаюсь, что здесь, во дворце, было много настоящих красавиц, которыми князь себя окружил. Зачем ему понадобилась Пэри, ума не приложу. Точнее, догадываюсь, что он пленился её обаянием, которое она, опытная прелестница, умела напускать. Должно быть, в этом она преуспела, имея способности отца. Проживали мы здесь же, во флигеле. Я оставался под защитой шапки-невидимки всё это время, и меня как бы в группе не было, чтобы не раскрыть наших главных секретов. Сходя с ума от ревности и сладострастия, я отправился во дворец и попытался использовать свою невидимость, чтобы развлечься со здешними дамочками. В конце концов, чем я хуже этого князя? А потом поднялся переполох. Дамочки визжали и кричали о привидении. Поднялся скандал. Призвали фон Кемпеллена. Веркшем быстро понял, в чём тут дела, но виду не подал. Он заявил, что своими опытами он пробудил тех духов, что незримо присутствовали здесь. И. чтобы прекратить всё это, ему необходимо покинуть дворец, уехать со своими людьми. Он взял за руку Пэри, приказал парочке ассистентов и тут же отбыл из дворца. Я, как это у нас условлено, попытался последовать за ним, ведь я был невидим. Но не тут-то было. Я уже говорил о способностях фон Кемпеллена. Он наложил заклятие на меня, что я не могу покинуть пределы дворца. Это связано с физикой пространства, натяжения метафизической поверхности. А ещё старик что-то сделал с шапкой. Она перестала меня слушаться и не желала перестать действовать. Я уже знал, что нельзя самому в это соваться, потому как чревато совсем стать невидимым, а то и вывалиться в «потусторонний мир». Я остался, а они уехали. Сначала я решил, что это случайность и он скоро за мной вернётся, а потом сообразил, что таким образом старикашка отомстил за мои шашни с его дочкой. Наверное, его возмутила и бесцеремонность князя, и мне досталось за обоих. Я запаниковал и затаился. А потом – наоборот – пришёл в ярость и принялся гоняться за всеми здешними дамочками, дав волю своим рукам. Меня никто не видел, и это было забавно. Я шалел от своей безнаказанности. Поднялся настоящий тарарам. Дамочки пищали и визжали. Я им решил подыграть – выл и стонал на разные голоса, стараясь издавать самые ужасные звуки, какие только мог изобразить. Втайне я надеялся, что князь потребует от фон Кемпеллена унять «буйство духов», которое появилось после представлений «шумерского мага». Да и сам Веркшем мог смягчиться по отношению ко мне. Но … мой расчёт не оправдался. Здесь даже побывал отряд головорезов князя, которые носились здесь и всюду размахивали острыми саблями, словно бились с привидениями. Это было весьма глупо – таким образом бросать вызов приведениям, которые суть эфемерные тела. Но … за то, что я остался жив, я могу хвалить только собственную ловкость, и до сих пор содрогаюсь. Я уже передумал обо всё, и я даже придумал, что можно сделать.
Признаться, Иван уже устал слушать Битанго и уныло пытался представить, как из всего этого можно выбраться, но слова сладострастного ассистента «шумерского мага» заставили его насторожиться.
– Что ты сказал? В самом конце. Повтори.
– Я надеюсь, что придумал, как это всё прекратить.
– Предупреждаю, – заявил Уго Битанго, – что знаю, что надо делать. Но для этого нужна твоя помощь. Никакого волшебства не понадобится. Я тебе дам адрес фон Кемпеллена. Найди там Пэри и расскажи ей, в каком положении я очутился. Пусть она попросит папашу выручить меня, или, в крайнем случае, снять заклятие ограничение для меня в этом пространстве и … и … дезактивировать шапку. Я снова хочу стать видимым. Со своей стороны я обещаю подыграть тебе и «освободить» дворец навек от приведений. То есть я здесь больше не буду баловаться. Мне и самому, ей богу, всё это смертельно надоело.
– Эй, с кем это ты говоришь? – послышалось от дверей, которые неслышно распахнулись. Там было видно лицо телохранителя, вытянутое от приступа любопытства.
– Я? – переспросил Иван. – Общаюсь с приведением.
– Да? – по голосу Митьки можно было понять, что он слегка струхнул. – И как … оно?
– Я пытаюсь узнать, что ему здесь надо.
– А-а, – у Митьки испуганно бегали глаза. – А что оно самой представляет? Оно представилось?
– Да, – заявил Иван и решил импровизировать. – Оно … иностранное. Оно заявилось как маленькое приведение с мотором, из Вазастана, жуткое, но ужасно симпатичное. Шутка, – закончил Иван, видя, как Митька всё сильнее бледнеет.
– Шутка, – повторил охранник и сполз по стене на пол.
Какое-то время Ваня приводил охранника в чувство, положив его на большую княжескую кровать, а потом взял кувшин, набрал из него воды в рот и щедро брызнул напарнику в лицо. Только тогда тот пришёл в себя и вскочил с кровати, испуганно оглядываясь.
– Где оно?!!
– Его здесь нет, – заявил наш герой и развёл руки в стороны. – Похоже, ты его спугнул. Но кое-что я успел узнать. Надо завтра найти специалиста, чтобы до конца с этим делом разобраться.
– Но князь приказал всё сделать именно тебе!
– Я уже сделал, что смог. Теперь мне нужна помощь того, кто умеет это делать. Приведение мне сообщило, что здесь выступал некий «шумерский маг». Похоже, что он случайно своими заклинаниями задержал это приведение и привязал его к этому месту. Мне надо поговорить с тем человеком.
– Ну, для этого не надо беспокоить князя, – заявил Митька. – Утром я отвезу тебя туда. А князю скажем, что приведение прогнали вдвоём. Идёт?
– Хорошо, – согласился Иван. – Только ты мне обещай, что не будешь мешать.
Конечно же, Митька обещал ему это. Для телохранителя было удобно ни во что не вмешиваться, а награду за выполнение дела поделить на двоих. Какое-то время они болтали, в основном телохранитель хвалился, как ему доверяет князь и какие тайные дела он ему поручает. Митька был сильно навеселе. Но никаких тайн не рассказывал, а делал одни лишь намёки. С трудом Ванька выставил его вон, сказавшись, что хочет спать, а завтра нужно ехать к «магу» и лучше пораньше. Митька всё же ушёл, и Ваня снова попытался поговорить с Битанго, но, видимо, тот заробел присутствием вооружённого постороннего человека и предпочёл затаиться в одном из потайных мест дворца. Учитывая невидимость Битанго и величину дворца, можно было даже не пытаться того искать. Пришлось ложиться спать.
Утром Иван растолкал Митьку, который всё ещё дрых. Телохранитель весьма неважно выглядел, но сразу всё вспомнил, и они поехали в город в карете, которой управлял невозмутимый капрал. Хорошо иметь дополнительные ресурсы. Не надо топать пешком за тридевять земель. Митька капралу объяснил и тот их мигом домчал до гостиницы, находившейся на другом конце города.
– Только ты мне не мешай, – попросил Ваня телохранителя. – Тема деликатная и, похоже, он человек сложный, я сам с ним договорюсь.
– А чего там договариваться, – презрительно ответил Митька. – Съездить пару раз по зубам и объяснить задачу. Вот и вся диспозиция.
– Вот и я о том же. Сам поговорю.
Митька назвал его чистоплюем и презрительно отвернулся. Указав, где живёт фон Кемпеллен, он позвал с собой капрала и они удалились «поправлять здоровье». Набравшись духу, Иван постучал в дверь и скоро она, скрипнув, открылась.
Наверное, когда Веркшем фон Кемпеллен выступал перед публикой, он наряжался и принимал благообразный вид, да и одевался соответственно. Сейчас же это был худощавый, даже костлявый тип с щетинистыми усиками на узком лице, на котором клювом торчал хрящеватый нос. Редкие волосы прилипли к высокому лбу, покрытому морщинками, которые во время выступлений маскировали тёмными кремами. Одет был фон Кемпеллен был в широкий малиновый халат, затянутый кушаком с кистями столь туго, что казалось, он перережет этого человека пополам.
– Чего угодно молодому человеку? – спросил «маг» и тут же добавил: – Я никого не принимаю. Мои выступления окончены.
– Я хочу передать вам привет от Уго Битанго.
Кажется, «маг» собирался его оттолкнуть и даже поднял обе руки, но тут его самого весьма бесцеремонно отодвинули в сторону, и вперёд выдвинулась девушка, которая стояла прямо у него за спиной, закрытая широким халатом.
– Уго! Вы его видели?
Ваня стоял, широко разинув рот. Было чему удивиться. Конечно, Иван видал девушек, немало видал, и видал всяких, в том числе и симпатичных. Но вот эта давала им всем сто очков вперёд. У неё было маленькое личико, какое бывает у саксонских фарфоровых кукол, а глаза у неё были большие, голубые, и окружены длинными ресницами, покрытыми тушью. Волосы её покрывали роскошной гривой (если подходит здесь это не совсем уместное слово), и были столь густы и шикарны, что головка девушки казалось ещё меньше. На девушке был одет халатик небесно- голубого шёлка с очень широкими рукавами, которые полностью скрывали руки и открывали их. Если те были подняты. Ваня смотрел на Пэри (а это была она) и не находил слов. Но как раз молчания от него и не ждали.
– Уго! Где он?! Говори же! Ну!!
Эта девушка могла говорить жёстко и своими маленькими ручками вцепиться пребольно. По крайней мере, Ваня тут же пришёл в себя.
– Уго … Я говорил с ним почти всю ночь.
– Где он?! Как он?!!
– Давайте войдём в комнату, если не хотим собрать здесь всех постояльцев.
Действительно, некоторые двери в коридоре были приоткрыты и оттуда выглядывали любопытные люди. «Маг» пропустил гостя внутрь и тщательно затворил дверь. Ещё раньше закрылись и все прочие двери. Похоже, этот человек пользовался здесь кое-каким авторитетом.
– Я пришёл к вам от Битанго, – начал свои переговоры Иван с само начала.
– Папа, но ты же говорил мне, что Уго сбежал от нас, что он кинул тебя в одиночестве, выпутываться из щекотливого положения? Это ты так говорил. И что же произошло на  самом деле?!
Пэри было очень симпатичной девушкой, похожей на фарфоровую куколку, но, как оказалось, она могла быть весьма суровой, жёсткой и крикливой, и от этого красивей не становилась. Ваня слушал её, открыв рот.
– Я повторяю, что же случилось на самом деле? Я вас спрашиваю!!
Только теперь Ваня понял, что девушка кричит ему в лицо и тыкает ему палец в грудь. Веркшем фон Кемпеллен сочувственно на него поглядывал. И эта фурия ждала ответа от героя нашей увлекательной сказки.
– Ну … это … – смутился Ваня, ожидавший, что это он будет получать ответа, – я разговаривал с вашим компаньоном и он признался мне, что застрял в этот месте в качестве приведения …               
– О ужас!! – закричал Пэри, прижимая ладони к розовым, как жемчуг, щекам. – Он – приведение! Он погиб, и теперь сделался приведением …
– Не совсем так, – попытался внести ясность посетитель. – Уго объяснил мне, что произошло какое-то трагичное событие, и он не может покинуть дворца. К тому же он не может прекратить действие шапки-невидимки. Он просил меня явиться к вам и попросить о помощи ему.
– Я всё поняла!! – вскричала девушка, трагично заламывая руки, отчего рукава скатились, обнажая их до плеч, весьма хорошеньких плеч. – Это твои происки, отец! Это всё ты устроил!! Ты давно говорил мне, что Уго недостоин меня! А потом с ним расправился!!
– Ничего я с ним не расправился, – отмахнулся престарелый «маг». – Судя по всему, всё с ним в полном порядке. Многие бы отдали всё, чтобы проживать в столь шикарном месте, проживать в своё удовольствие, всем пользоваться совершенно бесплатно и безнаказанно тискать красоток князя.
– Зачем ему эти красотки?! – вскричала Пэри, громко хрустя длинными пальцами рук. – Зачем ему они, когда у него есть я?!
– Ты есть не у него, – поправил отец, – а у меня. А он всего лишь мой ассистент, довольно нахальный ассистент и не всегда уклюжий.
– Ах, папа, он мой друг!!
Дальше разговор перемежался рыданиями и сетованиями Пэри, которая оказалось довольно громкоголосой. Отец пытался её вразумить и строго посматривал на Ивана, словно ожидал от того, что тот уберётся прочь, но парню надо было выполнить поручение князя и просьбу Битанго, которого он даже не видел в лицо. А Пэри продолжала говорить:
– Ах, папа, ты меня никогда не понимал! А ведь я всего лишь хочу счастья! (Иванушка насторожился и навострил уши). А ведь счастье заключается в любви, в соединении двух сердец. Мы с Уго любим друг друга и хотим быть счастливы, создать семью, завести свой дом …
– У тебя уже есть свой дом. – попробовал возразить родитель.
– Нет, это у тебя есть дом! – повысила голос строптивая дочь, – в котором я всего лишь работница и твоя помощница. А я уже достаточно взрослая, чтобы завести собственную семью и зажечь свой очаг.
– Пусть будет так, но Битанго тебя не достоин, ты для него всего лишь очередная игрушка. Он запудрил тебе мозги розовыми соплями, ты в него втюрилась, и он вьёт из тебя верёвки!
– Папа!!
– Битанго просил вытащить его из дворца, – напомнил Ваня, улучив удобную минутку. – Там ему грозит опасность, а может даже смерть. Князь решительно настроен.
– Папа!! А-а-а-а-а …
Подумать только, насколько пронзительный и будоражащий нервы вопль может издать столь симпатичный и маленький ротик. Ваня отступил на шаг и зашатался. Ещё один такой крик и сюда явятся все полицейские города.
– Ладно- ладно, – замахал руками фон Кемпеллен, – давай поговорим, как цивилизованные люди. Что желает от меня этот хлюст?
– Если вы про Битанго, – вежливо заговорил Ваня, – то он просит сделать так, чтобы он мог покинуть дворец … и сделать его снова видимым.
– Папа, ты закуклил пространство, в котором находится Уго! Ты это сделал это специально.
– Э-э, – отмахнулся «маг», – я ограничил дальность передвижения шапки, а это другое дело. Это моя вещь, и очень дорогая вещь. Я не хочу, чтобы она пропала.
– Но Уго … он стал пленником …
– Он давно является пленником своих собственных страстей.
– Он мне сам это говорил, – подтвердил гость.
– Вот видишь! – повернулся к дочери «маг». – Он сам во всём виноват.
– Товарищи, – обратился к обоим Ваня, – господа, люди. Давайте пока позабудем все ваши претензии друг ко другу. Князь действительно намерен очистить дворец от посторонних, а у него большие возможности. Вы своего ассистента уже наказали: он сожалеет и просил меня сказать об этом. Давайте же его вытащим оттуда, поможем ему.
– Я туда не поеду, – решительно заявил «маг». – Он не заплатил мне за выступления, и пренебрежительно говорил о моём искусстве, моём высоком искусстве, которое вышло из древнейших времён.
– Тогда туда поеду я!! – сделала шаг вперёд Пэри.
– Ещё того не лучше! И попадёшь в его гарем. Об этом мечтает твой Уго?!
– Но что же тогда делать?!! – в голос зарыдала миловидная девушка, закрыв лицо руками.
– А давайте туда поеду я, – предложил Ваня.
Несколько минут все молчали, а потом Пэри начала говорить на каком-то непонятном языке. Она говорила быстро и страстно, воздевая руки к небу, или скрючивая свои пальчики так, что он становились похожими на когти. Ваня пытался понять, что она говорит, но это было бесполезно. Ясно, что она уговаривала отца, и это у неё получилось – фон Кемпеллен признал поражение. Остальное время ушло на то, чтобы ему объяснили, что и как надо делать, чтобы Битанго смог покинуть дворец.
– … И стать видимым? – уточнил Иванушка, успокаиваясь, что, по-видимому, его миссия удалась.      
– Нет, – развеял его надежды сварливый «маг», – только покинуть дворец. Шапку дезактивировать могу только я. Там есть весьма хитрая приставка, чтобы она без меня не работала.
– Папа!!
– Привези его сюда, и я шапку отключу. Моё слово!!
Ну, хоть так, пусть и наполовину, но дело сделано, а полостью оно закончится уже к вечеру, Ваня получит благословение от князя, найдёт Вора бей и, после этого отправится восвояси. Попутешествовал, и хватит!
Когда Ваня наш вернулся к карете, там его уже дожидались товарищи (если их можно назвать его товарищами). К этому времени они хорошенько отдохнули, и – надо отметить – к этому отнеслись добросовестно, Митька даже обниматься полез.
– Мы думали, что ты сбежал, – честно признался телохранитель, – и собирались организовывать всесторонний розыск. А ты – вот он! Молодец!! Справился с делом?
– Кажется – да, – улыбаясь, признался Ваня.
– Если, кажется, – заявил капрал, – так креститься надо. Ну что, братцы, тронемся?
И они действительно тронулись. По пути полицейскую песню исполняли – «Наша служба и опасна и трудна» с дальнейшим перечислением тягот службы, а Ваня слушал и делал вид, что тоже подпевает, а сам вспоминал слова Пэри про счастье любви и семейного очага. Что-то в её словах его проняло. Но думал он не только о счастье, но и как помочь бедовому ассистенту «шумерского мага». Тот действительно попал в серьёзную переделку. Если князь узнает, в чём тут дело, то жестоко посчитается с Битанго, может попасть и фон Кемпеллену. То есть надо применить и выдумку и деликатность.
– Вези меня во дворец, – заявил Ваня Митьку, – а сами отправляйтесь ко князю. Скажете ему, что я готов изгнать приведение, и, если он хочет всё увидеть сам, то пусть приезжает. Я немного подожду, но если вы не вернётесь, то начну процедуру.
– А ты чего это здесь раскомандовался? – нахмурился Митька, эйфория которого за время пути как-то незаметно рассеялась, и хотелось на ком-то сорвать раздражение. – Ишь. начальничек здесь нашёлся. Будешь изгонять тогда, когда мы тебе с Михал Афанасьевичем скажем. Понял?
– Понял, – легко согласился Иванушка. – Но хочу сразу предупредить, что я не специалист по приведениям, что этим мне никогда заниматься не приходилось, и что этот ваш «маг» мне кое-что подсказал как делать, но не забывайте, что меня дурачком называют и я эти советы могу вдруг позабыть. И тогда это маленькое приведение из Вазастана здесь останется навсегда. А князю я доложу, что мог изгнать, но что Митька мне не позволил этого сделать.
– Дмитрий Пантелеевич! – рявкнул телохранитель.
– Что Дмитрий Пантелеевич мне запретил это делать под страхом наказания.
– Да ладно тебе, – неуверенно отмахнулся Митька. – Какое там наказание. Это я про субординацию напомнил. Чтобы ты своего места не забывал. От этого у вас, простонародья, все беды. Напридумывали себе про равноправие … Значит так, едем во дворец. Ты там пока готовься ко всему, как знаешь, а я за Михал Афанасьевичем поеду. Мало ли ему недосуг, так ты сам начинай. Понял задачу?
– Понял. – добродушно ответил Иванушка.
– Не понял, – выкатил глаза Митька, – а так точно! И в положение «смирно» должен встать!
– А как я, сидя в карете, встану?
– Ты у меня давай не умничай! – в полный голос закричал Митька, расстроенный, что чуть не сорвал уже почти выполненное важное задание.
Высадив Ваню у дворца, карета тут же улетела, покачиваясь на ходу. Капрал, привстав, яростно погонял лошадей. Митька и на него успел накричать. Проводив их глазами, Ваня отправился разыскивать «приведение».
– Битанго! Битанго!
Невидимого ассистента не было видно, то есть он никак не проявлял своего присутствия. Появилась мысль, что настойчивая и несносная Пэри так допекла своего отца, что он силой магии перенёсся сюда и освободил своего будущего зятя, как бы тот ему противен не был. Иван уже собирался отправиться вздремнуть до появления, как вдруг ассистент откликнулся.
– Кто здесь? – голос был испуганный.
– Это же я, Ваня.
– А-а, друг Ваня …
Стало понятно, что Битанго был не сколько испуган, сколько пьян.
– Ты понимаешь, друг Ваня, я понял, что за меня решили взяться всерьёз. Да, ты обещал помочь мне, но я же знаю этого фон Кемпеллена. Это – невозможный человек, который способен на любую гадость и если он решил покончить со мной, то он сделает это. Ему уже не надо ничего делать. Он уже всё сделал. Я думал об этом. И мне стало так страшно, что я отправился в винный погреб … Ты знаешь, какой хороший здесь винный погреб? И совсем не охраняется. Вот я и стал себя лечить … ну, чтобы от страха избавиться.
– Избавился?
– Да … ик … уснул. Ты меня разбудил. Кстати, у тебя получилось с магом?
– Скажи спасибо своей Пэри. Это она помогла.
– О, Пэринка, шарман …
Уго пустился в восхваления своей пассии, а Ваня его снисходительно слушал. Эта Пэри была на вид действительно прелестна, но характер у неё был жёстким.
– У нас мало времени. Давай, помогай мне.
Битанго был более опытен в делах магии, и они успели до появления кареты совершить обряд раскукливания зоны шапки, то есть она (и Битанго, как носитель её) могла покинуть пределы дворца. Как только они закончили, послушался топот копыт упряжки.
– Ты мне должен подыграть, – шепнул в пустоту Ваня. – Я сейчас буду тебя изгонять, и ты мне подчинишься, но – не сразу.
– Сделаем, – хихикнула пустота. Ассистент явно пришёл в приподнятое настроение.
Весь мир – театр, люди в нём – актёры, сказал человек знающий (или ещё скажет). Ваня старался вовсю, делал руками разные жесты и громко завывающе говорил, и Битанго его помогал, издавая угрожающие стоны и зубовный скрежет. Ваня даже опасался, не лишится ли его новый приятель зубов. Князь стоял в дверях (всё происходило в самом главном зале дворца) и слушал, бледнея. Поняв, что не надо это дело затягивать, Иван взвыл: «Изыди!!», опасаясь, что это не совсем  к месту. Битанго издал особо громкий вопль и столкнул с постамента рыцарские доспехи, которые рассыпались со страшным грохотом. Князь пошатнулся, а Митька, который его сопровождал (и охранял), поддержал, осторожно обняв за плечи.
– Я думаю, что всё, – скромно сказал Иван, обводя рукой зал. – Дух изгнан и вернулся к себе в Вазастан.
– Это где? – спросил Митька.
– В Стокгольме, – машинально ответил Всесвятский, а потом хмуро посмотрел на телохранителя, который вытянулся по стойке «смирно».
С половину часа князь обходил дворец, из комнаты в комнату. Битанго успел изрядно порезвиться здесь и кое-что поломать в буйстве веселья вседозволенности (настоящий «Праздник Непослушания»), после чего резюмировал, вернувшись в главный зал, где сидел на стуле обессиленный Иван:
– Ну, кое-что пропало, что-то испорчено, но это всё дело наживное. Скажу я вам, друг мой, что с делом вы справились превосходно. Кто может сделать лучше, пусть сделает это. Я обещая отпустить тебя и даже вознаградить, после выполнения последнего задания.
– А разве это … – Ваня даже поднялся со стула, придерживаясь рукой за красиво изогнутую спинку. 
– Нет, – улыбнулся князь, – это всё были проверки твоих способностей, и с Воробьём, и с буйным духом. Ты доказал, что за твоей обманчивой внешностью скрываются большие способности. Если ты пожелаешь пойти к мне на службу, то я готов рассмотреть этот вариант, а если нет, то остаётся последний «подвиг». Античные герои выполняли таких подвигов аж двенадцать, но я – человек деликатный, и ограничусь тремя. Учитывая, что два уже исполнены, то остаётся всего одно. Я ясно говорю?
– Возражения учитываются? – грустно спросил Ваня.
– Возражения будут считаться отягчающим обстоятельством, и будут учитываться при назначении вознаграждения.
– Тогда – я согласен. Другого ведь ответа нет?
– Нет, – улыбнулся князь, наблюдая за смятением молодого парня.
– Тогда я слушаю.
– В соседней державе находится наш человек, полковник Чебурашкин. Он является патриотом, но перестал общаться с нашим государством. К нему посылали разных людей, но они либо погибали, либо пропадали, либо возвращались ни с чем. Вот и надо тебе отправиться туда и разобраться, что же случилось с этим героическим полковником, самым храбрым человеком в мире. Ты выглядишь, юный друг мой, этаким деревенским дурачком и никто не подумает, что ты чей-то лазутчик. Так что дело не столь безнадёжно, как оно выглядит. Тебе сопутствует удача, а это очень важно в такого рода делах. Тебе надо эту удачу использовать и отыскать полковника, поговорить с ним, возможно, принять у него какие-то бумаги, чтобы привезти их ко мне. Признаюсь, что дела с полковником Чебурашкиным не совсем в моей компетенции, но если я пролью свет в этом деле, моя репутация при царском дворе безмерно поднимется, от чего изменяются и … ну, это уже не важно. Я понятно объяснил?
– Да, – машинально ответил Иван, но тут же поправился, – то есть  - нет.
– Что же тут непонятного? – нахмурился князь.
– Но как я смогу найти вашего человека? В далёкой стране, где я ничего не знаю! Да я туда добираться только буду год! Или два! Нет, это невозможно.
– Что же это ты, дружок? – наклонился к нему князь, недобро поглядывая. – Ты ведь уже дал согласие. И предупреждён про отягчение обстоятельств отказом. Успокойся. Не так страшен чёрт, как его малюют. Да, ты мало там что знаешь …
– Вообще ничего не знаю.
– Не прерывай меня, когда я говорю! – закричал князь, но тут же снова успокоился. – Всё не совсем  так, как выглядит. Ты отправишься не один, а вон с Митькой …
– Со мной?! – лицо телохранителя вытянулось. – Виноват, ваша светлость!
– С Митькой, – сделал вид, что не расслышал реплики своего охранника князь. – Вы получите контакт с нашим человеком там. Он должен разузнать о местонахождении Чебурашкина. Далее – выполнение задания. На всё – два, максимум три дня.
– Но как же мы попадём туда так быстро? – жалобно спросил Ваня.
– Не твоего ума дело, – отмахнулся князь. – Есть у меня средство.
Здесь сделаем маленькую остановку. И не потому, что наша сказка слишком затянулась, там ещё есть что рассказать (ого!), а потому что в сказках случаются разного рода чудеса, превращения, а также используются волшебные предметы. Кстати, таких предметов там не так уж и много, их и там дефицит, но они здорово выручают героев сказок, не надо об этом говорить, вы и сами прекрасно это знаете, раз не чураетесь этой сказки. Короче говоря, у князя имелся ковёр-самолёт. Обычно волшебные предметы стараются не афишировать, это как запасной туз в рукаве у шулера. Кто же будет им хвалиться? И наличие волшебных предметов держат в секрете, пользуясь ими, когда уж совсем без этого не обойтись. Но при этом бывают и связанные с этим нюансы. К примеру, у того же князя Всесвятского был специалист по волшебству, и не из последних. Князь к нему обращался не часто, и «специалист» от скуки занялся экспериментами. К примеру, из молодильных яблок он решил приготовить что-то вроде кальвадоса с эффектом эликсира молодости. Затея интересная. Но он что-то там намудрил с рецептурой и в процессе брожения тех яблок случился обратный эффект, «специалист» пригубил кальвадос и через три дня помер от глубокой старости, испытав все прелести маразма, то есть он впал в детство. Что же теперь делать? Пришлось привлечь некоего архивариуса, специалиста по работе  документами, в данном случае – с книгами «специалиста». И. надо отметить, этот архивариус во многом разобрался. Вот что значит – уметь работать с документами!
Всё было уже устроено. Князь тут же притащил этого архивариуса в свой освобождённый  дворец. Привезли сразу и ковёр- самолёт, скатанный в банальный рулон, ну, может, чуть больше обычного.
– Мне надо объяснить, как пользоваться ковром,– заявил архивариус, маленький человечек, похожий на белую мышь (потому что весь седой и одетый в халат, тоже белый). – Кто будет управлять ковром?
– Я – дурачок, – сразу признался Иванушка.
– А я – телохранитель, – не менее быстро сказал Митька.
– Стало быть, тоже дурачок, – догадался архивариус. – А кто тогда управлять будет. Он?
Это явился капрал, посмотреть, что тут происходит. Ему надоело сидеть на козлах кареты, и он решил размяться.
– Я с лошадьми дело имею, – солидно ответил капрал.
– Ничего, потянет, – уверенно заявил князь. – Не боги горшки обжигают.
Архивариус не так просто белый халат имел. Он владел кое-какими медицинскими навыками, первую помощь раненному оказать мог, и ещё владел гипнозом. Он погрузил капрала в транс и начал вкачивать ему в голову принципы управления ковром. Ванька смотрел за всем этим, по привычке разинув рот, а потом вдруг сообразил.
– Ваше сиятельство, это что же, прямо сейчас надо отправляться будет?
– А чего откладывать? – охотно и весело отозвался князь. – Вот сейчас закончится обучение вашего товарища, присядем на дорожку, я – в карету, вы – на этот прекрасный скоростной ковёр, и – фьють!
Князь весьма громко и пронзительно свистнул и сам засмеялся своей шутке, но остальные присутствующие его не поддержали: капрал спал под гипнозом, архивариус что-то внушал ему тихим голосом, а Ванька и Митька сильно побледнели. Им шутка князя не очень понравилась.
– Вы это чего? – нахмурился князь. – Почему не радуетесь? Другие за границы отлетают такие радостные, а вы … может, вы недовольны чем-то? Так сразу лучше признайтесь. Негоже за пазухой камень держать.
– Всё … в … порядке … – выдавил из себя телохранитель, с трудом удерживая себя «в руках» (эк мы загнули!).
– Если ты не можешь чему противиться, –обратился к нему князь, – то расслабься и попытайся хотя бы получить от обстоятельств удовольствие. Пойдём, я тебе, Митька, кое-какие ЦУ дам, да и денег. Они вам там точно пригодятся.
– Минуточку, ваше сиятельство, – взмолился Ваня. – Я не могу ехать … сейчас. Быть может … завтра.
– Отставить сомнения! – приказал Всесвятский. – Казнить за саботаж задания я тебя сейчас не могу как главного исполнителя. Быть может – позже. а пока что сомнения отставить. Как с капралом инструктаж закончим, так сразу и в полёт. Дня два всё займём, ну – три, максимум. Потом вернётесь. На этом же ковре. Ковёр, кстати, вернуть придётся, он ценность представляет, в отличии от вас. Не испачкайте его. Митька, с тебя спрос …
Князь продолжал говорить, строго глядя то на одного, то на другого. Телохранитель с готовностью на всё соглашался, а Ваня только кивал. Честно признаться, он хотел взять с собой Вора бей, как союзника и друга, да с Уго Битанго дело ещё не закончилось: надо его везти к «магу», чтобы он шапку-невидимку дезактивировал. Что же будет с невидимым ассистентом, если он сейчас за тридевять земель отправится? Кошмар ведь будет!
– Кошмар, – прошептал Ваня, и князь его услышал.
– Отставить сомнения! Если вы заранее сомневаетесь в успехе дела, то вы его сами ведёте к проигрышу. И я это вам делать – не советую. Ох, как не советую!
– Не извольте сомневаться, ваше сиятельство! – закричал Митька и тайком показал Ване кулак.
– Не извольте … – это ожил капрал, имеющий вид совершенно обалдевший.
– Ну и ладушки, – обрадовался Всесвятский. – Делаю вид, что вами доволен. Поехали.
Иванушка за собой такой особенности раньше не знал, но оказалось, что он боится высоты. Как только ковёр поднял своих пассажиров на уровень крон деревьев, Ваня покосился вниз и … вся душа его перевернулась. Небо, то есть земля, показалась с овчинку. Боже, какую он совершил глупость, что вообще из дому куда- то отправился. Как хорошо ему жилось дома! Он это только сейчас по-настоящему понял! Какой же он дурак, коли бросил то, что имел и отправился странствовать по свету. Иванушка-дурачок, говорили ему в лицо и за спиной, а он только ухмылялся и надеялся, что его сказка кончится для него самым благоприятным образом. Да и могло ли быть по-другому? Ваня отжмурил один глаз и покосился вниз. Может! Очень даже может!! Как бы сейчас хорошо очутиться дома. Если бы он был художником, то обязательно нарисовал бы такую картину: он, Иванушка, одетый в невероятное рубище стоит на коленях перед родителями и просит у них прощения за то, что покинул так просто отчий дом. Отец сурово смотрит на него и поджимает руки, а мать утирает слёзы стареньким передничком. Возле стены дома стоят братья, ещё более ухоженные, чем когда он уходил, и они подсмеиваются над ним. Картину назвать «Дурачок. Возвращение блудного сына». Увидав эту картину, Ваня застонал.
– Что, браток, пробрало тебя? – понимающе спросил Митька, а капрал так и вовсе застонал:
– Ну, почему люди не птицы, почему у них нет крыльев. Ведь это так просто, подняться в воздух и – полететь. Это и есть – настоящая свобода.
– Но-но, – прикрикнул на капрала Митька, – ты говори, да не заговаривайся. А ты, браток Ваня, посмотри: здесь вон петельки предусмотрены на ковре, чтобы за них держаться. Это для тех, кому высота не так люба, как капралам.
Действительно, только сейчас Иван рассмотрел некоторые особенности конструкции ковра-самолёта. Сам ковёр был не так уж мал, чтобы находиться на самом краю, если этого не желаешь. Капрал, который как бы управлял ковром, сидел впереди и смотрел вперёд. Обе руки его упирались в некие квадраты, вплетённые в рисунок ковра, и немного погружались внутрь ворса, который как бы прижался (а может, присосался к ладоням). Судя по всему, управление происходило ментально, то есть мысленно.
Необходимо сказать несколько слов о волшебных предметах из сказок, народных сказок. Преимущественно это смутная память о технологиях, суть которых давно забыта, а помнится только внешний вид и выполняемые функции. Возьмите сапоги-скороходы и теперь вспомните роликовые коньки на массивных ботинках, которые надевают на ноги. Это ведь и есть то, что в сказках называют сапогами- скороходами. Другой пример – меч-кладенец, а правильней – складенец. Вспомните световой меч из фильма Лукаса «Звёздные войны». Как вам такое сравнение? Почти всё подходит под самые передовые научные технологии из отдалённых времён, пусть даже и из давно прошедших. Сказки, это есть фантастика (и даже научная), но в примитивном, народном пересказе.
Капрал управлял ковром, с помощью заложенной ему в голову программы. Митька с восторгом наблюдал за пейзажами, проносившимися под ними. Ковёр чуть прогибался под тяжестью своих пассажиров, и этого было достаточно, чтобы их не сдуло давлением атмосферного воздуха, который становится тем ощутимее, чем выше скорость полёта. Капрал, к слову сказать, мог увеличивать и снижать скорость, надавливая ладонями на «квадраты» ковра.
– Где мы находимся? – спросил Ваня у Митьки.
– Не знаю, но мы уже далеко от дома. Похоже, он знает (показал на капрала), как знает и то, куда мы летим, но я опасаюсь его спрашивать. Нельзя отвлекать водителя во время движения. Это может быть опасным.
Теперь, когда Иванушка получил возможность крепко держаться за петлю, пришитую на ковре, он стал чувствовать себя увереннее. Даже решился подвинуться ближе к краю и кинуть взгляд вниз. Вам может показаться смешным такая реакция героя нашей сказки (и вообще герои должны вести себя героическим образом, на то ведь они и герои), но представьте себя сами летящим на ковре на высоте пары километров над поверхности земли. Стало вам жутковато? Нет? Ну, тогда мы вас уважаем. А Ваня наш парень самый обычный и высоту не так уж и уважает. Однако же как-то приспособился.
– Нельзя ли нам пониже опуститься? – робко спросил.
– Не велено, – даже не повернул головы капрал. – Не надо привлекать к себе внимания. Мы как раз рубеж пролетаем.
– Какой рубеж? – забеспокоился Митька. – Где он? А пограничная стража?
– Потому и летим здесь, чтобы беспокойства не было.
– А если ещё выше взять? – продолжал беспокоиться телохранитель. – На всякий, пожарный случай.
– Не рекомендуется, – равнодушно ответил капрал. – Там дышать уже будет сложно.
– Ишь, понабрали тут, – принялся ворчать Митька. – Без году неделя на службе, пороха не нюхал, а уже – не рекомендовано. Подожди, вернёмся домой – я тебе всё припомню.
Правда, бурчал он себе под нос, до капрала не доносилось, но Ваня его услышал. Да и капрал, кажется, покосился назад. А потом и вовсе повернул голову и сердито сообщил:
– Сейчас опускаться будем. Держитесь там. Мало ли что.
Ваня сразу лёг, прижавшись всем телом к длинному ворсу ковра, а Митька продолжал хорохориться:
– Это ты куда это нас привёз? Что за местность?
– Город Исхафан. Стольный град Персии.
Пока ковёр опускается, попробуем открыть для вас часть секретов этой запутанной истории. Дело в том, что князь Всесвятский решил заняться политическими игрищами, по примеру другого князя, Победоносцева, который имел большое влияние при царском Дворе, и который составил проекцию самому храброму офицеру русской армии Тихону Чебурашкину, договорившись, что того примут в штабе Османской империи, где он стал представителем Генеральского штаба империи Российской. И ведь прижился там Чебурашкин, получил звание полковника. Всегда важно иметь своего представителя в странах Зарубежья, чтобы договариваться. Нельзя всё время воевать и воевать, надо бабам время дать новых солдат на убой нарожать, а потом уже грозно брови хмурить в сторону вероятного супротивника. Именно этим Чебурашкин и занимался. То есть договаривался и находил общие позиции (не обязательно военные). Так что в Османской империи всё было более или менее ясно, хотя Англия «мутила воду» очень результативно. Вот и придумал князь Всесвятский тоже своего человека завести, но уже в Персии, чтобы тоже ко Двору приблизиться. И с этого места начались интриги. Куда же без интриг в наше-то время? Эта Англия … эта Великобритания … она считает себя хозяйкой всего мира, или хотя бы – важнейших участков. В Османской империи англичане несколько раз подставляли полковника Чебурашкина, чтобы уверить российские власти, что к доблестному полковнику «подобрали» ключики. И вот, когда князь Всесвятский задумал утвердиться в Персии, англичане сей же час начали свою операцию противодействия. Полковник Чебурашкин обещал помочь коллегам, а Всесвятскому пришла в голову гениальная мысль подсунуть «чурку», якобы своего эмиссара, который отвлечёт на себя внимание англичан, в то время как полковник Чебурашкин … Стоп-стоп, кажется, я начинаю говорить лишнее. Тс-с-с, враг не дремлет. (Надо бы такой плакат нарисовать, убедительный). Вы, наверное, догадались, кто должен исполнить роль «чурки»? Увы-увы…               
Ванька наш, который дурачком числится, всю жизнь в своей Окаяновке прожил и нигде особо не был, потом, правда, странствовать отправился по миру, но всё как-то поблизости, не удаляясь особо от знакомых и привычных мест. За морем, известно, телушка – полушка, да рубль перевоз. И со счастьем, наверное, так же. Там, далече, и счастье другое, у нас малоприменительное. А ему, Ване то есть, счастье нужно в первую очередь для себя, а потом и для всех. К чему это мы начали? Ах да, что Ваня ничего особо и не видел, а тут – раз! – и Исхафан.
Бывали ли вы в Исхафане? Если нет, то бесполезно его и описывать. На Окаяновку не похож ничем. Сравните сами: вокруг деревни раскинулись луга с разнотравьем, леса, хвойные и смешанные с лиственными, а Исхафан  расположился на Иранском нагорье с обилием скал и незначительным количеством рек. Растительности там мало, а если какая имеется, так за ней очень ухаживают и разводят настоящие сады, красивые, как оазис в пустыне. Если в Окаяновке преимущественно рубленные избы, несколько теремов, и даже кирпичные дома, церковь стоит, с колокольней, то в Исхафане дома глиняные, окружённые стенами, между которыми – узкие улицы, но есть и дома большие, каменные, а на площади Мейдани-шах высятся сразу несколько храмов, и не православных церквей, а мусульманских мечетей, а есть ещё дворец Али-Капу, так от того - глаз не оторвать. Правда, Окаяновка суть простая деревня, а Исхафан – столица персидской державы, но для Вани нашего они были примерно равнозначными. Разве что затосковал он здесь. Народу масса, гомонят все по непонятному, как тут им нужного человека отыскать, да задание князя выполнить. Тот обещал им, что просто всё: передать, мол, взять бумаги, если дадут. Всё находилось у Митьки за пазухой, чтоб не потерял. К ним здесь уже присматривались, примерялись, чего бы с них поиметь. А если здешняя полиция привяжется?
– Что делать будем? – спросил Ваня у Митьки.
Капрал ковёр летучий опустил деликатно, на плоскую крышу заброшенного дома, где он настолько слился с действительностью, что его и маскировать не понадобилось. Капрал заявил, что ему велено при ковре неотлучно оставаться, дабы беречь и приглядывать. Получалось, что капрала в этом басурманском городе, с ними как бы и не было. Но остальные-то были! На них уже обращали внимание, но тут Митька доказал, что он не даром выполнял роль княжеского охранника: ориентироваться он умел быстро. С собой телохранитель нём мешок, из которого достал две накидки из обычного серого холста. Сначала Митька, а по его примеру и Ванька, завернулись с головой в эти накидки так, что торчал только нос, и сразу сделались неотличимыми от многих других жителей этого южного города. Кругом сновали сотни гомонящих людей, и скрыться здесь было делом пустячным.      
– Жди меня здесь, –заявил Митька, который успел прийти в себя и двинулся в направлении голубого купола, а Иванушка остался, а потом сообразил, что один он не найдёт дорогу к тому дому, на крыше которого они приземлились. Неужели он так и сгинет здесь, вдали от родного дома?! Впору было запеть песенку, которую он не раз исполнял: «Куда ты, тропинка, меня завела? Без милой принцессы мне жизнь не мила. Ах, если б, ах, если б, наш славный король открыл бы мне к сердцу принцессы пароль». (Скажем вам по секрету, что Иванушка думал, что ему предназначается в жёны принцесса, после чего его будут называть Иван-царевич, и не Иванушка-дурачок, хотя и это его не обижало). Но в этот раз он огорчился конкретно.
– Ваня, – послышался рядом тихой, но знакомый голос.
Герой нашей сказки начал озабоченно оглядываться. Здешние жители не обращали на него внимания и сновали по своим делом. Но кто-то же его окликнул. Вряд ли у него здесь есть знакомые, кроме ушедшего Митьки или дремавшего капрала, отдыхавшего после продолжительного полёта (!). Тогда это может быть только …
– Боже? – поднял голову к небу Иванушка. – Это ты?
– Это я. Битанго.
– Уго. – подскочил от неожиданности Иван. – Это ты?! Откуда ты тут взялся?!!
– Тихо. Не привлекай к нам внимания.
Иванушка огляделся по сторонам и присел рядом с приземистой пальмой, опустившей широкие листья, дававшие тень, которая спасала от жаркого южного солнца.
– Битанго?
– Это и в самом деле я. Ты. Ваня меня очень выручил, вызволил из этого кошмарного дворца. Он, конечно, всем хорош, это я про дворец, но превратился в капкан, который был готов сомкнуться у меня на горле. Но осталось избавиться ещё от этой проклятой шапки.
– Я помню. Я обещал, что сразу после этого мы отправимся к фон Кемпеллену, где всё закончится. Извиняюсь, но князь заставил меня лететь сюда. У меня не было и часа. Я пытался … но …
– Не надо оправдываться, Ваня. Я всё слышал. Бывает, что обстоятельства сильнее нас.
– Но откуда ты здесь взялся? Я думал, что ты отправишься у твоему фон Кемпеллену, попросишь его и сейчас уже находишься в объятиях Пэри.
– Дело в том, что фон Кемпеллен вовсе и не мой. И, похоже, я не его. Вряд ли он станет меня слушать, если я появлюсь у него. Если есть самый злопамятный человек в мире, то ты знаешь его фамилию. Если кто может его уломать, то это только ты.
– По правде сказать, уговорила его Пэри, твоя Пэри.
– Друг мой, даже она сможет с этим справиться, если рядом с ней буду стоять я, а не ты. Вот я и подумал, что лучше немного подождать, пока ты освободишься. Князь говорил про два, максимум – три дня. Меня это вообще-то устраивает. Это время Пэри сможет удержать своего старика, чтобы он не убежал.
– Но как ты …
– Я всё время был рядом. В какой-то мере удобно быть невидимым. Тут самое главное, кого-нибудь случайно не коснуться, и тебя чтобы … не замечали. Короче говоря, я справился, а теперь, когда рядом с тобой нет никого, я решил дать знать о своём присутствии.
– Это здорово, Уго, – обрадовался Ваня, – а то я испугался, что остался совсем один. Мне стало страшно.
– А как было страшно мне, когда ты отошёл от князя, а я замешкался, рассуждая, как мне быть и как поступить. Я, совершенно случайно, стал свидетелем планов князя Всесвятского, который проговорился, инструктируя своего телохранителя, не раз исполнявшего тёмные поручения. Я многое в своей жизни видел, самые разные интриги и научился в них разбираться. Насколько я понял, в Персии создаются группы влияния для продвижения там интересов российской политики, якобы составлены их списки и планы проникновения, и варианты вмешательства английской стороны. Целый портфель секретных документов. Здесь должен появиться полковник Чебурашкин, которого сюда пригласили из Стамбула, чтобы он помог погасить будущий конфликт.
– А я? – дрожащим голосом спросил Иванушка.– Что могу сделать я, которого называют дурачком? Я понимаю, что не смогу ничего сделать, чтобы помешать этому. Ведь я совершенно один в этой чужой земле, где для меня всё чужое.
– Ваня, ты не один. Здесь ещё и я. Я буду стоять у тебя за спиной и прикрывать тебя.         
– Что я должен сделать? – воскликнул Иванушка, пробуя вскочить на ноги (всё это время он сидел на корточках, прижавшись спиной в шершавой пальме со стволом, покрытым густым чёрным ворсом.
– Тише, – шептал Битанго. – Я слышал, как князь инструктировал своего телохранителя. Тебе дадут портфель, и укажут место, куда приведут полковника Чебурашкина. Тебя представят эмиссаром тайной экспедиции иностранных дел. Ты должен убедить своим видом полковника, что это не подстава. Весь твой вид говорит об искренности и, прости, недалёкости. Уж кого-кого, а тебя никогда не заподозрят в предательстве. А Митька должен дать знак англичанам о вашей встрече. Вас схватят, а найденные бумаги должны оказаться доказательством зловещих планов определённых кругов, за которыми стоят князь Победоносцев, ряд российских генералов и – полковник Чебурашкин, в руках которого окажется тот портфель. Обо всём этом говорил Всесвятский, предупреждая о смелости и ловкости Чебурашкина.
– А может, как-нибудь обойдёмся без меня? – засомневался Ваня. – Смогу ли я?
– Не бойся, я с тобой, – голос прозвучал убедительно, и Ваня почувствовал, как на его плечо легла рука ассистента. – Нам ещё надо вернуться. Меня ждёт Пэри, а тебя … тебя … счастье. Ты ведь его ищешь.
– Про меня уже знает, наверное, весь свет, – вздохнул Иванушка. – Куда идти-то?
– За мной иди, – за пальму заглянул Митька. – Я тебя ищу-ищу, а ты вон где спрятался. Пошли. Здесь недалеко. Сделать-то надо всего лишь пару пустяков. Я тебя отведу в один дом, по дороге захватим портфель с бумагами. Ты его вручишь нашему полковнику. Это очень важные бумаги. Он за ними из Стамбула приехал.
– А самому отдать: слабо?
– Ты чего такое говоришь, напарник? – мягко спросил Митька. – Понимаю. Нервы шалят. Признаюсь, что и у меня. Я, Ваня, передать не могу. Я, Ваня, телохранитель, как ты помнишь. Моя задача, это обеспечить вашу охрану. Тут, Ваня, дело деликатное. Здесь находится британская миссия. И они не заинтересованы, чтобы здесь наши военные появились. А Чебурашкин как раз и прибыл, чтобы заняться организацией нашей военной миссии, как это он уже сделал в Стамбуле и Дамаске. У него сейчас самый большой опыт из всех наших военных на Востоке. Вот я и буду вас охранять. Ты передашь Чебурашкину портфель с планом будущей миссии, пакет с письмом от князя Всесвятского, где он говорит о финансировании этого дела. Поговоришь с человеком, руку пожмёшь ему и – всё. Наша задача выполнена. Бегом на крышу и – домой. К вечеру дома будем, зуб даю.
Станешь ли спорить, уважаемый читатель, подумай сам, в том положении, в котором оказался Иванушка?
– Эх, где наша не пропадала. Веди меня, Дмитрий Пантелеевич.
– Вот и хорошо, двинули.
Тяжело идти на подвиг, зная заранее все опасности. Но Иван шёл, сжав зубы, и даже нашёл в себе силы шутить.
– А не заглянуть ли нам по пути в местный трактирчик? Принять для храбрости по «две капли»?
– Никак невозможно, Ваня, – сквозь зубы ответил Митька. – Во-первых торопимся ужасно, а во-вторых, они водку не пьют, им их бог не позволяет.
– Чего это он к ним так? – проникся внезапным сочувствием к местным жителям Ванька. – Доверие не оправдывали?
– Зато им жён можно иметь по три, а некоторым и более.
– Три?! – остановился Иван. – Но ведь это же … тёщ ведь тоже три. И тут их наказали. За что это им всё?
Ивану сделалось грустно и обидно за жителей Персии. И так им плохо: жарко слишком, лесов не наблюдается, рек не видно (наверное, пересохли все), выпить нельзя, да ещё и три (у некоторых больше) тёщи по дому распоряжаются, зятя совместными усилиями пилят. Может и в самом деле здесь наша военная помощь необходима? Может, правильно наши базы свои в Турции да Сирии строят, чтобы здешним мужикам помочь.
– Куда идти?
– Прямо. Потом налево, и – по улочке.
Удивительное дело – восточный базар. Сотни шатров, сделанных из ковров, уложенных на шесты, и в каждом что-то навязывают, убеждают купить, и ведь так старательно просят, что невозможно мимо пройти, за рукав тянут, а глаза как выпучивают, а какие слова выкрикивают. Непонятные, правда, но очень убедительные. Медные кувшины с тонкими изогнутыми носиками, чаши с узором из насечек, кинжалы дамасской стали, кривые сабли, а украшения? О-о, какие здесь украшения! Какая тонкая работа. Перстни, браслеты, цепочки, подвески, ожерелья. Любую женщину не оттащишь отсюда, даже если на руку волосья наматывать (автор просит прощения у читательниц за такое высказывание). А если жён – три? Да они из тебя душу вынут, но на подарок раскрутят. Как тут всё хитро устроено.
– Чего тормозишь? – зло шепчет Митька. – Забыл? Нас ждут.
Вечно так. На самом интересном … Но не станешь же с охранником спорить. Они, охранники, очень этого не уважают. Базар раскинулся на городской площади, а сразу за ней начинался лабиринт городских кварталов. Если в наших городах улицы устроены по плану, то здесь – как угодно их аллаху (не скажешь же – как бог на душу положит). Они, то есть улочки, самопроизвольно поворачивали то влево, то вправо, а то и заканчивались тупиком, где обязательно стоял ослик- ишак по ихнему, нагруженный поклажей и ревел во всё горло, жалуясь на свою горькую судьбину. Ваня от всего этого шалел, и от вида каравана верблюдов с поклажей, гордо шагавших по камням площади, снисходительно глядя, сверху вниз, на городскую суету.
– К стене давай, – потянул Ивана за руку Митька, чтобы они пропустили верблюдов. – А теперь вон туда.
Сколько верёвочка не вейся, но конец у неё имеется. Эту мудрость не знал Александр Македонский по причине своей молодости, а также другую мудрость, что без труда не выловишь и рыбки из пруда. Он просто взял и рубанул мечом по тому узлу, которым фригийский царь Гордий привязал ярмо к дышлу телеги. Наверное, в ту торжественную минуту Александр провозгласил, что сила есть, ума «не трэба» (или как-то так). Может, потому он и умер, прожив всего 23 года, что руководствовался силой, а не другими потребностями. Жаль … Не силой единой жив человек, сказал Самсон- назаретянин, когда на него обрушились стены разрушенного им храма филистимлян.
Однако мы отвлеклись. Пока мы оглядывались, оба приятеля (три, если не забывать невидимого Битанго) подошли к глинобитному дому, куда постучал Митька, получил оттуда завёрнутый в холстину портфель. Оставался пустяк. Надо было отнести его в другое место и передать конкретному человеку.
– Пустячное дело, говорю, – Митька беспокойно крутил головой оглядываясь по сторонам. – Ты, давай, в накидку-то, завернись. Не ровен час, нас кто из местных приметит, да полицейских кликнет, а они здесь … у-у-у … звери …
– Так может обратно повернём, – оробел Иван, пока ничего ещё не произошло. – Тут идти-то вроде недалече, хотя я дорогу не приметил.
– Вот видишь, Ваня, – схватил его за руку телохранитель, – вся беда твоя от нерешительности. А ведь ты не такой. Как у тебя всё удачно с Воробьём получилось. Сколько он народа побил, а ты с ним совладал, хотя и он тебя помял маленько. А с приведением-то как получилось ,из Вазастана которое. Мы уже собирались с дворцом распрощаться, что проклят он на долгое время. А ты с этим справился, потому как настроился на выполнение дела. Тебе князь приказал, ты и сделал. А сейчас ты попал в необычные условия, да и понятно: держава другая, чужое здесь всё. Но ведь дел-то – тьфу, на копейку, портфель вот взять, человеку хорошему передать и конвертик ... вот и конвертик. Тоже передать. Пару слов напутственных и – всё. Наше дело сделано.  Я снаружи подожду, и мы сразу в обратный путь пустимся. Капрал отдохнуть успеет, ему ещё назад лететь, ковром управлять. Ну, что – тебя отпустило?
– Пошли, – решительно сказал Иван. – Семь бед, один ответ.
Почему Ванька наш осмелел? Почувствовал он, как плечо его сзади сжали. Это от Уго знак был дружеский. Держись, мол, браток, друг здесь, рядом, и он не дремлет как капрал. Страх сразу отступать стал. Где наша не пропадала …
Хоть и взял себя Иванушка в руки, но всё равно пребывал в некоторой прострации, словно не с ним всё происходило, а с кем-то другим, а он словно со стороны наблюдал. И от этого чувствовал отстранённость. Вот дошли они с Митькой до большого дома, длинного дома, с узкими оконцами, что высоко над землёй находились. А крыша было плоской, как та, где они ковёр-самолёт оставили.
– Это здесь, – сообщил телохранитель, заглянув в бумажку, которую в кармане скрывал. – Теперь подымайся по лестнице, и иди по коридору. Вторая дверь налево. Знаешь, где лево? Вот эта рука у тебя – левая. Ей и держи портфель. Постучишь два раза. Скажешь: привет от князя. Подарок для полковника. Всё просто. Ничего сложного. Пакет не забудь отдать. Скажи ему чего-нибудь. Мол, дома всё хорошо. Берёзки там, Родина ждёт, и прочее. Поговори и сюда направляйся. Любой дурак справится. Так ведь?
– Я, хоть и дурак, – ни к селу ни к городу заявил Иванушка, – но не любой.
И к чему это сказал? Но Митька его больше не слушал, а в спину втолкнул и лестницу указал. Мол, вверх подымайся. А сам снаружи остался. И тут к нему тип какой-то подошёл в пёстрой тюбетейке на затылке, хурма в руке, жуёт, на Митьку уставился. Тот часы из кармана достал и на стрелки показал. Потом - пять пальцев. Подождите, мол, чуток. Тип кивнул и отбросил прочь недоеденную хурму, а потом отошёл прочь.
Поднимался Иван по лестнице и чувствовал, что не идут ноги. Слово вериги на них надеты, как у монаха с наложенной епитимией. Быть беде. Но Битанго молчал. Вторая дверь. Слева. Послышался частый стук. Но ведь сказано, что два раза постучать. Ах, да. Это сердце всполошилось. Два раза постучал. Послушались уверенные шаги. Дверь открылась. За ней стоял самый обычный человек. Плечи широкие, сам весь ладный такой. Руки – ухватистые, нос, правда, простецкий, картофелиной, но усы ухоженные, офицерские, и на Ваню столь пронзительно зыркнул, словно не глаза у него, а прибор физика Вильгельма Рентгена.
– Вам привет … от … от князя, – выдавил из себя Иванушка, глядя в лицо полковника (того самого Чебурашкина, приключениями которого мы были свидетелями в «Жуткой сказке», да и в «Сказке о братья по разуму», что разместился в романе «Дело № 007»), от которого Иванушка не мог оторвать глаз.
– Ты кто? – спросил полковник, разглядывая незнакомого ему человека с внешностью простолюдина, каких можно увидеть на Руси каждый день, но только не в Персии.
– Я … дурак. Дурак, что влез во всё это. Но я не сам … меня заставили. И … барин … нечисто здесь что-то … ох, нечисто.
Сощурившись, полковник смотрел на Ивана, словно проживая его насквозь своими глазищами. Тут герой нашей сказки вспомнил, что ещё не сделал.
– Вот, барин. Велено вам отдать.
Как ему было сказано, Иванушка протянул полковнику портфель, всё ещё завёрнутый в холстину, но Чебурашкин оттолкнул руку и бросился к окошку. Протиснув свою голову наружу. Чебурашкин успел увидеть двух человек в широких шароварах и красных фесках. Оба пробирались вдоль стены и были вооружены кривыми саблями. Дальше виднелись ещё двое.
– Я вам ещё про Родину должен сказать, – выдавил из себя Ваня, – что ждёт Родина, что берёзки там … и всё такое прочее …
– Ты уже достаточно сказал, – бесцеремонно оттолкнул его от входа Чебурашкин и понёсся длинными прыжками по коридору куда-то вглубь здания. На лестнице уже грохотали сапоги поднимающихся в спешке людей.
Иванушка замер в оцепенении. Сейчас его схватят. Где же Митька?! Он же говорил о защите! И тут Ваня почувствовал, как его хватают и прижимают к стене. Он запищал, силясь вырваться.
– Ваня! Тихо! Это я!
Битанго шептал, но так яростно, словно кричал. Он вжал своим телом Ивана и обнял его. В другое время Ваня бы обеспокоился столь странным поведением, но сейчас … он чувствовал, что теряет сознание. И он бы упал, сполз на пол, но его прижимал к стене друг, Битанго. А мимо уже бежали люди с саблями. Они ворвались группой в комнату, где только что был Чебурашкин, прошлись здесь смерчем, подхватили валявшийся под ногами портфель. Они были совсем рядом. И Ваня чувствовал, что они пробегают мимо него, но почему-то не замечают. Они лишились глаз?
– На тебя распространилось действие шапки, – послышался шёпот в ухо. – Стой неподвижно. Хорошо, что здесь – полумрак, если бы солнце светило сюда, то нас можно увидеть, мы сейчас видны как силуэты в воздухе. Не шевелись, и всё будет хорошо.
Кажется, Иванушка уже слышал эти слова. Наверное, он затвердит для себя, что когда ему говорят, что будет хорошо, это значит, что скорее сейчас будет плохо. Но он постарается это пережить.
Эти люди быстро появились здесь, и так же быстро исчезли, словно их и не было вовсе. Битанго выпустил из своих объятий (дружеских, спасительных) Ваню и снова пропал. Иванушка потерянно вышел наружу и пошёл вдоль стены здания. Что ему сейчас делать. Он собирался позвать Уго и уже открыл рот, чтобы посоветоваться, как вдруг …
– Ваня? Это ты?
Митька! Он вылез из какого-то дикого колючего кустарника, росшего у самой стены. И как он там смог поместиться? Выглядел Митька потрясённым и обескураженным.
– Как ты мог уцелеть, Ваня? Они откуда-то появились, много и сразу. Я ничего не смог сделать. Просто не успел. Не понимаю, как сам не попался. Ты передал полковнику портфель.
– Да. Прямо в руки. Сказал, что родина ждёт и … берёзки. А они уже были внизу.
– А полковник? Что – полковник?
– Он оттолкнул меня. И убежал. Куда, я не видел.
– А ты? Что было с тобой?
– Не помню. Поскользнулся. Упал. Потерял сознание. Очнулся - гипс.
– Бред какой-то. Ты терял сознание?
– Да.
– Наверное, они приняли тебя за … эти башибузуки! Чёрт знает, что они могли подумать. Факт тот, что ты жив и здесь. Возвращаемся?
– Возвращаемся ...
Ваня не помнил, как они добрались до нужного места, как они очутились на крыше, как поднялся ковёр. В себя он пришёл окончательно, когда встречный ветер начал струиться в лицо, раздувая соломенные волосы.
Капрал точно так же сидел, уперев ладони в «квадраты», являвшимися частью вышитого узора. Рядом с Иваном сидел Митька, который до сих пор ещё не пришёл в себя.
– Мы сделали это! – бормотал телохранитель, обращаясь как бы к самому себе. – Сделали это! Отправились на другой конец света и сделали это!
Иванушке стало не по себе. С Митькой что-то творилось, словно он подхватил какую-но экзотическую заразу: малярию, лихорадку Эбола или шутливую болезнь, так и названную – «проказа».
– Дмитрий Пантелеевич, – позвал он. – Всё уже закончилось.
– А-а, это ты, – ответил Митька. – И ты здесь … Кажется, ты искал счастья. И что – нашёл? Нашёл ли здесь, за бугром?
Иванушка ничего не ответил, неопределённо пожав плечами.
– А хочешь, – зашептал Митька, склоняясь к нему, – я скажу, что такое счастье? Да-да, открою тебе секрет, – и пропел, изменив голос, играя бровями, – большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, для скромной такой компании огромный такой секрет. Дело в том, что счастье, это деньги, и не просто деньги, а большие деньги, огромные деньги. Когда их много, безобразно много, они перестают быть просто бумажками или монетами, они становятся счастьем. Счастьем, которое всегда с тобой, если у тебя есть, ясен перец, деньги. А если у тебя нет миллиарда, ты можешь идти в задницу, там тебе самое место. За деньги можно купить всё, что хочешь. Ты что хочешь? У тебя есть мечта? Неважно какая. Просто Мечта! И ты можешь её купить, отдать деньги и взять её в руки. Она твоя! Это безобразие? Да, если у тебя безобразное количество денег. Ты можешь творить что хочешь, любую гадость и все будут тебе умиляться, потому что все будут видеть твои деньги. Любая дурнушка, которая страшна как чёрт, будет признана красавицей, если у ней есть безобразное количество денег. Всё в мире меняется, переворачивается с ног на голову и обратно, если в этом участвуют Большие Бабки. Ты их получаешь и переходишь в формат «неприкасаемых». Теперь закон тебе не писан, ибо ты сам – Закон. Большие деньги в безобразном количестве сами становятся Законом. Они становятся смыслом жизни. Они замещают тебе душу. Ты согласен с таким правилами и – деньги приходят к тебе. Знаешь, дружище, я всё это придумал не сам, всё это мне сказал мой босс, Михал Афанасьевич. Он сделал такой для себя вывод, принял его и деньги пошли к нему рекой, почти сами. Но для этого надо открыть им душу. Ты согласен отдать им душу взамен на деньги. Ведь это и есть – счастье, которого ты искал. У тебя всё будет. Ты ещё не придумал себе желание, а почва для его появления уже удобрена. Обалденно. Правда?!!
Митька принялся хохотать и раскачиваться из стороны в сторону, вцепившись обеими руками в волосы.
– Почему ты мне не отвечаешь?! Ты не согласен со мной?! А-а, я знаю, что ты хочешь забрать у меня деньги, все деньги. Ты желаешь счастья, ищешь его, а оно в деньгах, и я открыл тебе этот секрет. Но он и умрёт с тобой. Мне так Михал Афанасьевич сказал, что ты желаешь странного, что ты предатель, что ты не должен вернуться домой!
Внезапно Митька издал ужасающий вопль и вскочил на ноги. Растопырив пальцы, он кинулся к Иванушке и со всей силы толкнул его. То есть попытался толкнуть. Иванушка распластался на ковре, что есть сил вцепился в петлю, ногой дотянулся до другой, а Митька … Бедный обезумевший Митька … Его пальцы скользнули по спине Ивана, а затем он сорвался с поверхности ковра и полетел … полетел …
– Большие бабки! Я лечу к вам!!
– Что он сказал? – Повернул голову капрал. – Про каких баб? (Ваня, потрясённый, молчал). А, все беды от них, от баб этих.
Больше Капрал ничего не говорил. Иван приходил в себя и думал, что, наверное, у Митьки были ещё какие приказы и он с ними не справился, и эти думы, заботы, были столь велики, что свели его с ума.
– Баба с возу, кобыле легче, – вдруг заговорил капрал. – Готовься, скоро прилетим, – и вдруг запел, обуянный радостью полёта: – Первым делом, первым делом – самолёты.
– Ну а девушки? – спросил его Ваня, и капрал снова радостно откликнулся:
– А девушки потом …
Здесь мы сделаем небольшую запятую, потому что уже слышим недовольные голоса некоторых (не всех, но некоторых), что автор уж слишком много позволяет себе вольностей. Что тут ответишь на эти вопросы? Во-первых, вспомним слова Есенина: пальцы в рот, да весёлый свист. Наша сказка, это и есть наш весёлый свист, в котором мы славно повеселились, и ведь не в первый раз, ой, не в первый (и не в последний, ибо есть ещё некоторые планы). Во-вторых, уже серьёзней, чтобы вы знали, слово «самолёт» существовало задолго до летательных аппаратов, так назывался сплавляемый по быстрой реке плот, да и в сказках ковры были именно самолётами. Есть слово «будильник» Мы привыкли, что это часы со звонком, чтобы разбудить нас  в нужный момент. Но так же называли монаха, который будил прочую братию на ночные молитвы, бдения. И ещё множество слов имеют дополнительные значения. И ещё. Наши герои поют песни не только своего времени. Есть такое выражение: «Мысли (идеи) витают в воздухе». Это то, что одни и те же мысли могут разным людям в голову. К примеру, радио придумали Гульельмо Маркони и Александр Попов, независимо друг от друга, и не так важно, кто из них был первым, пусть оба будут первыми. И, если кому-то приходят в голову красивые напевные слова, то пусть он поёт. Помните, у Ильфа и Петрова, Остапа Бендера посетило вдохновение, и он всю ночь сочинял стихи и написал «я помню чудное мгновение», а утром выяснилось, что ещё до него это же написал Пушкин. Бендер расстроился, и не только по этой причине, а нам ли жить в печали. Да, кажется, что и это кто-то уже раньше сказал.         
Приземлились почти на то же самое место, откуда и начался полёт. Неподалёку находилась карета, стоял и князь Всесвятский, который от нетерпения грыз ногти. Такую нехорошую привычку имеют многие, вот и князь оказался ей подвержен. Увидав садящийся ковёр, он направился к нему.
– Митька где? – спросил князь, пожирая насупленным взглядом Ивана.
– Нет больше с нами Митеньки, – плачущим голосом отозвался капрал. Там в небе, он был героем, человеком- птицей, а как опустились на землю, опустилось и в нём всё. Хотелось плакать, и даже без причины.
– Мне показалось, – признался Ваня, – что он сошёл с ума.
– Да, – с убитым видом принялся кивать капрал. – Это так. Он кинулся к краю ковра и собирался выброситься. Молодой человек пытался его удержать, но разве остановишь человека, бегущего на краю. Признаюсь, что и мне, познавшего полёт, не хочется жить здесь, на грешной земле.
– Перед тем, как сигануть, – признался Ваня,– Дмитрий Пантелеевич вдруг начал говорить о счастье, как он его понимаем. Он говорил о безобразных деньгах, что они заменяют в жизни всё, заменяют и саму жизнь, смысл жизни. А потом он прыгнул.
– М-да, Митька- Митька, где твоя улыбка … Это я ему говорил про безобразно большие деньги, обещал, что если вы выполните задание в полной мере, то награда его будет соответственна. И ему больше не придётся работать.
– А ведь и в самом деле, – воскликнул Иван, – ему больше не придётся работать. Вы своё обещание выполнили, то есть выполнил Митька. То есть … Дмитрий Пантелеевич. Извините …
– Да чего уж там, – махнул князь рукой. – Раз Митьки с нами нет, то, значит, и задания выполненного нет.
– Мы встретили того человека и я передал ему портфель, – сообщил Ваня. – А потом … потом мы вернулись. Сюда.
– Потом мы вернулись, – подтвердил капрал.
– Вернулись, да не все, – сварливо заметил князь, – да чего уж теперь говорить, что сделано – то сделано.
– Вы обещали, ваше сиятельство, – напомнил Иванушка, – поведать мне о счастье. Правда Дмитрий Пантелеевич уже говорил о больших деньгах.
– У каждого свои мечты, – задумчиво признался князь. – Что же касается счастья, то долго распинаться здесь, у меня нет настроения. Но раз обещал … то изволь. Счастье заключается во власти. Власти над всем и вся. Тебе подчиняются, вольно или невольно, и ты ощущаешь подъём. Знаете, боги становятся богами, когда им поклоняются, становятся могущественными богами, когда им приносят жертвы. Власть может человека уподобить богу. Я мог бы сказать даже – всякого обычного человека. Но … не скажу так. Для того, чтобы получить настоящую власть, надо чем-то поступиться. К примеру, чувствами обычного человека. Если ты хочешь настоящей властью, надо перестать быть обычным человеком. Кажется, я начинаю повторяться. Власть, она ведь может и испепелить … даже того, кто является носителем этой власти, особенно если он почувствует себя равным богам, но этому не будет соответствовать. Кажется, я наговорил лишнего.
– Я пойду, ваше сиятельство? – спросил Ваня, стараясь не заглядывать в глаза Всесвятскому.
– Иди, мил человек, иди, – согласился князь, – пока до меня не дошли подробности вашего вояжа.
Князь уселся в карету, а капрал привычно полез на козлы, а потом крикнул Ване сверху:
– А всё-таки она верится, земля наша!
Они уже унеслись, и не слышен был грохот колёс, а Иванушка продолжал смотреть им вслед, разинув в силу привычки рот.
– Долго ты ещё тут торчать собираешься, – послышался знакомый голос.
– Битанго! Уго! Друг! А я про тебя совсем забыл.
– Всегда вот так, от друга ждут поддержки, помощи, а как нужда пропадает, так сразу и забывают. С глаз долой, из сердца вон. Кажется, это у вас так говорят.
– У нас, Битанго, у нас. Ещё раз прошу прощения.
– Ладно. Хорошо всё то, что хорошо заканчивается. У тебя всё закончилось, а у меня-то ведь нет. Я должен вернуться, я хочу увидеть Пэри и хочу, чтобы она увидела меня.
– Точно. Шапка-невидимка! Она спасла нам жизнь!
– Что правда, то правда, но ведь и я спас тебе жизнь. Шапке до тебя дела нет, но меня ты можешь отблагодарить.
– Как это?
– Ты что, забыл? Скорее поехали к Кемпеллену, пока он не сбежал.
– Точно! Поехали.
Не откладывая дела в «долгий ящик», двинулись в путь. Один раз Иванушка там был, то есть шли проторённой дорогой. По пути разговорились.
– Знаешь, Уго, я собирался отправиться к Вора бей. Мы так внезапно расстались. А он оказался хорошим человеком, других людей защищал. А может, пойдёшь со мной. Я тебя с ним познакомлю.
– Некогда мне. Быть может, фон Кемпеллен успел удрать и меня бросить!
– Но ведь Пэри обещала ...
– Наверное, обещала. Должна обещать, надеяться и верить. Но ведь Пэри, это одно, а фон Кемпеллен, это совершенно другое, и эта разность меня огорчительно тревожит.
Какое-то время они молчали, поспешали и молчали, а потом Битанго заговорил. Он устал молчать:
– Ты тут говорил о счастье …
– Да, – горячо откликнулся Иванушка. – Я ищу счастье и надеюсь отыскать. Вот только … незадача. Каждый раз мне объясняют, что это такое – счастье. И каждый раз оно оказывается другим. Как же мне не перепутать, своё с чужим?
– Люди тебе пытаются помочь, подсказать. Вот и я тоже …
– Ты тоже ищешь счастье?
– Нет. Не знаю. Тог есть, я думаю … надеюсь, что нашёл.
– И что же это?
– Пэри. Жена. Семья. Свой дом. Только сейчас я начал понимать это. Вернее, когда куролесил во дворце князя. Вот это у него дом! Но в то же время и не дом вовсе, а место свиданий, встреч с разными дамами. Князь встречается со многими, видимо, у него нет той, единственной, с которой бы он был счастлив. Тогда бы ему не понадобились остальные.
– А в Персии всё устроено по-другому,– вспомнил Иванушка. – Там, оказывается жён может быть несколько. Там не поют: «Единственная моя, с ветром обручённая, светом озарённая» …
– Да отстань ты от меня со всем этим! – взмолился Битанго. – Я тут себе места не нахожу, а ты … ты … тоже, друг называешься.
– Да ладно ты, Уго. Это я так, к слову пришлось. Я ведь тоже понимаю … Недалеко уже.
Сколько верёвочке не виться … Стоп. Это мы уже говорили. Ага! Ваня и Битанго добрались до нужного места. Стук в дверь Тишина. Снова стук в дверь, уже громче.
– Вам кого? – недовольный голос.
– Господин Кемпеллен …
– Фон Кемпеллен …
– Сэр, – тихий голос Битанго. Его и услышать невозможно. Невозможно?
– Уго!!!
Знаете, что началось дальше, описать практически невозможно, по той причине, что записывается последовательно, кто и что говорил, а здесь говорили все и одновременно. Так что пересказывать мы не можем, да это и бессмысленно. «Шумерский маг» Веркшем фон Кемпеллен перечислял заносчивым голосом все проступки своего ассистента- выжиги. Уго Битанго жалобно объяснил, сколько он всего пережил за последние недели, как прощался с жизнью, через какие испытания он прошёл, и даже побывал под клинками ятаганов в Персии, и что для него не будет жизни без неких глаз. Пэри то ворковала в один адрес, то гремела обертонами в другую сторону, просила, требовала, умоляла, угрожала. Иванушка стоял, по своей давней привычке разинув рот и наблюдал «сцены семейной жизни» и размышлял, обязательная ли это часть семейных отношений, либо это агитплощадка, вот только – чего?
И вдруг … перед ним появился невысокого роста человек, мужчина, с усами и разлохмаченной причёской, с длинным, утончённым лицом, со стоящими дыбом волосами, весь какой-то дёрганный, узкоплечий, с кротким плащом за плечами, в сапогах.
– Уго!!
– Пэри!!
Они кинулись друг другу на шею и сжали в объятиях так, что у кого-то из них затрещали кости (может и у обеих). Объятий своих они не собирались размыкать.
– И так – всю дорогу, – пожаловался «маг» Иванушке. – И всё время врёт. Вон про Персию тут сочинил.
– Была Персия. Мы там вместе … были.
– А ты, парень, не врёшь, – констатировал фон Кемпеллен. – Я это дело чувствую. На то я и маг.
Следующие два дня Иванушка был очень занят. Он разыскивал Вора бей. Тот пропал неизвестно куда. Про себя он успел рассказать слишком мало, что он нанимался работать, что пытался заниматься фермерством, но что это ничем не закончилось: фермеров разорили разбойники; потому он и вышел на тропу войны, чтобы покончить с грабежами крестьян. Со своей задачей он справился, но пропал и сам. Иванушка расспрашивал людей. Они слышали про Вора бей, но не знали, где он и что с ним.
Вот ведь, думал Иванушка, я и счастья не нашёл, да и с друзьями как-то не получилось: один занялся своей семьёй, а второй и вовсе куда-то пропал. А может … может и он семьёй занялся. Какая же семья была у Вора бей. Но Иван не знал настоящего имени своего друга. Говорят, что язык до Киева доведёт (а бывает, что и до ручки). Всё-таки Иванушка отыскал того, кто ему верную дорогу отыскал, а там он и Вора бей нашёл.
– Я уже не Вора бей, – признался ему найденный друг, весь какой-то потерянный. – Я себе старое имя вернул – Богдан. Богдан Цзю. Имя вернул, а с семьёй … здесь у меня промашка вышла. Пока я с ворами воевал, они мне отомстить решили: напали на мою семью, дом сожгли и увели в полон мою сестру, Алёнушку.
– Алёнушку, – почувствовал какое-то волнение Иванушка. – У тебя была сестра.
– Была, – вздохнул Богдан, – красавица, глаз не отвезти. Когда на наш дом напали разбойники, они схватили её и их атаман заявил, что берёт её в жёны, и что я теперь буду их родственником. Если у меня будут какие проблемы, то я должен найти дом Карлеоне.
– Что это за дом?
– Не знаю, – сумрачно покачал головой Богдан. – Разбойничий.
– И что ты собираешься делать?
– Тоже не знаю. Что с сестрой? Я боюсь повредить ей.
– Тогда отправлюсь я. Меня они не знают.
– Я тоже пойду с тобой, чтобы в нужную минуту прийти на помощь.
Дом Карлеоне находился довольно далеко, в селе Палермовка. Там оказалось много таких, кто преступностью занялся, а самым главным у них был Крёстный отец. Его ещё Паханом называли, а то и - «вор в законе». Иванушка не понял, как это вор может быть в законе. Одно дело – вор, а другое – закон. Они вместе не должны быть, иначе такое общество аннигилируется, то есть рассыплется. Однако же так было.
Чудеса-то какие, Господи. Не приведи свет, на всю державу распространится.
– Что делать-то будем, друг? – спросил Иванушка. – Нам с ними не совладать. Здесь почитай всё село – разбойники. И куда батюшка смотрит? Куда власти смотрят?
Это такие вопросы, риторические. Их задают, но на них и не отвечают. Наверное, потому что стыдно.
– Я в разведку пойду, – решительно заявил Богдан. – Посмотрю, как там и что, что сделать можно и как. А потом решать будем.
– У меня ещё друзья есть, – заявил Иванушка. – Один «шумерский маг» со своим ассистентом и дочкой. Дочка очень красивая.
– Ты её предлагаешь на мою Алёнушку обменять? – саркастически спросил Богдан.
– Как ты такое можешь говорить, – обиделся Ваня. – Она – невеста его ассистента. У них шапка-невидимка есть.
– Шапка-невидимка это хорошо, – согласился Богдан. – Вот только дадут ли они её нам. Нет таких дураков, что с разбойниками захотят связываться.
– Но ведь я же у тебя есть, – напомнил Иванушка.
– Ты – да, но, может, ты такой на всю страну один.
– Не может быть, – оскорбился за всю страну. – Да не оскудеет на правильных наша земля. Оставим эту тему. У меня ещё один товарищ есть. Он на ковре- самолёте летать умеет. Очень вещь хорошая. Я ею сам пользовался.
– Не верю, – ответил Богдан. – Но тебе – верю. Странно даже. Но всё это где-то там, а моя Алёнушка здесь. И надо что-то делать прямо сейчас. Вот я и иду в разведку.
– Тебе нельзя, – остановил друга Ваня. – Тебя там все знают. Как только ты там появишься, они на тебя всем скопом навалятся и – прибьют.
– Пусть только попробуют. Я уже не такой, как был вчера, недавно. Я теперь знаю, как за себя постоять. Я теперь этим очень интересуюсь. Есть такой вид спорта, называется – бокс. Это когда кулаками дерутся.
– Все кулаками дерутся, – попробовал отмахнуться Иван.
– Они больше руками машут, чем кулаками. Думаешь, почему я всех воров и разбойников разогнал? Я придумал новый принцип боя: кружить как бабочка и жалить как пчела.
Богдан сразу это и показал: пустился вокруг Вани, ловко перескакивая с одной ноги на другую и покачиваясь, отклоняясь в сторону. Как он легко задел герою нашей сказки в подбородок, тот не заметил, но еле удержался на ногах.
– Здорово, – восхитился Иван. – Но их здесь много, может с сотню, а нас-то всего двое.
– Что же ты можешь предложить взамен? – спросил Богдан, и даже немного с вызовом, мол, нет других путей.
– Мы пойдём другим путём, – упрямо заявил Иванушка.
– Это каким же? – ехидно поинтересовался Богдан Цзю, нервы которого были, честно признаться, на пределе.
– Да вот этим, – показал Ваня на дорогу, ведущую в Палермовку. – Я сейчас отправляюсь в село, узнают там всё, вернусь к вечеру, а там уже решим, что да как. Я пошёл.
И он решительно двинулся по направлению к видневшимся домам. Дома там были всякие, ухоженные и совсем ветхие развалюхи. По пути увидел группу людей, что двигалась в том же направлении. Иван догнал их и к ним пристроился. На него начали коситься. Люди эти были одеты пёстро, а у двоих нацеплены бороды, сооружённые из мочала.
– Чего тебе, – спросил у Вани шустрый плешивенький старичок с неожиданно басовитым голосом.
– Куда это вы идёте, – заулыбался им Ваня, – люди добрые?
– А тебе-то что? – насмешливо глянул на него детина с разукрашенным носом и нарисованными «веснушками». – Сам-то куда прёшь?
– В Палермовку, – честно признался Ваня, который всегда говорил правду и ничего, кроме правды.
– И мы туда же, – захохотала визгливым вульгарным голосом девица. – На свадьбу идём.
– К родственникам? – удивился герой нашей сказки.
– Бери выше, – хихикнул старичок. – На гастроли. Выступать там будем. Мы известная группа «Скоморохи». Делаем на свадьбе веселье, а то они всё норовят на поножовщину перейти, уж больно люди серьёзные, бывает, что шутки неправильно понимают. Вот и наняли нас, кто умеет шутить правильно, для других необидно.
– Послушайте, – обрадовался Иванушка. – Это я вас удачно встретил. Возьмите меня к себе.
– А на хрена нам это надо? – нахмурился здоровячок, который развлекал других тем, что жонглировал гирями в пуд и более. – Что ты можешь?
– Петь я могу песни жалостливые, могу и весёлые, а ещё играю на балалайке, гуслях, на жалейке могу популярные мелодии солировать. Танцевать могу, в присядку, и так.
– Плясать мы и сами горазды, – заявил кто-то позади группы.
 – Тихо ты, – шумнул в ту сторону старичок. – Сам себе руку разбил, а играть кто должен? Пушкин? Хорошо, – теперь он говорил Ване, – только плата вся пойдёт нам, а уж мы тебе заплатим так, как ты стараться будешь.
– Хорошо заплатим, – осклабился здоровячок, показав щербины в зубах, – мало не покажется.
– Хорошо коли так, – охотно заулыбался Ваня. – Я согласен.
– И-эх! – шлёпнул истерзанным картузом со сломанным козырьком по дорожной пыли расписанный красками парень. – Где наша не пропадала.
Они все пошли дальше, хохоча и подшучивая друг над дружкой. Похоже, что здесь все друг дружку знали и подначивали, а больше всех Ивана, потому как он был новичок, над которым позабавиться «сам бог велел».
– Звать-то тебя как? – принялся расспрашивать старичок. – Ваня? Здесь, Ваня, будет свадьба, и, похоже, хозяева готовы потратиться. Грех великий такой возможностью не попользоваться. А всё дело в том, что в Палермовке проживают лихие люди, которые собираются в две шайки. Недолюбливают они друг друга. Такое у лихих людей случается. У них даже столкновения происходили, с человеческими жертвами с обеих сторон. А тут получилось так, что сын одного из атаманов, Карлеоне, по прозвищу Пахан, Рома, влюбился в дочку другого атамана, Кума, Жульку, а то – в него. А оба атамана друг с другом – на ножах, как говорится. Про свадьбу ничего слышать не хотят. Кум, так тот вообще кричал Жульке, мол, я тебя породил, я тебя и убью. А Пахан, Карлеоне этот, тот поступил хитрее: где-то выкрал девку, красивую, глаз не отвести, и собирается выдать её за своего Рому. Вот на эту свадьбу мы и едем, веселье создавать. Если ты и в самом деле играешь и поёшь, то мы тебя к себе в труппу примем, а если ты и нам понравишься, я уж не говорю о прочих зрителях, то мы твой ангажемент продлим. Как тебе такое предложение. Катит?
– Вполне, – обрадованно ответил Иван, которому всё и в самом деле подходило.
– Тогда – по рукам.
Ударили, и Ваня затесался в «честную» кампанию. Кстати сказать, так она называется не потому, что они настолько честные, а скорее – что от них ужасно несло чесноком. «Скоморохи» натянули на себя яркие рубахи, красные сапоги, девки – сарафаны и кокошники все в ярких пятнах. На лица надели маски из бересты с намалёванными рожами, из-под которых торчали бороды из мочала и волосы из пакли. Ваня тоже надел бесформенную шапку, которая налезла по самые уши, а лицо он намазал сажей – так смешнее, объяснили ему. Скоморохи запели, закричали, прошли по улице «колесом», ловко перескакивали друг через друга. Так они вошли в Палермовку, сразу начав представление. Ваня, вместе со всеми прыгал и кричал, не забывая оглядываться по сторонам. Потом плешивенький старичок начал ему подмигивать, мол, пора тебе выступать, дать отдых новым товарищам. А они и в самом деле уже притомились, потом покрылись. Кто-то Ване в руки балалайку сунул, а за пояс вставил жалейку. Не будь дураком, Иван ещё и гусли попросил, чтобы расширить возможности звукового ряда.
– Нет песни печальнее на свете, чем песня о двух влюблённых, разлучённых судьбой, – заявил Ваня и начал бренчать струнами, но потом отложил балалайку  и взялся за гусли, чтобы уменьшить весёлый настрой.
Импровизация. На ходу Ваня сочинял песню, подбирая слова и вставляя рифмы, не каждый раз, но как получится. Он описал девушку и парня, которые жили в разных семействах, враждовавших друг с другом, и чем больше усиливалась эта вражда, тем больше молодые тянулись друг с другом. Они признавались друг другу в любви, а их родители поносили один другого и хватались за ножи. В самые напряжённые моменты Ваня начинал выводить мелодию на жалейке, умудряясь получать самые жалостливые ноты (оттого эта дудочка и называется так). Некоторые слушательницы уже вытирали платками заплаканные лица. А Ваня подводил свою песню к завершению, где молодые решили сбежать из дому и жениться на стороне, но, накануне побега, жениха выследили и спровоцировали на жестокую драку, в которой его всего изранили, а невеста, узнав об этом, попыталась наложить на себя руки …
Это место у Иванушки получилось на редкость удачно, а дудочка так жалобно играла у него в руках, что, кажется, слышен был стон. Нет, и в самом деле зарыдала, заплакала красивая девушка, что, по мере исполнения песни всё ближе придвигалась к певцу. И вдруг она заплакали навзрыд и схватила его, мешая петь дальше. Ваня замолчал, растерялся, а скоморохи, словно ждали этого момента, разом вскочили и принялись столь резво скакать, что все мигом позабыли про жалостливую песню. Известно, что люди лихие, разбойные, обожают такие песни и слушают их, жалея себя, свою жизнь.
Девушка, схватившая его, не желала отпускать Ваню и жалобно плакала, промочив у него рубаху на груди. Иван отложил дудочку и балалайку, принялся девушку утешать.
– Это всего лишь песня. Я сам её придумал.
– Она словно про меня придумана, – снова заплакала девушка. – У меня есть жених, Рома, но наши родители … они не хотят … чтобы … чтобы мы …
На такую удачу Иванушка даже не надеялся. Он думал что-то узнать из разговоров, но что найдёт саму невесту, это было редкостным подарком.
– Расскажи мне, – попросил он.
И девушка, довольно симпатичная девушка, из тех, про кого говорят - «в теле», рассказала, то заливаясь слезами, то пробуя успокоиться, как они дружили с Ромой, и как его отец привёз откуда-то похищенную красавицу, приказав сыну на ней жениться, чтобы прекратить не нравившиеся ему слухи. Рома не решался перечить отцу, и тогда Жуля пробралась в дом Карлеоне (она дружила с его сестрой) и собиралась убить разлучницу, но увидав, какая та красивая и несчастная, не смогла нанести роковой удар кинжалом. К тому же «разлучница» призналась, что сама собирается лишить себя жизни, как только её поставят под венец. Они обе плакали, а потом Жуля ушла. Она и сейчас думает о смерти.
– Мне жаль тебя, – заявил Иванушка, – И я хочу помочь, тебе и твоему Роме.
– Это невозможно сделать, – заявила девушка и собиралась снова предаться отчаянию.
– Подожди, – схватил её за руку Ваня. – Это просто чудо, что моя песня воплотилась в реальность, и я собираюсь помочь вам. Ты говоришь, что сестра Ромы сочувствует вам.
– Да. Это так.
– Договорись с ней. Отведи меня в дом Карлеоне, и помогите мне вывести оттуда чужую девушку. Пусть и Рома выйдет оттуда, а когда утром будут искать вас, вы появитесь вместе и объявите о своих чувствах. К тому времени я увезу отсюда чужую красавицу, и ваши родители будут вынуждены вас соединить, так как свадьба уже назначена и все гости уже собрались.
– Но они … никогда не сделают этого …
– Ерунда. Одно дело размахивать кулаками и обмениваться угрозами заранее, и совсем другое – отменять уже назначенное важное семейное мероприятие, да ещё и при свидетелях, да ещё и делая несчастными своих же детей. Сама подумай.
Несколько минут девушка думала, наморщив лоб, а потом неуверенно улыбнулась.
– А ты и в самом деле поможешь мне?
– Я сочувствую твоему горю и желаю помочь, вот только …
– Что? – испугалась Жуля. – Нужны деньги?
– Не в деньгах счастье, – отмахнулся Ваня. – Я здесь ничего не знаю. Мне бы надо проехаться, осмотреть окрестности, чтобы знать, куда нам надо будет ехать.
– Боюсь, что ничего не получится, – опечалилась Жуля. – Всех, кто приехал, скоро отвезут на постоялый двор и запрут там до начала свадебной церемонии.
– А как же наш план выкрасть чужую девушку? – испугался Иван.
– Только если мы пойдём прямо сейчас, пока не закончились пляски. Потом будет поздно.   
Ваня собирался выбраться из Палермовки и предупредить Богдана об удобной возможности и, может, попробовать привести его сюда. Богдан будет на этом настаивать. Но это увеличит риск, что вся их авантюрная затея раскроется. Пожалуй, надо начинать всё сразу, и без Богдана, вдвоём с Жулей, втроём, учитывая сестру Ромы, который пока что остаётся в стороне. Его сестра подключит позднее, когда всё начнётся. Ваня, как был, переодетый, вымазанный в саже, с маской из бересты за пазухой, пошёл следом за дочерью Кума.
Это было как на страницах какого-нибудь французского романиста, Понсона дю Террайля или Александра Дюма. Оба прошли на какие-то задворки, лезли в какие-то полуоткрытые двери, крались по тёмным лесенкам, пробирались в темноте. А потом Ваня попал в комнату, где находилась … где была …
Недавно Иванушка видел Пэри и был восхищён её тонкой «кукольной» красотой, но здесь он увидел само совершенство. Многие художники, поэты, писатели пробуют изобразить идеал женской красоты, у некоторых это получается, у некоторых – не очень. Зависит это и от таланта, и от того, с кого пытаются описание снять, потому как описывают конкретную очень понравившуюся красотку, или нечто абстрактное, своё представление о красоте. При этом надо учитывать и то, что у каждого свой вкус и представление, что есть правильно. Но не факт, что это придётся по вкусу другим. Так что мы особо и стараться не будем. Скажем, что Иванушка был очарован, то есть сражён наповал. Сначала Алёнушка глянула на него безразлично, а потом – заинтересовано, ведь женщины (и девушки) чувствуют, когда они понравились (особенно если понравились очень). Нам кажется, что в момент первого взгляда случается своеобразный рикошет, своеобразная «отдача» от такого феномена, как любовь с первого взгляда. А ведь для любой женщины это самый настоящий допинг (как у спортсменов). Помните слова «нам песня строить и жить помогает»? Так любовь это делает вдвойне, втройне! Да что там – те, кого обуяло это чувство, готовы «горы свернуть». На самом деле! Но … на подсознательном уровне Алёнушка это для себя отметила, а потом из этого чувства … отключилась. Надо ли напоминать вам, что она со своей жизнью уже распрощалась. А Иванушка стоял, разинув рот и наблюдал за стройной девушкой со светлыми волосами того же «соломенного» оттенка, как у него, заплетёнными в косу, толщиной в руку, не менее, право слово. Одета девушка была в длинное приталенное платье с «набивным» рисунком из роз и кружевным воротом тонкой искусной работы. Девушка посмотрела на вошедших (на Ваню дольше) и отвернулась со вздохом.
– Зачем вы сюда пришли? Посмеяться надо мной?
– Вовсе нет, – заявила Жуля. – Мы пришли помочь тебе.
– Кажется, ты собиралась убить меня, – девушка упорно смотрела в сторону. – Я и сама собираюсь это сделать. Но если ты это хочешь сделать сама, то – изволь. Я противиться не буду. Сегодня, или завтра, это принципиально не важно.
– Да нет же, – Жулька сделала движение, словно собиралась обнять Алёнушку, но сдержалась. – Не надо никому умирать. Вот этот человек, он поможет тебе выбраться отсюда. Вы убежите, а Рома достанется мне. Мы с ним любим друг друга и расстаться нам смерти подобно.
– Опять смерть, кругом одна смерть, – Алёнушка искоса посмотрела на незнакомого парня, симпатичного, но неухоженного, грязного, вымазанного сажей. – Оставьте меня. Всё это - пустое.
– Я – от твоего брата, Богдана Цзю, – приблизился к девушке Ваня и шепнул ей на ухо.
Реакцией стал шок, словно ту тряхнуло разрядом электрического тока. Алёнушка пошатнулась, вскрикнула и схватилась за сердце.
– Что? Что ты сказал?!
– Говорю, что поспешить нам надо, – многозначительно подмигнул девушке Иван. – Говорят, мол, поспешай не спеша, но это точно – не наш случай.
Иванушка говорил, а незаметно делал Алёнушке знаки, чтобы она помалкивала. А она … поняла его. Глаза у ней вспыхнули, в них зажглась искра интереса к жизни.
– Вы можете болтать тут хоть до ночи, – заглянула сестра Ромы, стоявшая в коридоре, – но в любой момент сюда могут войти.
– Куй железо, пока оно горячо, – тут же заявил Ваня.
– Ты кузнец? – догадалась девушка, с пониманием глянув на вымазанное сажей лицо.
– Потом разберёмся, – Ваня достал из-за пазухи берестяную маску, которую он прихватил у скоморохов. – Надень на себя.
Сестра Ромы достала откуда-то старенькую рваную шаль, в которую Алёнушка завернулась, скрыв под ней платье. Сейчас она не была на себя похожа.
– Вчера было рано, завтра будет поздно, так что бежать надо именно сейчас, – заявил Иванушка и Алёнушка кинулась к нему, прижалась всем телом  так, что Ваня чуть не взлетел в воздух подобно шару Монгольфье. Так было бы удобней всем, но … пришлось идти своими ногами.
Говорят, что дуракам везёт. Честное слово, иногда это и в самом деле срабатывает. Если кто и встречался им, то беглецов принимали за скоморохов и не обращали внимания, один из здоровенных мужиков попытался ущипнуть Алёнушку за …мягко выражаясь … филейную часть, зато другой грубо выругался и послал их «подальше», на что они охотно согласились.
– Жуля! Где ты?! – слышался неподалёку голос. – Жуля, не нервируй меня!
– Это отец, – шепнула им союзница, – давайте скорее. Я вам покажу, где можно выйти из Палермовки.
Она и в самом деле знала. Должно быть они с Ромой планировали побег, если у них не получится уломать родителей. Жуля довела их до тайного места и прикрыла за ними маскировку.
– А сейчас - ноги, – заявил Ваня. – Бежим.
Говорят, они бежали так, словно у них выросли крылья. Выражение такое есть. Но у нашей «парочки» и в самом деле было это чувство. Во-первых, они и в самом деле очень спешили, вам понятно – почему, во-вторых, их окрыляло растущее в них чувство обоюдной симпатии, и, наконец, в-третьих, позади слышались крики: «Держи! Уходят»
Какое там уходят?! Они убегали, со всех ног, со всей мочи. Кажется, что их невозможно догнать.
Это им так казалось. Но их преследователи думали по-другому. Позади свистели, улюлюкали, выли. Так делают загонщики, когда преследуют волков. Или зайцев.
– Нам не уйти … – девушка начала рыдать на ходу, а потом и вовсе остановилась; откуда-то из-под платья появился короткий нож. – Я лучше убью себя, чем отдамся им в руки.
– Не надо умирать, – заявил Ваня, забирая у неё нож, – я сам буду защищать тебя.
Он передвинул девушку за спину и встал, подняв руку, вооружённую ножом. Тот был совсем небольшой, этакая пародия на боевое оружие. Нож больше походил на сувенир, но ничего другого у них не было. А к ним уже спешили двое, нет – трое преследователей, здоровенных, с дубинками, нет – их было уже пять … Сейчас они уже будут здесь. Глаза их сияли торжеством, а дубинки поднимались для удара. Ваня сделал решительный шаг вперёд и …и …
– Вора бей! Вора бей!!
Алёнушка тесно прижалась к Иванушке, к его спине, словно пряталась за ним, как за деревом, как за щитом. Богдан промчался мимо них и кинулся навстречу набегающим бойцам. Есть такая игра, называется – «боулинг», когда брошенным шаром сшибают расставленные кегли. А если бы кегли были подвижны, если бы у них имелась возможность упредить шар. Стала бы тогда игра интересней? Но Богдан Цзю достойно встретил своих противников. Даже – не встретил, а налетел на них, и они отскочили от него, повалившись, подобные тем, упомянутым кеглям. Повалились, и поднялись уже не все, а Богдан повернулся к замершей парочке и крикнул:
– Бегите, чего вы ждёте! Ваня, сестра за тобой!!
И снова его кулаки замелькали со скоростью и ударностью пушечных ядер. Его противников было пятеро, но на всех пятерых не было и одного шанса на хоть какую-то победу. Минута, и все они лежали, нокаутированные в «ноль». Цзю повернулся и … увидел, что Иван стоит позади него, а Алёнушка продолжает прижиматься к нему.
– Вы ещё здесь? Что я вам сказал?
– Я готов защищать и тебя, и твою сестру!
– Ой, я сейчас заплачу от умиления, – ехидно буркнул Богдан. – Тогда мне бояться совершенно нечего.
– Там! – закричала Алёнушка. – Они бегут снова!!
Действительно, от Палермовки приближалась довольно большая группа, человек в десять, а то и того больше. Все кричали и размахивали кулаками или дубинками.
– Вот сейчас вам придётся уйти, – скорее попросил, нежели приказал Богдан. – Иван, мне так будет спокойней, поверь.
Они ему поверили и немного отошли, а потом повернулись и наблюдали за битвой. Это была картина «Разгром». Полный разгром, окончательный, но (!) без смертоубийств. После этого наша троица удалилась, оглядываясь на поверженного противника числом в десять побитых рыл.
– Несколько дней назад я вышел из дома, – принялся рассказывать Иванушка, поворачивая голову то к Алёнушке, то к Богдану Цзю, – и отправился искать счастье. Какое оно? Я себе не очень-то представлял. Наверное, оно должно быть тёплым, для души. Мне подсказывали, какое оно – счастье. Оказалось, что каждый представляет его на свой лад. Кому-то любо выпить, кому-то вкусно поесть, кто-то жаждет власти, кому-то хочется безобразных денег, кто-то видит его в доме, в семейном очаге.
– А что? – улыбнулась Алёнушка. – Такое определение мне нравится, – и Богдан с ней согласился. Но он теперь готов был согласиться на что угодно.
– А я вот встретил свою Алёнушку, – он взял её за обе руки и посмотрел в её смеющиеся глаза. – Теперь я вижу, какое оно, счастье. Я искал его (то есть её) и много чего повидал, и всё это привело меня к ней. Я ни о чём не жалею. Я успел познакомиться и с лихими людьми, и с очень хорошими. Хороших людей больше, пусть и плохие лучше организованы. Хорошо то, что хорошо заканчивается.
– Да, а дом и семья важны не менее, чем найти свою половинку.
 – Оно, настоящее счастье складывается из частичек, а скрепить их можно чистыми помыслами наших душ.
Честное слово, на этом можно было бы поставить точку. Но нам бы хотелось добавить, что Рома и Жуля тоже обрели своё счастье под кровлей дома Корлеоне, а Кум стал правой рукой Пахана. Только вот не знаем, насколько это хорошо для прочего населения окрестностей. Да, ещё Уго Битанго тоже обручился с Пэри, и «шумерскому магу» пришлось с этим смириться. Потом они даже подружились, и фон Кемпеллен начал передавать секреты своего искусства преемнику, каким объявил зятя, а Пэри взяла в свои железные ручки семейное предприятие, и она-то ничего не упустит.
Остаётся повиниться перед некоторыми привередливыми и щепетильными читателями на то, что мы использовали десятки цитат из разных фильмов, песен и книг, не закавычив их и не сказав, откуда эти цитаты взяты. Но мы ведь из этого не извлекли никаких выгод, а разъяснения снизили бы тот юмор, которым мы щедро наполняли нашу сказку. За исключением тех цитат, всё остальное мы выдумали сами. Оттого сказка и названа «Отсебятиной».
Тут и сказочке конец, а кто слушал (прочитал до конца) – молодец!!