История сорок восьмая
Про камбузный персонал
Надеюсь, что никто не оспорит моё утверждение, что без хорошего повара нет хорошего экипажа? Так же, как в командных играх, вратарь – это половина команды, хороший кок на борту – залог спокойной жизни и хорошего настроения в течение рейса. Сами посудите – суровые морские будни, люди устали от вахт и работ, вокруг вода и ничего более. Капитан и стармех вечно чем-то недовольны, старпом и боцман достали палубную команду беспредельно. И вот, приходит Устало-Зло-Достатый член экипажа на обед или на ужин, чертыхаясь и глубоко не любя вышестоящее начальство, а в столовой его ждёт, например, шикарная солянка на первое и котлета по-киевски на второе! И этот самый У-З-Д внезапно оттаивает душой, настроение у него поднимается и уже после тарелки солянки он приходит к умозаключению, что не такой уж капитан и сатрап, а после котлеты по-киевски и старпом со стармехом совсем уже не кажутся гадами. А чё – нормальные мужики!
Скажу откровенно, я никогда не смог бы работать поваром! И не потому, что не профпригоден. Медведя и то на коньках ездить учат запросто, а чем я хуже? Простите за каламбур, но приготовить бы смог, а вот работать – никак! Тем более в настоящее время, когда повар один на 17-20 человек и ни камбузника, ни буфетчика ему не положено. У повара день странно-рваный: подъём в пять тридцать, потом готовка завтрака и обеда. После обеда пару часов (если повезёт) покемарит и идёт готовить ужин. А там и посуду помыть надо, и камбузное оборудование в порядок привести, и в провизионках прибраться, чтобы старпом не раздолбал.
Повару даже болеть совершенно противопоказано! Кто за него будет кашу варить? Конечно же, иногда приходится и прибегать к авральным методам, но обычно повара несут свой крест стойко, не перекладывая свой тяжёлый труд на чужие плечи. Даже если и болеют. Хотите верьте, хотите нет, но меньше всего жалоб в своей жизни на усталость я слышал от поваров! И это при том, что постоянная качка и кастрюли на плите надо привязывать, что бы они не разлетелись! А жара? На камбузе ведь всегда под сорок... Самое обидное, что даже если повар от Бога, то всё-равно в экипаже найдутся пара-тройка ворчунов, которые вечно будут недовольны предлагаемыми блюдами.
В своей многолетней морской жизни мне попадались разные повара – хорошие и плохие, добрые и не очень, весёлые и угрюмые. Многих из них помню до сих пор.
В злые и мрачные советские времена тогдашние руководители не придумали ничего лучше, как держать на судах с экипажами от пятидесяти до примерно ста человек двух поваров, двух буфетчиц, камбузника и даже завпрода! Так в чём же они были злы? Да ни в чём! Это я так, для зачина.
Итак, однажды на мой любимый «Сангарский Пролив» приехала вторым поваром Ольга – высокая стройная девушка с огромными глазами и великолепной косой длиной чуть ли не в метр. Высокая - значит около ста восьмидесяти сантиметров. И приступила Ольга к работе немедленно, собрав в районе камбузных дверей значительную часть экипажа. Я, тогдашний старпом, со всей строгостью пробился сквозь толпу к дверям и понял причину столпотворения. Раилова была в юбке, разрез которой в верхней точке в аккурат соприкасался с косой... Пришлось провести административно-душевную беседу с красавицей Ольгой, сопровождая эту беседу разъяснениями почему коса – это хорошо, а разрез на юбке – это тоже ,в принципе, хорошо, но не своевременно. Вот не будете типа на смене, тогда и носите свой разрез сколько душе угодно. Ольга смотрела на меня в оба прекрасных глаза и наверное думала обо мне нехорошо.
Однажды я пришёл на полдник и уселся за столик. Капитан уже сидел напротив и буравил меня взглядом:
- Виктор Александрович, как ты думаешь, эту кашу есть можно? – и ткнул в тарелку, в которой безобразным комком возвышалось что-то серо-коричневое.
Я немножко подумал, потом взял со своей тарелки рукой такой же комок клейстерного изделия и пошёл на камбуз в очень плохом состоянии духа. Кстати, на тарелке не осталось ни капли того, что должно было называться кашей.
На камбузе я поднёс к носу Ольги этот продукт и спросил:
- Что это такое?
Ольга полюбовалась собственным творением и сказала:
- Виктор Александрович, ну как вы не понимаете – это гречневая каша по определению, но я случайно высыпала туда немного перловки и пришлось доваривать, как есть. А то, что вы говорите, что есть невозможно, так вы, я вижу, не голодали и мёрзлую картошку зимой в поле не выкапывали! – и далее в таком же духе, насмотревшись фильмов про войну и про жизнь в оккупации. При этом она чисто по-женски помогала себе рукой, развернув её ладонью вверх и покачивая кистью. А я смотрел на эту кисть, длинною в чуть ли не аршин и грустно думал, что если Оленька сейчас внезапно взволнуется и заедет мне в ухо этой кистью, то буду лететь я впереди собственного визга до самого камбузного шнека. Впрочем, по чистой случайности я не пострадал и всё обошлось просто голодным ожиданием ужина.
Старшим поваром в тот раз был Миша Мовсесян – тоже высокий и стройный армянин родом из Минска. Он и по-армянски почти ничего не знал, но кровь есть кровь, против либидо не попрёшь. В общем, запал он на Ольгу, но у неё были другие планы и Миша тяжело переживал своё фиаско. Я однажды зашёл на камбуз и невольно подслушал Мишу, который, не видя меня, разговаривал сам с собой:
- Ну надо же! Мне – и отказала! МНЕ! Совсем совести нет! Как же так! Мне отказать! Вот ведь дура! Все мозги в косе запутались! Срезать бы её, а то старпень уже достал – всё время орёт, что в пище волосы то и дело попадаются! А чего орать-то? Ну, попались, ну и что? Аккуратненько вилкой поддел, выбросил и ешь себе на здоровье! А с палубы буфетчица подметёт, не королевна поди... Нет, ну как же так – мне отказать?! Был бы я бабой, никому бы не отказывал. Жалко, что ли?
В следующем рейсе старшим поваром стала завпрод Лариса Петровна – тоже высокая женщина из республики с названием «А шо такое?». Готовила она классно, как и положено украинке. С ней произошла другая история. Вернее, со мной...
Мы стояли в ремонте в Клайпеде. Ремонт близился к завершению, потихоньку завозили снабжение, продукты, брали топливо и воду.
На выходные капитан уехал домой в Калининград, а я остался за старшего. Как раз боцман принимал воду в кормовые танки. Утром он замерил уровень и прибежал ко мне в растроенных чувствах:
- Виктор Александрович, в провизионке полно воды!
Провизионные кладовые на «Сангарском Проливе» огромные, а добраться до любой из дверей посуху никак не возможно - в коридоре воды на метр! Делать нечего, устроил себе мартовское купание – побрёл на разведку. Тут же нашёл причину – рабочие на приёмной трубе не закрутили фланец. Вот тебе и вся недолга. Хорошо, что двери в кладовых герметичные! А вот в судовом ларьке двери оказались обычными и вода затопила помещение почти полностью. А там мыло, папиросы. В общем на сумму около трёхсот рублей – больше, чем моя месячная зарплата...
Воду мы, конечно, откачали, капитан по звонку стукачка прервал свой уикэнд и в спешном порядке вернулся на борт. Я подал ему рапорт на списание меня, сердешного, за отсутствие контроля за вахтенным помощником. Ну и на удержание с моей зарплаты всего страшного вреда, который я нанёс социалистическому лагерю. Позже капитан по пьяному делу про стукачка мне сам рассказал, но я того простил, у каждого своя ниша в жизни.
От Ларисы Петровны я потребовал составить на меня заборный лист и вписать в него всю мою беду. Но она меня озадачила:
- Виктор Александрович, та вы шо? Мы же на промысел продукты везём, там всё и спишем.
Я от таких дел до сих пор далёк, всё стараюсь по-честному делать, но тогда не удержался и задал естественный вопрос:
- Как?
- Ой, я вас умоляю! Вы шо, не знаете, шо мой поцелуй двести рублей стоит?
Пришлось признаться к своему стыду, что в первый раз слышу. Такого испепеляюще-презрительного взгляда не припомню... Нет, не припомню.
И ведь и впрямь всё на промысле списала! И ничего в начёт не поставила! Я уже потом, будучи капитаном, взял её в знак благодарности старшим поваром в почти годовой рейс.
В Палермо нам пришлось выгружать тунца и Джовани (итaльянец и по совместительству суперкарго) пригласил меня, старпома, боцмана и Ларису Петровну в пиццерию, чтобы мы откушали настоящей сицилианской пиццы. Мы ели с удовольствием, а Джовани с гордостью поглядывал на нас, время от времени повторяя, что такой прелести мы нигде, кроме чем в Палермо, не попробуем. Думаю, что он своим утверждением растревожил профессиональную мозоль на ноге сорок пятого размера, принадлежавшей Ларисе Петровне - она на следующий день такую пиццу на камбузе приготовила, что Джовани (не без моей помощи) сказал ей по-русски:
- Лорра! Сньимаю шльапу!
На танкере «Румбула» было две поварихи, обе в годах. Готовили обе изумительно вкусно! Но с ними я выбрал очень подлую тактику. Например, приготовит одна из них, скажем, борщ. Он такой вкусный, что не оторваться, но я приду на камбуз и скажу:
- Ирена Алоизовна, вы такую вкуснёвину сегодня приготовили, чуть язык не проглотил! Но вот Ирина Петровна давеча такой же варила, но что-то добавила, я даже не знаю чего, так такой привкус особый чувствовался...
Примерно такое же говорил Ирине Петровне. Подло? Думаю, что да. Но они друг перед другом так изгалялись нам на радость, что и подлость во благо. Я им потом по простоте душевной повинился, а они как начали смеяться:
- Да мы вас сразу раскусили. Тоже нам, Макаренко! Нам и самим было интересно, какую тему вы в следующий раз раскрутите...
Выходит, не я их, а они меня крутили? Ну и ладно, зато все довольны!
Несколько лет я отработал с поваром Владимиром Васильевичем, когда наша «Фернанда» возила рыбу из Норвегии в Европу. Васильевич уже много лет был убеждённым вегетарианцем, но знал об этом только я. Какие только мясные блюда пришлось нам отведать в те времена! И это всё в условиях жестоких штормов и забойного графика работы. А ведь кок лет на шесть старше меня! Ну, а с рыбой он творил буквально чудеса! Ни до, ни после я не ел такой вкуснятины. Но народ роптал. Бывало, кто-нибудь идёт на завтрак и спрашивает у уже откушавшего:
- Ну что там сегодня?
А тот, сыто ухмыляясь:
- Да как всегда...
Значит, лосось норвежский в каком-нибудь коковском варианте. Была у меня «фишка» - посылал проныру-моториста с литром «Смирновской» время от времени к сторожам лососевых садков – их по всей Норвегии предостаточное количество. Сторожу бутылка, а он зюзьгой пошурудит в садке и вытащит лосося килограммов на семь. Вот и мучались от переизбытка фосфора.
Владимир Васильевич мог экономить и делал это превосходно. Иногда по бумагам продуктов на борту нет уже неделю, а команда об этом ничего не знает, ест да нахваливает. А это уже высший пилотаж! Более того, иногда на второе он готовил до десятка блюд, учитывая интересы и здоровье каждого едока!
На этой же «Фернанде» был и другой повар – Олег – зашитый алкоголик. При нём народ мчался на завтрак, сломя голову. Олег такие завтраки готовил, что и не рассказать. Одна его выпечка чего стоила! А у самого глаза красные, как у кролика, руки трясутся. Я как-то его спросил, почему он работает на износ и почти не спит? Он и отвечает, что боится в каюте один находиться, постоянно хочет выпить, вот и пашет ночи напролёт, глуша тоску алкогольную.
Пришлось его списать – в Калининграде сорвался в пике. Пьёт и плачет... Жалко было парня, но экипаж было жалко ещё больше.
Мы тогда из Калининграда в Щецин перешли на довыгрузку и я ждал нового повара из Риги. Офис подтвердил, что повар уже в пути, прибудет тогда-то. В общем, не дождался я его, как ни старался. Когда надоело дожидаться, я вызвал старпома и полюбопытствовал, не появлялся ли кто-нибудь хотя бы частично похожий на повара?
- Да припёрся тут один хмырь, сказал, что приехал к нам кашу варить, вот я его и попёр. Кашу я и сам варить умею!
Я старпома вздрючил основательно, но в душе был с ним солидарен. На каше мы бы долго не протянули.
Но верхом профессионализма для меня был повар Валдис, латыш, интеллигент, умница и просто порядочный человек. Он готовил на двадцать три человека, чистил картошку и мыл посуду вместо ленивого и наглого буфетчика и был на судне самым загорелым – а это высший пилотаж! Успевал буквально везде. Я его как-то спросил:
- Валдис, а почему же вы не говорите, что на вас буфетчик верхом ездит?
- А зачем мне на камбузе лишние скандалы? Раз у человека совести нет, то её и не будет, так зачем же зря воздух сотрясать?
Я бы мог с ним, конечно, поспорить, но не стал. Думаю, потому что он был прав.
Уже в этом контракте мне посчастливилось отправить домой из Эквадоpа повара! И парень неплохой, а готовить совершенно не умел. Как он пролез в экипаж, работающий на длинном плече в Тихом Океане, ума не приложу! Я его про себя звал «Зураб Церетели». Он такие оладьи пёк, что уму не растяжимо! Непонятно из какого теста, огромные и, как говорится, на века – откусить практически невозможно. А если откусишь, то сразу же огорчишься невероятно непонятным вкусом . Когда он уехал, все вздохнули с облегчением –сталевар, он и в Микронезии сталевар.
Года три назад нас на «Аква Фрут» арестовали в Ильичёвске. Дело привычное, с кем не бывает... Но на борту работало пять рядовых членов экипажа из братской республики Гана, что на побережье Гвинейского залива. И руководство приняло супер решение взять на работу кока-ганца, невзирая на мои протесты, вопли, мольбы и нецензурщину. Дескать, почти половина экипажа из Ганы, поэтому им вкуснее, когда земляк готовит. Белая часть экипажа, несмотря на расовую индифферентность, взвыла в первый же день. Посудите сами – на завтрак яичница и ничего кроме, на обед турочка риса, а сверху горка тунца из консервной банки, на ужин яичница с тунцом...
Я стал ежевечерне ездить на маршрутке в Одессу и (грешен) прикупать для себя бизнес-ланчи на переход из Чёрного в Балтийское море. А куда деваться? Народу аванс выдал, чтобы затаривались потихоньку, а сам предложил им составить коллективное письмо, которое сам принял, подписал и немедленно отправил факсом в Ригу.
На очередном обеде спрашиваю у ганцев, нравится ли им кормёжка?
- Йес, кэптэйн, вэри гуд!!!
Через неделю на борт прибыл местный повар, ильичёвец, и мы вздохнули полной грудью. Готовил он замечательно, тем не менее я опять спросил ганцев, нравится ли им кормёжка?
- Йес, кэптэйн, вэри гуд!!!
У меня глаза на лоб полезли, а самый серьёзный из них и говорит:
- Знаете, капитан, для нас неважно – вкусно или нет. Нам более важно – есть еда или её нет вообще.
Вот вам и весь сказ.
У поваров статус в экипаже особый. Их капитаны берегут, если они этого, конечно, заслуживают. Раньше и другие члены экипажа старались дружить с поварами – мало ли какой праздник, всё равно мимо повара не пройдёшь, а будешь просить что-нибудь приготовить в качестве закуски. Это сейчас на кораблях сухой закон, а раньше ой как праздновать любили!
В своём подавляющем большинстве повара не моряки. Они позаканчивали свои кулинарные техникумы, прошли необходимые морские тренировочные курсы и всё. Что творится в машинном отделении или на палубе, им глубоко по барабану. Но почему-то среди моряков бытует мнение, что все околосудовые новости к ним приходят прямо с камбуза. А я камбуз называю «кормовая штурманская рубка». Почему? Во-первых, почти на всех кораблях камбуз выходит иллюминаторами в сторону кормы и повара видят только кильватерную струю. А во-вторых, кормовая потому, что в ней готовят корм нам, сирым и убогим морякам, морская жизнь которых расписана по графику: завтрак – вахта – обед – вахта – ужин.
Желаю самому себе и всем без исключения мореходам, чтобы в наших экипажах повар был такой же половиной команды, как и вратарь!
23.01.2012
Переход Киритимати – Тарава