...Я выбежал во внутренний дворик: массивный, обшарпанный забор красного кирпича закрывал управление до второго этажа. Окна цокольного и первого этажа были зарешечены. На многих окнах выше – также виднелись решетки. Подошел к будке: надо пройти еще одни ворота, чтобы выйти на свободу. Один из милиционеров, не глядя, нажал рукой на какой-то ящичек. Ворота заскрипели, медленно пошли в сторону. Во двор стала въезжать темно-стальная машина. Когда ворота закрылись, дверца в коробке на колесах бесшумно распахнулась и оттуда один за другим высыпали трое солдат с автоматами. В руках одного из них был поводок. Он скомандовал, из машины выпрыгнула огромная черно-рыжая овчарка. Из кабины вылез прапорщик, сказал мне:
- Проходите! Нечего здесь стоять.
Когда входил в будку, услышал голос прапорщика: "По одному!" Потом донеслись рык овчарки и нецензурная брань.
- Быстро! – сказал дежурный сержант, открывший мне вторую дверь, – ходят всякие в неурочный час.
Неприятная картина, думал, идя к переходу на противоположную сторону улицу. Но это надо. Там преступники. А разве мы сейчас с Денисовым не преступили закон? Как же неприятно все это. Но сил ни на возмущение, ни на злость у меня уже не осталось. Было пусто внутри. Скорее в гостиницу. Приму душ и спать. Отдохнуть, надо расслабиться. А встреча в обкоме? Вот и приготовлюсь, все разложу по полочкам. Домой бы не забыть позвонить.
Не доходя до гостиницы сотню метров, увидел на обочине дороги милицейский "Уазик". Поравнялся с ним. Дверца, слева за водителем, открылась. Вышел человек в гражданском, за ним выпрыгнул на тротуар второй, совсем еще юноша. Они оказались возле меня.
- Товарищ! – обратился ко мне старший по возрасту. Я остановился. Как-то неприятно засосало под ложечкой, - ваши документы, пожалуйста.
- А ваши? – как можно спокойнее сказал я.
- Вот, - и протянул мне красную книжечку. Я успел прочитать: старший лейтенант милиции Кирсанов, – ну, а где ваши документы? – достаю удостоверение, протягиваю.
- А паспорт? – спрашивает.
- Зачем? – отвечаю вопросом на вопрос.
- Так положено.
Начинаю искать в кармане паспорт и тут вспоминаю, что сдал его на прописку в гостиницу.
- А что, удостоверения личности вам мало? – перехожу в наступление, – мы по нему даже на пограничные заставы ездим.
- На границу? Может быть, но нам нужен паспорт.
- Слушайте! Бросьте Ваньку валять! Вы же знаете, что мой паспорт в гостинице.
- Проверим. Садитесь в машину. Подъедем к гостинице...
И он взял мою руку, сжал отработанным приемом локоть. Молодой напарник помог пропихнуть меня в машину. Я очутился в «Уазике». За мной втиснулся старший лейтенант, а молодой, обежав кузов, сел справа. Водитель, то же в гражданском, рванул с места.
Я не успел опомниться, как машина развернулась и поехала в потоке транспорта от гостиницы. Сидел, молчал. Страха не было. Сначала недоумение, потом апатия навалилась на меня. Соседи тоже молчали.
- Далеко? – тихо спросил я, – вы даже не представляете, что вы делаете...
- Мы? Выполняем приказ. И прекратить разговоры! – вдруг резко выкрикнул старший лейтенант.
Вот то, о чем предупреждал меня Денисов, думал я, почувствовав, наконец, всю глупость положения, в которое попал. Машина лихо промчалась по широкой улице, свернула влево, скатилась с горки, переехала мост через речушку. Этот район я хорошо знал. Он был соседним с Ленинским, тоже окраинным. Пошли фабрики, замелькали частные домишки, большие старые четырехэтажные строения. Притормозили, осторожно въехали в глухой двор. У одного из подъездов остановились. Над дверями висела табличка: "Общественный пункт охраны порядка".
- Это произвол, - сказал я.
- Нам приказано доставить вас. И мы выполним приказ, - старший открыл дверцу, вышел, подхватил меня под руку и повел к общественному пункту. Я посмотрел по сторонам: ни души.
- Идите спокойно. Так будет лучше, – молодой уже успел обежать нас и открыть дверь. По лесенке спустились в полуподвальное помещение. Темновато, затхлый запах лежалого картофеля. Двери слева, справа. Заходим в одну из них. Просторная комната посредине разделана фанерной перегородкой, образуя традиционный барьерчик. За ним два стола, сидят двое людей. В штатском костюме Фетров походил на домоуправа. Второго, неопределенного возраста мужчину, в плаще, я не знал.
- Товарищ Мартынов! – мягко сказал Фетров, – какая встреча! Вот уж извините, потревожили вас. Вы избегаете меня. Кузьмин вас прячет, опекает. Что мне, бедному, оставалось делать? – он снял позолоченные очки, достал лайковую тряпочку и начал их протирать. Тщательно, дыша на стекла и разглядывая их на свет лампочки без абажура. Потом убрал тряпочку, вынул платок, вытер лысину. Очки так и лежали на столе.
Подойдя к барьерчику, я положил на него "дипломат", смотрел на Фетрова.
- Знаем, знаем, что вы скажете. Мол, произвол творите, полковник Фетров. Что жаловаться вы будете, – он смотрел мне в глаза. Близорукое, беспомощное без очков лицо, никак не подходило к ситуации, – не будете, голубчик. Не в ваших это интересах, – он наклонился, бросил стоявшим за мной сотрудникам, - погуляйте. Надо будет – позову, – и опять, обращаясь ко мне, - неприятный разговор у нас будет, товарищ писатель, – ехидно сказал последнее слово, гадко, – а то, что "дипломатик" захватили с собой, это хорошо. Дайте-ка мне его сюда.
Я повернулся к выходу, "дипломат" оставил лежать на барьерчике. От дверей пошел молодой сотрудник. Он сделал обманное движение и вдруг ударом кулака свалил меня с ног. Приподнявшись на локоть, я стал шарить по грязному, заплеванному полу, ища очки.
- Дуб! – выругался Фетров, – надо было ждать команду. Или очки снять. Помоги-ка ему.
Молодой наклонился надо мной, и тут я, что было силы, двинул его ногой. Метил в грудь, а попал в плечо. Его развернуло, и он сильно ударился головой о скамейку. Держась рукой за затылок, он медленно встал и двинулся на меня. Я уже успел подняться, пятился задом, пока не уперся спиной в стену. Его чистое, детское лицо перекосилось.
- Вон! – заорал Фетров, – вон отсюда! – он выбежал из-за барьерчика и буквально вытолкал парня за дверь. Повернулся ко мне, – это не сотрудник! Это общественник. Распустились тут, понимаешь. Но и вы хорош! Он вам этого не простит. Будет ловить, где только можно. Это зверь, маньяк!
- Что вы лепечете, - сказал я, сплевывая кровавую слюну, – не боюсь я ни вас, ни ваших маньяков. Ну, держись, Фетров...
Он, не спуская с меня глаз, пятился к проходу за барьерчик.
- Смотрите, смотрите, товарищ Рогов! Будьте свидетелем. Он пьян. Пьян в стельку! Учинил драку! Без документов, - визгливо, по-бабьи выкрикивал Фетров, – щас мы тя в вытрезвитель зз-дадим. Ах ты, алкаш, несчастный! Пощекочем твою карьеру, писака московский. Сука ты очкастая! Я все о тя знаю. И как с работы тя перли. И еще попрут за ночку с Абалкиной. Коровой этой, глазастой...
Я все-таки успел настичь его, но удара не получилось. Тогда в последний момент, уже чувствуя, что меня обхватили крепкие руки, я, собрав последние силы, толкнул его. Он как-то боком летел точно под стол, круша и ломая на пути стулья.
Били меня долго и умело, очнулся я через какое-то время, лежу лицом кверху. Скосил глаза: все та же комната, я на скамейке распластан, ноги на полу, руки связаны на животе. До слуха долетают слова, вернее, я и очнулся-то от знакомого голоса. Уже совсем четко слышу:
- Мне рапорт писать, Фетров, или сам напишешь? Я тебя сгною. Пусть сам вылечу на пенсию по минимуму, но тебя, гада, сгною, – пауза, – ну-ка, подними журналиста, - сказал Трофим Кузьмич.
Подошел капитан Гусев. Он тяжело дышал, левая рука дергалась больше обычного.
- Андрей, прости, - тихо заговорил он, – я виноват, не доглядел. Понадеялся, что не допустит такого Денисов. Твари, твари! Что делают...
Анонс повести
"Нераскрытое преступление 1984г."
Повесть размещена на странице автора.