— Да твою же мать!
Полупрозрачная сфера ментообмена медленно открылась, я увидел лицо нашего врача. Рита с сожалением посмотрела на меня, улыбнулась:
— Не нервничай, Игнат. Продышись и успокойся.
— Твою ж.. – я до сих пор не мог поверить, что мой аватар погиб в неравном бою с холодом космоса. Если я не чувствовал с ним ментальной связи, то мог с уверенностью сказать, что федерального маршала Игната Кожевникова больше не существует.
— Игнат, тебе сейчас нельзя нервничать.
— Рита, ты просто не представляешь, что для меня значил аватар. Это был мой счастливый билет в мир здоровых и полноценных людей. А теперь..
— Игнат, многие через это проходят, – покачала головой Рита. – После картирования часть ненужных воспоминаний у тебя исчезнет, появится..
— Мне плевать на ваше картирование и на ненужные воспоминания! С аватаром я жил полноценной жизнью, у меня были две здоровые ноги, я шёл туда, куда мне нужно было идти не думая о своей болезни. Ты это понимаешь?
— Понимаю. Давай помогу сесть в коляску. Тебя ждёт генерал и три человека в гражданской одежде.
— Безопасники?
— Скорее всего, – пожала плечами Рита. – Я, кстати, как и ты – теперь безработная.
— Это почему?
И только сейчас я понял, что операторская чинг-связи пустая. Десять открытых сфер и пустые ложементы. Матовый свет потолочных панелей, непривычная тишина, выключенные кардиомониторинги реального времени состояния операторов, чёрные мониторы компьютеров. Минус пятнадцатый этаж и попробуй понять наверху день или глубокая ночь.
— Программу закрыли. Гибель твоего аватара не случайна, Игнат. Кто-то научился перехватывать управление клонами, взламывать сервера и так далее. Генерал говорит, что программу закрыли из-за её дороговизны, но мне в это слабо верится. Вот так, хорошо. Держись за моё плечо. Мо-ло-дец!
Я сел в коляску, правая рука привычно нащупала джойстик управления электроприводом моего «автомобиля». Коляска медленно покатилась за врачом, я рассматривал таблички, закреплённые на выносных консолях ложементов. Таблички были безликие, ни одной отметки начала сеанса чинг-связи и его окончания. Странно!
— Рита, почему..
— Узнаешь все подробности в кабинете Свешникова, Игнат, – перебила девушка. Я понял, что она плачет.
— Рита, я не знаю..
— Ничем помочь ты мне не можешь. Если ты об этом, Игнат.
— И об этом тоже, – ответил я. – Тебе найти работу намного проще, чем мне. Помни о том, что кому-то гораздо хуже…
— Спасибо. Ты научился говорить шаблонами, и мне это не нравится, – произнёсла, Рита, показывая рукой на стеклянную дверь. – Тебе туда, Игнат. Я буду ждать в кабинете картирования.
Если женщина красивая, она красивая даже тогда, когда плачет. Идиотское сравнение, конечно, но это так и есть на самом деле. В обтягивающем тело комбинезоне цвета морской волны, Рита выглядела сногсшибательно. Тридцать лет, не замужем, длинные волнистые волосы, тёмно-синие глаза, яркий макияж и множество разбитых о скалу неприступности мужских сердец. Зная её характер, я мог поклясться чем угодно, что причина слёз Риты не в потере работы и уж точно не из-за закрытия программы «Сезам».
— Рита, что произошло?
— Потом поговорим. Тебя ждут, Игнат.
— Я долго выходил из комы?
— Около двух часов.
Кабинет Свешникова был огромным – метров шесть на восемь. Стены облицованы деревянными панелями «под орех», пол – паркетная ёлочка, три окна с тёмно-коричневыми занавесками, Т-образный стол, два книжных шкафа. Свешников стоял у декоративного окна, три человека с военной выправкой сидели за столом, пили кофе.
— Ага, прибыл, – произнёс Николай Викторович. Генерал подошёл ко мне, протянул руку. – Рад, что ты цел и невредим, Игнат. Разреши представить наших польских коллег. Иржи Новак, руководитель европейского направления проекта «Сезам».
Худощавый седовласый мужчина улыбнулся, приподнялся из-за стола.
— Вацлав Левандовски, первый заместитель господина Новака. Отвечал за координацию действий польского филиала с нашим, – продолжил генерал.
Левандовски – прямая противоположность Новку: коренастый, крепко сложенный, темноволосый. Мужчина, выдавив из себя улыбку, кивнул:
— Рад знакомству, Игнат.
— Марек Гловач. Служба безопасности ЕСРЛ.
Молодой парень, лет тридцати пяти, кивнул, посмотрел на генерала, на меня и произнёс на разговорной лингве:
— Господин генерал, разрешите объяснить…
— Не разрешаю, – произнёс Свешников, поставив на место польского коллегу. Я с уважением посмотрел на генерала и, как говорится, добавил ему пять баллов в карму. Высокий, подтянутый, седые волосы. В пятьдесят пять генерал выглядел, максимум, на сорок лет. Если бы не седые волосы, конечно, и уставший взгляд серых глаз. – Игнат, сразу скажу, что с предложением польских коллег ты можешь не согласиться и после записи воспоминаний сразу же отправиться домой. Я прекрасно понимаю твоё состояние после сеанса. Тем более.. Ладно, решать тебе, Игнат. Теперь пожалуйста, господин Гловач, переходите к сути вопроса.
— Спасибо, господин генерал.
Марек Гловач кисло улыбнулся, потом обратился ко мне:
— Господин Кожевников, информация строго конфиденциальная, и то, что вы сейчас услышите, не должен знать никто из ваших родственников, близких и знакомых.
Я кивнул, приложил большой палец правой руки к сканеру, поставил свою подпись под типовым договором о неразглашении. Боже, сколько раз я проходил эту процедуру!
— Хорошо. Теперь к сути вопроса, как сказал генерал Свешников. Около полугода тому назад, на дороге S8, недалеко от Варшавы начали происходить очень странные дела: из сгустившегося прямо над дорогой воздуха начали проявляться грузовики. Все появившиеся из ниоткуда машины объединяет одно: они возвращались из России с грузом пеллет. Это…
— Я знаю, что такое пеллеты, господин Гловач, – перебил я поляка.
— Хорошо. Так вот, документы оформлены согласно Правил таможенного контроля грузовых перевозок, к ним не придерёшься. Водители машин рассказывали, что у них было какое-то помутнение рассудка и большую часть пути из России до Варшавы они не помнят. Не могут рассказать как пересекали пункты досмотра, где останавливались на отдых, где обедали и так далее. Отправная точка воспоминаний – начало движения гружёной двадцати тонной машины, конечная точка воспоминаний – дорога S8, работающий двигатель тягача и сильная головная боль. Грузились машины, без исключения все, в Краснодарском крае, на одном и том же предприятии по производству пеллет.
— Вместе с пеллетами провозят наркотики? – спросил Свешников.
— Пока только гранулы, но вполне ожидаемо, что с последующими машинам в Польшу прибудет спецгруз. Мы его отследим, конечно, но интересен сам факт перемещения машин. Как будто кто-то научился открывать канал нуль-транспортировки, хотя подобных установок в мире не существует.
— Марек, давай теперь я продолжу, – произнёс Иржи Новак. – После прибытия третьей машины, точнее, после переправки их неизвестным способом, в четвёртую пришлось сажать клона водителя Якуба Каминьский. Зачем мы это сделали, сами понимаете.
— Чтобы заполучить слепок сознания оператора и увидеть его воспоминания, – произнёс я. – Одно непонятно, господин Новак: каким боком к вашему проекту я и наша организация?
— Кто-то убил нашего оператора чинг-связи, господин Кожевников. В нашем отделении это был последний оператор-эмпат. К кому нам обратиться за помощью, если не к коллегам из России? В вашей стране создавался проект «Сезам», в вашей стране отправная точка странного перемещения грузовых машин.
— Как можно убить оператора? Он что, покидал операторскую и оставлял аватара без контроля? – спросил Свешников.
— Его убили прямо в операторской, на рабочем месте, – объяснил Левандовский. – Мы проводим расследование, но оно пока топчется на одном месте. Есть предположение, что хакеры разработали новый вид виртуального оружия.
— Стрельба с того света? – усмехнулся генерал. – Попахивает мистикой, господа.
— Нет здесь никакой мистики, – поморщился Иржи Новак. – Это всё последствия научно-технического прогресса, курва-матка. Я знаю, что господин Кожевников опытный оператор чинг-связи с десятилетним стажем, поэтому ему решать. Принять наше предложение об оказании помощи, или отказаться.
— Ну что, Игнат? – спросил генерал. – Твоё мнение?
— Отключить обратную связь, работать с аватаром через три уровня бета-фильтров. Только так можно защититься от виртуального оружия, – пожал я плечами.
— То есть, ты согласен на эксперимент? – Свешников приподнял бровь, усмехнулся. – Другого ответа от тебя я и не ожидал. Ты боец, Игнат, и этим всё сказано. Сколько у нас есть времени на подготовку оператора?
— В том-то и дело, что времени у нас нет, – ответил Левандовски. – Максимум, это два-три часа. Машина загружена биг-бенами с пеллетами, аватар спит. В кавычках, разумеется.
— Хорошо. Игнат, выгрузишь воспоминания и час тебе на отдых. Я попробую найти … хотя, нет, сам справлюсь с оборудованием.
***
«Подключение нейрошунта оператора к системе распознавания. Выполнено. Оператор подключён к установке ментообмена».
«Нисходящий лазерный канал активирован..»
«Пассивное сканирование объектов. Выполнено..»
«Активное сканирование. Выполнено. Протокол синхронизации. Выполнено..»
«Начало чинг-сессии. Спутник «Телеком - СЛ - 246». Сигнал устойчивый, мощность сигнала 95 процентов от номинала. Шунтирование обратной связи. Выполнено».
«Нейросигнал оператора перенаправлен аватару. Связь устойчивая. Угол наклона параболической антенны...»
***
С неба срывались редкие, крупные капли осеннего дождя, день обещал быть пасмурным и тоскливым. Седельный тягач «MAN TGX» остановился на регулируемом перекрёстке автомобильной дороги М4 «Дон», водитель включил стеклоочистители. Светофор долго горел красным светом, потом, минуя жёлтый свет, включился зелёный, через секунду опять жёлтый, красный. Выругавшись, Каминьский достал из пачки сигарету, закурил.
«Всё не так в этой стране, всё не так! – подумал Якуб, открывая боковое стекло. – Дороги делать научились, со светофорами же, как и в Европе, – привычный бардак и полная неразбериха».
По обочине к светофору подъехал «Volkswagen Transporter» с надписью «Дорожная служба». Такой же автомобиль подъехал к светофору, находящемуся на противоположной стороне перекрёстка. Из него вышли двое человек, установили на обочинах дороги телескопические штанги на массивных основах. На концах штанг загорелись красные огоньки, через несколько секунд – жёлтые.
«Интересно, надолго этот ремонт? – подумал Каминьский. – И почему ремонтируют или производят диагностику светофоров именно сейчас, в четыре утра? Хотя, сейчас машин на трассе мало и это, возможно, для дорожников самое удобное время».
Якуб, открыв дверь кабины, спрыгнул на землю, подошёл к двум мужчинам в серых дождевиках, которые открыли дверцу коммутационно-распределительной монтажной коробки управления оптическими приборами.
— Надолго? – спросил Якуб у молодого мужчины, пытавшегося прикурить сигарету от зажигалки.
— А вы торопитесь..? – мужчина посмотрел на номера тягача, добавил, – .. пан.
— Представьте себе, да, – с сильным акцентом, по-русски, ответил Каминьский. – Это для вас время не деньги, а мы, в Европе, его очень ценим».
— Две-три минуты, пан, – ответил мужчина с сигаретой. – Лучше сейчас проверить исправность светофоров, чем потом..
— Всё правильно, – перебил ремонтника Якуб. – Но хотелось бы..
— Всем всегда чего-то хочется, – не дал договорить Каминьскому второй мужчина, закрывающий дверцу распределительной коробки. – Мы закончили, сейчас спрошу о готовности наших напарников и на этом всё. Можете ехать, пан, в свою Польшу, хоть за Польшу.
Мужчина достал из кармана рацию, произнёс:
— Что у вас, Сергей?
— Мы готовы.
— Вот видите, пан, ремонт занял всего пять минут. Счастливого пути!
— Дзенькую, – ответил Каминьский.
Якуб выбросил на обочину недокуренную сигарету, залез в кабину тягача, посмотрел на светофор: горел красный свет, потом загорелся жёлтый и зелёный.
Зелёный-зелёный-зелёный-красный. Зелёный-зелёный-зелёный-красный.
Зелёный-зелёный-зелёный-красный. Зелёный-зелёный-зелёный-красный.
Якуб смотрел на чередование зелёных и красных огней с ужасом осознавая, что не в состоянии пошевелить руками и ногами, отвести взгляд от светофора. Потом сознание водителя тягача затуманилось и он, находясь на водительском сидении, наблюдал за происходящим отрешённым от действительности взглядом: двое мужчин в дождевиках сели в кабину «MAN», сняли с Якуба обувь уложили его на спальное место.
— Прокатимся с ветерком, пан Каминьский, – произнёс мужчина, который закрывал распределительную коробку на стойке светофора, – отдыхайте и ни о чём не переживайте.
— Пся крев, – выдохнул из себя Якуб, проваливаясь в глубокую яму беспамятства.
***
«Сеанс чинг-связи прерван. Выполняю запрос на подключение. Отказ. Отмена».
«Повторная попытка восстановления чинг-сессии. Запрос. Отказ. Отмена».
«Подключение дублирующего спутника чинг-связи «Телеком - АРС - 001». Выполнено. Сеанс чинг-связи восстановлен».
***
На кабине машины, на тентованном прицепе был толстый слой инея. Водитель провёл пальцем по двери кабины, посмотрев на руку, покачал головой. То, что тягач находится недалеко от Варшавы Якуб понял, когда посмотрел на дорожный указатель. Закрыв и открыв глаза, он ущипнул себя за руку и поморщился от боли. Почти две тысячи четыреста километров дороги позади, но Каминьский ничего не помнил и не понимал, как оказался в родных краях. Якуб прошёлся вдоль дороги, разгоняя дремоту и лень в теле. «Варшава – 15 км, Зомбки – 2 км». Так было написано на указателе, на который Якуб всегда смотрел и на который ориентировался, возвращаясь в Польшу из России через Беларусь. Двигатель тягача устойчиво работал, пломбы на задней двери прицепа были в сохранности: двадцать тонн пеллет, гранул из отходов масляничного производства, находились в прицепе в целостности и сохранности. Каминьский присел на землю, начал вспоминать тот день, когда его загрузили на небольшом предприятии недалеко от Краснодара. Быстро, кстати, загрузили, без излишней волокиты и ненужных вопросов. Павел, тридцатилетний руководитель завода по переработке шелухи подсолнечника, подготовил документы в течении двух часов. Можно было выехать в ночь, но Якуб решил хорошенько выспаться и отправиться в дорогу рано утром. Поляк прекрасно помнил, как проснулся в три утра, позавтракал, проверил автомобиль и выехал с платной стоянки мотеля «Южный». Помнил Якуб и то, что пришлось остановиться на светофоре при выезде на федеральную дорогу М4. А вот что дальше произошло, Каминьский не помнил. Провал в памяти. Покачав головой, водитель тягача сел в кабину, посмотрел на одометр, сверив его показания с километражом в путевом листе. Всё правильно: от Краснодара до развилки на Зомбки он проехал две тысячи триста девяносто семь километров. В документах на провоз груза Якуб увидел отметку о пересечении пункта пропуска «Козловичи-Кукурыки». Решив, что произошедшее с ним знакомым и близким знать не обязательно, Каминьский закурил сигарету, включил левый указатель поворота. Пропустив легковую машину, «МАN» выехал на дорогу S8 и, выбросив в воздух облако чёрного дыма, поехал в сторону указателя поворота на город Зомбки. На въезде в город тягач остановился, прижался к обочине, на которой стоял человек, как две капли похожий на водителя «MAN-a». Он обошёл машину спереди, дождался, пока из кабины не вышел его двойник. Клон побежал в сторону лёгкого вертолёта «R-6A Hoverfly II», настоящий Якуб Каминьски выжал сцепление, включил первую передачу. Тягач отъехал от обочины. Вертолёт заложив вираж, полетел в сторону Варшавы.