Кровавые руки, вымытые в холодной воде, сохраняют аромат гниющей плоти, с которой расправился. Сейчас он не чувствует ничего, даже той радости, что его дитя отправляет папе по ватсапу регулярно. Он не спешит домой, потому что внутри не осталось ничего. В ответ малышке он посылает стандартный смайлик из коллекции и осматривает рабочее место. Некогда живые туши подвешены, обезглавлены, теперь можно закончить и выключить свет в холодном помещении.
Дома его ждут малышка дочка и пара сыночков, жена в засаленном фартуке и телевизор. Классика из резерва.
Запахи смерти, длинные коридоры, кабинеты и пустота. Перед выходом на свежий воздух он останавливается. В голове мелькают глаза, вибрации и энергия. Воспоминания в красном цвете, ощущения шерсти и тепла в теле. Потом бойня, кровь и его человеческая жестокость, смешанная с мыслями о зарплате, проблемах, ипотеках и нелюбимой жизнью.
Погас свет. Он уже в автомобиле. Двигатель не заводится, холод проникает до костей. В окружении гор, в то же время политической зажатости, он действует, дабы всеми силами добраться до пространства, к которому привык.
Они совсем маленькие, просят еды. Она готовит то, что он украл для любимых детей. Телевизор оглушает реальность. Она, словно зомби, подаёт плоть. Они жадными глазами справляются с ней, потому что так принято.
Она внутри отрицает, но давится тем же, потому что выхода нет. Его пьяные истории о бойне сбивают её, кусок встаёт поперёк горла, но она прибавляет усилия и проглатывает. Запивая горной водой.
Замочная скважина, его силуэт. Она вытирает рот засаленным фартуком, бежит к нему, и время останавливается.
Она не задаёт ему вопросы о том, как прошёл день. Он привычно молчит.
Она боится историй о бойне. Он ненавидит весь мир.
Завтра наступит выходной, и семейство отправится на социальные просторы.
Привычный список продуктов, кинотеатр, возможно, немного фастфуда. Надо забыться.
— Будешь пиво по скидке?
— Давай.
— Я закажу.
— Отведи детей в игровую.
Бокал King Size. Второй. Откровения. Слёзы.
— Оставь эту работу. Мы больше не можем давиться мясом!
— Я больше ничего не умею...
— Я читала, что это вредно!
— А про жалость к тем, кого я убиваю, ничего не пишут?!
— Мне трудно это понять — в супермаркетах не пахнет кровью...
Он бьёт по стеклянному столу. Она вытирает слёзы. Полный туман.
И вот утро после похмелья, она собирает его на работу без слов. Дети заперты в комнате под мультики современности.
Дверь захлопывается. Пространство скотобойни, новая партия и свежая кровь ожидают убийцу ровно в 9.00.
Он глушит двигатель старого опеля и рыдает.
В окно стучит пузатенький босс.
— Доброе утро, Марио. В чём проблема? Мясо равняется деньги. Не тормози.
Пузан припарковывает чёрный «Гелендваген» и указывает на свои позолоченные Joaillene Manchette, вырученные на алой крови.
Марио продолжает сидеть в своём захудалом авто.
Пузан гневается и краснеет, тем временем старенькие грузовики подвозят животных, палкой и гневом выгружая каждую единицу по очереди. Пузан отвлекается...
Марио заводит двигатель, подъезжает к Пузану и останавливается. Действие разворачивается в доли секунды...
Марио достаёт мачете и распарывает жирное брюхо. Пузан с широко открытыми глазами сохраняет гримасу гнева, теряет силы.
Всё привычно, Марио не чувствует ничего нового: тело падает, алая кровь, одинаковые запахи и состояние... Он грузит тушу в 110 килограммов на заднее сиденье и удаляется.
Пока зеваки, впечатлённые ярким зрелищем, провожают Марио, животные в панике разбегаются. Инстинктивно.
Босс отправляется в неизвестность, так и не осознав реальность под колпаком.
Единица смерти забирает габаритную добычу в семейную морозильную камеру, чтобы прокормить своё потомство, предварительно упаковав мясо, не вызвав подозрения у жены.
Что будет с заводом и скотобойней — неизвестно.
Остаётся лишь верить в историю и человеческую доброту.