О писателе Анатолии Мариенгофе я узнала только на излёте советской власти, когда у нас наконец-то стали издавать опальных прежде авторов. Романы «Циники», «Бритый человек», мемуарная проза сильно меня впечатлили. Как и тот факт, что был Анатолий Мариенгоф, оказывается, на протяжении нескольких лет ближайшим другом Есенина. И что знаменитый поэт посвятил ему немало своих стихов.
С тех пор я время от времени перечитывала книжки Мариенгофа, не переставая дивиться его образной прозе. Нет, не зря этот писатель был в числе создателей нового литературного направления – имажинизма (от латинского imago – образ).
Особенно мне импонировали его мемуары. Блестящий язык Мариенгофа отключил в моем мозгу аналитический отдел, и я принимала всё им рассказанное за чистую монету.
Из воспоминаний Мариенгофа «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги» как-то само собой вытекало, что по отцу он – из курляндских дворян.
Во-первых, сама фамилия – остзейскому барону впору.
Во-вторых, вот что Анатолий Борисович рассказывал о своём деде:
«А дед мой по отцовской линии из Курляндии. В громадном семейном альбоме я любил его портрет: красавец в цилиндре стального цвета, в сюртуке стального цвета, в узких штанах со штрипками и черными лампасами. Он был лошадник, собачник, картежник, цыганолюб, прокутивший за свою недлинную жизнь всё, что прокутить было можно и что нельзя».
Ну как тут не вообразить себе этакого великовозрастного шалопая голубых кровей!
Воображение сыграло дурную шутку не только со мной. В Интернете циркулируют рассказы о том, что отец и мать Анатолия Мариенгофа – из обедневших дворянских семей. Оба.
С матерью писателя всё верно. Александра Николаевна Мариенгоф – урожденная Хлопова. Был такой дворянский род в России.
А вот об отце, Борисе Михайловиче Мариенгофе, в нижегородских архивах найдено кое-что другое.
Во-первых, он – мещанин, а вовсе не дворянин. Мещанин из Митавы (теперь – Елгава), переписавшийся в нижегородские купцы.
Во-вторых, весной 1894-го, в возрасте 21 года, перед женитьбой на дворянке Хлоповой, он крестился (новокрещен). Этот термин – новокрещен – использовался при переходе в православие лиц нехристианских конфессий. Т.е. Борис Михайлович Мариенгоф не был первоначально ни протестантом, ни католиком. Что остаётся в сухом остатке, если исключить ислам и язычество всех видов? Иудаизм. Евреем был отец писателя.
Знал ли об этом Анатолий Борисович? Полагаю, знал. Но почему-то предпочел оставить это своё знание за кадром. Не хотелось ему, по всей вероятности, иметь отца-еврея.
Мать писателя, Александра Николаевна, выйдя замуж за Мариенгофа, уже не писалась дворянкой. В «Посемейном списке мещан Нижнего Новгорода за 1895 год» она значится просто «нижегородской купеческой женой». Кстати, урожденная Хлопова была не такой уж бедной. В Нижнем Новгороде ей принадлежало два деревянных дома.
Что же касается происхождения звучной фамилии писателя, то, по мнению исследователей, прибалтийские евреи Мариенгофы либо имели какое-то отношение к деревне Мариенгоф в Режицкой области (Режица – сейчас Резекне), либо к двум имениям того же названия, находившимся в Курляндии.
О том, что у Анатолия Мариенгофа была младшая сестра (её звали Руфина), в его мемуарах сказано. Но вот о единокровном младшем брате Борисе – ни словечка, как и о том, что страстно обожаемый будущим писателем отец, овдовев в 1913 году, женился впоследствии второй раз. Анатолий Борисович, как представляется, до конца своих дней не смирился с тем, что у Бориса Михайловича появился еще один сын.
И, рассказывая в своих мемуарах о гибели отца от шальной пули во время мятежа белочехов в Пензе, куда Мариенгофы переехали из Нижнего Новгорода перед Первой мировой войной, писатель фактически берет вину за эту смерть на себя – отец-де вышел на улицу в поисках Анатолия.
Но Борис Борисович Мариенгоф, единокровный младший брат мемуариста, сообщает другое.
Борис Михайлович вышел на улицу затем, чтобы кликнуть извозчика – он собирался ехать в больницу, где появился на свет его второй сын – от молодой жены, Ольги Ионовны Липатовой, и был при этом смертельно ранен случайной пулей.
А ведь Анатолию Мариенгофу в 1918-м было уже 21 год, Руфине, его полнородной сестре, – 16. По понятиям того времени – вполне взрослые люди. Однако принять новорождённого брата от молодой мачехи (Ольга Ионовна была на двадцать лет моложе мужа) не хотели ни Анатолий, ни Руфина.
Спустя годы Руфина всё-таки смирилась с существованием Бориса, общалась с ним. А вот для Анатолия младший единокровный брат так и остался навсегда за кадром.
Не нашлось для Бориса Борисовича места ни в сердце писателя, ни в его мемуарах.
НА СНИМКЕ: Руфина, Борис Михайлович и Анатолий Мариенгофы
Фото с сайта ru.rodovid.org