Андрей Беляков
V. ВСТРЕЧА В НОЧИ, ИЛИ КАК МЫ СТАЛИ КОМСОМОЛЬЦАМИ
1
Как же любил Эдгард утром, перед школой завтракать с отцом, правда случалось, это крайне редко, тот вечно находился в полетах или на своих дежурствах. А когда это все же удавалось (обычно пару раз в месяц), Белов считал это хорошим знаком. Сценарий, как правило, всегда был одним и те же: сперва отец входил в роль строгого, но заботливого наставника, начинал давать советы и указания, конечно же, проверял у сына дневник. Мама в эти редкие минуты, когда все члены семьи были вместе, вся светилась, она смеялась и шутила, воркуя у плиты и заражая всех своим позитивом. Еще она всегда заступалась за сына, если того было за что пожурить. Впрочем, отец по натуре своей человеком был добрым, поэтому никогда сына сильно не ругал, чаще подшучивал над ним, если, конечно, было за что.
Затем Валерий Геннадьевич начинал рассказывать что-нибудь интересное и, как правило, секретное (или для служебного пользования), например, про встречу пилотов с неопознанными летающими объектами или о какой-нибудь засекреченной катастрофе. Все это было чрезвычайно интересно, и Эдгард слушал отца, пытаясь запомнить каждое его слово.
— Только все это сугубо между нами, – всегда в конце каждого рассказа подчеркивал тот.
— Само собой, пап, — отвечал Белов, а сам при этом думал: «Шефу только еще расскажу, он — могила, никому ничего не скажет».
Валерий Геннадьевич, как обычно, спрашивал сына, определился ли тот с выбором профессии. Белов заверял отца, что уже твердо решил стать летчиком, и они начинали обсуждать и рассматривать летные училища, в которые тот мог бы поступить.
Вот и сегодня, 29 октября 1988 года, все развивалось по уже привычному сценарию: вначале завтрака Валерий Геннадьевич попросил Эдгарда показать ему свой дневник. Листая его, он наткнулся на интересную надпись:
— Не понял, а как это «опоздал», «опоздал» — две записи подряд. Как можно два раза опоздать на один и тот же урок биологии? Оль, ты что-нибудь понимаешь? – он протянул дневник супруге.
— Может, Нина Ивановна что-нибудь перепутала, мало ли, человеку уже 60 лет.
— Не думаю, их Нина Ивановна любому молодому преподавателю 100 очков фору даст. А ты что молчишь, Эдгард? Рассказывай, давай.
— А что рассказывать-то, рассказывать совершенно нечего, не обращай внимания, пап, главное, видишь, по биологии «5» стоит.
— «5» - то я вижу, но мне просто очень интересно, как можно на один урок опоздать дважды…
2
Этим же утром в семье Прядко:
Светина мама, Наталья Ивановна, зашла в комнату к дочери и распахнула шторы. Солнечный свет мгновенно ворвался в спальню, известив все живое, да и неживое тоже, что наступил новый день.
— Света, вставай, уже 7 часов 30 минут, пора умываться и завтракать.
Света потянулись в кровати, но глаза так и не открыла и еще больше укуталась в одеяло.
— Мам, ну можно еще пять минут, ну, пожалуйста.
Наталья Ивановна покачала головой.
«Что дадут эти пять минут?» — подумала женщина, но все же вернулась обратно на кухню, где за столом завтракал Светин отец, Павел Петрович. Жена нагнулась и поцеловала мужа в его седую шевелюру.
— Ну, как каша, соли хватает?
— Да, все очень вкусно, спасибо, соли в самый раз.
Наталья Ивановна положила свою ладонь на руку супруга:
— Паша, давай сегодня обязательно с ней поговорим, больше откладывать нельзя, у нее снова тройка по математике, через неделю заканчивается первая четверть, твоя дочь будет троечницей.
Павел Петрович отложил ложку и хлеб и посмотрел на жену.
— Твоя, кстати, тоже, и вообще, троечница – еще не приговор, главное, чтобы человеком была хорошим.
— Паша, ну я серьезно, поговори с ней, ты же обещал.
— Ну, хорошо, хорошо, только буди ее уже, а то я опаздываю…
3
— Ну, мы задержались в столовой, а около кабинета «биологии» всех опоздавших поджидала Нина Ивановна.
— Так, ну с этим мне все более-менее понятно, а откуда вторая запись?
Эдгард вздохнул, опустил глаза и продолжил:
— После того, как Нина Ивановна сделала всем, кто опоздал, запись в дневнике и ушла, ну, мы и решили, раз уж и так опоздали, снова сбегать в столовую, купить еще булочек.
У отца был такой довольный вид, как будто он только что раскрыл крупный международный заговор!
— Ты слышишь это, Оля, они решили! Ну, рассказывай, рассказывай, не тяни!
От нетерпения Валерий Геннадьевич заерзал на стуле, потирая руки.
— А что рассказывать-то? Когда мы ввернулись из столовой, она снова стояла возле кабинета «биологии», ждала нас.
Отец сиял.
— Ну вот, Оля, а ты говоришь — 60 лет, никто так хорошо не знает наших оболтусов, как она!
— Да ладно, Валер, честно говоря, не вижу в этом никакой проблемы, в очередной раз переиграла их, так на то она и педагог, а они ж еще дети.
— Да какие ж они, дети, тоже мне нашла детей. Во время войны вон их ровесники года себе приписывали, да на фронт отправлялись.
— Но то во время войны, сейчас, слава богу, времена другие. Как яичница, кстати, соли хватает?
— Да, Оль, все очень вкусно, спасибо! Кофейку бы.
— Кофе у стюардесс своих просить будешь, у меня только чай. Ну, а если серьезно, то забыла его заказать, — подмигнула она супругу.
— Ну, значит, чай, что ж теперь, — и Валерий Геннадьевич снова переключился на сына.
— Ну, ты понял, Эдгард?
— Да, пап, я все понял.
— Нет, ну мне вот интересно и что же ты понял?
— Что нужно приписать себе года и отправиться в Афган.
— Умный, да? Вот как, Оль, с ним разговаривать?
— Валер…
— Ну что, Валер, я с ним серьезно, а он паясничает.
— Ладно, пап, извини, понял я все, больше так не буду, расскажи лучше что-нибудь.
— А что тебе рассказать? – уже спокойно спросил отец.
— Ну, что-нибудь. Ты ведь везде летаешь, что там в мире интересного творится?...
4
– Послушай, Света, нам с мамой нужно с тобой серьезно поговорить!
Девушка оторвала свой взгляд от тарелки с едой и внимательно посмотрела на отца.
— О чем?
— О чем, о чем, — о твоей учебе.
— А что, пап не так с моей учебой?
— Но, Свет, в твоем дневнике снова тройка по математике. Мать говорит, что у тебя вообще тройка за четверть выходит, что исправить уже совершенно не осталось времени.
— Пап, но, а в чем я, собственно, виновата? Пойми, мне тоже тяжело каждые три года менять школу, преподавателей и коллектив. Здесь, к примеру, совсем другие требования. В городе, к твоему сведению, учиться гораздо сложнее, чем было у нас в городке.
Тут не выдержала уже Наталья Ивановна:
— Света, прекрати! Я хорошо знаю твои способности, не придумывай причин, которых на самом деле не существует! — включилась она в разговор, — Просто ты не стараешься и не занимаешься, а все время о чем-то думаешь; дочь, может, ты влюбилась?
— Ну, ладно, мать, скажешь тоже, влюбилась, ей лет-то сколько?
— Но тогда я совершенно не понимаю, в чем причина, как мы переехали в Красноярск тебя словно кто-то подменил. Свет. Ну, в чем дело, а?
— Да все нормально, мам.
— Да не нормально, я же вижу, — в сердцах произнесла Наталья Ивановна и заплакала.
— Мам, ну только не плачь, — Света встала из-за стола и обняла Наталью Ивановну. – Обещаю, что исправлю все тройки, только не плачь, пожалуйста.
— Ну, вот и ладно, вот и хорошо, люблю вас! К сожалению, мне пора, — Павел Петрович поцеловал жену и дочь и поспешил в коридор, собираться на работу. Наталья Ивановна, вытирая слезы, последовала за ним. Это привычка – проводить мужа на службу – вырабатывалась у нее годами, и даже сегодня разговор с дочерью не прервал ее.
А Света, оставшись на кухне одна, сидела и ковырялась вилкой в тарелке, глядя куда-то в сторону. Аппетита не было совсем. Ее волновал лишь один вопрос: сказать или нет матери о своих чувствах к парню из 10 «Б». Погрузившись в свои мысли, девушка не сразу заметила, как проводив отца на кухню снова вернулась Наталья Ивановна.
— Значит, говоришь, все исправишь?
— Да, мам, все исправлю, — Света оторвалась от своих мыслей.
— Ну, вот и хорошо, вот и чудно, а пока никаких гулянок, дискотек и т.д.
Теперь уже у Светы на глазах стали наворачиваться слезы.
— Ну, не надо мам, ну, пожалуйста. Мне сегодня вечером очень нужно на школьную дискотеку – вопрос жизни и смерти.
— Прям таки жизни и смерти?
Женщина выдержала паузу, внимательно глядя на дочь.
— Света, милая моя, ну, скажи мне правду, что гложет тебя и отвлекает от учебы, и я сниму все запреты и ограничения, более того, все это останется сугубо между нами, я ничего не скажу отцу, — еще раз попробовала достучаться до дочери Наталья Ивановна…
5
Сейчас мало кому что скажет дата 29 октября, а раньше вся молодежь знала, что 29 октября – это день комсомола. По этому поводу, а также по многочисленным просьбам учащихся, игнорировать которые завуч и остальное руководство школы уже не могло, в 91-ой школе в 19 часов вечера устраивалась школьная дискотека. Официально мероприятие получило название «Осенний бал». И школьный завуч, Ирина Васильевна, постаралась совместить приятное с полезным, организовав перед дискотекой танцевальный конкурс под названием «Вальс». Со всей школы было выбрано 10 танцевальных пар, с которыми целый месяц репетировал школьный хореограф. В основном это были ученики выпускных классов, но были и ребята из 9-х классов, занимающиеся танцами.
Хореограф, обучая их школьному вальсу, большое внимание уделил подлинности атмосферы.
Были даже сшиты специальные костюмы и платья. Генеральная репетиция выпускного, так сказать. Явка на этот конкурс для десятых, девятых и восьмых классов была обязательна. Ну, а после для всех присутствующих в столовой устраивалась дискотека, провести которую было поручено комсомольскому активисту и школьному диск-жокею Валентину Михайлову, по кличке «Валя».
Событие, конечно, для школы неординарное и значимое! Дискотеки в те годы проводились крайне редко, чаще торжественные линейки и различные собрания, поэтому все учащихся с нетерпением ждали этого вечера. Заранее готовились к нему и наши герои.
Шевердук Олег, например, еще в начале октября поставил в подвале своего дома, именно к этой дискотеке, две трехлитровые банки бражки и чуть ли не каждый день ходил проверять свое хозяйство. Резиновые перчатки, которыми были закрыты банки, раздулись и стали похожи на воздушные шары. Олег был доволен происходящим процессом, единственное, что беспокоило парня — от того и такие частые проверки — так это местные слесаря, но они в те годы особым рвением к работе не отличались, поэтому бражка спокойно дошла до нужной кондиции. И ко дню «Д», так Олег называл дату Осеннего бала, заветный напиток набрал свою крепость. Что ж, каждый готовится согласно своим интересам и желаниям, или, как говорится, каждому свое!
6
Как же трудно оказалось признаться в своих чувствах маме, самому близкому на свете и родному человеку. Света на минуту задумалась: « Когда наступило то время, когда она стала стесняться свою мать? Год назад, а может быть еще раньше». Прядко хорошо помнила те времена, когда они с мамой были лучшими подружками и делились между собой буквально всем. Но как-то нить оборвалась, непонятно по чьей вине и когда, но оборвалась. Девушка глубоко вздохнула, вытерла слезы, отвела от мамы в сторону свой взгляд и начала говорить:
— Есть, мам, парень, который мне нравится.
Наталья Ивановна переменилась в лице, но продолжила внимательно слушать, не перебивая.
— Я встретила его в нашем городке, перед самым нашим отъездом, и, по большому совпадению, он оказался из нашей, 91-ой школы.
Пауза.
— Так значит, все-таки влюбилась, дочка. Ну что ж, это – не самое страшное в жизни, хотя, конечно, рановато. А, кстати, сколько ему лет?
— Он учится в десятом классе.
— В десятом, говоришь, совсем взрослый. А он хоть знает о твоих чувствах?
— Нет, мам, откуда.
— Ну, вот и хорошо, отцу пока тоже ничего говорить не будем, не надо.
После короткого раздумья Наталья Ивановна продолжала:
— А ты – молодец, что все рассказала, а то я уже не знала, что и думать. Ладно, — женщина хлопнула себя по коленям и встала. – Будем учиться жить любя, многие любят и ничего, и живут, и работают как-то.
Света почувствовала такое облегчение, что все рассказала матери, словно сбросила с души огромный камень. Она перестала плакать и полезла к ней обниматься.
— Дочурка моя милая, все будет хорошо, — обняла ее в ответ Наталья Ивановна, — глупенькая ты моя, как же я тебя люблю.
— Я тоже люблю тебя, мама…
7
Все тот же день 10 часов утра, урок биологии, раздел «Анатомия человека» у 10 «Б» класса в 91-ой школе.
— Итак, сердечно-сосудистая система человека, ну, кто пойдет к доске? Может быть, есть желающие? – учитель биологии Вишневская Раиса Максимовна обвела класс взглядом в надежде увидеть поднятую руку. Но тщетно: желающих не было.
— Значит, обратимся к первоисточнику. Кто у нас давно не отвечал? — она надела очки и уткнулась в журнал.
Класс затих, слышно стало даже звуки рояля из кабинета «Музыки», через два класса от «Биологии». Раиса Максимовна оторвалась от журнала и посмотрела на учеников:
— Какая тишина! Всегда бы так! Белов ты хоть и отвечал на прошлом уроке, у тебя в этой четверти всего две оценки, иди, заработай третью расскажи нам про орган любви.
Класс, услышав эту фразу, взорвался от смеха.
— Тише, тише! Не вижу ничего смешного. А что все так зароптали, может, кто-то хочет помочь Белову? Репало, может бы ты?
— Я молчу, Раиса Максимовна, я весь полон внимания.
«Блин, я же сегодня завтракал с отцом, почему такая непруха» – подумал Эдгард, выходя к доске. Он совершенно не был готов к уроку.
— Давай, Белый, расскажи нам что-нибудь об органе «любви», — выкрикнул Генвальд.
— Генвальд, а, ну-ка, встань, — потребовала Раиса Максимовна. Геша нехотя поднялся из-за парты.
— Ты почему себя так ведешь? Я не говорю уже о твоих двойках. Как я понимаю, ты давно уже поставил на себе крест, но не мешай хотя бы учиться своим товарищам.
Саня молчал.
— Ну, постой пока, подумай над моими словами.
— Ему думать нечем, Раиса Максимовна, для того, чтобы думать, нужны мозги, — выкрикнул Борис.
— Репало, ты тоже встань, пожалуйста. У тебя, кстати, положение совсем не лучше. Вы вот только с места выкрикивать мастера, как только вас к доске вызываешь, все, тишина, слова из вас не вытянешь. Ну ладно, все это – лирика. Еще оно слово, молодые люди, и я выгоню вас из класса и автоматически поставлю в журнал двойки. Хотя разве вас этим напугаешь? Белов, рассказывай, пожалуйста.
— Ну, сердце – это, прежде всего, — большая мышца, — после некоторой паузы начал Эдгард. Класс снова взорвался от смеха.
— Так, тихо! – постучала указкой по столу Раиса Максимовна. – Что смешного? Да, сердце — это большая мышца, которая постоянно сокращается, или вы этого не знали?...
8
Время: 11:45, большая перемена.
Место: столовая. 91-ая школа.
9 «Б» принимает пищу.
После Светиного рассказа о том, что она поведала маме о своих чувствах к Белову, Завилицкая Женя перестала жевать и внимательно посмотрела на подругу:
— А зачем ты вообще ей призналась? Она, что, допытывалась у тебя? Устроила тебе допрос?
— Да нет, что ты, — засмеялась Прядко. — Ну, просто мне пришлось, иначе бы она не отпустила бы меня сегодня на дискотеку.
— Да, дела! – продолжала удивляться Завилицкая.
— И как она на все это отреагировала?
— В принципе спокойно, я бы даже сказала, что она поддержала меня.
— Везет тебе, а вот мы с мамой не общаемся на такие темы. Ее интересуют лишь мои оценки, да еще мой младший брат.
— Если честно, то мы тоже давно не беседовали с ней так откровенно, хотя она постоянно спрашивает меня, что же со мной не так. Жень, давай быстрее докушаем, да пойдем, я хочу еще повторить немного перед математикой.
— А ты сегодня пригласишь его на танец?
— Ну, я постараюсь, посмотрим, как все вечером сложится.
— Прядко, ты заднюю-то не включай, договорились же.
— Я же говорю, постараюсь. Пошли, давай, допьем компот по дороге.
Девушки встали из-за стола, держа в одной руке грязную посуду, а в другой — стакан с компотом, и в этот момент в Свету, от кого-то убегая, со всего маху врезался третьеклассник, Самойлов Вася. От удара компот выплеснулся из стакана прямо Свете в лицо и начал стекать на школьное платье и фартук. От неожиданности Прядко чуть не упала и выпустила из второй руки грязную посуду, она так звонко зазвенела, разбиваясь о бетонный пол, что этот звон эхом отдался в Светиных ушах и, как показалось девушке, разнесся по всей столовой.
— Да что ж за день такой! — в сердцах прокричала она…
9
Время: 12:50, перемена.
Место: 91-ая школа, третий этаж, холл перед кабинетом литературы.
10 «Б» в полном составе ждет в коридоре, когда же всех наконец-то начнут запускать в класс. Подойдя к ученикам, их классный руководитель, Сурсикова Нина Ивановна, обратилась к ребятам:
— Так, 10 «Б», прошу минуточку внимания! Подошли все ко мне! Репало, Останцев, вы меня слышите? Все сюда, ближе, ближе, не бойтесь, я не кусаюсь. Как вы все знаете, комсомольская организация и школьное руководство проводят сегодня вечером в стенах нашей школы «дискотеку», посвященную 70-ой годовщине образования комсомольской организации, ВЛКСМ, в общем.
— Как дискотека вообще может быть чему-нибудь посвящена? – удивленно пожал плечами Шевердук. — Мы что, на ней должны усердно танцевать что ли, не жалея своих ног и каблуков, показывая тем самым, как мы празднуем эту годовщину или выражаем солидарность со всем прогрессивным человечеством?
— Очень смешно, Шевердук. Высмеивать все и критиковать — большого ума не надо, вы бы взяли и создали сперва что-нибудь. Или вступили хотя бы для начала в комсомол, а то выпускной класс, а вы все определиться не можете, болтаетесь, как сам знаете что, в проруби. Не улыбайся, Белов, тебя это тоже касается. А что это, кстати, у тебя за рубашка?
— А что не так с моей рубашкой, Нина Ивановна?
— Ты, Эдгард, дурачка-то мне здесь не строй, какого она цвета?
— Он не строит, Нина Ивановна, он и есть такой на самом деле.
— Генвальд, прекрати паясничать, я не с тобой сейчас разговариваю. Что за привычка встревать в чужой разговор?
— Бордового, а что?
— Да, ничего, Белов, если ты, конечно, помнишь, мы на собрании договаривались, рубашки только светлого цвета.
— А бордовый разве не светлый цвет?
— Нет, Белов, нет. Светлый цвет – это белый, голубой, ну, максимум, розовый, но никак не бордовый.
— А может быть мы говорим о тоне, а не о цвете, что-то я совсем запутался.
— Дай-ка мне свой дневник, Эдгард, я постараюсь распутать твою путаницу.
— Может, не надо, Нина Ивановна, у меня весь дневник исписан, как у отпетого рецидивиста. Может, мы ограничимся устным порицанием?
— Нет, Белов, и еще раз нет. Мои записи в твоем дневнике – это мое общение с твоими родителями, они у тебя люди адекватные и примут меры, мои же слова до тебя, как я вижу, не доходят.
Белов, нехотя, протянул ей свой дневник, та раскрыла его на сегодняшней дате.
— О! Биология, три! Вот видишь, до чего доводят разгильдяйство и несоблюдение элементарных правил.
— А это-то здесь причем?
— Все причем, Белов, все.
« Сегодня точно не мой день, — подумал Эдгард. Он уже представил, как злорадствует отец, читая очередную запись ярко-красного цвета. — Где, интересно она взяла такую яркую пасту, ведь наверняка же специально ее искала. Что, интересно, она напишет на этот раз? «Ваш сын пришел в рубашке неподобающего цвета» или «Ваш сын не может отличить светлый тон от несветлого». Дура больная», — выругался про себя Эдгард и только после этого немного успокоился.
А Нина Ивановна. тем временем, что-то записывая в дневнике Белова, продолжала:
— Итак, мы немного отвлеклись. Так вот, прийти всем нужно в 18 часам, все слышали? Репало, Генвальд вас это персонально коснется. Во сколько нужно прийти?
— В 6 часов, — ответил Репало.
— Не перепутай только, не утра, а вечера.
Класс взорвался от смеха.
— Так, ну, с танцорами нашими все более-менее понятно, Русаков, Демчев, Тотмина, Забелина, вы у нас по отдельной программе, поэтому можете быть свободны. А остальным еще раз напоминаю, что перед дискотекой состоится танцевальный конкурс, явка на который обязательна для всех. И последнее: из нашего класса необходимо выбрать одного ученика в конкурсное жюри. Есть предложения?
— Наверное, это должен быть тот, кто хоть мало-мальски разбирается в танцах? – предложила Болдушеевская Ольга.
— Я тоже так думаю – согласилась Сурсикова.
— Лена, может быть, ты? — поинтересовалась Нина Ивановна у Казаковцевой Лены.
— Соглашайся, Казаковцева. – стали хором уговаривать ее ребята. Все хотели, чтобы общение с классным руководителем поскорее уже закончилось, и каждый бы занялся своим личным делом.
— Ладно, ладно, — согласилась Лена, не ожидая такого давления. – А что, собственно, мне нужно будет делать?
— Прийти за пятнадцать минут до начала конкурса и подойти к завучу Ирине Васильевне. Она все тебе объяснит и покажет.
— Ну, ладно, хорошо.
— Ну, если вопросов больше нет, все могут быть свободны. Белов. возьми свой дневник. И что за тройки, Эдгард, в выпускном-то классе, тем более по биологии? Ты же умный парень.
— Случайно, Нина Ивановна, исправлю.
— Так-то лучше.
Эдгард взял дневник и отошел сторону. Он даже не стал открывать его, чтобы прочесть очередную запись. На одной площадке с 10-ым «Б» находился и 9-ой «Б». Девятиклассники кучковались у соседнего кабинета с табличкой «История». Их тоже пока не запускали в класс и они, так же как и ученики 10»Б», находились в коридоре. Белов давно уже изучил расписание этого класса. Он наизусть, в мельчайших подробностях знал, в какой день, когда и какой урок был у этого класса, когда и где 10 «Б» и 9 «Б» пересекаются. А началось все еще тогда, с того самого столкновения у школьной входной двери. Затем Эдгард стал замечать, что две симпатичные девятиклассницы стали часто попадаться на его глаза. Это заметил и его друг, Шевердук Олег.
— Кто-то из нашего класса нравится этим симпатяшкам, — показал он как-то Эдгарду на Завилицкую и Прядко. — И я думаю, что это ты.
— С чего ты это взял? – удивился Белов.
— Ну, потому, что это замечают уже все, кроме тебя – засмеялся Олег. – Мы вчера только с Болдушевской разговаривали на эту тему.
Дальше – больше, взаимное переглядывание переросло в сбор информации о девятом «Б» и той голубоглазой девушке с веснушками на щеках, ее друзьях и подругах.
— Извини, конечно, за сравнение, но у нее глаза как у «лайки», такие же голубые и совершенно не сочетающиеся с ее черными волосами, — удивлялся Шеф. – Создала же природа такое, ты, смотрю, полностью под их властью.
— Что? – не понял Эдгард.
На что Олег только махнул рукой.
Каждый влюбленный любит по-своему, но со стороны все они (влюбленные) выглядят свершено одинаково. Ладно, отвлеклись.
Эдгард давно уже для себя решил, что познакомится с ней на «Осеннем балу», что пригласит ее на медленный танец, и во время танца представится и предложит ей свою дружбу, когда еще появится такая возможность. И вот этот день наступил!
Белов так обрадовался, что начался он с завтрака с отцом, но потом все пошло не по его сценарию: тройка по биологии, очередная неопрятная запись в дневнике и вот сейчас, стоя перед 9 «Б», он не мог найти ее. Он еще и еще раз просматривал учеников 9 «Б» в надежде наткнуться на желанные голубые глаза, но тщетно: девушки нигде не было. Вон ее подружка, Завилицкая Женя, вон тот парень, Смирнов Иван, который постоянно с ними тусуется, а где же она? Подойти и спросить у Завилицкой, где Света, он постеснялся, решив, что на дискотеку-то она должна прийти в любом случае. А тем временем дверь кабинета «Истории» распахнулась, и все стали заходить в класс, проходя мимо Белова, а он, как волнорез, так и остался стоять на месте, рассекая входящую толпу на две половины.
«Что-то сегодня с самого утра все идет не так», — думал парень. Потом он вспомнил про запись и открыл дневник. Увиденное повергло его в шок – вполстраницы дневника красовалась надпись ярко-красного цвета: «Уважаемые Ольга Васильевна и Валерий Геннадьевич, прошу вас повлиять на вашего сына в плане соблюдения им школьных норм и правил, моих слов он не понимает. С уважением, Сурсикова Нина Ивановна 29.10.1988»
Прочитав написанное, Белов покраснел от злости: «Ну Сурся, ну сделала из мухи слона, из-за какой-то рубашки», — с горечью подумал Эдгард и захлопнул дневник. Первым желание было зашвырнуть его далеко-далеко, но Белов все же сдержался и сунул его в пакет. Затем он посмотрел по сторонам и обнаружил, что стоит в холле совсем один…
10
Почему что-то в жизни даже незначительное, ну, какой-нибудь мимолетный поступок запоминается так надолго. А что-то, казалось бы такое важное, значимое, просто смывается бесследно в потоке времени, не оставив в нашей памяти совершенно никакого следа. Если честно, то непонятно, по каким критериям характеризует и отбирает события головной мозг. Быть может, когда человек влюблен, мозг так возбужден, что запоминает каждый миг и каждое мгновение, чтобы, не дай бог, что-нибудь не пропустить: вдруг это что-нибудь и окажется главным. Ведь в любви важно все, как писал Ремарк, жизнь намного длиннее даже самой сильной и яркой любви. Наверняка, он имел в виду, что после того, как любовь угаснет. будут еще долгие-долгие годы жизни. Что же тогда останется с человеком? А с человеком останется его память, которая, как мы с вами выяснили, формируется совершенно независимо от него.
***
Время: 11:50. Тот же день, большая перемена
Место: столовая 91-ой школы.
Когда первый шок от столкновения с третьеклассником Самойловым Васей прошел, и Света принялась вытирать от компота лицо, фартук и платье и нагнулась, чтобы поднять с пола осколки разбитой посуды, вот тогда-то, буквально в 3-х метрах от нее, и прошел Белов Эдгард, не обратив ни на девушку, ни на этот инцидент совершенно никакого внимания. Глядя на парня, Света перестала собирать осколки посуды, мало того, она даже положила на пол все, что уже собрала.
— Да что ж за день такой — в сердцах повторила она, на этот раз обращаясь к Завилицкой Жене. Та сочувственно смотрела на свою подругу и молчала, не найдя нужных слов.
— Пойду я, наверное, домой. Платье срочно нужно постирать, какая теперь математика?
— Да уж, — покачала головой Женя.
— На дискотеку-то придёшь?
— Зайди ко мне после школы, решим.
«Неужели я так ему безразлична, — всю дорогу домой, вертелось у нее в голове. — Он не то что не помог мне, он даже не посмотрел в мою сторону».
Около подъезда своего дома девушка поскользнулась на замерзшей луже и упала, больно ударившись об лед, — это был предел, больше Света сдерживаться не могла, и слезы градом брызнули из ее глаз.
Знала бы бедная девушка, что Эдгарда настолько расстроила тройка по биологии, что он просто не замечал ничего и никого вокруг. Но, как говорится, знал бы прикуп — жил бы в Сочи…
11
Время: 29 октября 14.00
Место: г. Красноярск, пр. Металлургов, д.38, кв.31.
Шевердук Олег и Чернышева Оксана (председатель комсомольской организации школы №91) лежат в постели, в чем их мать родила, и целуются. Они встречаются уже полгода, был, правда, перерыв летом, но тогда Олег просто уезжал из города. Встречаются тайно: ни одна живая душа на свете не знает об их отношениях. Это было ее первым и главным условием. Видятся ребята раз в неделю, по субботам, как правило, в обеденное время, когда у Оксаны дома нет ни родителей, ни младших братьев. Вся ее семья в это время уезжает к бабушке в Дивногорск на семейный обед.
А началось все прошлой весной. Оксана, учась в девятом классе, вдруг неожиданно для себя почувствовала себя женщиной. Ей вдруг так захотелось мужчину, парня, ну кого-нибудь сильного и красивого, что эта мысль стала ее немного напрягать и мешать ей жить. Ну, а так как она всегда добивалась того, чего хотела, то Оксана незамедлительно приступила к поиску нужной кандидатуры. Найти ее на самом-то деле оказалось не так-то и просто. Ведь девушка с детства привыкла доминировать, поэтому и мужчина, которого она искала, должен был быть покладистым, спокойным, ну, сильным и красивым, — это само собой (да мы об этом уже и упоминали), не болтливым, чтоб раз в неделю он, незаметно для всех, появлялся в ее жизни и так же незаметно исчезал после: «Мавр сделал свое дело, мавр может быть свободен». Чтоб не мешал ей жить активно и ярко, —так, как она привыкла.
«Где ж взять такого», — скажете вы, и будете правы, только напомним вам, что Чернышева всегда добивалась чего хотела!
Приглядевшись к парням из своей школы, она выбрала Шевердука Олега, высокого, кудрявого шатена из параллельного класса. Подойдя к нему, она отвела его в сторону и «в лоб» спросила: «Мог бы ты встречаться со мной раз в неделю, втайне от всех. Ничего личного, мне нужен только секс, и я думаю, что ты сможешь мне в этом помочь!»
Выбор оказался настолько удачным, что она ни разу об этом не пожалела. Мало того, что Олег никогда не задавал лишних вопросов, умел хранить тайну, а в постели был настолько хорош, что с ним Оксана забывала о своем доминировании, так он еще и разрешал ее проблемы и конфликты, которые то и дело возникали у нее как у руководителя с учениками и комсомольцами школы. Ну, и последнее: что уж говорить о секретности их отношений, если даже сам Белов Эдгард не знал о них…
Насладившись близостью, Оксана еще раз поцеловала Олега, встала с постели и подошла к зеркалу. Она оттянула живот, зачем-то встала на носочки, повернулась влево, вправо, пытаясь разглядеть свои ягодицы и недовольно спросила:
— Олег, а я не поправилась?
Шевердук улыбнулся, любуясь голой девушкой.
— Нашла о чем волноваться, «мешок с костями ходячий», тебе смело можно килограмм пять еще набрать, чтобы было хоть за что тебя трогать.
Девушка повернулась и укоризненно посмотрела на парня.
— Хочешь сказать, что я у меня некрасивая попа. — Она похлопала себя по ягодицам и снова покружилась вокруг зеркала. — Я ведь могу и обидеться и лишить тебя прикосновения к ней.
Олег лежал, молчал и думал: «Начать с ней спорить? Боже упаси, нет, не хочу. Мне так хорошо и лениво, что противостоять ей нет никаких сил, соглашусь, покорюсь, сдамся».
А хищница по имени «Оксана», не встретив должного сопротивления, продолжала:
— Ну, и чего мы молчим?
— Красивая, у тебя самая красивая попа.
— Ну, ну, продолжай.
— Такая родная и любимая.
— То-то же, — довольная Чернышева продолжила любоваться собой в зеркало.
— Послушай, Оксан, знаешь, о чем хотел с тобой поговорить?
— О чем?
— А как бы мне, ну, и другу моему вступить в комсомол?
Чернышева наконец-то оторвалась от зеркала и уставилась на Олега.
— Ты это серьезно?
— Да, серьезно, серьёзней не бывает. Там учить, говорят, много надо? Даты, съезды всякие.
Оксана заметно возбудилась и заинтересовалась услышанным.
— Ну, можно запомнить кое-какой материал, но для тебя это не составит большого труда, я тебе все соберу. Застегни, пожалуйста, — попросила она Шевердука застегнуть ей лифчик. — Да не парься ты так, я все устрою, придешь на собрание, тебе зададут вопросы, ответы на которые ты будешь знать заранее, и все — дело в шляпе. Что это ты так неожиданно надумал? Что или кто тебя на это сподвиг? Подай мне, пожалуйста, еще трусики.
— А где они?
— Да, вон, не видишь, что ли?
— Ну, просто выпускной класс, пора уже, да и классная наезжает, —продолжал Олег, протягивая девушке ее трусики.
— Понятно, а друг твой — это Эдгард?
— Да.
— Ладно, сделаем, такие комсомольцы нам не помешают, — улыбнулась Оксана и хлопнула Шефа по ягодицам.
— Ты вставай, давай, я опаздываю.
Парень встал с кровати, а девушка продолжала:
— На следующей неделе я все устрою. У меня к тебе тоже, кстати, будет небольшая просьба, ты мог бы поговорить с нашим диск-жокеем Валей, что-то обнаглел он совсем, хамит, председателя ни во что не ставит. «Не суйтесь ко мне со своим репертуаром», — заявляет мне вчера.
— Валя что ли? Он же мухи не обидит, — удивился Олег.
— Может, с парнями он и кроткий, а девушкам грубит.
— Ладно, поговорю с ним, — пообещал Шевердук.
— Ты одевайся, давай, я же тороплюсь, и где?
— Что где?
— Использованные презервативы твои.
— Да в кармане, в кармане, не волнуйся. И вообще хватит уже командовать, мы не в школе, — огрызнулся парень, натягивая штаны. На что Оксана лишь улыбнулась и покачала головой…
12
Тот же день, 15:15. Репало, Белов и Шевердук возвращаются из школы домой.
Выдался отличный осенний денек, было солнечно и безветренно, воздух к обеду прогрелся до +5;, это все же достаточно свежо, но комфортно при безветрии.
— Ну, так, значит, решили, собираемся у меня к 18.00, думаю, часа нам хватит, чтобы разделаться с моим чудо-напитком. В 19:00 нужно будет освободить квартиру: родоки с работы приходят.
— А нам хватит часа?
— 6 литров бражки на 5 человек, это по 1 литру 200 г. на человека, ты выпьешь литр жидкости за час?
— Думаю, выпью.
— Вот тебе и ответ.
— А как ты думаешь, Сурся заметит, что нас не будет на танцевальном конкурсе?
— Думаю, Белый, заметит, но тебе ж не привыкать, как ты сегодня выразился: «У меня дневник как у отпетого рецидивиста какого-то».
— Я серьезно.
— Ну, а если серьезно, то, что она сделает? Ну, запишет в дневник очередную гадость, плюс-минус одна запись ничего уже не изменит. А того глядишь, может и пронесет, вдруг ей будет не до нас, ведь такое событие в школе! Да и народу будет море! Так что будем надеяться — не заметит нашего отсутствия. В конце концов, не станет же она проводить перекличку.
Похоже, что слова друга успокоили Белова, и он повторил для себя:
— К шести, значит к шести, договорились, я зайду за Генвальдом.
— А я позвоню Останцеву, — добавил Репало.
— Погода сегодня классная!
— Да, осень стоит что надо! Практически каждый день солнце, а главное, почти никогда нет ветра.
За разговорами ребята пришли во двор, где жили Борис и Олег. Парни присели на лавочку у Бориного подъезда, и Белов с Репало закурили.
— Наверное, последние теплые деньки! Может, проводите меня до остановки?
Олег и Боря промолчали.
— Понял, придется идти одному, друзья называются.
— Белый, но не обижайся, а, через пару часов увидимся, хватит уже провожаться. Слушая Олега, Белов докурил сигарету:
— Ладно, пошел я, до вечера, — попрощался он с друзьями, махнув на прощание им рукой.
Путь к остановке проходил чрез двор, где жила Прядко Света. Эдгард знал ее подъезд, знал даже ее квартиру, №35, на четвертом этаже. «Интересно, дома ли она?»
Рядом с ее подъездом стоял Смирнов Иван.
«А этот-то что тут делает?» — подумал Белов, проходя мимо Светиного одноклассника.
— Эдгард, — окликнул тот Белова.
— Ты это мне?
— Можно с тобой переговорить?
— Со мной? — удивленно переспросил Эдгард.
— Да, с тобой.
— Ну, давай, поговорим, коль не шутишь, чего хотел?
Ваня мялся, не зная как начать разговор.
— Понимаешь, Света просила меня с тобой поговорить.
— Света? — удивился и заинтересовался Белов.
— Да, Света Прядко, из 9 «Б», моя одноклассница, знаешь такую?
— Ну, знаю, ну и что?
— Она просила меня передать тебе, что мы с ней, ну, понимаешь…
— Нет, не понимаю.
— Что она — моя девушка, а я — ее парень.
Белов продолжал в упор смотреть на Смирнова.
— А зачем ты мне вообще все это рассказываешь? С чего ты вообще взял, что мне это интересно?
— Мне, вернее, ей, так показалось.
— Что показалось?
— Показалось, что, ну, что она тебе небезразлична.
— Креститься надо, когда кажется, — заметил Белов, развернулся и, не попрощавшись со Смирновым, зашагал прочь. Разговаривать с ним больше было не о чем, да и не хотелось вовсе. Сердце учащенно билось в груди. Парня охватила такая злость и досада, что он не заметил, как добрался до остановки и сел в автобус.
«Да больно надо, — думал Белов. — Тоже мне королева, не подходи к ней, у нее уже есть парень! Забыть и выбросить все из головы!» — дал себе установку Эдгард, с безразличным видом глядя на меняющиеся пейзажи из окна автобуса.
Как же все влюбленные похожи друг на друга! Все это, конечно, смешно, если бы не было так грустно!
13
Время: 17:20, 29 октября.
Место действия: квартира Прядко.
— Света, ну, как так-то, снова пропустила математику, — недоумевала Наталья Ивановна.
— Ну, а что мне оставалось делать? Я вся была в компоте. Я ж не специально врезалась в того мальчишку.
— Ну почему это случилось с тобой именно перед математикой?
— Мам, а к чему ты вообще клонишь? Ты что, мне не веришь, что ли?
— Да, верю, верю, ты, кстати, хоть дома-то позанималась?
Света виновато отвела взгляд.
— Мам, но совершенно не было времени, сначала я постиралась, убралась, затем покушала и немного поспала, нужно было как-то отойти от полученного стресса.
— Ну да, ну да, конечно, на математику только вот у тебя никогда не хватает времени.
— Мам, ну не начинай, пожалуйста, а, я все исправлю, я же тебе обещала. Сегодня только схожу на дискотеку и с завтрашнего дня полностью займусь математикой.
— Ну, не знаю, не знаю, как-то с трудом мне во все это верится.
На глазах у Светы снова появились слезы.
— Мам, ну зачем ты хочешь испортить настроение и мне, и себе, у тебя что, какие-то неприятности на работе?
— Кое-какие, так, пустяки.
— Я так и поняла, по тебе видно, что ты сама не своя. У меня, мам, тоже, не самый лучший день выдался, не срывайся, пожалуйста, на мне.
— Ладно, дочь, извини, наверное, я была не права, иди сюда, давай обнимемся.
Света подошла к Наталье Ивановне, и они снова обнялись, уже второй раз за день. На душе у девушки стало немного спокойнее. «Может на этом черная полоса закончилась, — подумала она. — Хватит уже на сегодня всяких неприятностей».
— Света, скажи, а как это любить?
Дочь удивленно уставилась на мать.
— А ты что, уже не помнишь?
Наталья Ивановна загадочно улыбнулась и вздохнула:
— Просто интересно, как это происходит у тебя?
— Так же, мама, как и у всех, поверь мне, симптомы те же: сердце, мурашки и слезы. А еще часто, очень часто не хватает воздуха, и это постоянное желание увидеть его.
Наталья Ивановна еще что-то хотела спросить, но в это время раздался звонок и Света поспешила ко входной двери:
— Это Женя ко мне, я открою, — крикнула она маме...
14
Время: 18:10, день все тот же.
Место: ул. Николаева, 33, кв.31, где проживает Шевердук Олег.
— А залпом слабо?!
Генвальд ничего не ответил Репало, а лишь прищурился, глубоко вдохнул, затем выдохнул и принялся пить бражку.
Секунд через двадцать Репало похлопал его по спине:
— Ну, все, хватит, выдыхай, бобер, выдыхай.
Прошло еще секунд десять, прежде чем Генвальд оторвался от банки и довольно посмотрел на друзей, а затем засмеялся своим фирменным смехом:
— Даже не закашлялся, — удивился Эрик, качая головой.
— Просто насос какой-то, — подтвердил Репало.
— Да, силен, ничего не скажешь, — резюмировал Олег.
— Ну, теперь ты, — обратился он к Эдгарду. Белов двумя руками взял, предназначенную ему литровую банку, расстегнул на рубахе верхнюю пуговицу, закрыл глаза:
— Ну, за комсомол! — сказал парень, выдохнул и начал пить. Секунд через десять, кашляя, он оторвался от банки и замахал рукой, скривив при этом лицо.
— Водички? — спросил Олег, заглядывая другу в глаза. Эдгард замотал головой. Шеф протянул ему стакан с холодной водой, и сам взял свою литровую банку бражки и перекрестился:
— За комсомол! — произнес Шеф стал глотать напиток собственного производства.
— Ты бы уж определился — с богом ты или с комсомолом, вещи-то, по-моему, несовместимые, — заметил Борис.
Олег пил секунд пятнадцать, он оторвался от банки и, морщась и часто дыша, обратился к Геше:
— Как у тебя хватает здоровья пить ее так долго без остановки?
Генвальд ничего не ответит другу и лишь ехидно улыбнулся, сверкая своим золотым зубом. И Репало, и Останцев рекорд Генвальда тоже не побили!
Чем больше было выпито бражки, тем тяжелее она пилась. Олег разделил последний литр на пять равных частей, по 200 грамм каждому, поднял свою банку и промолвил:
— Ну, братва, давайте еще раз за комсомол!
Парни чокнулись своими полупустыми банками и затихли, стало слышно лишь частые глотки и резкий кашель.
— Все, не могу больше, — Репало поставил недопитую банку на стол, не допил и Эрик.
— Че такие слабаки-то? — Шеф слил содержимое их банок в свою и допил остатки. Время было 18:45.
— Ну, вот и здорово, все успели, моем банки и на выход, кому в туалет? Давайте, давайте, двигаемся, парни, собираемся и выходим, — подгонял всех Олег. Он открыл кухонное окно, чтобы проветрить квартиру, пока друзья мыли посуду.
Когда компания вышла на улицу, Шеф ее раз взглянул на часы:
— До семи еще десять минут, неплохо уложились, успеем еще даже перекурить…
15
Время 19:05, 29 октября
Место: 91-ая школа.
Музыку было слышно задолго до подхода к школе. «Give Me Give Me Your Love» — пел Bad Boys Blue, и хмельное сердце как будто подхватило этот ритм, ритм в 120 ударов в минуту. В предчувствии и ожидании чего-то таинственного и приятного все внутри устремилось к этим звукам.
На школьном крыльце стояли два учителя с красными повязками на рукавах и внимательно осматривали всех входящих. Они, словно два маяка с красными огоньками, предназначенными для фильтрации чужих от своих, выделялись среди толпы.
— Вот, палево, блин, как вот теперь будем пробираться? — выглядывая из-за угла школы, обратился к друзьям Борис.
— О, Белый энд компани, — услышали ребята у себя за спиной. Парни оглянулись — это были их одноклассники и приятели: Пасынков Игорь, Ноздрин Дима и Булгаков Вадим.
— Что, парни, для тех, кто выпил, проход закрыт? А вы, я вижу, уже употребили?
Игорь, как и Борис, высунулся из-за угла, рассматривая учителей, стоящих на входе.
— Да, здесь точно не пройти, палево конкретное, но мы уже позаботились о том, как попасть в школу, айда с нами.
— И как же, интересно?
— А мы договорились с Болдушевской и Пантелеевой, они проведут нас через женский туалет на первом этаже, нужно только обойти школу с обратной стороны.
— Идем, — компании слились и перемешались.
Белов шел рядом с Пасынковым.
— А почему Белый энд Компани? — спросил он у Игоря. — У нас вообще-то Шеф — лидер.
— Лидер — человек публичный. А Олег ваш — личность скрытная, он, скорее, — мозг вашей компании.
Окно туалета было приоткрыто, когда друзья прибыли к месту.
— Ольга, Оксана, — позвали они девушек. Показалась голова Болдушевской.
— Ой, как вас много, давайте свои шарфы, будем вязать верёвку.
Пасынков показал Белову пакет, в котором находились две бутылки портвейна.
— Продолжим нашу беседу, составите нам компанию?
— Конечно, а где?
— Нет места романтичнее, чем женский туалет.
— Согласен, закусить бы еще там чем-нибудь.
— Занюхаем волосами наших одноклассниц.
— Вечер обещает быть интересным, — улыбнутся Эдгард.
В туалете, сделав из бутылки несколько глотков, Белов припал к волосам Болдушевской Ольги. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Приятный запах, напоминающий вкус ромашки, ударил в нос. Голова слегка закружилась, парень открыл глаза.
— Ну, как закуска, Белый? — смеялись друзья.
— На, возьми, конфетку, — обратилась к нему Ольга. Не успев еще ее как следует откусить, он уже услышал возмущенный голос Репало:
— Братан, так много-то не кусай, ты ж не один, вон сколько на нее желающих.
Белов потом часто вспоминал тот момент из своей жизни: как же ценна была та конфета, разделенная с друзьями, и то вино, и те волосы, пахнущие ромашкой, и даже тот женский туалет на первом этаже родной школы, в котором 40 минут пролетели, как одно мгновение…
На входе в танцевальный зал тоже стоял патруль, также состоящий из двух учителей.
— Мы с Тамарой ходим парой, — недовольно заметил Репало. Но народу было так много, что удалось «по одному», легко и незаметно для патруля просочиться в зал.
Ну, а дальше громкая музыка и мигающий свет накрыл буквально каждого. Диск-жокей Михайлов Валентин хорошо знал свое дело, можно даже сказать, что он был фанатом. Он сутками напролет записывал музыку, тщательно отслеживая, разыскивая и подбирая репертуар. Чтобы сверстники не смеялись и не подшучивали над ним, на людях он старался казаться обычным парнем, таким же, как все, он даже вступил в комсомол и входил в руководство школьной организации, отвечая за культурно-массовый досуг учащихся. Но как только Валентин оставался один, то все, не нужен был никто, только музыка и он, любой третий автоматически становился лишним. Только находясь наедине со своим магнитофоном Валя был самим собой, и только в эти минуты он был по-настоящему счастлив.
Собрать стоящий репертуар в те годы стоило больших усилий, приходилось буквально по одной песне находить, переписывать, выменивать, а иногда даже покупать нужные шлягеры. Ну, а проведение дискотек он считал кульминацией своей работы. Вот и сейчас, находясь на своеобразном подиуме, возвышающимся над танцполом, в наушниках, среди аппаратуры и микрофонов, он чувствовал себя богом!
Войдя в зал, Белов на минуту засмотрелся на него, но затем, вспомнив про Свету, начал ее поиск…
16
— Вон они, явились, не запылились, — толкнула Женя Свету, показывая на Эдгарда и его друзей. Увидев Белова Прядко почувствовала, как кровь ударила в голову, а сердце приготовилось выскочить из груди. А Завилицкая продолжала:
— Я уже думала, они не придут, через час дискотека заканчивается, а они только соизволили появиться. Ну что, пригласишь его сегодня на танец?
Не успела Света что-то ответить подруге, как в разговор девушек вмешался Смирнов Иван:
— Он не пойдет с ней танцевать.
— Это почему же? — одновременно спросили удивлённые девятиклассницы.
— Потому что я сегодня в обед поговорил с ним, объяснил ему, что ты — моя девушка, а я — твой парень, и чтоб он не совался в наши отношения.
Прядко на какое-то время лишилась дара речи. Лишь спустя несколько минут она вновь обрела способность говорить.
— Ты че, дебил, а, Вань? Зачем ты это сделал, кто тебя об этом просил?
— Просто ты мне нравишься, должен же я как-то за тебя бороться!
— Но ты мне совершенно не нравишься, понимаешь? И между нами не может быть ничего общего, я же тебе не раз об этом говорила. Ты хотя бы со мной посоветовался для начала или спросил бы у меня мое мнение перед тем, как так поступить, — не найдя больше, что сказать Прядко Света с горечью махнула рукой.
— Погоди, Света, погоди, — перебила подругу Женя.
— А что он-то ответил?
— Кто?
— Ну кто, кто, — Эдгард, не тупи, Вань.
— Да ничего не ответил, сказал только, вернее спросил, с чего это я вообще взял?
— Что взял? — продолжила допытываться Завилицкая.
— Ну, что ему это интересно, и что Света нравится ему.
— Ну, не тяни, рассказывай дальше, — пихала парня в бок Женя.
— Я сказал ему, что мне показалось, что Света нравится тебе, а он ответил, что когда кажется, креститься нужно и ушел.
Пауза.
На Свету жалко было смотреть. Она как-то вся осунулась и с расстроенным видом присела на стул, стоящий возле стены. Женя села рядом, взяв подругу за руку.
-— Думаю, вам нужно с ним объясниться.
Не обнаружив Светы при беглом осмотре зала, Эдгард вышел из танцевального круга, решив обойти задворки помещения, поискать девушку там, но тут, вдруг, кто-то сзади, крепко схватил его за руку. Внутренне возмутившись от такого наглого захвата, Белов обернулся и увидел военрука Валерия Арнольдовича, мужчину лет 35. Как преподаватель, да и как человек, Валерий Арнольдович Эдгарду симпатизировал, настоящий такой мужик, за словом в карман не полезет. На рукаве у него тоже была красная повязка. — «Только не это», — было первой мыслью парня. С кем, с кем, а с ним встречаться сейчас не было никакого желания.
— Пойдем, Белов отойдем, разговор есть.
Они отошли к стене, в сторону от танцующих.
— Употреблял?
— Нет, Валерий Арнольдович, как можно.
— Ты вот это ей рассказывать будешь, — похлопал ладонью по стене военрук. — Мне не надо, я вас сразу всех вычислил, как только вы здесь появились, повыскакивали как чертики из табакерки.
После некоторой паузы учитель НВП продолжил:
— А теперь, Белов, слушай меня внимательно, сейчас ты собираешь всех своих дружков, и вы так же быстро незаметно исчезаете отсюда, как и появились здесь. А покинув школу, вы целенаправленно расходитесь по домам, во избежание различных эксцессов и неприятностей. И вот может быть тогда, мой дорогой друг, все это останется между нами. А иначе, сам понимаешь… Генвальда вашего, кстати, уже отвели в кабинет директора, так что поторопись. Ты меня понял?
— Да, я Вас хорошо понял, спасибо.
Эдгард посмотрел наверх, на подиум, там Шевердук Олег зачем-то бил диск-жокея Валентина, тот от неожиданности скинул с себя наушники и забился в угол. Не веря во все происходящее, Белов закрыл глаза, затем снова их открыл: Шеф с подиума не исчез и все так же бил Валю. «Так, срочно найти Бориса, Эрика, втроем забрать Олега и также через женский туалет покинуть школу», — разработал план Белый. — «Еще нужно подключить Ольгу и Оксану и предупредить Пасынкова и его компанию».
Когда есть четкий план, нет времени на раздумья и сомненья, Белов реализовал его буквально за десять минут. Сложнее всего пришлось с Олегом, того пришлось буквально отдирать от бедного Валентина, благо никто из учителей не обратил внимания на драку на подиуме. На выходе из зала стоял один военрук, остальные учителя, по всей видимости, были заняты пойманными Генвальдом Александром и Ноздриным Димой.
Валерий Арнольдович сделал вид, что не заметил, как Эдгард и Борис «под руки» вывели из зала захмелевшего Олега. Эрика отправили вперед, прокладывать путь через первый этаж к женскому туалету, где друзей уже поджидали одноклассницы. Процесс покидания школы прошёл быстро и безболезненно, при его осуществлении Белов не обратил внимания, как пара голубых глаз пристально, в надежде на взаимность, что их тоже заметят, наблюдают за ним.
Но, к сожалению, так многие из нас, решая задачи и выполняя повседневные дела, очень часто не замечают главного, происходящего прямо перед их носом.
Сложнее всего пришлось с Шевердуком Олегом, его еле спустили по шарфам на улицу, там он буквально повис на своих друзьях, бормоча что-то невнятное, и Белову и Репало ничего не оставалось, как на себе потащить его домой.
700 метров было от школы до дома Олега, порой ребята совсем не замечали этого расстояния — не раз, зимой, на перемене они бегали раздетыми к Олегу, чтобы посмотреть «Утреннюю почту», когда там показывали «Modern Talking» или какую-нибудь другую популярную группу. Сегодня же Эдгард и Борис запомнили каждый метр от школы до дома №33, где жил их друг…
17
Отмотаем на час назад: 18:45. Разделавшись с бражкой и скрыв улики после, наша компания выходит из дома №33, где проживает Шевердук Олег.
— Ну, что, Борис Васильевич, дай-ка закурить.
Репало удивленно посмотрел на Генвальда.
— Вечер еще не начался, а ты уже сигареты стреляешь.
— А где твоя «Арктика»? — спросил у друга Белов.
— Все что ли, уплыл полярник?
— Арктика на месте, — засмеялся Геша, сверкая своим золотым зубом. — Хотел сэкономить, да разве ж с вами, жмотами, это возможно?
Закурили. Как мы уже упоминали, от дома Олега до школы было метров 700 или 10 минут спокойной ходьбы.
— Ты когда курить-то бросишь? — обратился к Эдгарду Олег. — Мы ж вроде в летное поступать решили.
— Брошу, Олег, брошу, с Нового года обязательно постараюсь бросить.
— Снова себе новый срок установил, еще на пару месяцев все сдвинул, так никогда не бросишь.
После некоторой паузы Шевердук продолжил:
— А ты че какой-то не такой, случилось что?
— Да, случилось, — вздохнул Эдгард. — Хотел тебе рассказать, да все возможности не было. Сегодня в обед, когда мы расстались, со мной же такой казус случился.
— Какой такой казус? — заинтересовался Олег.
— Ну-ка, ну-ка, погоди, давай-ка отстанем, расскажи, что случилось? Вы идите, идите, мы вас догоним, — махнул остальным Шевердук.
— Белый, блин, на минуту тебя одного нельзя оставить, — качал головой Шеф.
И Белов рассказал Олегу про встречу со Смирновым Иваном.
Выслушав друга, Олег ладонью закрыл свой левый глаз:
— Что-то двоится все, зря я, наверное, допил за всеми эти остатки бражки, это было лишнее, А насчет разговора этого, вот что я тебе скажу: он сам в нее, походу, втюрился, вот и хочет тебя от нее отвадить. Думаю, самым правильным решением будет тебе с ней поговорить и расставить все точки над «И». Сегодня как никогда самый подходящий момент. Сделай, как говорится, три в одном: пригласи ее на танец, познакомься с ней, ну, и объяснись заодно, как говорят, попытка ведь не пытка, правильно, товарищ Белый?
— Да я и сам до сегодняшнего разговора собирался так поступить.
— А что изменил сегодняшний разговор? Все это, братан, чистой воды «блеф». Так что не «парься», а сделай так, как я тебе сказал, пригласи ее и все выясни. Думаю, и она к тебе небезразлична.
—Ты так считаешь?
— Да видно же, зря что ли она в последнее время нарезает круги около нашего класса. Давай ускорим шаг, догоним наших, а то самое интересное пропустим. Бр, бражка — зверь, «лишка» я, наверное, выпил…
18
Время: 18:45
Место: дискотека в 91-ой школе.
Пусть будет ночь и кружит,
К земле торопясь, прильнуть.
Пусть будет ночь… ненужным
Ты станешь, закончив путь…
Надрывался из динамиков «Ласковый май», и все танцующие в унисон подпевали: «Пусть будет ночь! И кружит!»
Завилицкая и Прядко сидели на стульях на краю танцпола, и Света эмоционально спрашивала у подруги:
— Объясниться с ним в чем? Подойдя к нему, что я скажу? «Ответь мне, Эдгард, я нравлюсь тебе или нет?» Как ты вообще это себе представляешь? — Прядко смотрела на Завилицкую, ожидая ответа. Та пожала плечами:
— Ну, будет же, наверняка еще белый танец, пригласишь его, а дальше по обстоятельствам, вдруг он начнет разговор, да, я думаю, что начнет, он же парень, если нет, ну, тогда на нет и суда нет.
А в это время, буквально в двух метрах от них, с озабоченными видом прошел Белов, не обратив на девушек совершенно никакого внимания!
— Ну, вот, полюбуйся, — показала рукой в его сторону Света. — Пока мы с тобой тут фантазируем и придумываем невесть что, он с равнодушным видом проходит мимо, причем уже второй раз за сегодняшний день, ему просто нет до меня никакого дела. Прав был Ваня, я ему совершенно безразлична, напридумывали мы с тобой бог знает что.
Не соглашаясь с подругой, Завилицкая покачала головой:
— И все же я бы не торопилась с такими выводами, мало ли что могло случиться, а вдруг у него сегодня, как и у тебя, кстати, тоже выдался не самый лучший день. Просто я видела раньше, как он на тебя смотрел, и все его поведение в последнее время говорит об обратном.
— Ну, то было раньше, — Света встала. — Ладно, Жень, пойду я домой, настроения все равно никакого нет, не буду портить его тебе.
Завилицкая сочувственно посмотрела на одноклассницу.
— Ну, ладно, подруга, бывай, ты, главное, не унывай, все будет хорошо. Пойду я тогда к девчонкам, потанцую.
— До завтра, — попрощалась Прядко и направилась к выходу.
Пусть будет ночь и кружит,
К земле торопясь, прильнуть.
Пусть будет ночь… ненужным
Ты станешь, закончив путь.
Запел второй припев «Ласковый май» и все танцующие подхватили:
— Пусть будет ночь и кружит…
На улице стемнело и заметно похолодало, подул неприятный, пронизывающий ветер. Съежившись от холода, с глазами полными слез, Света спешила домой, совершенно ничего не видя перед собой. Перед своим подъездом она снова поскользнулась на все той же злополучной замерзшей луже и упала…
19
Время: 11:45, понедельник, 31 октября.
Место: 91-ая школа, второй этаж, рекреация перед 206-ым кабинетом.
Сурсикова Нина Ивановна, собрав вокруг себя учеников 10-го «Б», проводит экстренное, внеплановое собрание класса.
— Внимание! Прошу внимания! Для тех, кто еще не знает, позавчера, во время проведения школьной дискотеки, будь она неладна, случилось ЧП! Тише, прошу вас, тише! Пасынков, Останцев, вам не интересно? Вообще-то речь идет о ваших друзьях и товарищах, если что.
— Молчим, Нина Ивановна, молчим, внимательно Вас слушаем, —ответил Эрик.
— Так вот, двое учеников из нашего класса, были уличены в употреблении алкогольных напитков.
— Алкогольных напитков? — ахнула Казаковцева Лена.
— Да, представьте себе. Я так и думала, что все эти танцульки до добра не доведут. В наши годы не было никаких дискотек, да нам и некогда было, все время приходилось помогать взрослым и родителям, — и ничего, никто не умер. А сейчас, не знаете уже как себя реализовать: металлисты, рокеры, панки всякие, — мир совсем сошел с ума! И если от Генвальда такое можно было ожидать — человек делает все, чтобы погубить свою карьеру и будущее, то от Ноздрина Дмитрия я такого точно не ожидала.
— Ноздрина? — зароптали ученицы 10 «Б».
— Не зря ведь говорят, что «в тихом омуте все черти водятся». Мало того, скажу вам больше, — продолжила классный руководитель:
— У меня имеются большие сомнения, что и другие наши ученики не составляли им компанию.
— А вот это уже наговоры, Нина Ивановна!
— Что, Репало, «на воре и шапка горит»? Может быть, и наговоры, но я бы не была так сильно удивлена, если бы и ты оказался в этом списке.
— Ну, Нина Ивановна, зачем же Вы так, как можно? Нельзя так плохо думать о людях.
— Я понимаю, Репало, что не пойманный — не вор, но это всего лишь мое мнение. Ладно, пора заканчивать эту дискуссию. В среду в 14:00 состоится педсовет. Ноздрин, Генвальд, вы должны быть на нем с родителями. Но до этого с ними хотела бы встретиться я, поэтому пускай они приходят в школу где-нибудь к часу, вам все понятно?
Ноздрин и Генвальд молча, покорно закивали головами.
— И последнее, Шевердук, Белов, почему вас не было на танцевальном конкурсе, я специально заострила на вас свое внимание? Репало, по-моему, тоже не было, но точно утверждать не буду.
— Я был, — выкрикнул Борис, почувствовав сомнение учителя. Сурсикова махнула в его сторону рукой, типа, успокойся пока, не до тебя, и продолжила:
— А вот насчет вас, молодые люди, я специально просила свою коллегу проследить, будете ли вы на конкурсе или нет. Вы, если мне не изменяет память, в лётное училище собираетесь, и вам, должно быть, небезразличны ваши оценки по прилежанию и поведению.
Не успел Белов что-то ответить, как в разговор поспешил вмешаться Шевердук Олег.
— Мы, Нина Ивановна, отпрашивались у Чернышевой Оксаны.
— А кто это? — удивилась Сурсикова.
— Ну как же, это председатель комсомольской организации нашей школы.
— Допустим, а какое отношение она, извините, имеет к танцевальному конкурсу? Не улавливаю связь?
— Просто Ваши слова о том, что мы с Беловым до сих пор не можем определиться и болтаемся в проруби, как сами знаете что, так сильно врезались в душу и подействовали на нас, что мы сразу же решили вступить в комсомол.
— Ну, и где связь? — заинтересовалась Нина Ивановна. Глаза женщины приобрели характерный блеск, выдавая заинтересованность. А Шевердука было уже не остановить:
— Мы попросили Чернышеву, чтобы произошло это как можно скорее, то есть на ближайшем собрании организации, оно состоится уже в эту среду. Она дала нам кучу материала, который к среде нам нужно будет освоить, поэтому мы и отпросились у нее с танцевального конкурса. Дорога каждая минута! Вот, посмотрите, я и сейчас его читаю, — Олег показал учителю тетрадку с записями дат съездов ВЛКСМ, которую ему за 5 минут до этого передала Оксана.
— Ну, что ж, похвально, если это так, но я, конечно, все это еще уточню и проверю, — недоверчиво произнесла Сурсикова. — Как ты сказал ее фамилия?
— Чернышева.
— Не дай бог, Шевердук, ты меня разыграл или обманул.
— Нина Ивановна, мне кажется, Репало прав, людям все-таки нужно хоть немного доверять.
— Но проверять, Шевердук, но проверять, — уже покойно заметила Сурсикова и посмотрела на Репало.
— Нина Ивановна, не смотрите так на меня, я был на конкурсе, — нагло врал Борис.
Белов же, пораженный услышанным, стоял и молчал, хлопая своими синими глазами. Когда классный руководитель ушла, Шеф подмигнул ему:
— Готовься, братан, в среду вступаем в комсомол, надеюсь, ты не против?
— Да нет, конечно, когда только ты все это успел организовать? Еще в субботу ты был невменяемый.
Олег промолчал, лишь улыбнулся в ответ.
— А как мы вообще успеем подготовиться? — начал размышлять Белов.
— Чернышева все устроит, я договорился.
— Ты и здесь успел, но как? Она же железобетонная дама, карьеристка до мозга костей.
— Ну, вид иногда бывает обманчивым, вполне договороспособная девушка, я принесу тебе вопросы, которые тебе зададут и ответы на них, к которым ты подготовишься заранее.
К друзьям присоединились Репало и Генвальд.
— Ну че, Саня, Моисеевич-то тебя отмазал?
— Что-то терли там с директором, не знаю, посмотрим.
— Ты, я смотрю, вообще не волнуешься.
— Волнуйся, не волнуйся, что изменится? Чему быть, того не миновать.
— Знаешь, о чем забыл тебя спросить, — обратился Репало к Шевердуку. — А зачем ты на дискотеке избил Валю?
— А правда, зачем? – оживился Эдгард.
—Да, бесы его попутали, повязали по рукам и ногам, да, Олег? — ответил за Шефа Генвальд, подмигнул ему и засмеялся, сверкая своим золотым зубом. А потом пошел Останцев, обнял Белова и Шевердука и запел: «Уходили комсомольцы на гражданскую войну!»…
20
Время: 15:00, среда 2 ноября.
Место: 91-ая школа, собрание комсомольской организации.
Повестка дня: Прием в организацию новых членов. Заседают уже 40 минут, а Шевердук Олег и Белов Эдгард стоят и ждут перед кабинетом, в коридоре.
— А что это у тебя глаза горят последнее время? И улыбка не сходит с лица? Это как-то связано с той голубоглазой брюнеткой, с глазами «лайки»?
Вместо ответа Эдгард лишь улыбнулся.
— Ее зовут Света, Олег.
— Света, говоришь, красивое имя, так с ней связано?
— Потом, Олег, чуть позже обязательно расскажу, но потом.
— Ну как знаешь, вон Борис идет, ну, наконец-то.
Друзья поспешили к нему навстречу.
— Не молчи, Борис, оставили Гешу?
Репало выдержал паузу, щекоча нервы друзей, но затем не выдержал и расплылся в улыбке:
— Последнее китайское предупреждение! До первого залета, короче!
— Ура! — закричали друзья.
А в это время дверь кабинета, где проходило собрание, открылась и показалась голова Болдушевской Ольги:
— Вы что так кричите? Что случилось?
— Шевердук, Белов, заходите, — послышался голос Чернышевой.
Кабинет, где собрался комсомольский комитет, оказался небольшим, всего каких-то 15-20 квадратных метров, во главе находился большой прямоугольный стол, за которым расположились 10 человек, лидеры комсомольской организации школы – это председатели дружин 9-х и 10-х классов, секретарь, был тут и наш старый знакомый, Михайлов Валентин, —культурно-массовый деятель школы, ну, и, конечно, председатель всей школьной организации, Чернышева Оксана.
— Может, побеседуем с каждым из них персонально, — предложил Тарасов Игорь, председатель дружины 10 класса «А».
— Я думаю, в этом нет никакой необходимости, мы все хорошо знаем этих ребят, в коллективе среди своих сверстников они пользуются авторитетом и уважением, у них хорошая успеваемость, и я думаю, нет никаких причин, из-за которых они не могли бы вступить в наши ряды, — выступила Чернышева и обвела взглядом всех присутствующих.
— У кого какие будут вопросы?
— У меня вопрос, — поднял руку Михайлов Валентин. Подняла руку и Болдушевская Ольга.
— Спрашивай, Ольга, — обратилась к ней Оксана, игнорируя Михайлова.
— У меня вопрос к Белову Эдгарду, в каком году проходил девятнадцатый съезд ВЛКСМ? — Белов заранее знал и вопрос, и ответ на него, поэтому, не задумываясь, ответил: — Девятнадцатый съезд ВЛКСМ проходил в 1982 году с 18-го по 21-ое мая.
— Еще вопросы? — вела собрание Чернышева.
Михайлов снова поднял руку, но Оксана в очередной раз его проигнорировала.
— А у меня вопрос к Шевердуку Олегу, когда комсомольской организации было присвоено имя В.И. Ленина?
— Имя В.И. Ленина организации было присвоено в 1924 году, — без запинки ответил тот.
— Правильно, хорошее знание истории нашей организации. Ну, раз вопросов больше нет, предлагаю голосовать.
— У меня есть вопрос, почему меня игнорируют и не дают высказаться, — возмущался Михайлов.
— Пусть задает свой вопрос и начнем уже голосовать, — послышались возгласы председателей дружин.
Чернышева покраснела от возмущения, но все же промолчала и подчинилась большинству.
— Ну, спрашивай, чего хотел.
— А скажите нам, на самом деле, зачем это вам? Я вот давно наблюдаю за вашей компанией, по-моему, вам абсолютно все равно до комсомола. Все ваше поведение говорит об обратном, а тут такая резкая смена взглядов.
— Ой, Михайлов, заканчивай уже свою пластинку, бу-бу-бу, да бу-бу-бу, все знают, что ты — самый великий пессимист в нашей школе, — махнула рукой Чернышева. — Ребята после школы собираются поступать в летное училище, у Эдгарда отец — командир воздушного судна, брал Шевердука летом с собой в полет, заразил любовью к небу, и Белов тоже решил пойти по стопам своего отца, продолжить, так сказать, семейную династию, а ты тут со своими сомнениями и подозрениями, — в себе сначала разберись. Давайте голосовать!
Белов смотрел на Чернышеву и не верил своим ушам:
«Почему она так яростно нас защищает? — удивлялся парень. — Что же такого пообещал ей Шевердук Олег, что она как львица готова перегрызть глотку каждому, кто встанет на наше пути, а еще, что уж совсем странно, так это откуда она все про нас знает?!»
А та, тем временем, продолжала:
— Итак, голосуем, кто за то, чтобы…
Эдгарду в какой-то момент показалось, что все это происходит не с ним, что он словно посторонний наблюдатель на заранее отрежиссированном спектакле.
— Восемь человек «За», двое воздержались. Подавляющим большинством голосов, Белов Эдгард и Шевердук Олег, вы приняты в ряды Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, поздравляем вас! Ну все, товарищи-комсомольцы, пока можете быть свободны. А мы, коллеги, продолжаем, меня очень волнует вопрос собираемости членских взносов, — переключилась на другую тему Оксана.
Выйдя из кабинета, Белов облегченно вздохнул, Олег похлопал его по плечу:
— Ну, вот и все, братан, поздравляю!
— И я тебя! Слышь, Олег, а откуда Чернышева все про нас знает?
— Белый, ну, на то она и председатель, — с невозмутимым видом ответил Шеф…
21
Место: Николаева, 33, дом, где проживает «Шеф».
Время: 29 октября, где-то 20:05-20:10, на часы уже никто не смотрел, время словно остановилось для наших героев, — и чтобы это почувствовать, мой дорогой читатель, дальше прошу читать чуть помедленнее...
Борис и Эдгард кое-как затащили Олега на третий этаж к его квартире под номером 31, облокотили на пошарпанную деревянную дверь коричневого цвета, нажали на звонок и поспешили обратно вниз. На первом этаже парни остановились и замерли, прислушиваясь, что же произойдет дальше.
А дальше дверь со скрипом отворилась, и послышались возгласы мамы Олега.
— Все, уходим, — прошептал Эдгард, и парни аккуратно, чтобы не издавать лишних звуков и не шуметь, открыли подъездную дверь и буквально прокрались на улицу.
Уже давно стемнело, дул холодный ветер, делая пребывание на улице таким неуютным. Перед тем как расстаться, друзья закурили.
— Фу, ну и тяжелый же он, — немного отдышавшись, заметил Боря.
— О чем задумался, Белый?
— Да вспомнил слова песни «Мы по-пластунски пол-Европы пропахали», а если серьезно, то Геша попался, вот что плохо, теперь могут отчислить. Завтра нужно будет позвонить его тренеру по авиамодельному кружку, не помню, как его зовут.
— По-моему, Борис Моисеевич.
— Да, точно, Моисеевич, нужно сказать ему, чтобы он в понедельник пришел в школу, отмазал Саню, сам-то он ему не позвонит, — рассуждал Эдгард.
Попрощавшись с другом, Белов застегнул на куртке верхние пуговицы, сунул руки в карманы, весь как-то внутренне напрягся, съежился и поспешил к остановке. Ветер усилился, из-за облаков выглянул неприветливый месяц.
«Ну, вот и приближается зима, а еще днем было так хорошо», — думал парень, проходя двор, где проживали Прядко Света, и тут он увидел ее. От волнения сердце чуть не выскочило из груди. Эдгард посмотрел на небо: месяц снова исчез.
«Другого такого шанса не будет», — мелькнуло в голове, и Белов направился к ней.
— Привет! Вот так встреча в ночи!
Света подняла свои полные от слез голубые глаза.
—Ты плачешь? — Эдгард был поражен, что он меньше всего ожидал увидеть, так это ее слезы.
—Да просто был не очень хороший день.
— Может, обидел кто? Извини, я даже не знаю, что сказать и как быть в таких случаях.
— Спасибо, ничего не нужно.
Белов, тем временем, немного успокоился и даже перестал так волноваться.
— А знаешь, ведь у меня тоже был не самый лучший день, меня, кстати, зовут Эдгард.
— Света, — ответила девушка.
— Красивое имя, очень приятно.
Далее возникла неловкая пауза, но Белов уже почувствовал внутреннюю силу, он уже понял, что просто так не отпустит ее, не объяснившись и не выяснив все, что между ними творится.
— Послушай, Света, я понимаю, что, может быть, это не самый подходящий момент, но, может, мы прогуляемся, мне так много нужно тебе сказать.
— Сказать мне? — удивилась Прядко. — Ну, хорошо, идем, — поспешила она согласиться заинтригованная предложением, боясь, что он передумает.
— Можно я возьму тебя за руку?
Света молча протянула Эдгарду свою руку, он слегка сжал ее ладонь и повел девушку за собой. Почувствовав тепло от руки кавалера, Света успокоилась и перестала плакать. На душе стало легко и спокойно, словно и не было никогда никаких неприятностей. Ей было совершенно все равно куда идти, она хотела лишь одного, чтобы он никогда больше не разжимал свою руку...
(...еще чуть помедленее...)
А ветер продолжал дуть, поднимая и закручивая опавшую листву, вслед за уходящей парой. И месяц, то появлялся, то вновь исчезал в темном небе, словно наблюдая, сопровождая и оберегая эту пару от каких-либо еще неприятностей. Он как будто выглядывал сверху и говорил им, да и всем вокруг: «Дальше все будет хорошо, все плохое осталось в прошлом».
А потом ветер неожиданно стих, стало так тихо и хорошо, и не поверите! Пошел снег…