Веселенькая ночь или крыса воровская.
Москва, осень 2005 го года. Пятница вечер. По приглашению своего старого друга, композитора Саши Пантыкина, приехал к нему домой на Теплый стан. Работа у него, работа у меня, пока доехал, пока в магазин, пока подготовили мировой закусон - время 10 вечера.
Всё никак не получалось у нас встретиться, посидеть, поговорить, расслабиться, просто бухнуть, в конце концов, чисто по-мужски. А тут его жена с сыном где-то в отъезде - вот он меня в гости к себе и затащил.
Накрыли стол, налили по рюмахе, произнесли тост, чокнулись — ему звонок. Я выпить успеваю, он — нет. Отвлекся. Ставит рюмку на стол и алёкает в трубку.
Говорит молча — слушает и молчит. Отключает телефон и с беспощадной беспристрастностью или наоборот, с беспристрастной беспощадностью, объявляет:
- Извини, старик, праздник прерывается по независящим от нас с тобой обстоятельствам. Возникли некоторые неприятности профессионального свойства. Ничего не поделаешь. Сейчас едем со мной, там решаем вопрос, возвращаемся, продолжаем. Мы - полагаю - не надолго. Если хочешь можешь водочки и закуски взять с собой. Я — в отказ. Вернемся же.
Закусон впихивается в холодильник, чудная водка магаданского разлива укладывается в морозилку - Пусть ждут! Скажу наперед — не дождались. Жалко, но вернуться в тот раз не получилось. Разумеется, жалко не водки - фиг с ней — а того, что не посидели, не поговорили. По душам-то, оно ведь как приятно!
Падаем к нему в машину — хорошо, что Саня выпить не успел - едем в сторону Тверской, точнее — на Маяковку, еще точнее - в гостиницу Пекин.
По дороге ему звонят и мы узнаем, что аж на час ночи на 13-м этаже в студии одного из великих певцов современности назначен прогон фильма, для которого он написал музыку.
Санька поведал, что эту работу он уже закончил и практически сдал, но, по независящим от него обстоятельствам, возникли нестыковки по кадрам, после перемонтажа. А теперь требуется перемонтировать и музыкальный ряд, а для наложения музыки по-новой они требуют изменить хронометраж и что-то сделать со стыковками. Короче, возникает много незапланированной возни, отнимающей время. Для меня в его рассказе много разных производственных подробностей и заморочек, как интересных, так и не очень понятных. Я для себя усек — ситуация кого-то сильно не устраивает, а этот кто-то — о-го-го! - да и гонорар Саньку выплатили не весь. Поэтому ерепениться и качать права с одной стороны себе дороже, а с другой так и вообще не в его стиле.
Про деньги я ему сочувствую, а в остальном - не сведущ и ничем помочь не могу.
Приехали, поднялись на нужный этаж, уселись в зале. Пошел прогон. Сижу, честно пялюсь в экран, смотрю на эту фигню. Всё какими-то кусками, цельного фильма практически нет, что к чему - не понятно. Только начинаешь что-нибудь понимать, тут же фильм останавливают, начинают обсуждать. Злюсь. Вижу, что и не я один.
Хорошо, что не пришлось высказываться и спорить. Не знаю, за кого они меня принимали — все-таки вместе с композитором приехал - но вопросы задавались. Правда, содержания их я не уловил, а потому молчал, как засватанный, понимая, что никому и нахрен мои советы здесь не нужны и что эти ребята знают все сами и, как говорили мы в детстве — без сопливых скользко!
В спорах время летит быстрей, чем обычно. Пару раз я выходил покурить. Часам к четырем утра я начал понимать, что безумно хочу спать, что Пантыкина отсюда живым никто не выпустит, пока не сделает то, что от него требуют, а мне пора всех и вся послать и поехать домой. Ясно-понятно, что никуда мы с Сашей не едем, а так хорошо начавшийся вечер пропал окончательно.
В очередной раз выйдя покурить, говорю Саше и всем присутствующим здесь же:
- Держите краба, братцы, я пошел. Работайте, у вас получится, всем удачи и хорошего дня. Если что — созвонимся!
Все почему-то обрадовались, один Саня глянул на меня грустно. Не думаю, что он рассчитывал на мою поддержку, понимая, что я ни фига ни разу не композитор и точно, что не специалист по звукозаписи.
Пожав всем руки, ухожу. В лифт и на улицу. Одновременно и злой, как собака, что сломали встречу, и счастливый от того, что смог вырваться. Хотя, по ходу, никто и не держал. Своё недовольство несу в себе молча, что называется: душит лай, но я не лаю!
Бреду себе в сторону Тверской, размышляю. Метро закрыто. Такси — ноль, да мне оно и не нужно - дорого, особенно ночью, тем более, что далеко ехать. Ну, не Рокфеллер, блин, что поделаешь! И от этого еще больше злюсь. Хотя и понимаю, что рычать бессмысленно, да и не на кого?
Ладно, думаю, погуляю пока метро откроют, раз уж так вышло. Сон растолкаю, да и на ночную Тверскую поглазею без машинной вони и рева.
Сразу скажу, Тверская тогда — совсем не та, что сегодня.
Везде киоски, павильоны, ларьки. Всюду какая-то торговля. Но сейчас время мертвое и — никого. Присмотрелся — людей на улице нет вообще! И то - полпятого утра, откуда людям взяться, чего бы им не спать? Вчера уже закончилось и угомонилось, а завтра, точнее сегодня, еще толком не началось. Вот, метро окроется и раскроется, расплещется по тротуарам новый день, вот тогда и на народ поглядим. А пока — тишина и пустынность во всей красе.
Выстроил для себя маршрут — придется разгуливать себя еще часик — метро открывается по субботам в полшестого. Значит надо пройти по Тверской от Садового Кольца до Театрального проезда по нечетной стороне, перейти через подземный переход на четную, развернуться в обратную сторону и не торопливо прямым ходом - на Белорусскую. Неторопким прогулочным шагом туда-сюда - ровно час и получится. Нет, по пути, конечно, тоже есть станции, на которых метро ничем не хуже. Но, зачем стоять на месте, когда можно пройтись по ночной Москве. Оно и интересней, и полезней, да и когда еще оно повторится. Все, придумал про Белорусскую — пусть так оно и будет! Так что — в путь!
Осень. Легонький морозец, прохладно, но не сыро. На мне куртка стеганая и не продуваемая, в ней при ходьбе даже жарковато.
Разглядываю дома. Щурю глаза, чтобы не слепнуть от пронзительно разноцветно люминесцирующей рекламы, часто-часто натянутой поперек Тверской. Своей резкости добавляют и светофоры — никогда раньше не замечал, что они могут быть такими яркими, аж глазам больно. Может быть это было днем, а может и вообще на что-то другое смотрел. Оглядываюсь и снова удивляюсь — никого вообще, ни машин, ни пешеходов. Первый и последний раз видел, чтобы на Тверской не было ни одного человека даже вдалеке. И что, некому купить сигарет в киоске или даже пива. Судя по всему так — мне ведь оно тоже не надо. Сигареты есть, а пива не хочу.
Вот уже полчаса бреду, не меньше, а машин проехало десятка два не больше: буквально - диво дивное!
А киоски всё светят своими желтыми внутренностями, явно населенными продавцами, хоть их и не видно. Сидят себе, наверно, там внутри, ждут — а вдруг кто заглянет на огонек? А что толку?
Уже идя обратным ходом, оставив позади станцию метро Маяковская, практически подходя к улице Чаянова, чувствую — нагулялся. И воздухом подышал на удивление свежим. Смотрю на часы - четверть шестого, можно ускорить шаг и двигать к метро.
Шагаю шире, дохожу до улицы Лесной, перехожу пустынную проезжую часть и беру правее, за угол, к вестибюлю станции Белорусская. Вижу - люди уже появляются на улице, но пока еще единицы и не вблизи.
Метрах в сорока-пятидесяти от станции метро, под сводами из двух больших зонтов — импровизированная торговая точка. Таких точек тогда было много по Москве. Большинство из них работали круглосуточно — некуда было девать товар, вот его и оставляли под присмотром продавцов или охранников. Точка, к которой я приближался, торговала овощами и фруктами. В центре нее стул. На стуле - нечто воцарившееся на нем практически круглой формы. Вглядываюсь - этакий шарик-домик из непомерно большой телогрейки, надетой на толстый свитер. Из-под полы телогрейки, спадает до земли, то ли самовязанная шаль, то ли просто плед. Внутри же этого шарика - как тут не вспомнить про «чур я в домике» - прячется от ночного осеннего холода молодая девчонка. Сидит на стуле и... спит.
Чуть посапывает, чуть похрюкивает — щечки пухленькие, вязаная шапочка, ноги до колен шалью прикрыты, вытянутый ворот свитера словно подвешен ей на нос, руки надежно упакованы в карманы телогрейки. В общем - "устала Алла»!.
Торговая точка освещена с двух сторон: с одной - лампой прожектора на треноге, видимо, свой привезли, а с другой уличным фонарем, впрочем, тоже довольно ярким. Девушка спит на стуле «в круге света» - прямо в центре своего торгового пространства.
Само пространство сформирована тремя наклонными поверхностями - стендами, на которых расставлены ящики, разумеется тоже в наклон. В ящиках - в обертках и без - овощи и фрукты. Ассортимент вполне нужный и привлекательный: по-верху ящики с фруктами — отборные яблоки разных сортов, шикарные на вид груши, оранжевые до рези в глазах апельсины. На нижних полках, тоже в ящичках, тоже в наклоненных для обзора, овощи - отборные, крупные, очень видные, хорошо промытые — свекла, огурцы, капуста, лук, помидоры — полный набор. Все сделано аккуратно, угол наклона стендов выполнен так, чтобы из ящиков ничего не вываливалось и в то же время все можно было разглядеть и выбрать нужное.
Что мне видно лучше всего, так это стенд, обращенный передом непосредственно ко мне и соответственно прямо за спиной у спящей красавицы. На нем внизу ящички с помидорами. Каждый ярко красный помидор в раскрытой бумажной обертке в виде белого цветка, все чистенько и красивенько — чувствуется заботливая женская рука и жесткий требовательный взгляд хозяина лавки.
Никогда я сам, правда, таких помидор не покупаю — мне говорили знающие люди, что они безвкусные. Я и решил — обойдусь без этой красоты и покупаю помидоры на рынке в Лианозово, там и дешевле, и натуральней, и гораздо вкусней. Или вообще на базаре между выходом из метро и платформой Тимирязевская.
В результате долгой прогулки и общего умиротворения видом ночной Тверской улицы злость моя давно выветрилась, усталость отошла на задний план, и наоборот появилась этакая утренняя лёгкость — будто я всю ночь сладко проспал - и хорошее настроение.
Спящая девушка-продавец никаких эмоций у меня не вызывает — ну спит и спит себе человек, мне-то что, захочет - проснется…
Но, перед тем как пройти мимо, я сбавляю шаг — посмотреть на свету фонаря на часы. Вижу — еще минут пять до открытия, у дверей станции метро — четыре-пять человек, стоят, ждут. Да и мне спешить незачем — я уже рядом.
Тут, совершенно неожиданно, прямо мне навстречу, со стороны какого-то киоска выскакивает некое существо, не сразу понятное что оно есть такое, но очень живое. Оно вполне себе приличных размеров - с кошку не меньше. При ярком свете увидел: Ё-моё - крыса. Не какое-то непонятное серое создание, а коричневая, гладкая, мускулистая — просто загляденье! Первый раз такую красивую крысу вижу.
Крыс я не боюсь — они мне ничего плохого в жизни не сделали, собственно, как и я им. Но тут смекнул, что надо постоять на месте, увидеть, чего она хочет и куда побежит дальше.
Крыса, нисколько никого не пугаясь, вбегает в зону максимальной освещенности, заходит за спину посапывающей во сне продавщицы, поднимается на задние лапы и внимательно смотрит на меня. Судя по всему, она ждет с моей стороны какого-то действия, но я стою, молчу, наблюдаю, практически не двигаясь. Понимаю, что сейчас что-то произойдет и, скорее всего, что-то интересное.
Крыса, установив со мной явный зрительный контакт, не отворачивая от меня взгляда, делает передними лапками ловкие и быстрые движения, словно перебирает ими что-то в воздухе. Внутренний голос подсказывает, что она просит меня не вмешиваться и не мешать — дескать погоди, поразвлекайся, повеселись, а я тут быстро управлюсь и покажу, как это делается.
Стою как вкопанный, продолжаю наблюдать. Во мне снежным комом нарастает удивление, переходящее в восхищение и даже восторг. Народившаяся внутри меня радость просится наружу, растягивая мое лицо в улыбке, которую я и не прячу вовсе.
- Ну-ка, - командую ей про себя, - милая дама, начинай свое действо, а я уж так и быть, постою, погляжу, что ты умеешь и что из этого выйдет.
И действо начинается. Неужели крыса и вправду слышит мою мысленную команду.
На задних лапах она подходит к стенду, обнюхивает его содержимое и передними лапами забирает понравившийся ей здоровенный помидор.
Продавщица спит, ничего не видит и не слышит, а потому и на события позади себя не реагирует.
Крыса с помидором «в руках» делает несколько шагов, затем кладет помидор на асфальт и довольно ловко, идя на задних лапах, передними катит его перед собой, как бы на боку, где покруглее. Направление - аккурат в сторону того киоска, из-под которого она выскочила.
У киоска не так светло, как передо мной, но тоже все прекрасно видно. Положив помидорину вплотную к стенке киоска, она пытается просунуть ее в щель под этим киоском, но овощ по размеру явно больше и в дырку не пролезает.
Тогда, словно из ниоткуда, мгновенно, почти по-мультяшному, выскакивает еще одна такая же, но чуть помельче размером, крыса и с поразительной ловкостью — можно сказать технично - зубами разрезает помидор напополам. Причем со скоростью почти такой же, как если бы я резал ножом. Ну, если нежно, не торопясь.
Половинка помидорки в подкиосочное пространство вписывается легко, и вторая крыса — подозреваю, что не без помощи какой-нибудь третьей, прячущейся в темноте, где ее не видно - действует четко и быстро. Мгновение и обе половинки одна за другой исчезают из моего поля зрения там, под киоском.
Меня эта сценка повеселила и я было подумал, что этим все и ограничится, но ошибся - аттракцион продолжается.
Первая крыса снова идет в атаку на овощной стенд, не обращая никакого внимания ни на спящую в полуметре деваху, ни на меня, стоящего от ее маршрута в паре метров. Хотя, нет, на меня оглядывается и смотрит пристально.
А может быть, она просто уверена, что со мной она уже обо всем договорилась, и действовать можно в полную силу, пока есть такая возможность?
Все повторилось. Так же — встав на задние лапы, передними берется помидор и катится к киоску. Там добыча разрезается зубами помощницы и исчезает во тьме все того же подкиосочного пространства. Показалось, что вторая помидорина исчезает под киоском даже быстрее, чем первая. Технология.
До этого момента я стою себе тихо, помалкиваю и всего лишь улыбаюсь, но тут я не выдерживаю и подаю голос.
С одной стороны, мне жаль эту девушку! Ясно же, что владелец товара наверняка спросит с нее и вычтет из зарплаты стоимость украденных помидор. И по-фиг ему будет, кто эти помидоры украл — расходы на крыс у него не предусмотрены. С другой - мне совсем не хочется ощущать себя соучастником воровства.
Крыса вновь устремилась на место добычи, но я делаю ей замечание, буквально вслух произнося:
- Милейшая дама, а не пора ли вам честь знать, и убраться восвояси. Хорошего помаленьку. Этак вы человека разорите.
Крыса встает на задние лапы, оглядывается вокруг, задерживает взгляд на мне и, как пару минут назад, делает движение передними лапами.
- Ну, что же, готов расценить ваш жест, как проявление благодарности за то, что я не заложил вас с первого раза и не оставил голодом ваших маленьких крысят.
Словно услышав меня, через секунду крыса, развернувшись бежит обратно и исчезает во тьме под киоском. Уже без помидорки. И вспомнились мне слова капитана Жеглова из «Места встречи», обращенные к Шарапову:
— Носом чую, Володька, тут у них лежбище!..
А может не носом? Может сердцем? Или не Володька, а Шарапов? Да, все равно! Главное, что вот оно, лежбище! В центре Москвы, под киоском.
Тут меня, осознавшего глупость и комичность ситуации, как говорят современные школьники, "пробивает на хи-хи". Накопившаяся радость рвется-выплескивается наружу и я начинаю громко хохотать. Пытаюсь унять смех, но не могу - не в силах ему сопротивляться.
Девушка-продавец как-то странно вздрагивает, потягивается и размыкает веки. То ли от моих слов в адрес крысы, то ли от хохота моего. Она хлопает глазками, оглядывается и уже смотрит на меня диким взглядом:
- Что вам тут надо, вы кто, чего вы смеетесь?
Она еще раз оглядывается, но еще ничего не видит.
Бедная девочка, она спросонья понять ничего не может.
- Девушка милая, - говорю я ей сквозь смех, - вы сейчас такое зрелище пропустили! У вас крысы помидоры тырят бессовестно, пока вы спите. Надеюсь, вам не жалко помидорку-другую для вечно голодных по жизни крысят? А?
И хохочу — не получается не смеяться!
Она снова оглядывается, видит зияющие пустоты в ящике и, повернув лицо в сторону киоска, неожиданно резко переходит на крик с подвыванием:
- Вот сука позорная, крыса воровская! Не, ну скажи, что ты не сука! Ты, крыса воровская! Поняла кто ты?
И продолжает подвывать, но я уже ее не слушаю.
У меня почему-то возникает ощущение, что все то, что я видел, происходит не в первый раз, и они — крыса с продавщицей — вполне могут быть знакомы…
Мне как-то удается хоть немного сдавливать свой смех, но тут мне в голову приходит еще одна мысль:
- Значит, именно поэтому продавщица не подумала на меня, что это я ее помидоры стырил. Потому, что знает — тут и без меня есть кому...
От этой мысли смех раздирает меня еще больше, а я ему уже нисколько не сопротивляюсь — ржу в полный голос на всю улицу.
- Можете себе представить, они среди бела дня у меня вчера лук украли! Я все понимаю — яблоки, огурцы, но лук, лук-то на хрена, как они его жрут-то. Я не могу его есть, мне горько и слезы текут, а они жрут! Вот суки, крысы воровские!
Я понимаю, что мне тут делать больше нечего, и иду в сторону станции метро, почти шатаясь от смеха, а в мозг уже запало - крысы воровские. Это ж кому скажи!..
И уже забылась толком не состоявшаяся встреча, забылась злость, с которой я выходил чуть больше часа назад на улицу из гостиницы Пекин. Ерунда это все! Друг никуда не делся, и встреча еще будет, и не одна.
Вместо сидения за столом и распивания-закусывания я сегодня увидел как другие работают - имея в виду этих горе кинематографистов. А еще я погулял вдоволь по ночной, своершенно безлюдной, Москве и своими глазами увидел то, что кинематографистам, может быть, ни за какие коврижки не снять. И я это видел и уже буду помнить всегда.
В конце концов, я вышел из моих ночных приключений в отличном настроении, так хорошо завершившем и эту ночь, и прошедшую неделю!
М-да! Такое увидишь не каждый день. Тем более - в Москве.
Тем более, в самом центре. Не на помойке...