1
- Васька прекрати! Куда ты меня тянешь? Что, что ты увидел такого, чего я не видел?
Васька- кудлатый пёс интернациональной «дворянской» породы и окраса «мокрой свалки» (так выразилась однажды мать хозяина Васьки – Валерия Михайловна)- ухватив за рукав Анатолия, тащил его с аллеи к двум стоящим рядом деревьям. Поравнявшись с деревьями, Васька, наконец, выпустил рукав, сел и озорно глянув на хозяина, улыбнулся.
- И что?- недовольно переспросил Анатолий, стряхивая слюну с рукава. - Куда смотреть-то?
Васька, сощурив глаза, повёл мордой в сторону обычной парковой скамейки, которую обрамляли жиденькие кустики с ещё первыми младенческими листочками. На скамейке сидела девушка и читала книгу.
- Что, опять?!- Анатолий с трудом сдержался, чтобы не закричать в полный голос; присев, он захватил снизу морду Васьки, глянул в самые глаза: - Ты достал меня уже своими выходками! Читай по губам, раз проблемы со слухом. Я-не-хо-чу-же-нить - ся! Запомни это и как транспарант помести на видном месте вот здесь!- Анатолий несильно постучал пальцами по лбу пса.- Усёк?
Анатолию недавно исполнилось двадцать восемь. Последних два года мать его сильно хворала, поэтому каждый день, плача, уговаривала: « женись, Толик, даст Бог доживу до внучат, душеньку порадую». Наездами в город подпевала ей сестра Анатолия: «Женись, хоть человеком станешь, а то как бирюк - работа, компьютер, опять работа, опять компьютер. Не подросток, тридцатник завершаешь. Вон у твоих друзей уже дети в школу на этот год пойдут».
Собственно, насмотревшись на семейную жизнь друзей, Анатолий и не спешил себя связывать узами брака, а вернее цепями Гименея. Женившись, парни стали вялыми скучными домоседами, при встречах всё жаловались на непонимание и зыркали сальными глазами на проходящих свободных девушек. Нет, боже упаси такой женитьбы Анатолию не надо.
Васька одинаково обожал хозяйку и хозяина, хотя в подсознании всё же Анатолия любил больше: - видимо из благодарности - он подобрал бездомного жалкого щеночка на пустынной лесной дороге, ухаживал за ним как за собственным ребёнком. Хозяйка умерла в своей постели, и рядом был только Васька. В последний раз, ослабевшей рукой погладив Ваську, Валерия Михайловна с трудом выдавила:
- Всё, Васечка, ухожу я… Ты уж позаботься о своём непутёвом хозяине…
С тем и померла. А Васька, придя в себя после похорон, рьяно стал исполнять завет хозяйки: в каждый выгул в парке присматривал одиноких девушек и женщин, и всячески старался хозяина привлечь к ним. Но Анатолий постоянно забраковывал его выбор. Вот и сейчас он недоволен. Чем же эта девушка не хороша?
- Ррр?- Васька вопросительно скосил глаза в сторону девушки.
- Не подходит по всем статьям, - чуть смилостивился Анатолий, отпустив морду Васьки.
- Ррр?- упрямо повторил пёс.
- Аргументы? Пожалуйста. Во-первых, она наверняка на полголовы выше меня. Но это не главное. Во-вторых, в джинсах и туфлях на каблучках. Терпеть не могу такое сочетание! Ладно бы в платье, или в юбке. Дальше - в очках, но это тоже не главное. В-четвёртых, тощая, как узница Бухенвальда. Либо больная, либо изводит себя диетами. Зачем нам с тобой этот геморрой? И дальше - при такой худобе сиськи с канистру столитровую. Тихий ужас! Короче, Васька, полный отстой. Я люблю маленькие грудки, аккуратненькие, чтобы в руке помещались. А теперь главное. Посмотри, какие у неё губы тонкие. А это признак сварливости и истеричности. Оно нам надо? И последнее: глянь, что читает. Знакомая обложечка, этот… как его?... а, вспомнил: Кафка. Начнёт ещё толкать речуги про абсурдизм, цитаты шпарить. Ага, всю жизнь мечтал. Как видишь, сплошные минусы. Вычёркиваем.
Васька недоверчиво вздохнул, глянув в сторону девушки. Затем вскочил и живо потрусил к скамейке.
- Куда? – зашипел Анатолий. - Стоять! Ко мне!
Но Васька и ухом не повёл. Приблизившись, сел почти у самых ног девушки. Та медленно оторвалась от книги:
- Чего тебе псина? Пошёл вон! Иди, иди, гуляй.
Голос девушки был неприятно сухим с ярко выраженной долей брезгливости.
Васька с достоинством встал, а в следующую секунду притиснулся к скамейке, задрав лапу, прыснул тугой жгучей струёй.
Девушка вскочила как ошпаренная, истерично завопила:
- Что ты делаешь, скотина безмозглая!? Я сказала, пошёл вон!
Васька дрыгнул задними лапами, будто окончательно сбрасывая с себя тягостный груз, метнув в ноги девушки сырой песок. Та вновь с визгом отпрыгнула, словно не песок это был, а, к примеру, змея или какая-нибудь мышь.
Бодро, распахнув пасть в широкой улыбке, Васька вернулся к хозяину.
- Ну, что убедился? Сводник ты хренов.
Васька сел, почесал в задумчивости задней лапой в затылке, а на морде лица его буквально читалось: «Да ладно тебе, хозяин пыхтеть. Ну, обманулся, с кем не бывает. В следующий раз точно попадётся, Та Самая. Без минусов. Пошли домой, что ли?»
2
На следующий день, к удивлению Васьки, хозяин не пошёл бродить по аллеям, а уселся на первую же свободную скамейку. Вынул из внутреннего кармана пиджака газету, положил рядом с собой. Васька уже приготовился сорваться с места и, ликуя, поноситься по траве, но привычная команда "Гуляй" так и не прозвучала. Вместо этого хозяин внезапно хватанул за ошейник и притянул Ваську к себе, глаза в глаза.
- Слушай, Василий, как друга прошу. Хотя нет. Последнее китайское предупреждение: никаких баб! Ещё одна выходка - и накажу. Целую неделю будешь жрать один хлеб. Усёк?
Васька вздохнул, прикрыв глаза.
- На меня смотри, - хозяин грубо дёрнул за ошейник. - Ты точно понял, что я тебе сказал?
Васька судорожно сглотнул, с трудом протолкнул сквозь сдавленное горло подтверждение:
- Ррурх…
- Ну, и отлично, - отпустив ошейник, хозяин миролюбиво потрепал пса за уши. - Всё, гуляй.
Бежать с ликованием расхотелось, и Васька неспешно пошёл по краю аллеи, затем юркнул в прореху между кустами. На газоне сел, осмотрелся. Другой бы может, обиделся на хозяина за такое обращение, но у Васьки не было обиды. Он понимал, что хозяин сердится, потому что Васька пытается знакомить не с теми "бабами". А вот как только отыщется Та Самая, хозяин станет счастлив и доволен и ещё спасибо Ваське скажет. Только вот где отыскать её Ту Самую? Может, вон та с болонкой? Хотя нет, она с сигаретой. Хозяин сам не курит и на дух не выносит курящих - забракует. Ладно, будем искать.
Анатолий дочитывал обзор состоявшегося вчера матча Зенит-Локомотив, когда справа за кустами раздался женский крик:
- Ты что творишь, негодник?! Брось! Плюнь!
Анатолий напрягся: не Васька ли опять чудит? А в следующее мгновение из-за куста вылетел взлохмаченный Васька, держа в зубах светло-коричневую дамскую сумочку. Подлетев к Анатолию, Васька пихнул сумочку ему на колени, а сам с выдохом "гы-и" юркнул под скамейку, упал, притворившись спящим.
- Зараза, я же… - начал Анатолий, закипая, но тотчас осёкся, невольно вздрогнув: к скамейке неслась на всех парах девушка, размахивая прутом. Шагах в трёх тормознула, взмахнула прутом.
Анатолий невольно втянул голову в плечи, ожидая в следующую секунду удара.
- Вот значит как! – выдохнула девушка.- Тут целая банда. Вам что деньги нужны? Так возьмите в сумочке, там триста пятнадцать рублей бумажками и мелочь рублей восемь. Шикарный куш отхватили! И вам не стыдно? С виду приличный, не наркоман, тем более не голодающий… и такая пакость: грабить женщин. И животное приучили. Оно доверилось вам как другу, а вы учите его всякой гадости. Тьфу! Неужели не противно? Что, заработать не в силах?
- Я… - шевельнулся Анатолий, намереваясь встать.
- Сидеть! - девушка рассекла воздух прутом как шпагой. - Будь я мужиком, со стыда бы сгорела. Что ж вы так измельчали-то мужички? Куда ни плюнь то нытик, то хлюпик, то маменькин сыночек. Вот отобрать деньги у беззащитной женщины, плюнуть в душу - тут вы прямо все герои. Хоть медали выдавай…
Анатолий больше не пытался встать или что-либо возразить. Он вдруг поймал себя на том, что… любуется девушкой. Все заготовленные наспех оправдательно-объяснительные слова почему-то стали лёгкими, воздушными как мыльные пузыри и, конечно же, под напором этой девушки их отбросило далеко в сторону. А девушка… девушка была чертовски хороша! Особенно в этом состоянии: гневно-обличительном. Кругленькое личико раскраснелось, бровки нахмурились и казались тучками над небесно-голубыми с зеленцой глазами. Пухленькие губки как две половинки одной клубнички то сходились, то расходились, блестя соком, маня, соблазняя: вкуси меня, насладись.
Подозрительное тепло родилось где-то под сердцем и стало растекаться по телу, ослабляя руки, ноги и туманя голову. Анатолий прикрыл глаза, мысленно отошёл шагов на пять назад и оттуда новым взглядом окинул девушку.
А она по- своему поняла его действо, перейдя на "ты":
- Что, неужели засовестился? Ах ты, боже мой, какой прогресс. Не вздумай падать мне в ноги и просить прощения…
Анатолий пропускал мимо ушей все её оскорбительно-обидные слова, точно они звучали не в его адрес, и продолжал внимательно изучать девушку. Чуть ниже среднего роста, на вид лет двадцать, плотненькая в меру, ладная, одним словом, ничего лишнего не выпирает. Разве что грудки, как раз такие, как ему нравится. Скромненько так топорщатся под блузкой, уткнув носики-сосочки в материю. Без лифчика, ясное дело. Ножки ровненькие, сдобненькие. Туфельки, правда, простенькие, для таких ножек надо другие туфельки. И юбочка, очевидно, побила рекорд стирок…
Внезапный детский вскрик выдернул Анатолия как из сладкого сна:
- Мама! Она падает! Я не удержу!
Инстинктивно вскочил, распахнув глаза: из-за куста выглядывала наполовину широкая детская коляска тёмно-синего цвета. В данный момент она медленно, показалось слишком медленно, - по-киношному, - заваливалась набок. В противоположный край вцепилась девчушка лет шести – пыталась удержать.
Они сорвались одновременно - Анатолий и девушка. Он опередил: подхватил как раз, когда коляска норовила кувырнуться набок. У неё отвалилось заднее колесо, вдобавок внизу на сетке стояла объёмная сумка с продуктами, которая своим весом и толкала коляску к падению.
В коляске укрытые одеяльцем притиснутые друг к другу возмущённо кряхтели два младенца.
- Опять?! - выдохнула, подлетев девушка.- Чёртово колесо! Задолбало!
- Подержите, я гляну. Всё ясно: шпилька перетёрлась.
- Это я и без вас знаю,- зло сквозь зубы проговорила девушка, прежде разгорячённое с пылающими румянцами лицо теперь стало болезненно бледное, уставшее. Пожалуй, сейчас девушка выглядела лет на пять старше. У Анатолия незнакомо кольнуло в сердце, дыхание на секундочку прервалось, и он прокашлялся, чтобы его восстановить. – Специально ношу с собой упаковку своих шпилек… А где моя сумка?
- Мам, вон она на скамейке, - встрепенулась девчушка. - Я принесу.
- Погоди,- мать остановила рванувшую было дочь за руку, пристально глянула на Анатолия: -Собака не набросится?
- Васька? Не набросится. Он теперь не вылезет, пока не позову.
- Иди,- отпустила мать девчушку, одобрительно погладила по плечу. - Значит, воришку Васькой зовут? Забавно.
- Он не воровал, - начал было объяснять Анатолий, но многодетная мамаша резко оборвала:
- Это вы своей бабушке расскажете. Здесь вы можете чем-нибудь помочь?
- Сейчас или вообще?
- Сейчас я и без вас справлюсь. Впихну опять шпильку, до дома как-нибудь доедем…
- Она тонкая. А гвоздика в доме нет? – Анатолий намеренно спросил дурашливо, надеясь, что это оживит девушку, вернёт румянца.
- И гвоздика нет, - всё так же зло ответила женщина, ожгла взглядом. - И мужика нет.
- А что так? - по инерции не меняя тона, спросил Анатолий.
- А вот такой же, как ты попался, - женщина видимо намеренно опять перешла на "ты", - с виду мачо, лев, блин. А как столкнулся с бытом,… оказался шакалом. Пока Светка маленькая была весь изнылся: устаю я, не высыпаюсь. Будто я трёхжильная, ни усталости не знала и дрыхла круглые сутки… Он и этих хотел уничтожить: иди, говорит, на аборт, хватит нам одной Светки. Счас, разбежалась. Я что идиотка безмозглая, чтобы собственных детей убивать? Как узнал, что двойня будет, так только пятки засверкали. Как тот шакал из мультика: "А мы уйдём на север"… Тьфу! Как вспомню про него, так изжога мучает. Так что у меня вот с ними столько проблем, что некогда думать о гвоздиках.
Подбежала девчушка с сумочкой. Мать взяла, открыв, порылась в ней и извлекла упаковку шпилек и маленький блокнотик с авторучкой вместо закладки. Шпильки протянула Анатолию:
- Вот, сделайте, чтобы до дома докатить.
Пока Анатолий возился с колесом, женщина что-то быстро писала в блокнот. Закончив, нервно вырвала лист.
- Что вы там говорили о "вообще"?
- Шпильки здесь - это позорная халтура. Нужно нарезать резьбу и законтрить. Китайская, поди, коляска?
- Китайская, - вновь со злостью сказала, стегнув ледяным взглядом. - По средствам. Вы можете это сделать, ну, эту резьбу и законтурку?
- Как раз плюнуть.
- Плевать я тоже неплохо умею. У вас есть чем делать?
- Найдётся.
- Тогда так. Вы мне должны компенсировать моральную встряску в размере… трудовой повинности. У меня дома столько проблем требующих умелых мужских рук. Кроме как воровать дамские сумочки, что вы ещё умеете делать? В электричестве хоть разбираетесь?
- Если учесть, что я работаю электриком на фабрике, то хоть разбираюсь, - улыбнулся Анатолий.
Женщина не ответила на улыбку. Видимо ещё не вышла из нервного состояния. Протянула листок бумаги:
- Я тут написала наш адрес, номер телефона и код домофона. Второй подъезд, пятый этаж, лифта нет. А по сантехнике можете?
- Что именно?
- Не знаю. Когда открываешь краны, они рычат, и бачок в туалете течёт водопадом.
- Ясно, прокладки.
- Да. Я вызывала мастеров из жилконторы, так они заломили такие цены, словно собирались ставить прокладки из чистой платины. Сегодня сможете?
- Смогу.
- Лучше всего вечером, после семи. Я как раз управлюсь со своими делами. Придёте?
- Приду.
- Тогда до вечера.
- До вечера.
Анатолий вернулся на скамейку и ещё долго провожал взглядом многодетную мамашу, то хмыкая, то качая головой. Когда они скрылись из виду, Анатолий, вздохнув, глянул на листок бумаги.
- О, соседняя улица! Знаю я этот дом. Вась, вылезай.
Васька, не понявший отсюда, чем закончилась история, затаив дыхание, гадал чего ожидать: очередную взбучку или… похвалу?
Складывая листок пополам, чтобы спрятать в карман, Анатолий обнаружил на обороте ещё запись. Это были стихи, оборваны на полуслове. Вместо названия стояла дата, сегодняшняя.
Здесь в парке писала, и оборвал её Васька своей выходкой.
- Слышь, Вась, она ещё и поэтесса. Да вылезай ты!
Васька всё ещё недоверчиво вылез, замер в ожидании. Хозяин был какой-то необычный: лицо не то задумчивое, не то восторженно-озабоченное. И глаза блестели, словно выпил спиртное.
- Садись,- хозяин похлопал по скамейке рядом с собой.
Васька запрыгнул, сел, глянул вопросительно: что происходит?
- Послушай, как пишет.
Как нитки паутинки тонкой
Срываешь нижнее бельё.
Лаская, назовёшь "котёнком"
Или "сокровище моё".
Разглядываешь откровенно
Освободившуюся грудь
И хочется пренепременно
Соски губами потянуть.
Поглаживая мягко кожу,
Коснёшься сокровенных мест.
Твоё желание - до дрожи,
Во мне - и нежность, и протест.
Мой вожделенный искуситель,
Наполнивший томленьем плоть.
Влюблённый страстно соблазнитель,
Сумевший робость побороть.
Ты вызываешь чуткий трепет,
Сближенья жаждущей, души:
Принадлежать - желанье крепнет
И к наслаждению…
(стихи Карины Куприной)
Мда… сильно! Это тебе не наши с тобой Васька ляля-тополя, это Поэзия. Геройская девчонка! Заторканная бытом, как усталая лошадка… И она ещё мечтает о Любви, о Счастье. Что лыбишься? Хочешь знать, зацепила или нет? Не просто зацепила, я заглотнул по самые жабры… Уу, чертяка! - хозяин нежно обхватил Ваську за шею, потёрся лбом о его лоб и, глядя в глаза, горячо зашептал: - А как она пахнет… как моё любимое варенье из райских яблочек. Обалденно! Тебе, псина, этого не понять, для тебя любимый запах куриных косточек. А какие у неё глаза! Так и хочется нырнуть и, блаженствуя тонуть, тонуть… Васька, я пропал! Я в лепёшку расшибусь, а сделаю её счастливой. Если не сделаю, разрешаю тебе с презрением изгрызть мои косточки…
А Васька смотрел в блестевшие глаза хозяина и не веря услышанному, спрашивал: "Что, Та Самая? Неужели? Я нашёл Её?!"
Хозяин неожиданно отстранился и несильно надавил пальцем в нос Васьки:
- И всё-таки, Васька, ты зараза! Не мог выбрать бездетную?
Васька опешив, отклонился и глянул так, что можно было в его глазах читать как на мониторе: "Ну, ты хозяин даёшь! Сколько я тебе бездетных показывал, а ты всё нос воротил: не годится. Я что виноват, что Та Самая оказалась многодетной мамашей? Я думал ты и эту забракуешь… Если хочешь Ту Самую, то и детей её примешь".
А хозяин всё больше походил на пьяного:
- Нет, ты представляешь: четыре девки – и мы с тобой. Как думаешь, справимся? Не отвечай, должны справиться. Мы же не шакалы. Поработать придётся как папе Карло. Видел, какие тряпчёнки на ней - заношенные, туфлишки наверно ещё бабушкины. Справимся, Васька. И её приоденем и детишек на ноги поставим. Ну, чего расселся? Пошли мыться, собираться: вечером в гости идём!
Они впервые покидали парк молча, шли рядом шаг в шаг, погрузившись в думы.
У Анатолия перед глазами стояли влажные две половинки клубнички, он тянулся к ним, сгорая желанием прикоснуться, всосать ягодный сок, но что-то незримое препятствовало. И оставалось только с восторгом наблюдать, как дрожат на ворсинках крохотные сверкающие на солнце росинки.
А Васька только сейчас осознал, что сбросив одну давно терзавшую его проблему, он приобрёл три других. У Той Самой маленькие дети, а взрослые люди такие бестолковые, вон хозяин уже как пьяный, а если и Та Самая такой станет, кто за детьми присматривать будет, кто воспитывать их будет? Васька, больше некому…
11 мая 2011