Сквозь сон я услышал, как гремит гром. Меня словно ударили молотком по голове, и я открыл один глаз и повернулся на бок. Позже я почувствовал, как струйка крови вытекает из моего носа, но мне было всё равно, я закрыл глаз и уснул. Так я проспал неизвестно сколько, но когда мне всё-таки удалось оторвать голову от подушки, я увидел, что сквозь тюль пробивался бледный свет.
Я не помню, как я оказался у себя дома, не помню, что мне снилось, но проснувшись утром, я обнаружил четыре бутылки виски у себя под кроватью, и ещё одна, недопитая, была у меня под подушкой, левый глаз по-прежнему не открывался. Рядом со мной на кровати спала блондинка, голова её была направлена от меня, а тело – свёрнуто в клубок. Я дополз до ванной на четвереньках и около часа просидел под душем. Вода была настолько холодная, что меня сначала обожгло, но я будто этого не почувствовал, сел под струю воды и обеими руками обнял свои колени. В моей голове мелькали какие-то картинки из прошлого. Я помнил всё, что было со мной в детстве, но никак не мог вспомнить вчерашний день. Я казался ничтожным и бесполезным мусором, который даже выкинуть никто не может. В таком состоянии я просидел минут тридцать.
Ещё через час синяка под левым глазом было не видно. От холодной воды у меня поднялось давление, и полопались капилляры. Глаза стали красными и начали болеть, а сердце билось с невероятной скоростью.
Я обошел дом и заглянул в холодильник. Там ещё оставался вчерашний ужин, на который я не соизволил явиться. Это меня тронуло, и я снова почувствовал себя виноватым. Вещи, в которых я был вчера, нужно было выбросить, потому что не было смысла закидывать их в стиральную машину. Новая белая олимпийка казалась похожей на половую тряпку из армейского туалета.
- Привет! – послышался тонкий, но наполненный уверенностью, голос.
«А вот и завтрак проснулся» - подумал я и обернулся, но ничего не сказал.
Это была блондинка. Она стояла в дверном проёме кухни в моей старой рубашке и чёрных кружевных трусиках. Я видел, как она волновалась. Хоть Катя и была моей женой, но я чувствовал в её взгляде напряжение и скованность. Невысокого роста девчонка с карими глазами, что ещё нужно? Но я не обращал внимания ни на глаза, ни на алые уголки губ, ни на её белые волосы. Мне было абсолютно безразлично её появление.
Блондиночка продолжила:
- Ничего не хочешь мне сказать?
- С удовольствием бы извинился, но, думаю, это лишнее.
- Я не спала из-за тебя всю ночь, где ты был?
- Мне самому интересно.
- Ты опять принимал таблетки? Ты же обещал мне, что бросишь, какого чёрта ты делаешь?!
Я вскочил со стула и подошёл к ней. Левой рукой я схватил обе её руки так, что они совсем не могли двигаться, а правой – взял её за горло и прижимал затылком к стене. Я не думал о том, что делаю ей больно, меня окутало яростью. Я начал подносить свои губы к её губам. С каждым сантиметром, на который наши губы сближались, хватка моих рук усиливалась, и когда расстояние между нами было достаточно маленьким, я прошептал: «Больше НИКОГДА не поднимай на меня голос, иначе твоё сердце будет на моей тарелке». Как только я закончил говорить, наши губы соприкоснулись. Я чувствовал, как ей было страшно, но она покорно принимала правила моей игры, а в это время по моему телу проходил ток. Моя хватка ослабла, и я отпустил её горло и руки, а потом развернулся и отошёл.
- Я знаю, что ты не любишь меня так, как люблю я тебя, но ты же себя убиваешь, ты спишь по два часа в сутки, посмотри, кем ты стал… Ты весь бледный, готов убить меня за какие-то таблетки….
У неё хлынули слёзы. Я видел, как кристально чистые капли собирались у её ресниц, но я до сих пор ничего не чувствовал.
Это был отличный завтрак. Признаюсь честно, мне доставляло удовольствие, когда я делал ей больно. Я никогда её не бил, но я убивал её словами. Мои издёвки иногда выходили за все рамки так, что на минуту мне становилось самому от себя противно, потом я выпивал таблетку, и меня накрывало пустотой. Так было и в этот раз. Я очень хотел бы бросить всё это, и, бывало, я даже останавливался и не употреблял несколько месяцев, но любые внешние воздействия выводили меня из себя, каждый день, засыпая трезвым, я мечтал о белой таблетке, которая избавила бы меня от кучи проблем. А впрочем, я и сам понимаю, что это иллюзия, и ни от каких проблем я бы не сбежал, но осознание того, что есть возможность хоть на минутку выйти из этой суровой реальности, не давало мне спать.
Весь день мы молчали. Я уткнулся в потолок и рассматривал паутинку в углу. Она была такая лёгкая и спокойная, а в это время из моей головы вытекали воспоминания и давили на меня. Я за весь день ни разу не притронулся к еде, ни разу не заговорил с Катей. Кстати, я даже не заметил, что всё это время она сидела совсем рядом. Мне очень хотелось начать жизнь с чистого листа, но после того, как я делал глоток виски из той бутылки, которую не успел выпить ночью, жажда новой жизни отпадала сама собой, и я продолжал наблюдать за паутинкой.
К вечеру у меня началось обострение аллергии, и я сорвался на улицу, ничего не объяснив. Мне был необходим свежий воздух. Окна в квартире я не открывал, потому что знал, что Катя любит тепло. Раз я позаботился о ней, значит не такой уж я и плохой, да и, наверное, есть какие-то чувства, а, может, и нет.
Дождь лил весь день, и двор был уже покрыт лужами, деревянные качели насквозь промокли, но и на это мне было абсолютно наплевать. Я сел на качели и утонул в своих мыслях. Дул холодный ветер, конец октября сносил мне крышу, это самая любимая погода. Нельзя сказать, что я эстет, но формы облаков и лучи затухающего солнца, которые яро пытаются пробиться через эти облака, кажутся мне волшебными.
Сидя на качелях, я смотрел на своё отражение в луже и вспоминал прошлое, вспоминал все обиды и конфликты, каждый раз находя в них что-то полезное. Вспоминал отца, которого видел лишь раз. Вспоминал друзей, с которыми ещё мальчишками мы лазили по гаражам. Позже я перешёл на мечты и думал, как я брошу всё и заживу спокойно, с любимой женой и красивыми детьми. И всё это время у меня перед глазами стоял вопрос: «Ну, неужели это всё происходит со мной? Неужели я настолько ничтожный, что даже не могу извиниться перед своей женщиной? Или это не та женщина, перед которой стоит извиняться? И как с этим вообще жить? Возможно, я вообще занимаюсь не тем, чем надо, почему бы мне просто не быть как все нормальные люди». Да и что вообще всё это значит? Я сделал больно Кате, да и не раз, я очень груб с ней, но почему я себя так веду, ведь она делает всё для меня, а я неблагодарный ублюдок. (Хоть я и ругал себя в мыслях, наедине с Катей я был очень горд и самовлюблён). Всё сводилось к тому, что я либо просто живу с нелюбимой женщиной, от этого проявляю агрессию, либо я ненавижу себя за то, что сам себе позволяю буквально топтать любимого человека. Опять же. Если бы я её не любил, то как мы вообще дожили до свадьбы? Значит, чувства всё-таки какие-то есть, но при этом я понимаю, что с каждым днём я унижаю её всё больше и больше.
Мои мысли прервал удар грома. Тело снова парализовало, ноги начало сводить, а голова стала просто раскалываться. Сердце колотилось так, что я даже испугался и потянулся за новой дозой таблеток, но позже мне стало лучше, и мысль употреблять сегодня отпала сама.
Капли дождя стучали по асфальту, не переставая. Толстый капюшон моей кофты давно уже вымок. Во дворе было темно, только старые фонари тусклой рябью отражались в лужах. Я взглянул на часы, и, убедившись, что это не очередная моя иллюзия, пошёл прогревать машину, чтобы прокатиться по ночному городу. Действительно, почему я не подумал об этом раньше. Аллергия уже проходила, и я перестал захлёбываться соплями, но чувство слабости ещё оставалось, я закапал в глаза импортное дорогое лекарство и повернул ключ зажигания.
Я включил музыку, расслабился и выехал на дорогу. Сам того не замечая, я начал стремительно увеличивать скорость и обгонять остальные машины. Мне приходилось нарушать правила, я пересекал сплошные и проезжал на красный свет, но внутри меня была пустота, и я не замечал ни светофоров, ни прохожих, ни посты ДПС. Это состояние известно многим шизофреникам, я слышал кучу разных голосов, некоторые казались мне знакомыми, картинка перед глазами зависла, и я оказался в своей невесомости. Когда я всё-таки пришёл в себя, меня остановили сотрудники ДПС, и пока заполнялся протокол, один из инспекторов тщательно досматривал сидения и бардачок моей машины. Пузатый мужчина, немного повыше меня, с усами и в синей форме начал задавать мне нелепые вопросы, намекая на то, чтобы я дал ему на фуражку. Чёрт знает, что творится с этой страной, но я всё-таки не стал влезать в не нужный мне диалог и протянул инспектору пять тысяч рублей, после этого я молча сел в машину. Я, никуда не отъезжая, достал из кармана телефон и увидел девять пропущенных звонков от Кати, которая, кстати, была записана в телефоне по имени, что было очень сухо и грубо с моей стороны, ведь я был записан у неё как «Любимый». На этом моменте я снова почувствовал свою вину перед супругой, и на этот раз у меня возникло желание перезвонить ей.
Мои попытки дозвониться оказались бесполезными. Моё настроение сменилось. Из состояния задумчивости и безразличия я резко вошёл в состояние агрессии. Мне хотелось разнести всё на своём пути, я очень сильно разозлился на себя, на неё и на весь мир. Я съехал с обочины и начал до упора выжимать педаль газа, по виску стекала капля пота, я часто и глубоко дышал, и резко, не включая поворотники, выезжал на встречную полосу, когда обгонял машины. Через какое-то время мне стало легче, я был уже на другом конце города, мой новенький, но уже разбитый iPhone, был выключен. Мне оставалось только одно – найти ближайший магазин и взять чего-нибудь выпить.
Я остановился у магазина, купил банку пива и бутылку Jack Daniel’s. Пиво я выпил ещё на улице, потом сел в машину и, держась одной рукой за руль, а другой за бутылку, я поехал в парк.
Виски кончилось мгновенно, и я, не доезжая до парка, прихватил ещё две такие же бутылки.
В парке мои приступы равнодушия сменялись приступами агрессии. Я сидел на лавочке и что-то бормотал себе под нос: «Как же было бы хорошо, если бы я стал отцом, я был бы лучшим папой, я бросил бы пить и пропадать по ночам, стал бы заботиться о Катюше и наших детях. Жаль, что нет примера перед глазами, неужели не было желания увидеть меня, отец, почему всё так произошло». Я поднимал глаза к небу, которое в то время было уже совсем тёмное, в надежде, что мои вопли кто-нибудь услышит. Это не могло закончиться чем-то позитивным. Стало уже совсем холодно, но я решил оставить машину около парка, а домой пойти пешком.
Меня качало из стороны в сторону, ноги дрожали, пальцы на руках совсем уже не могли шевелиться, потому что всё это время их обдувал холодный октябрьский ветер. С каждым шагом мне становилось всё тяжелее и тяжелее, картинка перед глазами шаталась, но я не думал куда иду, меня просто несло, как корабль в шторм. Моя голова была похожа на пустой чёрный ящик, в котором могло быть всё, что угодно, или вообще ничего.
Навстречу мне шла шумная компания из нескольких парней, видели они меня или нет, я не знаю, но я замечтался и врезался в одного из них, после чего началась потасовка. Я был пьян и спокоен. Мне хотелось просто уйти, но они обставили меня со всех сторон и принялись говорить мне что-то, но, то, что я их не слышу, они поняли только потом, и один из них собирался прикоснуться ко мне. И тут моё, и без того хилое, терпение закончилось. Я встал на четвереньки и начал лаять. Они не восприняли моё поведение серьёзно, но потом поняли, что это стало большой ошибкой, я кинулся на одного из них и прокусил ему щёку, а потом ударил локтем точно в челюсть. Честно говоря, я хотел бить кулаком, но в глазах всё крутилось и плыло, из-за дозы адреналина я сделал большой и нелепый замах, перестарался и промазал так, что мой кулак пролетел через голову противника, зато согнутый локоть спас мою репутацию. Парень упал и ударился головой об асфальт, однако драка быстро закончилась. В моих глазах резко потемнело, а в ушах стоял дикий звон. Я очнулся лёжа на сыром асфальте, мне было ужасно холодно, я понимал, что не могу сделать полный вдох, но всё-таки спустя какое-то время я поднялся и продолжил движение в сторону дома, хотя в тот момент, я уже и забыл куда иду.
Остальное я помню лишь отрывками. Я смог разглядеть свои руки, только когда был уже около лесенок одного из ближайших домов, там меня стошнило, и мои глаза снова закрылись. Затем я предпринимал попытки вытащить из кармана ключ от домофона, но это у меня получилось далеко не с первого раза. Потом помню подъездные лесенки. Пролёт. Снова стошнило. Лесенки. Перила. Дверь.
Комната наполнилась пустотой, в моих глазах тоже всё плыло, и я рухнул в прихожей. Всё, что я ощущал в тот момент – это были тёплые женские руки.