Отец был молчуном, сухопарым, жилистым. Вставал ни свет ни заря каждый день. Умывался, по-спартански быстро завтракал с вечера приготовленной просяной кашей на льняном масле, запивал чаем из трав, хлеб почти не ел, негде было его купить или испечь. Изредка баловал себя пресными лепешками. Уходил обходить свой участок дороги. Осматривал пути, не ослабли где гайки или костыли на шпалах. И также просматривал не размыта ли насыпь под рельсами и шпалам до критической точки.
В его ведении было два семафора и три стрелки. Путь, однако, не близкий, что в одну сторону, что в другую. Раз в две недели он созванивался с узловой, узнавал для себя коридор свободный, садился на свою мотодрезину и ехал на узловую станцию, чтобы пополнить запасы и отдавать свой отчет о своем участке дороги. Если нужен был ремонт, то с узловой станции присылали ремонтников.
А у нашего героя-пакостника началась совсем другая жизнь, полусвободная. Отец подымал его вместе с собой ни свет, ни заря. В то время, когда наш пакостник любил понежиться в постели и посмотреть десятый сон, отец грубо прерывал его сон, вытаскивал на улицу и со всего маху бросал в бочку с водой. В этой бочке всегда была холодная вода, которую отец брал из колодца.
- Вай! Ты меня хочешь утопить, отец? Заболею, умру, чё делать будешь?
- Не умрешь и не утонешь! Дерьмо не тонет!
- Я твой сын, а не дерьмо!
- Сын. А сколько дерьма в деревне сделал, что пришлось тебя забрать? Так что не визжи, не порося. Быстрей болтухайся и мойся.
Вытащил из бочки, бросил полотенце.
- Вытирайся и не стой на месте пнем.
Сам, правда, помог ему быстро вытереться и высушить голову. Наложил каши.
- Ешь.
- Чево кушать?
- Вот чай, чтоб не подавиться.
И начал отец уплетать кашу за обе щеки. Сын посмотрел на кашу.
- Ты не смотри, ешь, на целый день уходим, проголодаешься, будешь траву жевать как корова.
Делать нечего. Скорчив мину, начал кашу есть. «Каша совсем не вкусная с этим маслом,» - думал он. - «У бабушки с дедушкой вкусной каша была. А эта горло дерет, не прожуешь и не проглотишь.» Пришлось горячим чаем запивать, хоть чай вкусный, душистый.
Отец сидел напротив, уминая свою порцию, поглядывал на сына и усмехался одними глазами.
- Ну, вот завтрак окончен.
Сын кое-как справился со своей порцией. Вышли за домик путейщика, отец взял тележку на одном колесе, второе колесо поставил на рельсу, сложил инструмент на площадку у большого колеса. Потихоньку толкая пошли и так он просматривая гайки, где расслабились — затягивал, где костыли ослабли — забивал.
Сын же маялся от безделья. Шел позади, смотрел по сторонам и вдруг увидел маленький стеклянный шарик, обтер его о штаны и сунул в карман. «Интересные вещи встречаются!» И начал рыскать. «Какие же интересные вещи можно отыскать!» - подумал он. Начал бегать то вдоль насыпи, то вдоль шпал, все внимательно разглядывал. Нашел коробку красивую, длинную как тубус, с дном, но без верха. Подхватил ее и бегом.
- Пап, веревку дай, скорей дай, ножик, веревку, скорей!
- Что, порезаться хочешь?
- Нет, вот что нашел! Крышки нет, но есть, чем привязать, сокровища прятать буду.
- Какие тут сокровища?
- У тебя нет, у меня будут.
Ну пакостник, не дает работать.
- Давай сюда.
- А вернешь?
- Мне-то зачем?
Отрезал веревку, прикрепил тубус ему через плечо.
- На, носи, только не отвлекай от работы!
Ох и неуёма! За полдня Егорка, так звали нашего пакостника, набрал для себя столько всяких интересных вещей, что они уже не лезли в тубус. Он обвешался ими как гирляндами на елке. Чего только там не было! Какие-то мешочки с чем-то, какая-то шапка на голове с бубенцами, при ходьбе звенела как у коровы колокольчик на шее, будто стадо коров.
Потом исчез куда-то. Обед прошел, его нет. И товарники прошли, пассажирские прошли, а его нет. Отец начал волноваться, где он, что с ним? Бросил свою тележку у откоса и помчался искать своего пакостника. Ну пакостник, даже здесь пропал, куда делся? Бежал отец спотыкаясь, озираясь направо, налево. Пробежал около километра, услышал пыхтение. Встал как вкопанный, увидел сцену.
Сын катил какую-то бочку, упирался и руками и спиной. Бочка не поддавалась, а он пыхтел изо всей силы. И так и эдак, она не сдвигается.
- Врешь, все равно датолкаю, мое.
- Что ты там нашел?
- Сокровище, мое, с поезда упало, мое, притащу — открою.
- С какого поезда?
- Шел длинный, тяжелый. А не эти свистушки, которые летят, хохотушки. С тяжелого всегда хорошее падает.
- Ну давай помогу.
- Нет, это мое.
Отец помог ему прокатить бочку до площадки, где бросил свою тележку. Поставил тележку, водрузил на нее бочку.
- Поехали домой, - и двинулись в обратный путь.
Отец впереди, сын сзади. Сын не стоял на месте, подбегал к каждому столбу.
- Поет, молчит, поет, молчит. Папа, почему одни столбы поют, другие молчат?
- А ты вверх смотрел?
- Зачем?
- По одним столбам идут электрические, а по другим телефонные провода. Электрические молчат, они дают свет. Телефонные дают связь между городами и селами, они поют, это голоса людей. Рельсы слушал?
- А чё их слушать, это железо.
- Нет, рельсы тоже поют.
- А как это поют?
- Завтра пойдем на работу, вот и послушай.
Так за разговором дошли до дома. Сняв поклажу, Егорка сразу хотел влететь домой. Ноги бегут, а он на месте. Потому что батя его за шкирку схватил и приподнял.
- Никак по воздуху побежать собрался, охолонь маленько, не то в бочку полетишь.
Егорка успокоился. Отец поставил его на землю, но не тут-то было. Метнулся к бочке.
- Моя!
Да видно не подрасчитал, споткнулся и об бочку лбом как хрякнется! Бочка устояла, а у Егорки только ноги вверх подлетели. Летит он на землю и звезды считает.
- Странно, вроде день, а звезд полным-полно.
- Не сожги сторожку своими звездами, неуема. Надо делать все основательно, торопыга. Тьфу!
Отец спокойно подошел к бочке, взял кирпич, размахнулся и крышка слетела.
- Ё-моё! Это точно сокровище, да еще какое, ну сын, ну удружил!
Бочка под завязку была забита мёдом.
- Мое! Это мое сокровище!
- Твое-твое, ты что с отцом не поделишься, жопа слипнется и в пчелу превратишься. Хотя навряд в пчелу, в трутня. Они как что, так воруют. Деду с бабкой надо тоже отослать, да и мамке. Хорошо, что слетел с поезда и не разбился.
Пока отец раздумывал, Егорка руку всей пятерней в мед — хрясь! Давай ее облизывать. Отец увидел.
- Да едри твою мать! Не зря говорят, что на бочку меда хватает ложки дегтя. Вот ты деготь, немытыми руками в пыли, в грязи.
Не успел Егорка дослушать, как почувствовал, что он летит и весь липкий в меде в бочку с водой. Бултых в эту холодную воду.
- Ай!
- Не айкай, а смывай с себя мед. Не вылезешь, пока не смоешь с себя мед.
Он бы смыл его быстрее, но на нем много чего было навешано и тянуло ко дну бочки. Только и успел ухватиться за край бочки.
- Папочка, папочка, я помоюсь, только дай снять с меня все, утону, утону!
Отец расхохотался.
- Что нацепил на себя всякой всячины, сокровищ. Распрягайся, только не в доме, а у порога.
Егорка все быстро скинул. Отец нагрел воду в доме. В большом тазу давай его купать. Справившись, укутал его в одеяло как куклу, положил на кровать.
- Лежи, не вставай.
Вышел, перелил мед во флягу, фляга была всклянь. Не зря говорят, дуракам счастье приваливает, так и к пакостнику. Пакостник-пакостник, а бочка меда упала в руки. Фартовый мальчишка растет. Видно, его величество фортуна дружит с ним.
После того, как Егорка разгреб свои сокровища, там оказалось много полезных и ценных вещей. Шарики, которые он находил, оказались очистительными фильтрами химических веществ. Около десятка золотых вещей, какие-то приборы непонятного назначения. Даже два автоматных рожка. Богатство! Много медных трубок разного диаметра до двадцати сантиметров. Так что богатство у Егорки было, осталось руки приложить. Какие тут руки, ему лишь около пяти лет. Если отец не поможет разобраться, то кто же поможет? А ведь к школе надо потихоньку готовиться. Отец посмотрел на все это и сказал:
- Я помогу тебе, кое-что кое-куда приспособить. И многому научить. Но ты должен дать твердое слово, что будешь готовиться к школе.
На этом они порешили.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ