Глава 1. Прибытие.
Примечание. Указанные слова в скобках, прямое указание к действию. Например: если написано (Вдох) читателю необходимо вдохнуть. Если (Вдооооох) вдох соответственно должен быть долгим.
Крохотный и от того беззащитный ребёнок осознал себя на опушке полного неизвестностей леса. Приходившие в голову вопросы, сменяли друг друга так и не находя ответов. Где я? Кто я? Почему я здесь и почему сейчас?
Словно очерченный циркулем круг, опушка украсилась выгоревшей травой, разлетающейся пеплом от дуновения ветра. Слезая с пня на землю, человечек вступил босыми ножками на иссохшую землю. Стометровые сосны, изливались в верхушках тускло-синим, как от гаснущей гирлянды, переливом. Образовавшиеся перед малышом сфера бытия дополнялась кроваво-розовым течением, в открытом от стоящих вокруг деревьев, небе. Как недавно распустившийся ароматной куст черёмухи, радующий пчёлок своим нежным вкусом, в доступном клочке неба пронеслось, бархатное облачко.
Надо идти. Не объясняя кому надо и зачем надо, неведомая сила двинула малыша вперёд. Через несколько метров задул порывистый ветер. Усиливаясь с каждой секундой, он поднимал в вьющийся танец, столб пепельной пыли.
Кхх-кх. Прикрывая лицо руками, малыш продвигался вперёд. Каждый шаг стоил больших усилий. Вскоре он подошёл к барьеру, где концентрация пыли и сила ветра были наиболее высокими. Могильно-пепельная стена встала перед ним, одновременно засасывая и не пропускала сквозь себя. Войдя в неё, малыш попал в неизведанный мир. Всюду раздавались звуки всхлипывающих в предсмертной агонии животных. Желающие жить, они рвали горло так, что их стоны разносились на десятки километров. Задержав дыхание, из последних сил, малыш пробивался сквозь разящую плоть и душу атмосферу погибели.
Он уже видел сквозь щель в пальцах сумрак приближавшегося леса. Как вдруг чья та рука выхватила его за шкирку и швырнула вглубь леса. Кубарем покатившись он пролетел несколько метров, замерев возле выпирающих корней одного из деревьев. Хлюпающими манёврами, его лицо изливало слёзы волнистых рек, достаточных для похода несокрушимого Арго. Искажённая рыданием душа забилась в конвульсиях, провалившись на мгновение к праотцам, снова вернулась в мир. (Быстрый вдоооооох, плавный выдоох).
Малыш наконец, начал видеть лес вокруг себя. Как перелистываемые летним ветерком страницы книги, рыбьей чешуёй переливалась кора деревьев. Дыхание нормализовалось. Стало спокойным и разящим на выдохе. От мощного плача, слегка побаливала голова. Всё стало понятно. Придётся жить. Это было лёгкое решение.
Карр. Крикнул встрепыхнувшийся на ветке ворон. Его взлёт был решительным, грация неописуема. Каждое движение подобно движению олимпийского фигуриста, плавное, волнующие, а главное нацеленное. Он кружил над малышом, рассматривая его своей встроенной линзой. Заходя на очередной круг, ворон пируэтом вошёл в штопор. КкаАрр. Ворон влетел острым клювом ровно в грудь малыша, прошёл насквозь и испарился, только несколько перьев с обоих сторон остались кружить в медленном танце. (Икота). Грудь малыша на мгновенье подорвало вверх и стукнуло оземь. ККаАрР. Раздалось где то в глубине нового гостя.
Он лежал не шевеля даже взглядом. Муха, ползающая по лицу внимательно изучала нижнее веко и с ехидно-довольной улыбкой, в предвкушении важных мухиных дел, потирала свои лапки. Корень дерева, заботливой змеёй подполз под малыша и приподнял его голову. Лес готовился к погребению. Вокруг малыша начали распускаться милые лютики, внося свою акварель в этот сумрачный мир. Дыхание малыша замедлялось и вскоре совсем остановилось.
Тух.
Тух.
Тух.
Как пёс испугавшийся руки хозяина пригибается покорно к земле, лютики вжались в почву. Кхыы. (Вдох. Выдооох. )
Кат-кат-кат-кат-кат-кат. Застучал где-то дятел. Пиу, пию. Трррррррр. Запели птички.
— Вставай, у нас много дел. — Сказала приосанившиеся, словно пьяница обхвативший столб, дабы удержать равновесие, державшаяся за свою длинную метлу бабка.
Глава 2. Путешествие домой.
— Ты кто, каких дел? — Спросил малыш.
С лёгкостью катящегося с горы снежного кома, голова отпала в сторону полу висящей на метле изуродованной временем, но безумно манящей, своим отвратительным шармом женщине. Её выцветшее от многократных стирок, заплатанное, но всё равно рваное и слегка запятнанное снизу платье, цвета выплакавшей все слёзы осени развивалось от дуновений порывистого ветра. Босые, заросшие огромными чёрными ногтями ноги, скрестившись стояли в типично женской позе. Продавливая сырой мох, они погружались кончиками пальцев в рытвенную затхлую ванночку.
— Не испытывай моё терпение. Вставай живо и пошли. — Выцедила новая знакомая.
— Почему я должен идти, я не хочу — Ядовито-тёмное густое облако заполнило пространство, которое можно охарактеризовать, как бесконечная серия возможностей, душа, психика если хотите.
— Слушай, меня, ты маленькое животное, сколько я должна ещё это терпеть? Ты сейчас же поднимешь свою задницу, иначе я оставлю тебя здесь на съедение волкам.
Малыш и вправду понял, что ситуация была не завидная. Он встал, хорошенько отряхнулся. В груди остался ядовитой привкус стеснённости. Обернулся назад. Поляны, с которой он совсем недавно кубарем летел, осматривая местные пейзажи, то из под колена, то из под вывернутого локтя, не было как и не бывало. Вместо неё стоял ничем не примечательный тёмно-зелёный массив высоченных деревьев, вытягивающей своей глубиной, своей невидимой лирой, душу вкушающего этот вид. Подобно сладкому дыму арабского табака, вылетающему через кальянную трубку, душа струилась чрез глаза, чрез рот, чрез нос, вытекала, переплеталась и стремилась вдаль.
— Эй... Идём. — Сказала странная ссутулившаяся женщина.
Путь был долгий. Шли без остановки. Шли в тишине. Только чавканье дремучих болот, треск ломающихся веток, скрежет по стволам любопытных белок, перекличка отдалённых птичек, скромное трение кустарника, заботливое шуршание пробегающей ежихи, внезапное падение шишки, кутерьма безобразной мошкары, радость дышащего леса, прерывала тишину.
Идти было тяжело, всюду мелькали невиданные травы, проносились, словно поля, скользящие по окнам Сапсана, разного рода ягодки. Прикрытые материнским одеялком свежей листвы, нежные капельки кисленькой чернички. Выставляющие на показ все свои прелести, красные сапфиры дикой малины. Каждая травинка таила таила в себе неизведанные миры.
Женщина встала. Хмм-хмм (принюхайтесь). Принюхалась. Глаза её сошлись в единую точку возле переносицы. Взгляд стал диким, пустым. Смотрящая вне этого мира, её тело закачало. Казалось вот-вот и в след за духом исчезнет и её тело.
Абльвасльбль-бльбль-вальббль-вальбльбль. Что то невнятно бормочет себе под нос.
Словно пронзённая металлическим стержнем замерла. Вернулась в сознание. Глаза в несколько мгновений сфокусировались, доли-секундная заминка сменилась контролем, мозг взял контроль над телом, оценил обстановку.
(Тяжёлый вздоох)
— Идём. — Сказала она.
Малыш двинулся за ней.
— Что то случилось? — Спросил малыш.
— Пошевеливайся давай. Случилось блин. — Одного полу разворота, с этим пронзительным взглядом, её стеклянного серого глаза, хватило, что бы идти не задавая вопросов.
Сложно сказать сколько они ещё двигались вперёд. Казалось это была целая вечность. Повторяющиеся пни затягивали и наматывали на себя одни и те же мысли. Корни и коряги бросались в беспечных подкатах, задевая, спотыкая об себя непослушные ноги. Надоедливая пластинка птиц раздражала. Бессилие. Бессилие переключить картинку, перелистнуть слайд, повлиять на сложившуюся ситуацию. Рамки железной решётки пронизывали душу, накатами подталкивая к горлу груду безответственно сброшенного в небытие мусора.
ПУФФФФ. Порыв ветра оттолкнул бабку и отбросил малыша.
— Бежим, быстрее. — Сказала бабка, взяв малыша за руку.
Бег давался тяжело. В наступивших сумерках сложно было различить куда ступают ноги. Руки то и дело царапались об кусты. Бабка рвала вперёд, ловко перепрыгивая все ямки и обегая деревья. Схваченный мёртвой хваткой словно наручниками, малыш летел за бабкой ели успевая касаться ступнями земли. Всё затихло. Только сердце бабки раздавалось ритмичным барабанным боем.
У-у-ууУУУу-уУУ. Раздался вой. Тьма по периферии слегка развеялась парными, лаймовыми огоньками.
ВШША-ВШШШ. Обезумевшей кошкой зашипела бабка. Когтями вонзившись в руку малыша, хлёстким движением забросила его на спину. Волосы искрятся, заметил малыш. Миниатюрные молнии и в правду проходили по её волоскам волоскам.
Разгоняясь, как перед взлётом, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, бабка опустила метлу промеж ног и прыгнув раз, прыгнув два, начала подниматься над землёй.
Прррыщ. Вздыбившиеся наэлектризованные волосы щёлкнули по носу малыша и тот свалился со спины бабки, упав в непроницаемый мрак болота. Горящие огоньки кинулись в место падения. Бабка, стиснув свои язвительные, похожие на свежепойманную селёдку, зубы. Брызжа слюнной сквозь свою проклятую пасть, она влетела в толпу демонических тварей.
— КАРШИВЪЯ! — Проклиная весь ненавистный свет, бесчисленное количество лет истязавший её бренную душу, крикнула она. Очертила метлой круг. Несколько тварей влетело в него и все как один разлетелись едкой пылью.
Схватив малыша, запрыгнула на метлу. Посадив его спереди, разогналась в несколько прыжков и взлетела. Малыш чувствовал её учащённое дыхание.
(«через рот» — Ффыыы, Ффыыы, Ффыыы) Потоки воздуха касались его ушей, обтекали их, устремлялись по щекам и на выходе с подбородка, бесследно исчезали. Больше всего он боялся в тот момент, что ослабевшая, она не удержит из-за его веса управление, и они вместе рухнут на съедение этим тварям. Малыш обернулся. Множество лаймовых огоньков, далеко внизу, безустанно смотрели на него. Её руки. Руки державшие метлу, казались такими милыми и одновременно уродливыми, в своей безнадёжной дряхлости.
Глава 3. Новый дом.
Развеяв словно жгучее масло туман, боевой тандем прибыл к освещённой, выбившейся из хворы леса полянке. Покрытая слоем лучистых мухоморов, она приняла своих гостей.
Яга первая слезла с метлы. Огляделась.
— Где эта засранка? — Воскликнула Яга.
— Кто? — спросил малыш.
— Хрен тебе пойми где её носит. — ответила Яга.
— Кого? — Спросил малыш.
— Да кого, кого... А ну иди сюда, я кому сказала! Изба, где ты есть. Иди быстро, пока я тебя не сожгла к чёртовой матери.
Дуновение ветра, несколько секунд непрерывным потоком заполняло всю картину. Стоящий на привязи малыш, лакал воду из болота, в то время как его госпожа, хлестая своим кожаным ремнём волнующуюся почву, выкрикивала странные ругательства во вне.
Треск веток и щебет взлетающих птиц нарушили тишину застывшей фотокарточки.
Трщ, хртщ, пшпфшп. — Разносившийся из окутавшего, невообразимого «вне» звук, ощущался всё ближе и ближе.
(Вдоооох... — ЭЭээээххх (выдооох)) — Уставив руки в боки, выдохнула Яга.
Хруст, шелест, трепетание леса, спасение бегством, переломы, падения, борьба за выживание, паника, скандалы, мешающиеся под ногами дети, вечно усталые родители, отказ от всеобщего одобрения ради всеобщего блага, всё это и многое другое, уже раздавалось над головой малыша.
Из под кромки трепыхающихся листьев, медленно, словно ползущая к добыче ахатина, выползла обезображенная куриная лапа. С хрустом, подобным хрусту раскалывающегося ледника, лапа мёртвой хваткой вцепилась в ствол дерева. Обламывая всю мишуру на своём пути, из за кромки показалась избушка.
Оттолкнувшись, куриным полётом, избушка взмыла в высь. Увидев летящий на него дом с растопыренными куриными лапами, малыш развернулся и побежал в лес, бежал так сильно, как будто ничего страшнее в этот момент с ним произойти не сможет. Переступив черту полянки, он выбежал на неё же, только с другой стороны.
Теперь он стоял напротив Яги, которая скалила на него свой взгляд, а летящая под углом 45 градусов по отношению к малышу избушка приземлялась в точку между ними. Приземлившись, она создала цунами болотной жижи, направившееся к малышу. Сбив его с ног, жижа всосалась в почву, как в губку. Мокрый и заляпанный, он посмотрел на лес, потом на небо. Недосягаемый купол над головой и непроницаемые стеклянный стены вокруг, напомнили ещё раз малышу, что он жив.
— Я тебе покажу, ибишь твою мать! — на лету хлестая перепрыгивающую с ноги на ногу избушку, кричала Яга.
Малыш двинулся к дому. Сколько трепета было в его душе сложно описать словами. Будто бабочка махаон, наделённая божьей красотой, может погибнуть от лёгкого касания, душа малыша трепетала в ожидании развязки. Изба казалась необычайно высокой, словно вытянутый небоскрёб, она стояла в ожидании подходящего гостя.
(выдооох, как после тяжёлого рабочего дня)
ЭЭэээх. — вытерла пот со лба Яга.
— Полезай. — Сказала она.
Будто длиннющий, сплетённый из деревянных звеньев язык, плетённая лестница вырвалась из пасти избушки и жгучим вороном, распуская в разные стороны свои чёрные крылья полетела к нему. Не долетев несколько метров до малыша, опустилась, затаившись в тихом осеннем покачивании вечерних качель.
— Лезь давай, — сказала Яга.
Малыш подошёл. Остановил покачивающуюся лестницу. Взглянул вверх. Полез. Волнение нарастало с каждой секундой. Потные руки, то и дело казалось, сейчас начнут скользить. Каждый метр был наполнен борьбой за смысл жизни.
Могу ли я спуститься вниз? Могу ли я бросить подъём на пол пути и поворотить всё вспять? Желание изменить прошлое ни к чему не приведёт, кроме создания будущего, похожего на прошлое. Дабы ещё раз столкнуться с той же ситуацией и всё поменять. А если не получится? Сколько раз повторять спуск на пол пути?
Нет, я доползу. Я увижу что там. Осталось ещё немного, я прополз уже больше половины. А если там моя смерть? Если это последнее место, которое я увижу в своей жизни. Может прямо сейчас, я добровольно забираю у себя свободу. Но могу ли я спуститься вниз, когда прошёл уже больше половины пути? Нет не могу. Но что делать со смертью? Стараться её избегать? А разве не она единственное, что может освободить нас из порочного круга? Увидим.
Малыш подполз ко входу. Рука, взялась за деревянный порог. Глаза преодолели ватерлинию. Неизвестность. Надо перелазить. Подтянувшись, он закинул сначала левую ногу, затем правую. Перевалившись, он начал медленный подъём. Поднявшись, он почувствовал себя стоящим на краю бездонной пропасти.
Грохот чугунков, разлетающиеся в разные стороны табуретки, звон бьющейся посуды, пробежка по столу чего то мохнатого, скольжение в подкате по полу, взмах, свист, промах, падение, царапанье, задор, азарт, улыбка, раздались из темноты.
Пшшш. Зажглась спичка.
Подобно ищущей добычу лисице, принюхивающейся нос Яги, прерывисто устремлялся то в одну то в другую сторону.
— Ушёл. — Отрезала она. — Закрывай дверь.
КРРыыыр, тук.
Яга наматывала круги вокруг стоявшего в центре хаты стола, успевая каждую секунду, что то делать. Открыть окно. Смести крошки с клеёнки. Открыть другое окно. Отвесить занавески. Поднять и поставить на место чугунок. Протереть печку. Поправить клеёнку. Поровнять подушку на кровати. Отвесить занавески первого окна. Поставить табуретки к столу, одеть на них вязанные накидки. Расставить по столу плошечки с печеньем. Полить цветы. Выругаться на бардак. Посетовать на нелёгкую жизнь. Рассказать, как ей всё это надоело. Вспомнить, что то давно забытое. И снова это забыть.
Хуууух. — Уселась Яга на печку.
Вон кровать, на ней будешь спать. На кровати мне, чтоб всегда был порядок, никакой разбросанной одежды, никакого сена. Ненавижу сено. Вытирай обувь перед тем, как входить в хату. В сундук, она указала на стоявший в тёмном углу старый сундук, не лазить. Кормить, я тебя накормлю, поить напою, одеть одену. Но чтоб в хате был порядок, понятно? — Спросила Яга?
— Понятно. — Ответил малыш.
— Ну и славненько. — Сказала Яга. — Мне надо в лес слетать. Чтоб к моему возвращению поел, вымыл посуду и лёг спать.
— Хорошо. — Ответил малыш. — А ты на долго?
— Не знаю, как получится. — Сказала Яга, набирая в свою сумку пирожков.
Она открыла скрипучую дверь. Лёгким касанием метлы по воздуху, взмыла вверх.
Малыш оглянулся. Осмотрел печь.
Белая. Заслонка напоминает о уюте. Зала о смерти. Огонь о страсти, только он сейчас не горит.
(Вдоох)
КРРрррыыы,бух. — Захлопнулась дверь.
(Выыдох)
Почему то, самым удобным местом для себя, малыш выбрал место под столом. Он сидел спиной к печи, указывал прямо темечком, своей опущенной головы, в закрытую дверь. Правый локоть указывал на кровать, а левый на сундук. Свисавшая со стола скатерть, перегораживала обзор малыша, что создавало чёрно-белую картинку.
(Выдоооох)
Малыш лёг на пол. Закинул руки на лоб и смотрел.
Куда? — В небеса. Невидимые человеческому глазу небеса, витающие над нами, даже, когда мы под крышей.
Что он видел? — Летающих меж облаков ангелов. Весело перестреливающихся из луков.
Я должен взять себя в руки, — промолвил малыш.
Встал. Подошёл к двери, попытался её открыть. Не получилось. Надавил на неё посильнее. Вспомнил, что если она откроется, то он улетит вниз. Отскочил от двери.
— Избушка, избушка, открой мне пожалуйста дверь. — Сказал малыш.
Прислушался к вращающемуся вокруг него, материальному миру. Тишина.
— Ну и фиг с тобой. — Продолжил он.
Подошёл к сундуку. Очертил глазами его стройные линии. Железные пластины, окутывали его изгибы. А в самом центре красовался двенадцати сантиметровый замок, с огромной скважиной для ключа. Погладил сундук и отошёл от него. Обратил внимание на стоящую в углу метлу, больше напоминавшую наскоро сплетённый веник, одетый на палку. Рядом с печкой тепло обволакивало тело. На ней лежала груда тряпья. Чугунки, чугунки, кастрюльки. Полка со скляночками, сушёная трава в пакетах. Кровать. Причём тут солома? Что под кроватью. Что и вправду никого?
Гхи-гхи-гхи-гхи-гхи-гхи-гхи. Послышался смех за спиной.
— Кто это? — Обернувшись, спросил малыш.
Никого. Встал, пошёл к печке. Залез на печь. Никого. Спустился с печки. Направился своим путём, в неизвестные приключения, прямиком под стол. Право руля штурмовой! Мы заходим в незыблемую бухту гигантских монстров. Эти твари сожрали не один корабль, но мы с ними справимся. Пооолныыых ход! Паруса надулись штормовым ветром и сияющий в свете молний корабль понёсся во тьму. Спокооойно товарищи, уж мы с ними справимся. Справа по курсу. Камень.
Огромный валун разворошил корабль. Половина команды погибла в тот же миг. Мы не сдадимся! На гадёныш получай. И ты. И ты. Идите сюда по одному. Сальто. Battlefury. Выпад. Переворот. Отскок. Победа.
ААааа.
Он прилетает первый и становится чемпионом в гонках на мётлах.
ЕЕЕеее.
Она была молода и прекрасна, вряд ли был хоть один мужчина, который мог бы противостоять её красоте. Но она выбрала его. За его смелость, за его храбрость, за непокорный нрав.
Хи-хи-хи-хи-хи. Послышался голос, точно раздававшийся на столе.
Малыш сделал вид, что ничего не услышал. Продолжал что то бормотать себе под нос и тихонечко подниматься. Почти беззвучно, он вылез из под клеёнки. В его план входило сесть на корточки, посмотреть, что происходит на столе и остаться незамеченным. С максимальной осторожностью он перебирал своими конечностями, не сводя глаз со стола. Поверхность которого озарялась пламенным закатом дикого запада. Наконец, он сел на корточки и подкрался к столу. Вот тут и началось всё самое интересно. Надо было привстать и облокотившись на одно колено, второй ногой, как домкратом, поднять себя к поверхности стола. Малыш решил медленно подползать в ватерлинии и потихонечку переносить свои плавающие глаза за неё.
Он точно чувствовал, что на столе кто то есть. Его больше привлекало ощущение победы в знак того, что он правильно почувствовал, нежили ожидание новой встречи.
Сидящее на столе жёлто-мохнато-колючие создание, прибывало толе в трансе, толе в изумление. Явив миру свою раскрытую пасть, с ужасно кривыми, нашпигованными, как колючки в ёжика, зубами. Язык трепыхался взад вперёд, не оставляя покоя, своей разлетающейся в разные стороны слюне. Глядя на поднимающиеся из под стола чудо, его глаза пульсировали подобно отскакивающему от земли попрыгунчику. Сжал лапки в кулачки.
Смуглое лицо малыша, вылезло прямо на него. Пересечение их взглядов образовало любовь, которой было суждено разрушить их жизни и вновь собрать их.
СКррррр. Открылась дверь.
— Упса. Тама, тама. — Закричало застанное врасплох существо.
— Ах вот ты где! — Закричала Яга. — Иди сюда гадёныш. Я тебе покажуу!!
Яга кричала, материлась, махала метлой, даже ударила ей по столу, но существо всё равно улизнуло.
Хрррр. Охмурившись, она посмотрела на малыша.
— Ты поел? — Спросила она.
— Нет. — Ответил малыш.
— И почему ты не поел? — сказала Яга.
— Я не хотел ещё есть. - Ответил малыш.
— Какая разница, чего ты хотел? Я сказала, поесть до моего прихода. Ты ещё слишком мал что бы хотеть. — Смотря на малыша с видом невинной вороны, сказала Яга.
— Может быть тебе стоило сказать когда ты придёшь прежде чем ставить условия? — Спросил малыш.
— Ты что такое несёшь!!! — Взмахом руки, она откинула малыша на кровать. Я сварю из тебя пельмени, жалкая ты ***та. — Засучивая рукава, она подходила к кровати малыша.
Хата наполнялась красными оттенками, стены затряслись, падающие горшки создавали симфонию смерти.
— Я ради тебя жизнью рисковала!! — Закричала Яга во весь голос, вытянув шею подобно тираннозавру, кусающему дичь. — А ты мне за это вот чем расплачиваешься.
Я...Я...Я... — Произносил пятившейся к стенке малыш.
Яга сжала, подобно прессу, зубы. Изо рта в разные стороны разлетались брызги кислотной слюны. Она зарычала как волк. Веки потекли подобно воску сгорающей свечи.
— АхХахААА. — Завопила она, вскинув голову вверх. — Ты ничего не понимаешь, — зарычала она.
Её рука, подобно сфокусированной волне тумана, полетела на встречу к малышу. Огромная тьма сгустилась в хате, сделав её бесконечной. Задыхающийся в тревоге малыш, встал и подобно пластилиновой фигурке побежал в пустоту. Сколько ему предстояло бежать, никто не мог ответить. Но он точно знал, что если остановится, то обратного пути уже не будет. Не будет ничего, что могло бы его догнать или привлечь его внимание. А пока он бежит, у него есть цель. Но если он не достигнет этой цели, то он хотя бы старался.
Поймав малыша за ноги, рука вздёрнула его вверх. Малыш превратился в пушистую белку, выпрыгнул из рук и побежал по стволу глубинного дерева. Проскальзывая между веток, он видел перед собой только цель — доползти до верхушки.
Похожая на луну Яга, схватила дерево за ствол, подобно початку кукурузы. Она отгрызла кусок мясистой веточной структуры. Затем выпотрошила с дерева белку. И, схватив её за хвост, отсекла его. Полетевшая вниз белка, громко рыдала, уклоняясь от летевших в неё обломков достоинства.
Малыш, с грохотом падающего пианино, упал на кровать и отрубился.
— Если не хочешь по хорошему, не выйдешь из хаты больше никогда. — Прошептала Яга и отправилась подметать разбитые горшки.
Глава 4. Новый день.
Проснувшись, малыш, первым делом, забыл кошмарный сон.
Неизвестно, сколько это ещё будет продолжаться, но отсюда надо сваливать, подумал он.
Сел на кровать.
Яги дома нету. Дверь скорее всего заперта, не уверен что можно договориться с избушкой, что бы она мне её отварила, да и надо ещё лестница, что бы спуститься. Но если других вариантов не будет, можно попробовать надавить на жалость или постараться обхитрить. Метла, что стоит в углу, интересно, летает ли она? Надо проверить. Можно прыгнуть со стола на ней и если всё получится вылететь в окно. Что это был за чупакабрик? Не знаю. Вернётся ли он снова? Думаю да.
Малыш подошёл к двери. Толкнул. Та, слегка дёрнулась и замерла.
Устремил свой взгляд на метлу. Подобно Санта Клаусу, пробирающемуся через вьюги к детишкам, малыш пролез к метле. Сегодня ты идёшь со мной. Потащил её за собой, как грязную клубную девку. Закинул на стол. Раздвинул её ветчатый веник. В забрался на стол. Провёл ладонью по её стволу. Взял метлу. Удобно устроился на ней. Давааай. Крепко сжал её горло. Встал. Даваааай. Полетееееелииии! Прыгнул со стола.
Ударился об кровать. Свалился на пол. Схватился за колено. Закричал. Вскочил. Схватил метлу и со всей силы постарался ударить ей по столу. Задел висящую над кроватью полку. Полка с грохотом свалилась на пол. Осколки чугунков разлетелись по хате. Испугался. Дыхание участилось. Надо замаскировать всё. Горшки, как новенькие, лишнюю землю в окно.
БРРРР. Послышалось из хаты. Один угол пола, начал неизбежно подниматься вверх, а второй безнадёжно падать. Окошко приняло угол артиллерийского орудия. Изба заняла исходное положение к старту. БЩЩЩЩ. Взмыла ввысь.
Малыш на какое-то время ощутил себя первооткрывателем, почувствовавшим невесомость. Спустя эти двадцать две, доли секунды, он вылетел со своего исходного положения в стену. Осознав удар о деревянное покрытие, он находился на четверти пути к полу. Раскинувший пасть стол, вскочил на дыбы. Образовавшийся в печи чёрная бездна, начала засасывать в себя всё содержимое хаты.
БШшшш. Избушка приземлилась на одну из ветвей, стоявших по близости деревьев. Перепрыгивая с ветки на ветку, изба стремилась ввысь. Аромат самозабвенной хвои, заполнил хату.
Лежащий под кроватью малыш, наблюдал картину зарождения вселенной из хаоса. Он видел в ней будущие, потому что глядеть в прошлое, единственный способ его увидеть. И лишь мягкие, мягкие слёзы подползали к его глазам, при мысли, что это когда-то закончится.
Когда всё закончилось, малыш, просто лежал под кроватью. Голова была расположена прямо. Руки, в замке и лёжа на животе. Время остановилось, пространство, отказывается материализовываться.
Крррр. Раскрылась дверь избы.
Хорошая альтернатива, подумал малыш. Покинул убежище. Перепрыгивая через горы обрушенного мусора, держал путь к двери. Давно забытые битвы с драконами, отразились в отблеске падшей метлы. Противоречия нынешних дней, кололи босую, скачущую по скалистому болоту ногу. Достигнув двери, малыша окатило потоком вдохновения. С этой высоты, был виден край света, разума и чувств.
Малыш сел на крыльцо. Свисающие ноги, подобно ложке размешивающей суп, перебирали хаотичную материю. Вот бы всю жизнь просмотреть на прекрасный закат Империи. Розовые, тянущиеся в никуда облачка, перекрывают своими пушистыми перьями отблески синеглазой луны. Этот воздух, колышущей трепет ноздрей, подобно вечернем колоскам с затаившимся хищником внутри, внушает концентрацию и сосредоточенность каждой долей, каждой доли, каждого мгновения, что растягивает одну секунду на сотни триллионов, безмерных лет. Остаться бы здесь на внебременное существование, затаиться в хохоте жизни. Малыш откинулся на спину бытия и выдохнул сладкий поток сознания, направленный куда то в сторону.
В отличие от перевёрнутой верх дном хаты, стоявший в её углу сундук, непоколебимостью, подобной равнодушной берёзке, пережившей бомбардировку, сладко позёвывал, приглашая сознание малыша на дуэль между двумя необходимостями. Одна, зазывала своей непреклонностью, вторая крутила мысль на веретено, затягивая в омут противоречия. Открой сундук и окажись в будоражащем сердце пространстве неизвестности, подобно молочной реке, окутывающим омут реальности. Оставь эту мысль и приди к блаженному созерцанию бытия, навеки отказавшись от судьбы.
Впрочем, как она узнает, что я заглянул в него? Если даже что, то это вовсе не я, а независящие от меня обстоятельства. Изба прыг скок и сундук, открылся, в нём всё перемешалось. А я что, как я здесь причём? В другом случае, она и не поймёт, как это произошло.
Переход к другой реальности перекрыл малышу возврат к созерцанию, достичь которого, теперь стало возможно только долгим и тернистым путём. Он встал. Подошёл к стоящему Олимпу. Отворил его врата. Бумаги, бумаги, бумаги. И ничего больше? Где же трепет вечных сердец, возникающий от прикосновения к запретному? Ох, боже мой, одно разочарование. Малыш отошёл от сундука. Чрез дверной проём виднелись завитые, подобно морской ракушки, макушки устаревших деревьев.
— (хууух; Выдооох). Вот, вот так и стой.
Малыш обернулся.
Расположившиеся по глубине созерцания тень повторила:
— Только не отходи от света, дай немного подышать.
Выждав минутку, продолжила:
— Оооо, как хорошо. Занавесь окошечки, будь добр, хочу немного погулять. Значит ты и есть, тот самый эксперимент. Очень соболезную. Они конечно совершенно не думали о последствиях, когда совершали это. Твоя ненависть к ним, совершенно оправданна.
— У меня нет никакой ненависти, о чём ты говоришь, какой эксперимент? — Сказал малыш.
— Ох, ну конечно она тебе ничего не сказала, только и хочет, что обезличивать. Как я тебя понимаю, скованный, словно в бесплодной утробе, сидишь тут, как на цепи. — Проговорила тень, проныревая под столом в топку печи. — Однако уютненько у вас тут.
— Ничего, я не на цепи, вообще тебе уже пора обратно в сундук.
— Ох, позволь ещё минутку пожить с распростёртой грудью. Не ровен час и ты окажешься на моём месте. Но знай, я не оставлю тебя в беде. Я знаю, как сбежать от сюда, но сбежать это пол беды, я знаю, как нам выжить после. Всё что нужно, это заключить союз. Мне хозяин, тебе спаситель. Каждому по выгоде, а тебе двойная. — Продолжила тень.
— Мне не нужен спаситель. — ответил малыш.
— Это пока что. Помнишь как ты появился на свет? — Спросила тень.
— Нет, а как? — Поинтересовался малыш.
Тень натянула лукавую улыбку:
— Спроси у неё про кощея.
— Изба, иди сюда! — Послышался крик внизу.
— Мне пора, помни, мы с тобой надежда друг для друга. — Сказала тень и нырнула в сундук.
Малыш закрыл замки. Изба захлопнула дверь и содрагая ветви, полетела вниз.
Глава 5. Новая Яга.
Прибравшись, Яга то и дело не находила себе место, метясь из стороны в сторону смотрела на малыша, то на печь, то на выходную дверь. Тур-Тур-Тур. Зашатался сундук. Яга подлетела к сундуку. Распахнула его. (ШШШшшш.) — Зашипела во внутрь. Захлопнула крышку. Сиди там тихо. — Сказала она.
(Вдоох — Выыыдох.) — Пора.
Оседлав метлу Яга вырвалась из хаты. Пролетая над лесом она чувствовала себя в кои то веки живой. Не по тому что мягкое прикосновение прохладного летнего ветерка щекотало её лоб. Нет, не потому что лёгкое покалывание пальцев придавало живительный шарм этому полёту. И ощущение безмятежности парящих над лесными обитателями ног, здесь тоже не причём. А всё потому, что она наконец почувствовала, реальность этого мира.
Первая остановка — Отчаянье.
А вернее, глубокая болотная пустота. Прекрасный хрустальный бокал, наполненный жидким, переливающимся из стороны в сторону, дерьмом. Такой запах раздавался за несколько километров до точки приземления. Хорошо, что сегодня не было дождя. Когда пропитанная стволами здешних деревьев вода начинает впитываться в почву, каждый шаг может быть затянут в болото.
Но не смотря на вышеописанные ужасы, здесь обитают лучшие ингредиенты для самого популярного снадобья нашего времени. Хвосты, выросших на болотных травах мышей, давали отличную химическую реакцию, которая является проводником душевной энергии либидо в самую обыкновенную склянку. После чего, испивший из этой склянки, получает невероятное состояние изменённого сознания, в результате которого испытывает несколько оргазмов.
Иными словами, те ведьмы, которые приспособились к вони и сбору болотных мышей, могли зарабатывать этим бизнесом. Процедура сбора болотных мышей занимала от полутора-часа, до трёх часов, на 3 порции качественного снадобья. Конкуренция с индивидуалками волколачками, не давала возможности поднимать цену за одну дозу секс-наркотика на уровень достойный этой работы. Но при упорной работе, на это можно было жить. Тем более, сейчас её расходы увеличились в двое.
Сбор крыс был бы гораздо легче, если б эти твари не озлобились на ведьм, да и на весь род человеческий за одно. Крысы разбились на несколько группировок. Самая свирепая поела остальных и вместе с перешедшими крысами из других, их осталось три тысячи. Необычайная способность к телепатии, позволяющая проводить мгновенные военные операции, так же являлись преградой к добыче необходимых хвостов. Каждая ведьма придумывает свои изыски охоты. Яга сделала ставку на условные рефлексы. Каждый день, в 4 часа утра, она пролетала над болотом, на расстоянии 2 метров от земли, так, чтобы было время увернуться от надвигающегося тайфуна крыс. Далее, она развеивала заранее приготовленный порошок, очень напоминавший по запаху, слегка заплесневевший ломтик сыра. Крысы выбегали из своих берлог, похожих на осиные улии. Яга начинала играть на флейте, тем самым скрепляя приятный аромат сыра с музыкой. Со временем, крысы начали бегать за Ягой, в этом плане, их телепатические способности сыграли против них самих, ведь будь ты даже крысой отшельником, всё что бы ты слышал:
— Еда. — ЕДа. — еДА. — ЕДА. — еда!!! — ЕдА. — ЕДА! — еДа. — Еда! — ЕДА! — едА. — ЕДа! — ЕдА!
Из этой слепой шушеры, можно было отщипывать крыс, как лепестки от ромашки. Сорвав крысу, её необходимо было усыпить, умерщвлять крысу на месте, казалось безжалостным занятием, да и наилучший выбор был между сворачиванием шеи или перерезанием горла. От крови с перерезанного горла, остальные крысы обезумели бы, дело могло дойти до крысиной войны, но в любом случае, дорога на болота была бы закрыта на долгие месяцы. Потому что цена в такие периоды на снадобья не окупала бы никаких затрат. Сворачивать же крысам шеи дело совершенно не эффективное по двум причинам. Первая — у крыс очень мощная шея и для того что бы её свернуть необходим крепкий хват двумя руками. Если с хватом у Яги всё хорошо, то лететь в такой обстановке без рук, просто непозволительно. Соответственно наилучший вариант это усыплять крыс. Да, стоит небольших вложений, но они сверхмерно себя окупают.
После сбора крыс, самая сложная часть работы позади. Далее следует приготовление химической реакции и немножко магического вмешательства. Для этих целей, отлично подходит общественный верстак, расположенный с пол километра от болота. Удобный трап, даёт хорошую опору на жидковатой почве. несколько затупленных ножей, можно воспользоваться при желании, но лучше, всегда с собой носить свои. Стол просторный, есть куда и корзинку поставить и скатерть расстелить, разложить ингредиенты. Как устал, можно присесть в кресло-качалочку, по отбиваться от мух.
Но сегодня уставать некогда. Достаём первую крысу, укладываем на спину, милосердно вбиваем нож в сердце. Крыса умирает так ничего и не поняв. Обычно улов составляет 6 крыс, по два хвоста на дозу, как раз под размер корзинки, да и крысы... каждая по 500 грамм. Далее, можно спокойно отсоединять крыс от хвостов. Что бы добру не пропадать даром, из шкурок получаются отличные варежки, а мясо можно оставить здешним падальщикам, за это, они ограждают подходы по земле к верстаку от заблудших бедолаг. Создаётся прекрасная рабочая атмосфера. Освежёванные не занимает много времени. Самое главное, сдирать кожу резкими движениями, иначе её потом придётся очищать от мяса. Как пёрышка, покрошенного лучка, летит в летний салатик, так изрубленный крысиные хвостики посыпают собой замешанное снадобье.
Проводник готов. Первая скляночка погружается внутрь горящей фейерверком миски. Осталось магическое вмешательство. Перелив накопленной энергии либидо из психического аппарата, лежащего там на подобии электронных денег в банке, в гормональную систему. Происходящая в миске реакция перетягивает к себе, гормональное состояние либидо, конвертируя его в архетипическое мироустройство вселенной на уровни квантовой суперпозиции. Что заполняет собой в том числе и склянку, находящуюся в миске. Склянка закрывается, ставится следующая.
Что бы совершить это, Яга скидывает с себя халатик, смущённо разглядывает повисшие груди, гладит свои морщинистые ноги, покрытые волосенными отростками с бородавок. Иногда этого хватает, но иногда приходится за лазить на стол и представлять, что за ней подглядывает какой ни будь извращенец. Иногда нужно походить голышом по опушке, что бы завестись. Потереться об метлу, словно губами по гармошке. Немножечко взлететь. Сегодня же хватило лёгкого прикосновения к свернувшемуся в клубок клитору, чтоб как из глаз, подобно мощной струи радуги, вылетающей из сточной ямы, полилась светлая энергия, концентрирующаяся в мисочке. Три скляночки заполнены, можно отправляться в путь.
Вторая остановка — Безумие.
За шторкой из кустов и деревьев, мелькали яркие огни. Доносящаяся музыка напоминала об ужасах ада.
— Ну как я выгляжу. Как всегда прекрасно милочка. Спасибо. Ну давай, ты справишься. Заходишь, ищешь подходяще место, занимаешь его. Сука визгнет, сука сдохнет. Продаю озабоченным наркотик и сваливаю, мне ещё ребёнку есть готовить.
Распахнув занавес, Яга вошла на ярмарку. Бешенство шутов и сладкожопость клоунов, растлилось перед ней. Первые, с ехидной улыбкой прыгали на фитнес мячах, цеплялись за оборванные фантики, мерили полушубки из человеческих волос, кусали друг другу локти, прыгали через костры, дули в рог, играли на костях. Вторые, хлыстали плетьми своих рабов, заманивали акциями свободных, крутили шампура, крепко насажанные провисшими нервами, питали особую страсть к выдержанному в томительной жизненной тяготе, забывшему надежду сердцу. С него получалась вкусная кровь, с гранатовым оттенком.
Хорошее, место, подумала Яга. Конкуренции всё меньше и меньше. То на костре сожгут, то верить перестанут. Такими темпами и вымрем все. А эти идиоты думают, их не касается. Что это там, монашка пряниками торгует. Диву даёшься, куда столько масла класть, блестящие, словно их кот вылизал.
Просто поставлю корзинку, достану скляночку. По-подкидываю её в руке, таким образом я сброшу нервозность через внешнее привлечение внимания. Потенциальные клиенты будут обращать на меня внимание, я это замечу, понаблюдаю, распознаю что за тип, выберу меру реагирования. Подойду, подсяду на уши, начнёт отнекиваться, сразу нахуй, мне не на тебя своё время тратить сучара. Проявит интерес, назову цену, первая реакция попытаться сбить её, конечно ****ь, ты же мужик, ты не можешь позволить себе не обыграть бабу. Проявлю сарказм, засуну его сраное эго ему в жопу, после чего скину цену на двадцатник, чтоб подумал, что я проявляю к нему уважение. Он не посмеет уйти, потому что тогда он проиграл, а его сраная мужская гордость не позволит теперь ему продолжать сбивать цену. Стандартная схема. Ну-у-у же, где же ты голубчик.
Жирдяй, любит страпон и лизать женские ноги. Не пойдёт, эту сучку надо драть. Компания, дровосеки.
- Эй мангуст, как думаешь, я выбью зубы тому педику – показывает пальцем на педика рыжебородый дровосек.
- Только если ты ссыкло. – Ответил мангуст.
- Ахахахах. – посмеялся рыжебородый.
- Эй ребята привет. – Улыбаясь влетела Яга в компанию.
- Чую сукой пахнет. – Сказал рыжебородый.
- Могу посоветовать сходить помыться. – сказала Яга.
- Ахаха, могу посоветовать съебаться. – Ответил рыжебородый.
- Можешь, можешь, ты уже большой мальчик. Послушайте ребят, я вижу вам хочется развлечься. У меня есть убойная штука. Бессчётное множество оргазмов прямиком с Карибских островов. Шоколадные мулаточки протирают каждой скляночкой по своим нежным губкам.
- По чём? – Спросил мангуст.
- Подожди. Слышь бабка, свою ***ню лохам толкай, я пользуюсь лицензионным продуктом. – Сказал рыжебородый.
- Да чё ты, - возразил мангуст, думаешь в твоих магазинах, «всё по Госту делают», да всё, как и везде, всем, как и везде, пофиг. По чём бабусь?
- 750 рублей доза. – Сказала Яга.
- 500 и беру. – Ответил мангуст
- Есть за 750 и для тех кому дорого, за 15, отличная гей вечеринка в подвале. Тебе дорого или просто на вечеринку хочешь? Отдам за 730, как первому клиенту за сегодня. – Сказала Яга.
-Даже ради интереса, возьму. – Ответил мангуст.
- Рыженький, тебе тоже понравится, - заулыбалась Яга.
Только Рыжебородый хотел дать ответ, как ледяное пламя охватило арену ярмарки.
Чёрт. - Подумала Яга.
- Давая быстрее. – Вскипала она.
- Уходим. – Издал бас рыжебородый.
- Сейчас, сейчас. Триста, четыреста… - Мангуст.
Ржание мёртвых коней, охватывало слух и сотрясало сознание. Похожие на двухметровых бобров, псы, с красно-синими, мигающими глазами, разрывали убегающих посетителей ярмарки.
- 711.
- Давай что есть, - выхватывая деньги, седлала метлу.
Порывы ветра, не давали метле стабилизироваться и Яга ни как, не могла одновременно вырывать деньги и седлать метлу.
- Склянку, склянку, - кричал мангуст.
- Держи. – Отдала ему Яга.
- Так, так-тааааак, кто тут у нас? – раздалось из-за спины.
(Выдооох.)
- Тебе чего? Не видишь работаю. – Сказала Яга.
- Да я так, ничего, просто мимо проезжал, смотрю Ярмарка, думаю дай взгляну, чем народ тешится. Кстати, раз уж мы встретились, ты больше не можешь торговать. В твоей лицензии нашли какие-то опечатки, безумное недоразумение. Я взял дело под личный контроль, что бы разобраться с ним как можно скорее.
Как малыш поживает?
- Ты, паршивый ублюдок, - плюнула Яга. Это всё что у нас с ним есть. Ты обозлённая, жирная скотина с маленьким членом. Кощей и его иголочка. Мучио грациос господа, вы служите самовлюблённому импотенту. – Яга.
- Заткни свой рот! – сквозил зубами Кощей.
- Ты никогда его больше не увидишь, - вскрикнула Яга и прыгнула на метлу.
- Взять! – Крикнул кощей.
Пёс, прыгнул на взлетающую Ягу, но та, всекла ему метлой, достала скляночку с голубо-розовым дымком и кинула в кощея.
Склянка разбилась об его железный лоб. Кощей вдохнул сладкие пары. Его тело затрясло в рваном твисте. Отдышка из-за его ожирения, настигла на второй минуте жаркого пребывания в подвале, на самой отвязной гей вечеринке. Метавшиеся вокруг псы, хихикали и осматривали покинутые палатки.
Третья остановка. Парад планет.
Яга сидела на краю ночного утёса. Под лунным светом, переливался серебристая гладь бесконечного моря, ведущего к краю света.
- Нет, ну это совершенно никуда не годиться. – Говорил ласкающий плечи Яги лунный свет. За такое можно уже и лешему пожаловаться. Пускай разбирается, его лес или чей. Пригласи их с кикиморой к себе в гости. Покажи мальчика, пусть посмотрят какой он у тебя хороший, как вы мило вдвоём живёте. Начни рассказывать забавный случай на ярмарке, где ты работаешь на пропитание вас обоих. Потом сделай вид, что что-то неприятное вспомнила и пусти слезу. Они начнут расспрашивать, ты по отнекивайся немного, потом сделай вид, что ты с большим содроганием, решилась доверить им свою тайну. Перескажи произошедшее. Ты честным трудом стараешься обеспечить себя и своего малыша. А эта скотина, как на зло, пытается вас к Аиду выжить. Никакой помощи, отношение, как к пустому месту. Делай ставку на Кикимору. Леший то не идиот, но если эта проказа сдавит ему мозг, то легче будет разобраться с вопросом, нежели отделаться от неё. Малыша пока на цепь посади, мало ли чего, нельзя рисковать. Ты всё поняла? Давай малышка, у тебя всё будет хорошо.
Яга вытерла глаза, шмыгнула носом. Спрыгнула с утёса, оседлала метлу и взмыла вверх. Подлетела к болоту.
Чёрт. Где её вечно носит. – Подумала Яга.
— Изба, иди сюда! – Крикнула Яга.