Он шел в сумерках по холодным и пустым переулкам центра Москвы. На морозном небосводе мерцали последние оранжевые лучи заходящего солнца. Они пытались смягчить жестокий мороз, сковывавший мышцы лица, но все попытки были безуспешны. Вместо этого они проникали в глубь души, не то растапливая айсберги, не то обжигая старые раны.Он не был исключением, эти лучи также проникли в его душу и испепеляли все, что встречалось на их пути...
А он медленно шел с папиросой по темным уже переулкам, редко встречая прохожих. Это было по душе ему, так как он мог спокойно идти в уютном одиночестве среди старых, мирно спящих домов, усталых машин, истоптанного тротуара, освещаемого подвесными паритетными фонарями, которые стали такими родными важными, что если их убрать, то вся эта атмосфера умрет в тот же миг.Вся эта обстановка тщетно пыталась сгладить тот яркий пожар, исходящий от лучей столь обманчивого солнца.
Он внезапно остановился, осмотрелся вокруг, дошел до урны, дабы выбросить окурок и пошел дальше. Сторонний человек был бы смущен его резкими, прерывистыми и скованными действиями, так как это походило на поступки безумца, хотевшего убедить всех в обратном.
Конечно же, он был обычным человеком с заурядными проблемами и мыслями. Но в тот вечер все было по-другому — он стал безумцем. Совокупность событий, поступков, событий и мыслей уничтожили весь его внутренний мир. Он стал видеть и чувствовать то, что сокрыто от многих глаз. Это ослепило его, заставив поверить в избранность. Но позже средь света осознания и новых идей стал проявляться яд, незаметный и сладкий. Этот яд был надеждой и верой в то, что все станет однажды идеально: он потеряет тревожностью и беспокойство, печаль и тоска станут чуждым, а не родным, любовь будет озарять каждое его утро. Но яд проник во все уголки его обновленной бурной души. Симптомы отравления стали проявляться быстро и весь стеклянный корабль разбился об огромную скалу под названием реальность. Понимание невозможности и маловероятности надежд в миг испепелило всю душу, оставив лишь прах. Я встретил его безумный взгляд, полный отчаянных попыток собрать остатки и склеить их.
Мы были знакомы, но он не признал меня, пока я его не окликнул. Он как будто очнулся и взгляд его сразу наполнился жизнью и огнем. Расспросив про дела, он позвал в ближайший трактир, чтобы согреться и утолить голод.
Пройдя пару переулков, он завел меня в какое-то обычное заведение, но где все было сделано с любовью и источало уют, создавая дикое желание остаться здесь по дольше. Когда мы сытно поели и уже эта случайная встреча шла к концу, то он ушел от банальных тем и дум к тому, что творилось у него внутри:
—Знаешь,—после долгого молчания он начал — я прозрел, освободился от оков и гнета.Не испугался и сделал шаг в пропасть. Сразу дышать свободнее сталось. Удивительно, конечно, что можно было так жить, когда ты что-то делаешь, стараешься, пыхтишь ради глупой, ненужной цели или ради пустой идеи, которая утолит твое ненасытное тщеславие. Но потом ты вдруг понимаешь, что это был другой человек, не ты настоящий, а жалкая подделка. Сразу становится понятна хандра и вечная томная грусть, которая как неизменный спутник всегда и везде идет за тобой, не отпуская ни на шаг. Ты понимаешь, что все это можно убрать, избавиться от гнета. Уже находишь способы и представляешь, как тебе будет хорошо без этих оков. Такие теплые мысли убаюкивают тебя, и погружаешься в это полностью, забывая напрочь о реальности. А там в мечтах, надеждах рисуются картины истинного счастья, где нет серости, печали и вечной, неиспепелимой тоски. Воздушные замки легко и быстро возводятся в твоей уже больной голове. Они заполняют все, тебе кажется, что вот-вот и они станут наяву.Но в миг, когда суровая и тяжелая реальность вторгается в твои мысли, все рушится, оставляя глубокие раны в душе и неистребимую боль от того, что ты осознаешь маловероятность, перетекающую в невозможность, всех твоих задумок. В этот момент тебе хочется сжечь весь мир, чтобы пепел его разносился где-то далеко-далеко. Но эта глухая ярость и ненависть к судьбе, событиям и обязанностям захлебываются сами в себе от беспомощности. Затем приходит отчаяние, перерастающие в еще большую тоску, чем прежде. И в этом моменте ты осознаешь всю тщетность жизни. — тут он замолчал, его взгляд опять наполнился отчаянием и печалью, которая уже вряд ли расстанется с ним. — И с этой мыслью ты остаешься, она убивает тебя, лишает сил, а противопоставить ты ничего не можешь, потому что в глубине себя ты убежден в её истинности и неоспоримости.
Он протянул мне руку на прощание. Встал и ушел в темную холодную, полную жестокости ночь к своим любимым переулкам и фонарям. А я остался с тяжелым грузом на душе, которые упорно тянет вниз, туда где даже дна нет...