Начало здесь: http://www.proza.ru/2019/11/23/915
Мы ехали в военном медицинском автобусике по центру Ленинграда. В окне, мимо нас, проносились знакомые мне с детства дома, улицы, мосты.....
Ощущение такое, что я не был здесь целую вечность. А ведь прошло-то меньше недели.
Приёмное отделение госпиталя на Суворовском проспекте. Первым пошёл в смотровую комнату, мой жёлтый сосед по койке. Его осмотр длился едва ли дольше двух минут. Назад он уже не вышел. Потом приказали зайти мне. Мои сопровождающие сообщили, что я имею «острый живот» и температуру 38, 9 градусов. Тут же, тётка в белом халате, сунула мне под мышку градусник. Все 6 человек, находящиеся в комнате, внимательно смотрели на меня, пока я мерил температуру. Я пытался незаметно задерживать дыхание. Где-то я слышал, что этим можно поднять температуру тела. Но когда я вытащил градусник и подал его мед сестре, то её слова прозвучали для меня, как приговор:"37".
В этот момент я увидел лица своих сопровождающих. Они, лица их, выражали такое страдание, словно у них у обоих, одновременно, разболелись зубы мудрости. Ведь они-то надеялись, что раз уж им так повезло вырваться на ночь из семейных гнёзд, то, сбросив нас с рук, смогут эту ночь провести вдвоём на конспиративной квартире. Нужно было их срочно спасать. Я хватаюсь одной рукой за живот (за свой живот), ладонью второй руки закрываю рот (свой рот), словно сдерживаю подступившую тошноту. При этом, вскакиваю со стула и убегаю в туалет. Оказавшись за закрытой дверью туалета, я понимаю, что у меня совершенно отсутствует дальнейший план действий и мой побег с "поля брани", лишь временная отсрочка гибели. Но тут идея "стукнула молотом" в мою голову и я, сунув пальцы в рот, начинаю издавать звуки, характерные для человека, которого тошнит. Да, не просто рвёт, а выворачивает наизнанку. В дверь начали стучать и взволнованный голос медсестры нашей части, громко интересуется:
- Солдат, с тобой всё в порядке?! Открой дверь!
Я, стоя у стены, отвечаю ей чередуя слова, звуками рвотных позывов, что, мол, сейчас, сейчас. Сам же при этом тру лицо ладонями, чтобы придать ему пунцовый, больной цвет. Нажав на дёргалку сливного бочка и чуть смочив свои волосы водой из-под крана, я вышел к людям.
Теперь тот майор медицинской службы, который до моего побега в уборную, был на 100% уверен, что я симулянт, усомнился. Он приказал мне лечь на кровать и начал, с усилием, холоднющими руками, со злющим лицом, тискать мой живот. При этом задавая отвлекающие вопросы:
- Откуда ты, солдат, родом?
- Я мееестный. Ленинградец.-Слабым голоском отвечал я.
Я вижу, что, пусть и слабенькая, но подобие улыбки исказила «маску палача». Он продолжал свой допрос:
- Ты работал до призыва?
- Нет, я учился в Авиационном техникуме.
Лицо майора расплылось в улыбке и он, почти радостно:
- А у меня там сейчас дочь учится.
- А у меня там сейчас дядя и тётя преподают! Бодренько выкинул я, неожиданно появившегося в моей колоде, туза.
- А я тут заведующий инфекционным отделением.- И повернувшись к остальным, находящимся в смотровой комнате, добавил - беру этого, совсем умирающего воина, к себе на отделение. Оформляйте.
Я в этот момент увидел лица того лейтенанта и медсестры, которые привезли меня сюда из части. И я вам скажу, что более счастливых лиц я ни –до, ни – после, никогда в жизни не видел.
Меня переодели в ...
Продолжение здесь http://www.proza.ru/2019/11/23/981
На фото тот военный госпиталь в Ленинграде.