Юноша любил читать и мечтать.
Удивительно, но произнося про себя обычные слова и фразы, Ярослав представлял себе совсем не то, что было написано. Он видел и чувствовал иначе, переживал события, которые развивались совсем не по тому сценарию, который предлагал автор, представляя себя на месте персонажей.
Ярослав — восторженный романтик, которому реальную жизнь по большей части заменял мир видений и грёз. Он мечтал о большой любви с бесконечным счастливым продолжением, в котором ветер надувал паруса, обещая сказочные приключения.
Дождливая летняя ночь бесшумно ползала по стене сполохами света от фар проезжающих вдалеке машин. По окну зигзагами стекали капли, в которых мерцали разноцветные искры. Жидкие светлячки загорались и исчезали, словно огоньки цветомузыки, как ощущения и мысли, которые озаряли сознание Ярослава, лежащего на кровати в одежде.
Он вглядывался в эту волшебную красоту, чувствовал её очарование, восхищался, но видел вовсе не то, что порхало по стене и струилось на поверхности стекла. В таинственной дымке юноша явственно различал подвижный девичий силуэт.
Проекция суетливых теней, передвигающих по комнате мебель, причудливо искажающих пространство, создавали таинственный мир, мерцающие бриллиантовые вспышки на чёрном фоне рассеивали и вновь высвечивали танцующую девочку.
Звуков практически не было, кроме размеренно прыгающей стрелки настенных часов и гула проносящихся автомобилей, которых Ярослав совсем не слышал, потому, что его внимание привлекало восхитительное видение.
Юноша лежал неподвижно, опасаясь, что иллюзия может испугаться и исчезнуть. Он был взбудоражен, очарован нахлынувшими внезапно светлыми чувствами, расширяющими вселенную, делающими его сказочно счастливым.
Ярослав ясно понимал, что это опьяняющее гипнотическое состояние он вызвал сам, сосредоточившись на переживаниях.
Фантом девочки и его восприятие завораживали, заставляли чувствовать совсем нереальное, словно он находится рядом, слышит дыхание, улавливает душистый аромат разгорячённого танцем тела, даже может присоединиться, взяв за руки и кружить, кружить.
Внутри Ярослава звучала ритмичная музыка, какой прежде никогда не слышал. Она будила воображение, посылала одурманивающие мозг желания, которые разливались по телу сладостным наслаждением.
Юноша вызывал в сознании не мифический, совсем не придуманный образ, а голограмму реальной девочки, которую встретил вчера, с которой, не ожидая от себя такого, смело познакомился. Танцующую в сполохах света фею звали Аглая.
Ярослав думает только о ней, вспоминает взгляд, улыбку, движения, голос. Девочка виделась юноше таинственной, прекрасной и призрачной как эта тёплая ночь. Она пленила, потрясла неизвестно чем, была беззаботная, игривая, беспечная, веселая, невесомая, и яркая как воздушный шарик.
Ярослав купил мороженое. Они стояли у пруда с лебедями и утками, выпрашивающими корм, говорили и говорили, не важно, о чём, лишь бы подольше продлить мгновения неожиданного счастья.
Девочка звонко смеялась, смотрела прямо в глаза, заботливо вытерла его ладони своим платком, потом сама предложила взяться за руки.
С ней было настолько легко общаться, словно знакомство состоялось когда-то в прошлом, не сейчас.
Одна Аглая, появляясь и исчезая, танцевала на расстоянии вытянутой руки в сумеречном свете, другая уютно устроилась в его сердце. Обе будили светлые чувства, желание дотронуться до мечты, убедиться, что это не сон, что уже завтра они встретятся.
Ярослав грезил, путался в мыслях, представлял себя на свидании, где приближался к девочке, брал её за руку, чувствовал тепло, некую искристую энергию, проникающую внутрь, которая распирала изнутри, вызывала эйфорию.
Танцующая проекция неожиданно приблизилась, плавно протянула руки, которые остановились рядом с его лицом словно в замедленном кино и застыли, расплываясь в переливающемся призрачном мареве.
Юноша пытался дотянуться до таинственной гостьи, хотел поприветствовать её, вскочить, но тело оставалось неподвижным, оно словно окаменело, совсем не желало слушаться.
Мутная пелена медленно опускалась между ними, превращала девочку в вытянутую и закрученную спиралью чёрную каплю, которая, быстро вращаясь, просачивалась куда-то вниз. Красивая картинка моментально испарилась в непроглядной темени, исчезая вместе с сознанием.
На самом деле Ярослав давно спал, но яростно пытался ухватить обрывки ускользающей мечты, которая почему-то переместилась в другую реальность.
Вдруг стало страшно, что невозможно будет отыскать Аглаю, такую милую и доверчивую, такую тёплую и родную. Ведь он даже не успел сказать, насколько она дорога.
Юноша метался во сне, настойчиво звал подружку, она не отвечала. Чем глубже Ярослав проникал в чёрную пустоту, тем сильнее наваливалась растерянность и тревога, запирая дыхание.
Боясь задохнуться, Ярослав в панике попытался вынырнуть, выплыть на поверхность, где есть воздух, где хоть чего-нибудь видно. Всё его существо захлестнул ужас…
Солнце давно взошло, дождь закончился.
Одеяло и подушки валялись далеко от кровати, простыня скомкана, тело покрыто липким холодным потом, сердце колотилось, словно загнанный в угол зверёк. Юноша смотрел вокруг, но не мог понять, где и почему находится.
Сознание возвращалось медленно. Сильно болела голова. Ярослав вспомнил, что явственно видел, как исчезала во мраке ночи Аглая.
Девушка ждала его в парке, только выглядела несколько иначе, чем при первой встрече. В ней не было прежнего очарования. Во всяком случае оно померкло в сравнении с ночной проекцией.
Молодые люди долго гуляли, ели мороженое, кормили лебедей и уток, держались за руки, много говорили. Ярослав украдкой прикасался к волосам Аглаи, вдыхал возбуждающий аромат её тела, неловко держал за руку и тонкую талию, даже зачем-то признался в любви, которой совсем не чувствовал.
Что-то было не так.
Не так как вчера, не так как прошедшей ночью, не так как представлял себе в мечтах и грёзах.
Девочка была обворожительна, мила и прелестна, но что-то важное исчезло вместе с той закрученной чёрной каплей, которая забрала с собой энергию страсти.
Реальная Аглая была обыкновенная, обыденная, будничная. В ней не было мистической тайны, невесомости и загадки.
До неё можно было дотронуться и ничего, совсем ничего особенного не происходило.
Свидание проходило так или почти так, как виделось в грёзах, а в глубине сознания отчего-то возникала и приобретала масштаб горечь потери.
Понять, отчего ему одиноко и грустно рядом с мечтой было невозможно.
Девочку нужно было развлекать, о чём-то с ней говорить, делать вид, что испытывает восторг от прикосновений, а его почему-то не было.
Ярослав пробыл с подружкой почти весь день, потом провожал домой, почти решился поцеловать, но стоило только закрыться за ней двери, как на него моментально накатилась беспросветная тоска, померкли яркие краски, вечер стал унылым и безрадостным.
Юноша долго бесцельно бродил по городу, избегая людных мест, закрыв глаза сидел на скамейке в тёмном углу аллеи, вспоминал предыдущую волшебную ночь, танцующую в мерцающем свете невесомую фею.
Она была настоящая, восхитительная, волшебная.
Сравнивать её с Аглаей было невозможно.
Вернуть взволновавшее его видение удалось лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы возродить ликование и восторг в душе, почувствовать прилив сил, желание жить, вдохновение.
Ярослав побежал домой, где неподвижно, как вчера, улёгся в кровать, и стал ждать возвращение чуда…
Юноша не догадывался, что мечта обязательно должна быть разумной. Он не заметил, как вместо того, чтобы поднять паруса, опустил якорь.