Вы любите вокзалы? Эти кипящие муравейники с четкими по расписанию приливами и отливами людских волн, с дремотной тишиной залов ожидания и таящейся нервозностью у билетных касс? В конце длинного серого перрона на который высыпалась из зеленых вагонов с сидениями из желтых реечек неукротимая толпа, где-то там, высоко-высоко и далеко-далеко видишь огромные буквы МОСКВА. Не замечая тяжести неуклюжей поклажи, торопишься к ним среди таких же суетливых муравьев с громоздкими вещами и баулами.
О, пригородные электрички, как срез человеческой жизни! «Мама, а вы - то зачем ездили в Москву?», - удивленно спрашиваешь, притащив домой сумку килограмм на двадцать с мясом и колбасой в 80-х. «После войны за пшеном», - вздыхает родительница. В 90-х строго соблюдая очередность в них торгуют, поют, попрошайничают, просят милостыню несчастные и мошенники. Ныне в забитых комфортных вагонах «Ласточки» уставшие москвичи едут на летние дачи в ближайшую провинцию. Господи, где бы присесть!
Огромное, красивое, полное воздуха и света здание вокзала не интересно по прибытию. Сразу вливаешься с приезжей толпой в распахнутые двери метро или проходишь, не останавливаясь, громадный зал выходя на площадь трех вокзалов. Твоя юная жизнь замирала в раздумьях на четыре часа, пока потряхивало на утренней электричке со старого доброго вокзала. Он овалом вытянулся между двух бегущих путей, прикрывая недолгих гостей крышей на колонах над неширокими перронами. С одной стороны, неутомимые рельсы бегут в северный Ленинград, с другой в столичную Москву. Ты любишь вокзал родного города каким бы он ни был. Потом уже узнаешь крохотные вокзалы из одной комнаты, которые закрываются в шесть вечера, вместе с кассой. Там почти никогда не ожидают. И побольше скромные вокзалы маленьких селений с железными дырчатыми сиденьями, где можно не смотреть текущее время. Подхватив сумки, отъезжающие потянутся к нужному перрону, прислушиваясь к невнятному объявлению. Значит и тебе пора. Крохотные и маленькие, средние и большие, их бесчисленное множество нанизано на стальной паутине железных дорог России.
Вокзалов надежд, отчаянья, ожиданий, встреч, потерь, любви…
Вокзалы надежд… Удача, вызов на юношеское первенство России по шашкам. Далеко-далеко, на Урал. Команда четыре мальчика и девочка. Гордые родители, скрывая волнение, тихо переговариваются и сажают умненьких деток у побеленной стены только построенного перехода фотографировать. Подземный заменил открытый всем ветрам шагающий через пути. Такими и остались на выцветшем фото. Саша, необыкновенной души мальчик. Вовка, пухленький улыбчивый добряк. Саня, восхитивший всех прочтением целой медицинской энциклопедии. Игоряня, загадочный всеобщий любимец, не по-детски интеллигентный. И ты с роскошной косой и бантом застенчиво улыбаешься в редкий тогда фотоаппарат. Все полны радостных надежд на грядущие победы в увлекательной любимой игре. И бесплатное путешествие! «Тык-дык, тык –дык», - поют трудящиеся колеса. «Это что за остановка? Станция Чусовая.» Уральские горы! Потом огромные дымящиеся трубы Нижнего Тагила. Они с новыми друзьями обнимали сыгравшую команду при прощании на лучшем в мире тогда перроне, даря надежду на счастливую встречу.
Вокзалы с поездами стойкости… Добрались до станции с милым названием Петушки в надежде купить билеты до Горького. Завтра товарищеская встреча с местным дворцом пионеров. Никаких. Упорный тренер завис в кассе, а двенадцать радостных детей полны жизни и энергии. Вечереет. Двоих пацанов где-то отловила родная милиция, которая подключается к не сдающемуся тренеру. Два добрых дежурных милиционера убеждают наконец несговорчивую кассиршу продать команде билеты в общий вагон и лично сажают во избежание неожиданных проблем на прибывший поезд. От греха подальше. Младших с тренером удается пристроить, а старшим на шестерых достается одно сидячее место у входной двери и тамбур. «Тык-дык, тык-дык, тык-дык», - поют труженики-колеса. В грохочущим тамбуре, где четыре мальчишки, кидает во все стороны. Хочется к ним. Саша вскакивает с единственного откидного сидения, на котором отдыхают по очереди и галантно уступает место. Соединенные одной игрой подростки среди добрых товарищей мы весело болтаем и счастливы бессонной ночью. Первую игру проиграли, но как кричал тренер соперников на второй день. Отрыв был такой, что победить невозможно. Победили! Кто должен был сыграть вничью выиграл, кто должен был проиграть сыграл вничью. «Потому что они- команда!» - кричал на своих тренер. Да, мы команда, мы стали ею под стук колес в грохочущем тамбуре шатающегося поезда.
Вокзалы молодости… «Встречаемся во втором вагоне!» На типовой вокзал Николаевской, а теперь Октябрьской железной дороги не надо заходить, подземный переход выходит сразу к пригородным электричкам. Никто никого не ждет. Глотая холодный воздух быстрее с лыжами по замерзшему перрону во второй. Заскочив, оглядываешься в толпе ища своих, неунывающих студентов политеха. «Привет!» «Тык-дык, тык-дык, тык-дык», - трудяги-колеса. Две короткие остановки и лес, горки, магазин, живое пламя костра на белом снегу и щемящие душу песни.
Вокзалы веры… Кромешную тьму разрезает, приближаясь яркий свет слепящего прожектора. Политехнический институт закончен, государственное распределение. Это первый поезд в прекрасную неизвестность. Горящей кометой пронеслась твоя внезапно оборвавшаяся стройотрядовская любовь. Начинается трудовая жизнь и там впереди будет все как в книжках. Интересная работа, верные друзья, нежная любовь. Обязательно будет. Тысячи твоих сверстников сейчас разлетаются по великому Союзу, покидая родительский кров, веря в лучшее. Пассажирский поезд медленно идет по железнодорожной насыпи через засыпающий город. Родной проспект, где прошло беспечное детство, желтыми огнями тусклых фонарей уходит в даль к размытому горизонту. Много раз будешь прощаться с ним в ночной темноте, а он будет встречать покоем и свежестью безлюдного рассвета. «Тык-дык, тык-дык, тык-дык…» Не судьба.
Вокзалы будущего… Глаз не останавливается ни на чем. Узкий и низкий для города переход, почерневший мартовский снег, тупиковая платформа московский электрички. Он прислал денег на самолет в одну сторону. Что делать? Его ты почти не знаешь, первый встречный. На ласковом море по профсоюзной путевке пошла танцевать с чужой отдыхающей группой. Случайная встреча. Перед неизбежным отъездом он неожиданно сделал предложение. С одним условием, жить в его дальневосточном городе. Ты боишься, вдруг аферист, как опасается мама. Присланные деньги сделали выбор неотвратимым и скорым. Не пропивать же, как сказал отец. Матери после войны выходили замуж за вернувшихся с фронта, похоронив неизвестно где сгинувшую и в каком бою погибшую любовь, выплескивая на сыновей нерастраченную нежность. Опять статистика против девчонок. Хоть бы живой вернуться! «Тык-дык, тык-дык, тык-дык», - успокаивают колеса. Восемь долгих часов беспосадочного полета. Над белой пеной облаков наступает изумительный рассвет. Расширяясь, розовеющая радуга ровной полосой лежит на бесконечных клоках ваты. Оранжевый круг восходящего солнца встречает по закону часовых поясов в завтра.
Вокзалы отчаяния… Знакомый до боли перрон. Бежишь, опаздывая, одной рукой держа привычный чемодан, другой старшего ребенка. Малая вместе с отцом, точнее с молчаливым дедом. Электричка вот-вот тронется, быстро грузитесь в зеленый вагон с деревянными сидениями из желтых реечек. Выскакиваешь на платформу и обнимаешь провожающего отца. Сердце колотится и сжимается от безысходного отчаяния и нестерпимой боли. Понимаешь, что может больше не увидишь. Отец ничего никогда не запрещал. В седьмом классе разрешил принести домой из школьного крольчатника живого кролика. Шустрик прыгал по мягкому дивану, потом по деревянному полу, наконец по бетонному балкону, оставляя гадкие горошины. В выпускной вечер, когда в пять утра пошли к Волге встречать первый взрослый рассвет, сидел на нашем балконе, окликнул и помахал рукой. О чем думал тогда? Ненужные слова застряли в сухом горле, перехватило прерывистое дыхание, воздуха нет. Прощаясь, проговорили прошлым вечером, последний раз. Ничего сделать, отменить нельзя, там твой дом. Отец, милый, он так и остался в памяти на уплывающей платформе. Седой, худощавый, неизлечимо больной, никогда неунывающий человек. Бесконечно преданный и любимый. «Тык-дык, тык-дык, тык-дык...». Папка!!!
Вокзалы встреч… «Ты где?» «Вышла из вагона метро». Не виделись тридцать лет, простившись у вокзального колокола города с сизыми куполами храмов, куда обе попали по распределению. Нашлись на сайте в «Одноклассниках». И вот обе в Москве. Скорый аэроэкспресс с Домодедово тычется в пересекающие пути, выбирая посадочную платформу. Оглядываюсь, ища «подругу дней моих суровых». Большое четырех подъездное здании вокзала нужно знать, чтобы не заплутать. Оказывается, Танюшка ошиблась с выходом из суматошного метро. «У второго подъезда». Жду. «Привет!» Встретились как будто пять минут назад случайно потерялись в подземном переходе, как будто не было многолетней разлуки. Танюшка всегда поймет и примет, чтобы не сказала или сделала и нет роднее, дороже и ближе. Сейчас родня нужна для душевного тепла, когда можно прийти в гости через несколько лет и тебя примут фактически незнакомые люди, которые сохранили время твоего сладкого детства с мамой и папой, потому что ты – близкая родня. С косыми взглядами, осуждающим шёпотом за спиной порой, не без этого, но ты пропускаешь это мимо, потому что они- родня. Так и Таня. Смеясь, быстрее за билетами в ставший уже миражным город ветреной юности. На другом вокзале, пробравшись мимо строительных подмостей и ограждений найдем тихий закуток в ремонтируемом зале ожидания и говорить за прошедшую жизнь. «Тык-дык, тык-дык, тык-дык.» На верхних боковушках в разных концах вагона мы вместе.
Вокзалы любви… Сколько раз говорила, не надо меня провожать! Быстро шагая, так легче, муж все равно несет на плече мою сумку. Стараюсь его догнать. Рабочие командировки каждый месяц не одобряет. Привокзальная площадь с бронзовым первопроходцем в шубе. Часы на здании вокзала показывают, что время еще есть. Номер платформы покажет информационное табло надземного перехода. Запыхавшись, через три пролета, уже довольна, что провожает. В застекленном переходе открывается круговая панорама вечернего города, под ним с десяток устремленных в даль стальных путей. Проходящие поезда имеют два направления- на Запад и на Восток. Пока предъявляю проездные документы, провожающий проходит в полупустой вагон. Он уберёт дорожные вещи, опустит крышку сидения, осмотрит четырехместное спальное купе. Скупой на нежные слова, обнимет и поцелует в узком коридоре. Родной человек как воздух. Воздух не замечаешь, пока есть, растворяешься в нем, но убери – задохнешься. Он такой каких не бывает, он один, и он мой. С гордостью, провожают, не одна, обнимаю своего невысокого, лысого, простого и обаятельного человека. Он никогда не ждет. Метнулась к зашторенному окну, ища на людном перроне. Вот он выглядывает меня по окнам и машет рукой. Машу в ответ: «Иди, иди, уже темнеет». Вечерний поезд медленно делает полукруг, выходя на металлического красавца – амурский мост. Знаю, куда скрываются отходящие назад улицы, что за этими исчезающими домами. Вот и остроконечная этажерка ярких огней нефтеперерабатывающего завода. Когда-то ездила по подземному туннелю под Амуром. В затихшем вагоне при выключенном освещение время от времени мелькал в окнах свет лампочек на коричнево- серых стенах сооружения с водяными подтеками. Пассажирский скорый выходит на грациозный мост, любимый момент, можно видеть великий Амур и ночной город во всей красе. «Тык-дык, тык-дык, тык-дык», - загромыхало. По контурам далеких зданий, размытым силуэтам светящихся огней определяю площади на холмах, представляю линии улиц. Левый берег, можно звонить. «Мост проехала. Ты как, дома, все хорошо?» Он смеется в трубку.
Вокзалы ностальгии… С закрытыми глазами вижу ожидаемый путь. Вот с правого бока столичного вокзала пригородные кассы. Надо выбрать билетную очередь покороче и вверх к прямому углу пропускающих турникетов. Выход на крытую площадку перед посадочными платформами со стартовыми табло городов назначения. Собирающийся вокруг народ стоит все плотнее. Город есть! Быстрый рывок, чтобы занять место у окна по ходу движения. Через пять – семь минут и вдоль наполняющегося вагона электрички потянутся желающие хоть бы куда присесть.
Сегодня все не так. Металлисты украли ночью кусок кабеля связи, остановив движение. Судить бы за терроризм, если найдут. Поймав мой ищущий взгляд, женщина в бежевой длинной юбке и распахнутой ветровке неожиданно спрашивает: «Вы что хотели?». И предлагает присесть перед крайней кассой дальнего следования. В обычной жизни она вероятно в кабинете составляет или проверяет отчеты, или сводки, а сегодня аврал. «Маша, обслужи пассажира, подбери вариант. На обед? Потом, сначала обслужи.» Медленно шалею от такой любезности, уважаемый пассажир! Подбираем питерскую «Ласточку». Маша, видя мое замешательство по цене, делает неожиданную скидку. В бонусной программе РЖД, но чтоб так, расту в собственных глазах. Понимаю, им надо послать меня побыстрей и подальше в нужном направлении, чтоб не толпилась, но приятно. Посреди зала комиссия помощи пассажирам. Спокойно.
Вся жизнь читающих, бродящих, жующих, спящих вокруг людей подчинена священному писанию, точнее расписанию прибывающих и уходящих поездов. Вот оно, электронное на стене на русском, английском и китайском сменяющихся языках. И кто бы что не делал, он бросает нетерпеливый взгляд, когда же? Через час не выдерживаю и спускаюсь со второго этажа в огромный зал, юркнув в освободившееся место. Ногами зажимаю дорожную сумку, под руку дамскую, вокзал же, и закрываю глаза, время от времени подглядывая в щелочку на священное расписание, весящее под потолком в центре зала. Пойду к посадочному выходу, там подожду.
Бегу к серой, блестящей, умываемой июльским дождем «Ласточке»! Можно расслабиться в кресле, вытянуть уставшие ноги. Поплыли за окном ограждение, вагоны, перроны. Колеса не поют, они мягко шуршат на скоростном пути по которому «Сапсаны» летают. Теперь сел, голову поднял, Московское море. Книжку открыл, в окно посмотрел, Звенигород, Москва. Начали предлагать кофе и чай с бутербродами по цене обеда в провинциальной столовой. Вот и место диверсии. Между двух открытых колодцев брошены по голой земле нити кабелей. Под дождем двое и трое сосредоточенных людей в накидках неотрывно глядят в приборы, пропуская движущуюся электричку. Как-то водитель нашей конторы на час остановил Транссиб. Просто забыв опустить кузов самосвала порвал высоковольтный кабель. Разгильдяйство и беспечность одних бросают на подвиги других. Сколько их сейчас, стойких солдат РЖД, этого государства в государстве, вытаскивает ситуацию из неожиданного кризиса.
Набираем скорость и через час двадцать по расписанию миновали тупик пригородных электричек, тормозим у крытой питерской платформы. Рассеянный взгляд никого не ищет, никто не встречает. Верного отца давно нет на белом свете. Город детства – миф, здесь тебя никто не ждет. Где та стена с выцветшей за пятьдесят лет фотографии? Саша, встал на место Учителя, после Мастера возглавил шашечную школу города, вышел на международный уровень. Умер в пятьдесят один год от сердечного приступа. В память Саши, Александра Николаевича проводят всероссийские шашечные турниры. Вова, окончил школу мастером спорта по международным шашкам, армия, служба в спортивном батальоне. Там и пошло ни так. Светлая память. Саня, в 90-е уехал в Германию. Игоряня, директор проектного института. Дорогие мои мальчишки! И я, вечный странник, радуюсь подаренной встрече с родной землей. Верный служака, дорогой вокзал, ты кажется врос в землю за свои сто семьдесят лет, провожая дедов и прадедов моих. Помнишь деда, как уезжал на первую мировую? А маму после блокадного Ленинграда? На Привокзальной площади у тебя вырос сын, большой, но мы не знакомы. Сын протянул тебе под грохочущими путями руку поддержки - широкий и светлый подземный переход. Восстановили твой привокзальный храм. Жизнь продолжается. Спускаюсь по крутым ступеням с опустевшего перрона в прохладный зал ожидания. Здравствуй!
Вы любите вокзалы? Вокзалы надежд, отчаянья, ожиданий, встреч, потерь, любви…