Панкрат Захарыч сидел у председателя совхоза. Был поздний вечер. За окном крупой сыпал снег. Не за горами зима. В конторе было жарко натоплено. Толи от жары, толи от нервного напряжения, капли пота проступили на лбу посетителя.
- Так с чем пожаловал Панкрат Захарыч? – с ехидцей спросил председатель.
Посетитель нервно перебирал в руках свой овечий треух. Кабы ни нужда, ноги бы его здесь не было.
- Так строиться дочке надо. Лесу пришел просить.
- И с какой же милости совхоз помогать тебе должен?! Ты ведь у нас отщепенец.
- Стар я для совхоза. Да и ранения дают о себе знать. Не потянуть мне общую лямку. А вступать в совхоз, чтоб меня тянули, совестно как-то.
- Ты голову-то мне не морочь. Я всю твою подноготную знаю. И про ранения твои давно пора забыть. Откуда они у тебя? Еще с Первой мировой? Люди вот недавно с фронта пришли, еще с живыми ранами, и то уже помогают страну восстанавливать.
- Плохой разговор у нас с тобой получается, Лев Палыч. Пойду я, пожалуй. На нет и суда нет. Зачем же душу бередить?
- Ладно, ладно. Не серчай. Знаю, мужик ты работящий, выручал нас не единожды.
- Так ведь, вроде, никогда не отказывал.
Председатель встал, прошелся по тесному кабинету два шага в одну сторону и два шага в другую, взял со стола Правительственную телеграмму, пробежал по ней глазами. Хмурая морщина легла меж его бровей. Потом немного подумав и как будто найдя правильное решение, обратился к просителю:
- Ты новое Постановление бюро ЦК РСФСР «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан» слыхал?
Панкрат Захарыч труехом вытер опять проступивший на лбу пот.
- Я всю скотину сдал, как было велено.
Председатель пристально посмотрел на посетителя. Чтобы не смущать его вдруг проступившей улыбкой, покрутил ус и отвернулся к окну.
- Да эта бешеная коровенка, как удрала в сентябре еще, так и след ее простыл.
- Да видел я, как твои внучата из лесу с бидончиками бегают. Ладно, что я изверг что ли, понимаю, что пенсии жене твоей не платят, сына на учебу отправили, да еще и двух внучек кормите. Да и не тридцать седьмой сейчас. Считай, что ничего я о твоей коровенке не знаю. Помощь твоя в другом нужна.
Панкрат Захарыч не смог сдержать вздоха облегчения. Что бы спрятать виноватый взгляд натянул на голову треух и надвинул его на самые глаза.
- Так это завсегда, пожалуйста. Чем могу, помогу обязательно!
- Тут ведь вот какое дело. Народ скотину добросовестно сдал. А вот где держать ее – вопрос первостепенный! Ноябрь уж к концу подходит. Коровники мы худо-бедно построили, да толку от стен, когда окон нет – никакого. Стеклить надо Панкрат Захарыч. Морозы скоро встанут.
- Это ж сколько окон-то?
- Вот и посчитай: три коровника по десять окон.
- Да… неграмотный я, однако, много получается.
- Сможешь, за неделю управиться?
- Раз надо, значит смогу.
- А на счет дома для дочери….. Бревен я тебе не дам, доска хорошая найдется. Возьмешь на лесопилке, сколько нужно будет. Опил, тоже разрешаю взять. Засыпную избушку материала сладить хватит. А строиться – то где будете?
- На заводском поселке, там дочке к работе ближе.
На следующее утро, лишь только рассвет забрезжил лучами, у коровников уже кипела работа. Панкрат Захарыч стеклит, жена нарезает стекла, девчонки – на посылках, принеси, подай. К вечеру работа была сделана.
Лес на избушку вывозили ночью и на корове. Бедное животное понимало свое нелегальное положение и сложившуюся обстановку в стране. Она выполняла свою роль тяглового животного покорно и без единого звука.
Все ждали сватов. Сегодня Надя должна была представить своей семье новую родню.
- Почтовские едут! … На собаке. Ну, Надя, такого я еще не видел! Мы вот на корове лес возили, но чтоб на собаке…
- Ты, папа, как услышишь стук да гром, не пугайся, это моя лягушонка в коробчонке едет…
Упряжка остановилась у ворот. Из нее чинно вышел красавец жених высокого роста, широкий в плечах, здоровым румянцем горят щеки, а под глазом фингал.
- Эко дело – пробормотал Панкрат Захарыч – видать из буйных.
Андрея такое приветствие нисколько не смутило. Он почесал за ухом огромного рыжего пса. Вокруг его левого глаза было единственное белое пятно. Собака благодарно лизнула руку хозяина.
- Знакомьтесь! Фингал!
- Это который из вас? – спросил Панкрат Захарыч. – Ты мил человек распрягать не торопись.
- Что не принимаете?
- Тут, видишь какое дело, в лесу ветром много сосенок повалило. Надо бы дров заготовить.
- Сподручно на собаке то будет?
- Так другая скотина теперь вне закона.
- Тогда надо еще пару колес под хвосты дровин приладить, а то тяжело ему волоком тащить.
- Вот это другое дело… сынок.
Спустя пару тройку часов во дворе уже кипела работа. Андрей с тестем пилили и кололи дрова. Надя складывала их в поленницу. Решив передохнуть, она уселась на завалинке и стала любоваться слаженной работой двух ее самых дорогих мужчин – отца и будущего мужа.
Из дома вышла ее застенчивая дочь и подсела к матери. Фингал, завидя ребенка, побежал к ней, радостно виляя хвостом. Он покорно лег у ног хозяйки, как бы спрашивая у нее: «можно поиграть с малышкой?». Шершавым языком Фингал лизнул протянутые к нему руки девочки. Надя потрепала его за ухом, погладила, как это делал Андрей. Собака поняла этот жест как одобрение, вскочила на лапы и начала мордой подталкивать ребенка под мягкое место.
- Андрюша, позвала Надя, - чего это он хочет?
Андрей оценивающе посмотрел на своего четвероного друга.
- Покатать он ее хочет, верхом.
Бережно усадил он ребенка на спину собаки.
- Ты его за уши держи. В какую сторону повернуть надо, за то ухо потягивай, он и повернет.
Собака, гордо подняв голову, начала выписывать круги по двору. Наездница ликовала. Надя смотрела на дочь. Кажется, их жизнь начинала налаживаться. Черная полоса завершала свой ход.
В 1942 году, с переводом военного завода из Ленинграда, прибыл молодой инженер, ее первый муж. В то время он был женат, имел сына. Так случилось, что во время эвакуации, их эшелон попал под бомбежку. В панике и суматохе потерялась его семья. Он постоянно вел розыск своей семьи. Писал запросы, на которые приходил неизменный ответ: «Пропали без вести».
И вот уже отгремела война, и прошел еще один тяжелый послевоенный год.
9 мая, на праздновании в совхозе великого праздника, встретились двое: молодая учительница и состоявшийся инженер. Мир перевернулся. Любовь ураганом прошлась по их сердцам. Они поженились, вскоре у них родилась дочь.
В 1953, в апреле, когда снег почти сошел, вернулась его первая жена вместе с сыном. И мир перевернулся вновь. ЗАГС признал Надин брак недействительным, и аннулировал его.
Управившись с работой, Панкрат Захарович важно потер руки и чинно провозгласил:
- Ну, дочка, будет толк! Лютый до работы твой дружка!
И уже на ушко ей шепнул: «уж, какие острые углы – мы обтешем, ты сама его окультуришь. Считай, одним учеником у тебя больше стало. Дочку оставим пока у нас»
Свадьбу гуляли в совхозе, у родителей невесты. Деревенская свадьба – мероприятие масштабное. Помимо родственников и друзей, много разного люда собирается.
Поздравить сестру со вторым знаменательным событием прилетел брат. Он работал летчиком, вся семья гордилась им. Имея и связи и средства, он привез к праздничному столу разных деликатесов.
- Алик! – стараясь, что бы все услышали, - крикнул отец. Он хотел покрасоваться перед публикой тем, что семья не простого десятка, что и у нас на столе всякое бывает, - налей-ка мне вон той «мадеры» с белым аистом стакан пополней.
- Папа, эту «мадеру» стаканами не пьют. Ее маленькими глоточками…
- С отцом перечить!
Тут вступился за брата Алексей.
- Папа, может не надо, а то опять бороться начнешь.
- Налей, говорят! За счастье дочери пью!
Через полчаса Панкрат Захарыч обвел затуманенным взором зятя-богатыря.
- Ну что, бороться?!
- Папа, да в уме ли ты? Гости ведь, срама не оберемся.
- Бороться, так бороться! – принял вызов зять.
За столом наступила тишина. Фингал навострил уши.
- Кто кого на лопатки первым положит, тот и победитель – объявил условия отец.
На середину двора чинно выходили два борца. Здоровенный зять и низенького роста, суховатый тесть. Поединок не успел начаться, как Панкрат Захарыч мастерски, в одно мгновение, уложил зятя на лопатки. Гости ахнули. Фингал заскулил и ринулся на защиту хозяина. Посрамленный зять, хотел было поколотить обидчика, да вовремя вспомнил, кем он ему приходится, да в честь чего идет веселье. Он отогнал преданного пса, но от протянутой руки тестя отказался. На выручку пришел Алик.
- Борцам по стакану «мадеры».
И уже вскоре, зять, с тестем обнявшись, пели песни. А назойливые ребятишки приставали с вопросами:
- Дед, а дед, скажи, а ты и впрямь так силен, или Андрюша поддался?
Тесть посмотрел на зятя.
- Поддался, поддался! Где мне с таким богатырем совладать.
А Андрюша, преисполненный чувством благодарности, встал и чистосердечно заявил.
- Такой ловкости я еще в жизни своей не встречал. Панкрат Захарыч истинно уложил меня на лопатки. Надо взять у него урок.
Многочисленные родственники Андрюши перебрались из Почты и поселились рядом с молодоженами. Два дома на улице занимала Баскаковская родня. В маленькой избушке, с земляным полом, с одной комнатой-кухней и темным закутком с кроватью, теперь всегда было шумно. Заботливые сестры несли новобрачным угощенья: пироги, соленья, варенья, оставались недолго погостить и засиживались до первых звезд.
Дети во дворе катались верхом на Фингале. Он все позволял маленьким ребятам. Иногда они его лечили, иногда кормили глиняными пирожками, иногда наряжали, иногда дрессировали. Когда силы и терпение пса были на исходе, он заходил в дом, устраивался возле печки и сквозь прикрытые веки смотрел на гостей. Никто не выгонял его, все знали, сейчас животному нужен отдых.
Чаевничали по несколько часов. Самовар за самоваром Надя подавала гостям, а сама неизменно забиралась на печку и готовилась там к предстоящим урокам или проверяла тетради.
Беседы начинали со здравия: о том, кто родился, кто женился, кто развелся. Постепенно страсти накалялись. Вот, к примеру: не везет одной семье. Жена заболела, муж потерял работу, а тут еще и поросенка у них нашли, штраф огромный выписали.
- Наверняка кто-то сглазил! – ставила свой вердикт старшая из сестер.
Разговор поворачивал в другое русло.
- А я вот знаю, кто от сглаза излечить может.
- А как лечат?
- На воск выливают.
- Такого я еще не слыхивала.
А вот бабка Матрена святой водой отливает.
- Это старо уже.
- Надо вот к Любе Жуковой, она верно излечит.
- А может она от алкоголя лечить?
- Люба, говорят, все может.
- И даже от других баб отвадить?
- Говорят тебе – все!
Надя поглядывала на них с печки. Двадцатый век на дворе, а они с колдунами да ведунами. Ну, чисто малые дети.
Как только сумерки начинали окутывать избушку, разговор шел за упокой.
- А вот одну тетку захоронили, а она живой оказалась.
- Это как же так?!
Надя старалась не замечать этого «народного фольклора». Она проверяла сочинения своих учеников. Тема сложная – Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание». Сама она окончила лишь семь классов и поступила в Железнодорожный техникум. А на следующий год начали набор в педагогический институт. Надя подделала печать из сырой картошки на справку об окончании общеобразовательной программы в техникуме и поступила в педагогический институт.
Достоевский, как и многие другие писатели, оказался в промежутке, сокращенного Надей обучения. Она пыталась вникнуть в его произведения своим давно испытанным методом: открываешь книгу на середине, читаешь, улавливаешь суть, читаешь конец – и общее представление о произведении сформировано. Так она осваивала «экстерном» всю упущенную программу старших классов. Но с Достоевским этот фокус не удался. Пришлось читать его от корки до корки, а некоторые места и перечитывать дважды.
Надя с увлечением читала сочинения своих учеников, познавая через их чувства великого писателя. В руках у нее оказалась тетрадь Кольки Самойлова. Этот паренек давно беспокоил ее. По всему видать умная голова, а учиться не желает. Как найти к нему подход? Надя листала его тетрадь с коротенькими, в пол страницы, работами. Сначала она даже и не заметила последней. Лишь дважды перелистав тетрадь, она наткнулась на короткую запись: «Уважаемая Надежда Панкратовна! Я не могу тратить свое драгоценное время на малодушных шизофреников!» И это все?! Вы посмотрите-ка на этого франта! Тратить время он не может! Сидит, небось, сейчас где-нибудь в подворотне, да бренчит на своей гитаре. Видать Достоевский ему, как и мне, с первого раза не открылся. Однако, какой лексикон. Слово «малодушный» подростки его возраста обычно не употребляют. И ведь посмотри-ка, ни одной ошибки. Прекрасно, за грамотность ставлю 5, а вот с выражением мысли… Хотя, здесь, в сочинении, важно выразить именно свои мысли и чувства. Надежда Панкратовна написала ему ответ: «Уважаемый Николай Борисович! Приглашаю Вас и Ваших родителей в 18.00 в среду, обсудить творчество великого писателя!»
А внизу за столом кипели страсти.
- А когда гроб-то открыли, а она бедненькая на животе лежит и лысая вся.
-А от чего лысая-то?
- Так в волосах, говорят, кислород есть. Когда задыхаться она стала, так все волосы с себя и содрала.
- А давайте об этом Надю спросим, она ведь учительша.
- Надь, а Надь! А может человек так уснуть, что его за мертвяка примут?
- Ну… есть такое понятие «летаргический сон», тогда человека действительно можно принять за умершего.
- Вот мы и говорим, когда гроб-то достали, она на животе лежала.
Надя с недоумением посмотрела на женщин.
- А зачем гроб-то выкапывали?
Об этом видимо никто не знал. Наступила тягостная тишина, после которой все засобирались по домам, чтобы на завтра опять собраться здесь же.
- Надя! – раздраженно крикнул муж, - иди посуду мой!
Надя посмотрела на стопку тетрадей, которые еще оставалось проверить.
- Сейчас, Андрюша, немного осталось. Вот проверю и помою.
- Ну, ладно …
Андрей достал мешок, начал складывать в него всю грязную посуду. Вынес мешок из дому, да как хряпнет его об угол. Надя сохраняла спокойствие, а вот Фингал от неожиданности взвизгнул, и рассыпался зычным лаем.
На другой день она подавала гостям еду прямо в кастрюлях.
В среду вечером Андрей вернулся с работы. На кровати, на столе, всюду лежали книги и тетради. Видимо Надя готовилась к занятиям, да так и убежала на беседу с родителями. Он посмотрел на все это раздражительно. Посидел, подумал. Всегда, когда вечерами приходили его сестры чаевничать, Надя неизменно забиралась на печку и там что-то писала и читала. Андрей собрал все, какие увидел книги в доме, вынес их во двор, сложил костром. Минуту помедлил в нерешительности. Подбежал Фингал. Он схватил хозяина за штанину и потащил в сторону дома, словно отговаривая его совершить страшное.
- И ты туда же. С этими книгами, мы нашей хозяйки никогда не увидим. Нужно избавиться от этого зла.
С этими словами Андрей запали одну из книг, и бросил ее в кучу. Одна за другой вспыхивали тома. Ветерок переворачивал страницы, обогащая огонь кислородом. Вскоре весь двор полыхал в огне. Фингал жалобно скулил и метался около огня.
- Больше Надю ничего не отвлечет от нашей жизни, – довольно подвел итог Андрюша.
- Все книги–то спалил? – послышался за спиной голос жены.
- Так и есть! Все!
- Ну, вот… наелись! На целый месяц!
Андрей с непониманием посмотрел на жену.
- Просто, я в одну из книг положила всю нашу зарплату…
- Ах ты…
- А чего я? Костром-то ты управляешь.
- Фингал! Балбес ты эдакий! Ты чего меня не остановил? Ехать нам теперь на рыбалку.
Весь вечер Андрей готовил снасти, чинил сбрую для Фингала. Рыбачить ездил он с двумя, тремя друзьями и надолго. Рыбы, как водится, привозили всегда много, хватало и самим прокормиться и продать.
Андрей подскочил среди ночи, резко сел на кровати.
- Надя! Фингала не слыхать!
- Побежал до ветру наверное.
- Он привязан был. И никогда никуда не убегал.
- Ты пойди, проверь, спит, наверное, в своей конуре.
Андрей вышел во двор. На небе чуть обозначилась светло-синяя полоска приближающегося рассвета.
Фингал! – позвал Андрей.
Тишина. Еще раз:
- Фингал!
И опять тишина. Андрей подошел к конуре – пусто. Вожжа, которой был привязан пес, перегрызена.
- Чертова псина, скоро уж на рыбалку собираться, а его унесло куда-то.
Андрей начал насвистывать плясовую. Обычно, собака, заслышав эту мелодию, тут же являлась перед хозяином и принималась плясать на задних лапах, становясь в один рост с хозяином. Но теперь никто не отзывался. Андрей вышел на улицу, обежал все подворотни. Он беспрестанно звал своего друга, но тщетно, лишь тишина отвечала ему мрачным молчанием. Слезы навернулись на его глазах. Тогда Андрей вошел в избушку, взял гармошку, сел на крыльце и заиграл «Бандуру». Красивая мелодия разливалась по спящей улице вместе с встающим солнцем.
Надя вышла на крыльцо, села рядом с мужем. Это была ее любимая мелодия в исполнении мужа.
- Не рановато для песен? Что соседи подумают?
- Ты лучше помолчи, Надя! Не до того мне. Фингалушка пропал!
Из соседнего дома вышел мужик.
- Андрюха, ты чего это с утра дебоширишь?
- Невежественный ты человек! Не видишь, окультуриваюсь я.
- Окультуриваться в библиотеку ходить надо, а не песни с утра пораньше горланить.
- Верно ты заметил, Михалыч. Книги – это не только духовная пища, но и телесная. Большая сила в них заложена! Собаку не видал мою?
- Чудак ты, Андрюха!
Доиграв «Бандуру» до конца, Андрей начинал ее сначала. Так и лилась бесконечно красивая музыка, так и сидели на крыльце Надя с Андреем, переживая потерю собаки.
Вдруг за домом послышался шорох и ни то всхлипывание, ни то похрапывание. А через мгновение явилось чудо, в виде Фингала, держащего в зубах за шкирку маленького поросенка.
- Матерь божья! – вырвалось у Нади, - ты где это взял?
- Надя! Какой умный пес! Ты ведь сама сказала, наелись, мол, на целый месяц, вот он и позаботился! Добытчик ты наш!
Андрей ласково трепал за ухо своего любимца. Надя суровым взором пыталась вернуть к реальности мужа.
- Его непременно нужно вернуть хозяевам!
Андрей разразился смехом.
- Это кто же в такое время сознается, что держит свинью, да еще и с поросятами? Тут большими неприятностями пахнет.
- Тем более! Ты знаешь, что нам за этого поросенка будет?!
- А мы его в баньке спрячем.
- Андрей! Я ведь коммунистка! Меня за такие дела из партии погонят.
- Тут надо взвесить: голод или партия…
«Закатилось мое Красное Солнышко!» - Андрей в первый раз в жизни сел за написание письма. Всего неделя прошла с тех пор, как Надя уехала на курорт по профсоюзной путевке, а на Андрея смотреть было тошно. Щеки впали, взгляд потускнел, под глазами черные круги. Он мучительно работал над таким, как оказалось, сложным делом – письмом. Ему хотелось показать всю красоту своей огромной любви к жене. Все слова казались избитыми, предложения составлялись коряво. Он то и дело принимался переписывать снова и снова. Неизменным оставалось лишь «Закатилось мое Красное Солнышко!». Авторитет жены, как литератора, перешибал всякие новорожденные мысли. Фингал заглядывал в глаза хозяину, лизал ему солоноватые щеки и так же, как и он, не мог найти себе места. Измотав себя до предела, собака подошла к хозяину, положила морду ему на колени и замерла. Андрей посмотрел на друга, и подписал «И пропадаю теперь я в тени!» Быстро запечатал письмо в конверт и отнес на почту.
Землянка, выкопанная посередине огорода, служила баней. Два венца поднимались над землей. На плоской крыше трубы не было. Топили ее по-чёрному. Когда огород зарастал травой, бани было и вовсе не видать. Запах прокоптившихся стен перешибал любой другой. По этому, когда в ней поселили поросенка, никто этого и не заметил, даже сестры. А поросенку жилось не плохо. Под полком в стене вырыли нишу, настелили соломы и шикарные апартаменты были готовы для нечаянного поселенца.
Фингал исправно нес караульную службу, никого из посторонних не подпуская к бане. Он мог играть с детьми во дворе, но лишь кто-нибудь делал движения в сторону бани, как собака тут же вставала на его пути, ощерив пасть и грозно рыча.
Однажды, жарким августовским днем, у ворот появился милиционер.
- Разрешите осмотреть ваше хозяйство на предмет излишеств.
Андрей в развалку подошел к воротам, запускать не прошеного гостя не стал, и пренебрежительно проговорил:
- Какие излишества, и где ты видишь хозяйство. Огород давно не садим, вон лебеда с человечий рост, из скотины – только собака, но на нее запрета не было.
Милиционеру такой прием не понравился. Но выходило, что и придраться не к чему. Надо понаблюдать за семейкой. Кому прятать нечего пускают на двор без слов.
Надя обеспокоенно смотрела на мужа. Что делать? Куда девать поросенка, уже превратившегося в хорошего кабанчика.
- Не переживай, Надя, Фингал его к баньке не подпустит.
- Вот тебе и «народный фольклор», точно сглазил кто-то.
Милиционер повернувшийся было уходить восвояси, резко развернул к калитке. Пинком вышиб нехитрый крючок, прямиком, через огород, мимо баньки направился к избушке. Фингал такого своеволия допустить не мог. В один прыжок он очутился перед блюстителем закона, передними лапами оперся о его плечи, перед лицом оказалась оскаленная пасть. Инстинкт самосохранения сработал молниеносно. Милиционер выхватил из кобуры пистолет и пальнул прямо в сердце собаки. Фингала откинуло в сторону.
Андрей взревел нечеловечьим рыком. Кинулся к собаке.
- Фингал, Фингалушка! Вставай!
Из пасти проступила кровавая слюна, глаза еще оставались открытыми, казалось, он ждет одобрения хозяина. Андрей не мог поверить в случившееся. Он тряс собаку, ласкал ее, утирал кровь, но собака оставалась лежать неподвижно.
На шум выстрела прибежали сестры и начали голосить на все лады. Надя смотрела на все это отрешённым взглядом. Поросенок, не смотря на общий переполох, молчал как партизан. Он догадывался, по ком звонит колокол.
Милиционер важно прошелся по двору, заглянул в избушку и за неимением улик удалился, осыпаемый проклятьями сестер.
Андрей еще долго сидел подле собаки. Он не стеснялся своих слез.