На перроне было очень много людей. Бабушки, дедушки, молодёжь, папы и мамы с детьми. Пожилые люди были обвешаны рюкзаками, вёдрами и сумками. Конечно, праздничный день лучше всего провести на даче. Среди цветов и ягод. И яблок, свисающих с отяжелевших, затенённых ветвей.
А все остальные ехали в основном на озеро. Огромное, слегка вытянутое, зажатое между рукавами соснового леса, тянущегося до горизонта.
Глаза у Веры сейчас были глубокими, как вода этого озера, и серо-синими, как небо над ним. Волосы её были схвачены двумя лентами – красной и розовой. Она молча смотрела на Олега, а тот падал, падал, падал в её глаза. Чувствовал, как платформа вокруг, люди, их голоса остаются далеко позади.
Он нежно коснулся её руки, и она ему ответила. И этого было достаточно.
- Я нашла сегодня двух фиолетовых старушек, - улыбнувшись, сказала она.
- А я… я…, - он попытался вспомнить, кого необычного видел сегодня, но память ускользала, ненужная, громоздкая. Были только взгляд Веры, её голос и улыбка. И всё, больше ничего.
Она засмеялась.
- А! – её смех вернул к жизни одно воспоминание. – Я видел собаку в шортах. Ядовито-зелёных.
- Да, я тоже! Вон она, на дачу собралась.
Собачка вертелась у ног группы бабушек и дедушек, обнюхивая рюкзаки и выпрашивая ласку. На ней были ярко-зелёные шорты и длинные оранжевые рожки-усы, как у бабочки.
День сегодня был необычный. Он назывался День Ярких Красок. Большой всемирный праздник. В этот день все старались одеться хоть немного ярче, чем обычно.
Меньше всего этой традиции следовали старики, потому что уже прожили огромную, яркую жизнь. И сколько красок в неё не добавляй, они просто утонут и растворятся, как капля в море. Но всё равно, пусть и в мелочах, но и они праздновали. Вот рядом прошла старушка – из кармашка кофты выглядывал мышонок, раскрашенный, как индеец. Игрушечный. Вон у бабушки носки с яркими полосами. У большинства – ленточки на груди – им так привычнее.
- Мы с вами, кажется, знакомы? – это подошёл дедушка и уставился на Веру добрыми глазами, сквозь яркие, оранжевые очки. Низенький, крепкий, лысый, с рюкзаком и лыжной палкой.
- Ан нет, простите, обознался, - он извинился, весело глянув на Олега, и пошёл дальше.
Молодёжь пестрела ярче. Как ей и положено. Даже группа рокеров у забора разукрасила гребни и кольца в носу.
Над забором реяли шарики всех возможных цветов, а за ними – берёзовая рощица, светлая и лёгкая, осеняла платформу.
- Вот, держи, - Вера протянула Олегу бумажный свёрток, который до этого аккуратно носила в руках.
- Цветы? – догадался Олег.
Вера кивнула.
Праздник этот был едва ли не единственным днём в году, когда женщины дарили цветы мужчинам. Чтобы у тех было время присмотреться к цветам и запомнить их красоту. Хотя бы раз в год.
Цветы оказались жёлтыми, с почти оранжевым, насыщенным, вкусным цветом.
- Как они называются?
- Крокусы.
- Запомнить бы…
- Я тебе потом напомню.
- Очень красивые… Спасибо… Весёлые какие-то.
- Ага, - Вера довольно улыбнулась.
- А это…, - держа одной рукой цветы, Олег второй полез копаться в рюкзаке, стоявшем у ног. – Секундочку… вот. Это тебе.
Он протянул что-то плоское, завёрнутое в светло-голубую ткань.
- Это фотография?
- Почти, - Олег улыбнулся.
Вера аккуратно сняла ткань.
- Ой…
- У меня есть очень много фотографий неба. Утреннего, вечернего, дневного… Это я сделал из них.
Это действительно была почти фотография. Мозаика, собранная из крошечных кусочков неба, которая складывалась в портрет. Девушка, волосы которой похожи на облака, а лицо созвучно песне закатного солнца.
- Неужели это я…
- Да. Такой я вижу тебя во сне. И наяву.
Вера прижала портрет к сердцу и нежно поцеловала Олега в уголок губ.
- Спасибо, что ты есть.
Важно подполз электропоезд. Двери разъехались, и люди устремились внутрь, весёлым, разноцветным потоком. Олег обнял Веру и тоже вошёл внутрь.
Свободных мест было очень много. Все рассаживались, гремя вёдрами и шурша задвигаемыми сумками. Олег подошёл к окну, встретился взглядом с Верой и стоял так, дожидаясь, пока все рассядутся, чтобы не лишить места какую-нибудь старушку.
Платформа опустела. Вера осталась одна. Она так и стояла, глядя на Олега и обняв портрет. Вот поезд тронулся, пополз, побежал, прочь, прочь, всё увереннее и быстрее, в промежуток между берёзовыми рощами, и скрылся за поворотом.
Вера вздохнула.
***
Вагон наполнился стуком колёс, шелестом разворачиваемых газет и разговорами. Олег огляделся. Почти все места были заняты. Осталось несколько свободных рядом с дачниками, и были две почти пустые скамейки. На одной из них сидел парень в тёмных очках и задумчиво смотрел в окно.
Олег прошёл между рядами и сел на лавочку напротив него, совсем пустую. Устроился у окна.
Мимо летели берёзы, взбираясь на пригорки и забираясь в овраги. Стук колёс подпевал им, уютный, самый любимый дорожный звук в мире.
«Зачем я уехал», - думал Олег. – «Что я там буду делать один? Всё терпит, все дела терпят, всё можно отложить. Зачем поехал?»
Парень напротив снял очки и протёр глаза. Они были красными, словно он не спал уже очень давно. Обвёл взглядом вагон. Взгляд был отрешённым, непонимающим. Снова протёр глаза. «Кажется, плачет», - подумал Олег.
Парень был самый обыкновенный. Короткие тёмные волосы, джинсы, кофта, сумка рядом на сиденье. Надев очки, он ещё раз оглядел людей вокруг, стены, Олега, задержав на нём взгляд. Олег даже подумал, что он сейчас что-нибудь скажет. Но нет, стал снова смотреть в окно, провожая взглядом деревья, пригорки и поглядывая на облака.
- Гм, - сказал Олег, настраиваясь на разговор. – Можно вас спросить?
- Да, конечно, - парень дождался, пока мимо пронеслось озерцо, заросшее камышом, и снял очки.
- Извините, я просто очень давно не видел человека, который не празднует.
- Что не празднует?
- Ну, сегодняшний праздник.
- Правда? – парень немного заинтересовался. – А какой сегодня праздник?
- А… День Детей. Его ещё называют Днём Ярких Красок.
- Ах, этот… Нет, не праздную. Хотя, погодите… Вот, ленточка есть.
Он потрогал ленту на груди, под цвет кофты, бледную и совсем незаметную.
- Не подходит?
- Простите, не заметил.
Олег подумал немного, и сказал:
- Знаете, если бы я был лет на несколько моложе, я бы принял вас… тебя за инопланетного разведчика. Пришельца.
- Ха, - парень улыбнулся, но как-то невесело. – Неужели так похож?
- Не очень. Но именно сегодня – похож.
- Придётся забрать тебя с собой. Нам не нужны свидетели.
- Угадал?
- Можно считать, что угадал.
Парень сложил очки, сунул их в карман и стал открывать сумку.
- Ты голодный?
- Немного, - ответил Олег, довольный тем, как завязался разговор.
Из сумки появились бутерброды с колбасой и термос.
- Чай собран на полях нашей планеты, - сказал парень, отвинтил крышку и налил в неё горячее.
- О, попробуем, - Олег принял крышку, подул и сделал маленький глоток. Чай был очень ароматный, вкусный и без сахара.
- Замечательный у вас делают чай, - довольно сказал он. – Очень душистый. Но аромат знакомый.
- Просто у нас с вами одна планета.
- Так значит, не пришелец?
- Пришелец. С вашей планеты.
У него были добрые, серые глаза, цвета перистых облаков. На щеках и подбородке – короткая щетина. Кроссовки стояли снятые под сиденьем, голые ступни были загорелыми и сильными.
Олег вернул крышку от термоса, наполовину наполненную чаем.
- У вас… у тебя всё в порядке? – спросил он.
- Да. Просто сегодня ведь праздник, - парень снова вытер глаза. – Я не могу оставаться равнодушным.
Олег молчал, разглядывая его и пытаясь догадаться, что случилось.
- Мне дочка даже подарок подарила.
Парень достал очки.
- Красивые, - согласился Олег.
- Да… Померяй.
Олег взял очки. Они были самыми обыкновенными, с тёмными стёклами. Присмотревшись, он увидел, что стёкла едва заметно переливаются радужными оттенками, проступающими откуда-то из глубины.
- Это наш инструмент, чтобы наладить с людьми контакт, - грустно улыбнулся парень. – Попробуй. Мне интересно, что ты увидишь.
Олег надел очки.
- Ох.
Оказалось, что они совсем не затеняют мир. Теперь они были полностью прозрачны. На носу им было удобно. Олег с удивлением огляделся, пытаясь понять, в чём фокус.
- Что-нибудь видишь необычное? – с интересом спросил парень.
- Нет. Кажется, нет. Вроде всё как обычно.
- А что это у тебя?
- Где?
- Вот.
- Это цветы.
Из бумажного свёртка, лежащего у Олега на коленях, выглядывали жёлтые лепестки. Развернув бумагу, он достал букет и посмотрел на него на просвет, на фоне сияющего окна.
- Красивые, правда?
- Сейчас посмотрим. Дай, пожалуйста, очки.
Парень нацепил очки на нос – обыкновенные солнцезащитные очки, тёмные, с незаметным радужным переливом. Несколько мгновений смотрел на букет, потом протянул руки.
- Можно?
- Конечно.
Он принял букет, как величайшую ценность. Как раненую птицу, упавшую с неба. Как новорожденного ребёнка.
- Господи… Разве такое бывает…
- Что ты видишь? – Олег понял, что всё это уже серьёзно.
- То же, что и ты.
Он долго рассматривал букет, аккуратно поворачивая его.
- Неужели теперь я смогу так рисовать? – пробормотал он.
- Как?
- Вот так. Как оно есть.
- Ты плохо видишь?
- Вижу-то я хорошо. Просто по-другому… Я, видишь ли, дальтоник. Так называется наша древняя цивилизация, живущая бок о бок с людьми.
Он улыбнулся и снял очки.
- Ну вот, так намного привычнее.
- Очки помогают тебе видеть цвета?
- Да… Мой мир – это мир малахитовых цветов.
- Малахит… Что-то знакомое.
- Так мне сказали, по крайней мере.
Он вернул Олегу букет, и следом, спохватившись, протянул бутерброд.
- Спасибо, - Олег был очень голоден. Наверное, от переживаний, которых сегодня оказалось очень много. Переживаний глубоких, хороших и настоящих.
- Теперь я лучше понимаю… всех вас, - сказал его собеседник, оглядывая людей вокруг. – Осталось только, чтобы вы поняли… меня.
Он снова спрятал очки и стал смотреть в окно.
- Почему ты их снимаешь?
- Чтобы не сойти с ума.
- А…
- Я словно оказываюсь в кошмаре. Прекрасном, нет слов у меня, чтобы его описать. Но… я так долго не могу.
- А ты как видишь без очков?
- У меня только два цвета. Серый и зелёный. Так мне сказали. Всю жизнь.
Он надолго замолчал.
- Это мой мир… Знакомый, понятный. Уютный. Мой собственный. Я там один. Мы с ним – вдвоём. Я – и мир… А с остальными людьми общаюсь через забор. Ни я к ним, ни они ко мне.
Он снова достал и надел очки. За окном простиралось пшеничное поле, широченное, почти до горизонта. Оно устилало холмы, текло по ним вдаль. И там, среди зелёных холмов, синим сердцем лежало озеро.
- И как мне теперь жить… - отрешённо сказал он, уставившись в окно. – Лучше бы я никогда не видел этого.
У него полились слёзы, но он словно не замечал их. Они текли по щекам, капали на грудь, а он всё сидел и смотрел, забыв обо всём.
Олег боялся пошевелиться и слушал, слушал, позабыв всё слова и не желая ничего отвечать. У него тоже защипало в глазах, когда на него дохнуло всем тем, что чувствует этот человек.
- И как же здорово, что я всё это увидел, - продолжал тихо говорить собеседник. – Как же хорошо… Спасибо, доченька.
Поле закончилось, и снова понеслись мимо рощи, холмы да овраги.
- Вот, это мой цвет. Это зелёный?
Олег кивнул.
- Хоть что-то знакомое. Как старый, добрый друг.
***
Олег спустился с платформы на тропинку, которая тут же, через несколько шагов, ныряла в лес.
Поезд исчез, как не бывал. Было тихо, неумолкающая лесная тишина пела и обнимала его. Он сел на землю и прислонился рюкзаком к дереву. Он чувствовал, что за сегодняшний день уже так переполнился чем-то огромным, что его выдавливает, словно вытаскивает из привычного мира. Все привычные ощущения пропали, а на их место пришли новые. Огромные, яркие, отточенные до блеска, и понесли куда-то далеко. Кроны деревьев над головой скрипели и качались, и это было последней каплей.
Он понял, что сегодня был абсолютно и безоговорочно счастлив.
Высвободившись из лямок, он снял футболку, оставшись в шортах. Вскочил, надел рюкзак и побежал по тропинке, на бегу затягивая лямки рюкзака. Небо сыпалось на него листвой и светом, тропинка петляла среди деревьев, прыгала по пригоркам, и так будет тянуться ещё долго-долго.
«Всё-таки хорошо, что я поехал. Как же хорошо. Я всё это привезу и подарю тебе…»