Михаил Петрович ждал Нового года.
Его жена – милейшая Нина Петровна, хлопотала на кухне, готовя праздничный ужин. Гости обещались подойти через полчаса. Утомленный ожиданием и запахами еды, Михаил Петрович откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и соскользнул в дрёму, словно подтаявший пласт снега с весенней крыши.
Мгновения перенесли Михаила Петровича в иной мир. Совсем не сказочная комната показалась ему похожей на курилку какого-то древнего завода. Стены, выкрашенные темно-синей масляной краской, давили на психику. Сизый табачный дым так плотно стелился под потолком, что витой электрический шнур, к которому крепилась обычная стоваттная лампочка, свисал, казалось, из грозового облака. Старый фанерный желтый шкаф, высохший и скособоченный, стоял в углу и был беспорядочно завален бумагами и папками.
–Я а твоего короля козырной шестеркой крою! - отвлек Михаила Петровича от созерцания интерьера чей-то грубый голос.
У стены, упершись локтями в стол, крытый выцветшей клеенкой, сидело несколько бесов. Самых настоящих – с хвостами, копытами и рожками на голове.
–Мухлюешь! – осклабился младший из них.
–А ты докажи! - ехидно ответил другой, и шлепнул по столу истрепанной картой.
–Харе ругаться! - рыкнул старший. – С каких это пор вы решили играть по-честному?
Бесы курили. И сбрасывали пепел в пепельницу.
Михаил Петрович пребывал в комнате в невидимом состоянии, но чувств не утратил, напротив, они оказались крайне обострены.
Словно сквозняком его вдруг подтянуло ближе к столу, и он с ужасом понял, что пепельница – это человеческая голова со вскрытой теменной частью. Живой мозг влажно поблескивал в тусклом свете засиженной мухами лампочки.
Докурив беломорину, старший бес ткнул окурком прямо в живую плоть. Раздалось короткое шипение, пронзительный вскрик, лицо головы перекосило от нестерпимой боли.
И лицо это было знакомо Михаилу Петровичу! Оно принадлежало телеведущему, некогда растиражированному, а потом подзабытому, но не ушедшему в тень, а продолжавшему мозговые штурмы острых проблем. Ему нравился этот человек за свою искренность, образность выражений, меткость определений и беспринципность в некоторых вопросах. А, особенно, за эпатажность, выраженную в пепельнице на столе журналиста. Пепельницей служило церковное кадило.
–Больно? - ухмыльнулся младший бес. – И закатил по лбу головы увесистый щелчок. – Так ты покури, легче станет! – И сунул свой окурок в рот головы. Только горящим концом вперед.
Раздался обиженный вой, и голова выплюнула еще дымящийся «подарок» на стол.
–Терпи, охлысток, - рассмеялся средний бес. – Ты столько нагрешил на земле, что нам дано право мучить тебя до скончания века.
И бесы продолжили карточную игру.
Казалось, голова заметила чужое присутствие. Ее глаза скосились в сторону Михаила Петровича, губы зашептали какую-то просьбу…
–Мишенька! – потрепала его по плечу женушка. – Просыпайся! Скоро гости придут, давай накрывать на стол!
За приятными хлопотами воспоминания о неприятном сне улетучились быстро. И все бы ничего, но, выпив шампанского под бой Курантов и крики «С Новым годом!», Михаил Петрович ткнул вилкой в салат и вместе с ломтиками соленого огурчика чуть не проглотил окурок папиросы «Беломор-канал»…