Из жизни геологов
Лето 1961-го года. Тайга в Восточной Сибири, в ста километрах к северу от посёлка Кежма на реке Ангара. Небольшой посёлок геологов и буровиков, ведущих разведку месторождения бокситов.
Посёлок Кежма на берегу Ангары состоит их длинных бараков и очень крепких изб, сложенных из стволов лиственницы в полтора охвата. Отсюда на месторождение можно добраться только на вертолёте.
Маленький вертолет МИ-1 может, кроме пилота, взять ещё двух человек. А нас трое. Берут и троих, умещающихся за спиной лётчика только по причине моей юношеской узкости и лёгкости. Вертолёт летит низко, над самыми верхушками тайги. Всё мелькает, глаз не успевает ни за что зацепиться. Кричу лётчику просьбу подняться повыше, чтобы полюбоваться с высоты. А ему нужно экономить горючее. Но всё-таки мы взмываем вверх. Картина!
На берегу таёжной речки шириной метров десять построен небольшой посёлок для рабочих – буровиков, геологов. Посередине – большой барак. Здесь и едят и спят буровые бригады, работающие посменно. В домах живут семейные, а также руководство – геолог, геофизик. Вдоль речки тропа, ведущая к буровой установке. Тайга наполнена комарами и черникой с голубикой. При наличии сгущёнки – замечательная кондитерская приправа к столу.
Моя палаточка стоит рядом с домиком, в котором живёт ещё не старый мужчина с то ли женой, то ли сожительницей – Иван Иванович. Историю его – помню. Это интересный, начитанный, можно сказать вполне интеллигентный московский человек. Сын генерала железнодорожных войск. Воевал. Был старшим лейтенантом, командиром роты. В Германии его бойцы вроде бы изнасиловали немку. А к этому времени был дан приказ о борьбе в армии с безобразиями в Германии. И он попал под этот приказ, арестовали, лишили звания и боевых наград и отправили на 10 лет в сибирские лагеря. Родители от него отказались. Теперь он уже освобождён. Мы с ним много разговариваем о Москве, о книгах, о тайге. Сначала я не понимал, почему он здесь остаётся, почему не уедет в Москву. Это стало понятно после большого сабантуя в тайге.
Работяги потребовали от начальства перерыва в работе, зарплаты и спиртных напитков. Прилетел большой вертолёт, привёз шампанское и армянский коньяк, а также деньги на заработную плату. В это время в обращение были пущены металлические рубли. И оказалось, что значительную часть денег привезли именно в виде этих металлических рублей. Из вертолёта почти каждый потащил к себе ящик коньяка и ящик шампанского. Началась пьяная жизнь. В бараке пошла картёжная игра. Почти все работающие на этом месторождении были в недалёком прошлом заключенными (зеками).
Весь наш маленький отряд (две женщины – геологини и юноша, студент) затаились и старались никуда не высовываться. Но никуда отсюда было деться нельзя, кругом только тайга с болотами.
Пошёл я в барак посмотреть на людей. Вроде и не очень пьяные, играют в карточную игру под названием Храп. Ставки небольшие – рубль-два. Пригласили и меня. Сел поиграть – захватывает, особенно когда выигрываешь. Народ потихоньку продолжает употребление алкоголя. Открыть шампанское никакими силами не удаётся. Просто ударом молотка или ножа отбивают горлышко бутылки. Постепенно голоса становятся громче: - Мужики, хватит эту детскую игру играть! Давай в очко!
Вокруг стола человек 15. Ставки вроде и не очень большие, но стоящий в центре стола таз медленно но верно наполняется звонкими металлическими рублями. Чистый Клондайк! Я среди поддавших один почти трезвый. Доходит до меня очередь банковать. Таз почти наполнен деньгами. Обхожу круг. Кто-то берёт немножко из таза, кто-то добавляет в таз. Остаётся последний парень лет 25-ти, глаза яркие, руки нервные, не очень пьяный. Раздаю карты. Он – Ва-банк! Поскольку я банкую – мне, кроме банка с, в основном, чужими деньгами – терять нечего. А он рискует здорово, на весь таз. И он делает ошибку, показывает, что у него 20. А у меня 19. И я достаю вальта! Всё, у меня очко! А ему нужно ставить ещё целый таз денег.
Я думаю, что у него столько и не было, сколько он проиграл. Глухая ночь, игра на сегодня заканчивается. Я не стал брать таз с деньгами, даже и не считал – сколько там. Иду к палатке. На крыльце сидит Иван Иванович и я ему рассказываю о своём триумфе. А он мне и говорит: - Хорошо, что не взял деньги. И не бери вообще, иначе живым отсюда не уедешь! Что я и сделал. И больше никогда в жизни на деньги в карты (именно в очко) не играл.
Наконец всё спиртное закончилось. Жуткие бродячие непохмелённые полу-люди. Какой-то мужик, угрожая оружием, залез в вертолёт и потребовал, чтобы его везли в Кежму. И повезли. Но через несколько дней привезли обратно почти голого. Он только добрался до магазина с водкой. Напоил всю местную шпану, напился сам до беспамятства, его, конечно, обчистили и вот он опять привезён на работу в тайгу. Уже никакого лагеря, никакой охраны, а сломленный алкоголизмом человек никогда не сможет отсюда вырваться. Когда ко мне со слезами приполз Иван Иванович: - Дай одеколона, умираю! – я понял - почему и этот в трезвом виде вполне интеллигентный человек, не сможет себя победить и выбраться из тайги.