На втором курсе я неудачно расстался с девушкой, а товарища девушка бросила. И мы, как начинающие филологи с ранимой душой, решили упиться.
У товарища была невообразимая куча консервированных голубцов в жестяных банках – родители ему прислали. Это мы решили есть. Покупали только водку, иногда пиво, и еще лимонад и сок к водке. Мы были юными и закусывать плохую водку не умели. Если не было сока – растворяли в воде из-под крана варенье. Этого добра в общаге всегда было много, все с каникул приезжали с вареньем.
У товарища хата была мировая. Жить в ней было невозможно, а вот пить классно. Была двушка. В одной комнате жил интеллектуал-инвалид-гей с плохим характером. В другой – мой товарищ, интеллигентный глубоко верующий беспринципный человек, с соседями. Первый сосед – эскапист, спал в одежде, причем в галстуке. Рисовал беспрестанно и на всех поверхностях, отчего всё вокруг – стены, полы, двери в туалете и ванной, системны блоки, столы, подоконники, пачки сигарет и пр. были в каракулях граффити. Он ел только пирожки, которые каждую неделю передавала ему мама. Их было немного, и они были с рыбой. И сухарики «Три корочки». И кильку в томате. Запивал всё это соком «Моя семья». Вокруг его койки громоздились коробки из-под сока – со страшными рожами семьи, а пакетики от сухарей лежали аккуратными стопочками. Первый сосед употреблял наркотики, мало с кем общался, имел отличный грубый мужской громкий голос, дистрофию и был хорошим человеком. Наверное, он хороший и сейчас, но я его не видел после окончания университета. Знаю, что был одно время корректором в каком-то то ли биофизическом, то ли биологическом журнале издательства «Наука». Второй сосед – высокий и голубоглазый. До института танцевал в народном ансамбле. Положительный. Ходил в конверсах и в шортах. И в худи. Мало пил, мало ел, дружил с хорошей девочкой. Живет с ней и по сей день. Похож на Сашу Васильева из Сплина. Первого соседа бесило, что второй сосед подворачивал носки, чтобы они не торчали из высоких кед, но он молчал. А мне, например, казалось странным, что второй сосед наливал утром чай в кружку и шел с ней к электричке. Шел и пил чай из обычной кружки. И зимой, и летом. Потом клал ее в рюкзак и таскал до вечера. Третий сосед был ****утым наглухо. Показывал *** девочкам в лифте, затаскивал их в ванную и там тоже показывал ***. Когда девочек не было, рано утром подходил к кровати первого соседа, снимал трусы и застывал. Когда первый сосед просыпался, дико орал и тряс хуем у него перед носом. Еще он зачитывал рэпчик и рисовал, и играл в сокс с вторым соседом. И жрал, в основном, мороженные овощи по-деревенски. Он жил во Владивостоке и однажды не собрал денег на проезд и остался на летних каникулах в общаге. Два месяца он сидел за компом. В конце августа его обнаружили в полудиком состоянии. Вокруг компьютера были пустые коробки от лапши быстрого приготовления и банки с мочой. Ссал туда, чтобы не отвлекаться от онлайн-битв. А еще, когда он срал, он орал на всю хату или на весь университетский сортир – смотря где его заставал медвежий недуг – «Тужься!»
Квартира у них была соответствующей. Лютейший срач. Просто ****ец. На кухне к третьему курсу не было обоев и все стены, каждый сантиметр, были покрыты граффити. Кран на кухне не работал. Туда стряхивали пепел и харкали. Там жил дерьмодемон и росли сталагмиты. Посуду мыли в ванной, и ванна была в жиру. Сортир был вонюч и страшен. На двери, внутри, на уровне глаз в сидячем положении было написано «А тараканов следовало бы и потравить» и стихотворение
Мы виноваты оба, никто не виноват
Последний в нашей жизни сегодня листопад
На кухонной двери было написано философское «Завтра будет завтрак».
Вот на этой кухне мы и пили. А спали вдвоем на койке товарища. Не раздеваясь, так как ужирались до бессознания. Соседям, кажется, наши ежедневные пьянки были безразличны.
Из запоя нас вывела сессия – мы всё же были ответственными юношами. Товарищ даже красный диплом защитил и кандидатскую.
Голубцы консервированные до сих пор ненавижу. И сок мультифруктовый – им запивали водку чаще всего.