МИША
Миша — он же Майкл, он же — Мойша, - был личностью яркой и незаурядной. Занимаясь на вечернем отделении модного в то время института связи, он днем работал на заводе «Продмаш» электромонтажником. И, конечно, все-все-все его обожали.
Родственники и друзья, живущие в Америке, писали: «Майкл, что тебя держит в этой стране?! Бери Софу и приезжай».
Но Миша любил свой город. Софа — мама Миши — тоже не представляла себе жизни вне Одессы. Она любила сына больше всего на свете и звала его ласково: «Монечка». А сверстники и все знакомые в этом городе, где чувства достигают апогея, но где у всех неясное будущее, звали его Мишей.
Мишенькой звали его и девчонки. Девчонки, которые почему-то всегда вертелись возле Миши, бросали на него влюбленные взгляды и отвечали — чего греха таить — на его чувства.
Мише приходилось быть виртуозом, чтобы никого не обидеть. Он встречался сразу с тремя-четырьмя девчонками и для безопасности разработал целую систему.
Если Миша был увлечен, например, Ниной, то он старался, чтобы именно двух-трех других девушек тоже начинались с буквы «Н» - Нонна, Надя, Наташа. Если начинал встречаться с Леной, то одновременно и с Лорой, Люсей, Лидой. Обращаясь к девушке, Миша обычно выговаривал первую букву и запинался. «Лена», - подсказывало влюбленное создание, в глубине души любя его за это заикание еще больше. Метод был беспроигрышным.
Ловили Мишу, ловили в свои сети девчонки...
И никто не ожидал, что он вскоре женится и станет любящим и верным мужем. Женится на (как он сам любил говорить) папке с нотами. Потому что девчонка, несшая эту папку, была такой легкой и грациозной, что, казалось, папка гораздо весомее. Эфемерное создание было с густыми рыжеватыми волосами и распахнутыми зелеными глазами.
Достаточно было Мише посмотреть в глаза этой девочки, чтобы понять, что вся его жизнь отныне будет связана с музыкой и прекрасным именем Рахиль. (Хотя подруги звали ее просто Рита).
И это совершенная неправда, что мужчины замечают только уверенных в себе женщин и девушек. Таких девушек замечают только те мужчины, которым самим не хватает уверенности, и они хотят восполнить ее за счет своей подруги.
А у Миши с уверенностью все было в порядке.
СЕНЕЧКА
Через год на свет появился Сенечка. Любовь всех членов семьи сконцентрировалась на нем. Бабушка с удивлением поняла, что внука она любит гораздо больше, чем сына и что такое возможно.
Но с радостью в дом пришла беда — врожденный порок сердца. Потянулись дни, месяцы, годы жизни — болезненно-радостной, напряженной, тревожной. Все в семье жили только одной мыслью: как помочь Сенечке. Больницы, консилиумы, консилиумы...
Сенечка рос прилежным мальчиком. В школе, несмотря на частые пропуски, он был отличником по всем предметам. Ему все давалось легко, но он грустно улыбался, когда дети готовились к уроку физкультуры, когда шла запись в танцевальный или спортивный кружки. И даже любимые шахматы не могли заменить ему игры в футбол.
Мама, учитель музыки, уже давно преподавала только своему сыну. Сеня был талантлив. Он превосходно сочинял музыкальные пьески, легко подбирал на слух.
Как все дети, страдающие тяжелым недугом, он был благородным и внимательным к окружающим.
- Еще этот рубеж, еще переходный возраст, и дальше должно стать легче, - говорили врачи...
...Сене скоро 16 лет. Он лежит в кардиологическом отделении детской больницы. В палате девять коек, но маме разрешили спать на приставных стульях. Сене нужно сиделка. Приступы учащаются к вечеру.
Измученная страданиями, но все же прекрасная, Рахиль мужественно держит кислородную подушку у приоткрытого рта сына. Его щеки горят лихорадочным румянцем. Сенечка, Сеня собирал все свои силы, чтобы не плакать. Он не мог видеть страдание матери. Но медсестры с кислородными подушками каждый вечер бежали все быстрее и быстрее. По утрам Сене дышалось легче, и он лежал на приподнятых подушках с открытой книгой.
Ему нравилось наблюдать, как по коридору ходили, а иногда и бегали дети. (Все двери палат в кардиологическом отделении требовалось держать открытыми).
Еще три дня назад Сеня заметил застенчивую девочку, которая украдкой бросала на него взгляды, проходя мимо палаты.
...Было пять часов утра. Все дети еще спали. Сеня решил пройтись по коридору. Подойдя к палате девочки, он заглянул в дверь. Каково же было его удивление, когда он увидел эту девочку, снимающую ночную рубашку. Она тоже вставала очень рано. На какую-то долю секунды их взгляды встретились. Девочка в ужасе схватила и прижала к телу халатик, который собиралась надеть. У Сени бешено заколотилось сердце. Он повернулся и пошел к себе.
- Господи, хоть бы он не умер! Только бы он не умер, - вся дрожа от слез, молилась девочка.
- Как же я буду жить? - застучала в голове следующая мысль. - Он сейчас все расскажет мальчишкам, меня засмеют.
Девочка знала, что мальчишки бывают жестокими и рассказывают друг другу о своих, пусть маленьких, но победах.
На завтрак она не пошла, сославшись на головную боль и потерю аппетита. В обед подруги принесли ей котлету. Три дня она не выходила из палаты, но... никто не смеялся.
Девочка поняла, что Сеня никому ничего не рассказал. Она стала осторожно выходить в столовую, но, проходя мимо Сениной палаты, низко опускала голову.
Как-то в субботу вместе с девочкой в душ зашла Рахиль. Наверное, так было кому-то нужно. Купаясь, они украдкой посматривали друг на друга. «Какая красивая у Сенечки мама», - думала девочка. «Какое восхитительное дитя! - удивлялась Рахиль. - Обнимет ли когда-нибудь мой сын такую девочку?!»
Через неделю выдался теплый весенний день. Детям разрешили выйти на террасу. Медперсонал вынес на кровати Сенечку. Ему становилось все хуже.
Девочка с подружкой вышли последними. Им пришлось пройти мимо Сениной кровати. Девочка первый раз осмелилась посмотреть на Сеню. Она подняла испуганное лицо.
Сеня смотрел на нее нежно и одобряюще. «Ну что ты! Ничего не случилось. Я никому ничего не сказал. Успокойся!» - как много прочла девочка в его взгляде. Во взгляде мужчины, который старался ее поддержать.
Через несколько дней Сени не стало.
Девочка станет писательницей со сложной судьбой, с высокой степень требовательности к себе и к людям. И всю жизнь в ней будет жить убежденность, что мужчина, даже находясь при смерти, может защитить и спасти женщину.
РАХИЛЬ
Из больницы Рахиль шла одна... Сыну ее помощь больше не нужна. Она отстранила Мишину руку.
- Со мной уже ничего не может случиться. Не беспокойся, - машинально проговорила она. Как инопланетянка шла Рахиль по родному городу. Непонимающе смотрела на озабоченных чем-то или чему-то улыбающихся людей. Она совершенно не думала о себе.
- За что?! ЕЕ мальчик?!
Что может сравниться с горем матери, с горем отца, потерявших сына! Что может сравниться с горем бабушки, потерявшей единственного внука! В семье почти не разговаривали, все была заботливы и предупредительны.
- Я принес фрукты, - говорил Миша, возвращаясь с работы.
- Спасибо, - отвечала Рахиль.
И было ясно, что никакие экзотические фрукты, никакие семь чудес света не выведут ее из состояния между жизнью и смертью, в котором она находилась.
Рахиль долго болела. Миша возил ее по врачам, экстрасенсам и бабкам. Рахиль уже подкрашивала появившуюся седину в светло-русый цвет. О втором ребенке в семье никто не заговаривал, в сердце у каждого был жив Сенечка.
Миша стал ходить в синагогу. Нет, он не молился, он просто стоял, подняв глаза вверх. Ему казалось, что в эти минуты его Сенечке не так одиноко.
Миша, посоветовавшись с матерью, настоял, чтобы Рахиль вернулась преподавать в музыкальную школу. Работала Рахиль с полной отдачей, ища в работе, в музыке забвение.
Но жизнь берет свое, и, несмотря на трагическую черточку над бровью, Рахиль по-прежнему была необыкновенно красива — красива какой-то библейской красотой. Прошло пять лет. Ей исполнился 41 год. Рахиль отдавала всю свою нежность воспитанникам, и они платили ей тем же.
Новый директор школы уже второй год пристально присматривался к Рите Николаевне. Привлекало в ней все: красота и обаяние, умение работать, любовь к детям. И, что странно, в ее присутствии появлялась какая-то необыкновенная энергия, хотелось творить, созидать. Школа по показателям вышла на первое место в городе. Дмитрия Ивановича хвалили, награждали грамотами, а он понимал, что движущей силой его успехов была она — Рита Николаевна.
Рита Николаевна с удивлением замечала ласковые взгляды директора. Как-то после ряда детских концертов директор устроил вечер отдыха для сотрудников школы. Преподавательницы (а в основном в школе работали женщины) пришли нарядными, некоторые с мужьями. Протанцевав два танца, Дмитрий Иванович на третий пригласил Риту Николаевну. Неожиданно для обоих Дмитрий Иванович во время танца слегка прижал ее к себе. Это было откровением.
- Рахиль, - произнес он тихо.
Рита Николаевна вздрогнула. Прекрасной тайны больше не было — он ее любит.
- Я так долго ждал этого танца.
- Это наказание, - лепетала Рахиль. - Мы искупаем какую-то вину. Я не должна...
- Жизнь одна, - отвечал Дмитрий Иванович. - Вы не имеете права относиться к себе так жестоко. Вы должны быть счастливы.
Во время танца периодически гас и зажигался свет. В темноте Дмитрий Иванович все целовал и целовал ей руки.
...Рахиль почувствовала, что лед, сковавший ее, понемногу оттаивает. Ее, многие годы посещавшую концерты симфонической музыки, потянуло к эстраде. Она стала задумываться над тем, каким бывает Дмитрий Иванович дома...
Работать стало радостнее и свободнее. Она чаще задерживалась в школе. Дома перебирала наряды, примеряла их и с удивлением отмечала, что многие ей еще впору. Рахиль возвращалась к жизни.
А Дмитрий Иванович не уставал удивляться переменам в себе. Он вдруг останавливался перед магазинами женского белья, долго присматривался, признавая, что все эти изящные вещи необходимы. Иной раз разглядывал ювелирные украшения, как бы примеряя их к Рахиль. Однажды он даже хотел купить ей бирюзовые «капельки». (Моя росинка, моя капелька, моя бусинка, - будет шептать он ей во время танца). Нет, не то. Дмитрий Иванович пришел к своей матери, в прошлом тоже пианистке.
- Мама, мне нужны серьги, - умоляюще сказал он.
У матери бережно хранились старинные серьги с изумрудами. Она думала, что когда-нибудь эти серьги по наследству перейдут к ее внучке. Но... все-то они знают, матери, все-то понимают. Если сын попросил отдать ему серьги с изумрудами, значит к нему пришла та самая роковая любовь, что и к его отцу в свое время.
- Пусть они принесут вам счастье, - сказала мать.
- Мама, это Рахиль... (Дмитрий рассказывал матери обо всех своих сотрудницах).
Мать кивнула: «Господь тоже был евреем».
...Встретив Риту Николаевну, Дмитрий Иванович сразу заметил изумруды в ее ушах. Как они шли к ее слегка рыжеватым волосам! Казалось, что серьги для нее созданы.
Подруга рассказывала Рите студенческий анекдот. Рита весело смеялась. Подруга удивилась: «Никогда не слышала у тебя такого звонкого смеха!»
- А разве может иначе смеяться моя Рахиль, - заходя в кабинет, подумал директор.
Эти перемены в Рахиль не замедлили заметить дома. Софья внимательно смотрела на невестку. Миша, словно очнувшись, глядел вопросительно и осуждающе. А Рахиль нежно расправляла лепестки на вновь принесенных розах.
…Миша зашел в комнату матери.
- Мама! Вы мудрая женщина... Я сделаю все, что вы скажете! Как она могла? У нас такое горе...
Мать, его старая мать с белой, как лунь головой, посмотрела на измученное лицо сына.
- Да, я мудрая женщина... - сказал она. - Но... жизнь продолжается, Моня!..
ВОТ НА ЭТОЙ ДЕВУШКЕ Я БЫ ЖЕНИЛСЯ
Все мы когда-то были молодыми, совершали ошибки. Иногда понимали, что не все сделали хорошо, но гнала и гнала вперед сила, которая называется «молодость».
Володя уже давно сделал вывод, что девушек в Одессе — море. Встречаться с девушками, у которых разные имена — себе же дороже.
- Ничего, я лучше буду чаще ссориться и встречаться с другими, - успокаивал себя Володя.
Он встречался с двумя-тремя Ленами, потом подбирал четырех Наташ... Вел склеротичку — записную книжечку, куда записывал даты свиданий. И к чести Володи нужно заметить, что почти никогда не опаздывал на свидания. А если Лены или Наташи встречали его с другой девушкой, Володя умел так «запудрить мозги», что девушкам ничего не оставалось, как его же и пожалеть.
- Это же моя двоюродная сестра, - объяснял Володя. - Совершенно естественно, что я держу ее за талию.
- Сколько же у тебя сестер? - спрашивали девушки.
- Целое кодло! У меня только теток с дядьками... - и Володя начинал загибать пальцы.
Собравшись в армию, Володя еще раз убедился, что ждать его будут все.
Но само количество адресатов скоро утомило Володю. И он забывал, что кому писал. Не копии же оставлять... Да и из-за расстояния что ли все эти Лены, Лики, Наташи как бы уменьшились в размерах и стали казаться уже не столь важными. Хотелось, чтобы хоть одна девушка была рядом, здесь, в Чехословакии.
...Утренняя поверка. Солдаты стоят на плацу по стойке «Смирно!» Вот через плац идет врач Ирина Николаевна.
Ирине Николаевне сорок пять лет. Но женщина, независимо от лет, всегда остается женщиной. Стройная, с ямочками на щеках, в белоснежном халатике!
И все головы солдат делают полоборота, провожая ее взглядом. И командир, забыв, что нужно отдавать следующую команду, очнется только тогда, когда за Ириной Николаевной закроется дверь медпункта, и скомандует «Вольно».
А солдаты... Все они в этот момент забывали, что еще вчера были маленькими, что кто-то писал маме: «Мама, здесь очень тяжело. Забери меня отсюда или хотя бы приедь. Привези побольше конфет». Они забывали даже то, что они солдаты. В эту минуту каждый знал и чувствовал только одно — он мужчина.
У Ирины Николаевны была семья. Но с разбуженным Ириной Николаевной воображением каждый солдат мечтал на ней жениться. А русских девушек здесь, в Чехословакии, было очень мало — две телефонистки, которые давно потеряли счет претендентам на их руку.
И вдруг, как пушечный выстрел: в распоряжение части поступили две медсестры — красивые, стройные.
С особой тщательностью драились пуговицы и пришивались воротнички. Скоблились подбородки и подстригались ногти. С утра придумывались предлоги, позволяющие пройти мимо медпункта, чтобы хоть глазком увидеть их — медсестер.
Созерцание медсестер подняло планку настроения личного состава на недосягаемую высоту.
- Хорошенькие!!!
Девушки это чувствовали: кокетничали, посмеивались, смущались — использовали все женские хитрости. Солдаты шутили, говорили девушкам комплименты.
Но только один он, Володька, сказал, глядя в глаза одной из них: «Вот на этой девушке я бы женился». И девушка поверила в искренность и надежность Володи.
...Прошли годы. Было многое: радовали дети и они же огорчали; работали всю жизнь, но денег не хватало и приходилось еще подрабатывать...
Но... на серебряную свадьбу пришло много родных и друзей. Невеста несколько смущенная, была задумчивой: «Все ли хорошо? Сделала ли я счастливым своего мужа, детей? Не жалеет ли он?» От волнения щеки ее покрылись нежным румянцем.
- Жениху слово! - прервал ее мысли тамада.
Внимательно и ласково посмотрел на жену рано поседевший Володя.
- Вот на этой девушке я бы женился! - произнес он.
- Все! Все хорошо! - счастливо засмеялась невеста.
А все почему-то не сдержались и стали аплодировать.
ПРОПАЖА
Памяти Жорика посвящается
Женя вернулась в институт после академического отпуска. Встретили хорошо. Сразу появились подруги, верные, которые будут потом с ней всю ее жизнь. И, странно, один парень в группе в первый же день посмотрел на нее удивленно и очень внимательно.
- Наверное, я отличаюсь от девочек группы — все-таки сыну восемь месяцев, - подумала Женя.
Занятия шли своим чередом. А парень почему-то не переставал внимательно рассматривать Женьку. Многим это было небезразлично. Парень был умным и красивым. Иногда кто-нибудь из девчонок, не сдержавшись, произносил полуиронически, полусерьезно: «Красавчик!»
Закончился учебный год. Студенты приехали на практику в колхоз. Выйдя из автобуса, парень преградил Женьке дорогу.
- Ну что?!
- Ничего! - ответила Женя и поторопилась уйти.
Он вел себя так, словно все уже давно решено, словно они только продолжают диалог, который начали давным-давно.
Все скоро привыкли к тому, что они везде, всегда рядом. Фотографии запечатляли две милые мордашки — Женькину и, немного сзади, его, - умную и грустную. Как будто он что-то знал, будто он видел далеко-далеко вперед.
Практика подходила к концу. Женька не выдержала и... позволила себя поцеловать. Стоя в его объятиях, она шептала:
- Я... Прости... Если бы ничего не было... Я была бы счастлива быть твоей женой.
...Выпускной вечер. Конферансье объявляет: «Песня «Пропажа». На сцену выходят два студента-молдаванина с гитарами. Парень смотрит на Женьку, которая с полными слез глазами, каждой своей клеточкой слушает песню о девушке, потерявшей свою любовь.
«Нашей светлой любви наступает конец. Бесконечно тоски тихо тянется пряжа...»
...Они работают в одной организации. Иногда встречаются. Женьку по-прежнему обжигает его взгляд — требовательный, зовущий и непонимающий, любящий и страдающий. «Что мне делать с собой и с тобой, наконец...» - звучали в них слова песни.
Ребята, закончив вуз, давно разъехались по городам и селам, и больше никто вокруг не догадывался о чувствах парня и Женьки.
...Парень устроил вечеринку. Пригласил друзей и Женьку тоже.
- Идти или не идти... - Женька долго колебалась. Но ей тоже хотелось побыть рядом с ним, и она пришла.
Какая это радость, чувствовать, что рядом человек, который тебе нужнее всего! Они были ближе, чем всегда, но снова не одни.
«Скоро станешь и ты чьей-то верной женой. Станут руки грубей, станут волосы глаже...»
Парень продолжал серьезно интересовать девчонок, которым очень хотелось замуж. Они недоумевали, почему он так настаивает на приходе Женьки на всякие мероприятия, почему относится к ней с таким почтением.
«...И когда-нибудь ты, совершенно одна, в чьем-то светлом, чужом, чисто-убранном доме...»
...Прошло три года. Парень был хорошим специалистом, его уважали. Женя им втайне гордилась.
Ну а Женька... работа, дом, сын. И очень-очень редко она позволяла уговорить себя пойти на какой-нибудь день рождения, в основном, к подруге, которая тоже строила планы о замужестве. Подруга, по просьбе парня приглашала и Женьку.
Они сидели по разные стороны стола и, не глядя, видели друг друга. Но даже это было прекрасно. Подруга, проанализировав свои двухгодичные наблюдения за парнем, объявила Женьке:
- Он устраивает все вечеринки только из-за тебя! - и переключилась на другой объект.
Два молдаванина перебирали струны гитар...
Рос сын. Перенимал интонации отца: «Ты должна вовремя приходить с работы! Твой долг...!
Ирония судьбы! Говорить Женьке о долге!
«...И потянутся дни, день на вечер похожи!..»
Прошло семь лет. Парень уехал. Женился. Встречая однокурсников, Женька всегда расспрашивала о нем. Ребята уже открыто говорили ей:
- Ну что же вы?! Ведь он тебя так любил!
- Я... Я... Я... Я не решилась...
«...Он уехал давно. Нету адреса даже. И тогда ты заплачешь, Друг единственный мой, Где тебя отыскать, дорогая пропажа!..»
Встретились через десять лет после окончания вуза. Однокурсники с интересом наблюдали за парнем и Женей. Он растолстел, взгляд стал спокойным. Парень лениво переглядывался с молоденькой девушкой, сидящей за соседним столом. Женька, отказывавшая себе в совершении чуда долгие тринадцать лет, пригласила его на белый танец. Как давно и навсегда запретила она себе даже такую близость с этим человеком...
Ей на плечи легли безразличные железные руки... Пара фраз ни о чем.
Два молдаванина ритмично бьют по струнам гитар.
...Женька встряхивает головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Но два молдаванина поют:
«Будут мчаться года.
Как в степи поезда.
Будут хмурые дни,
День на вечер похожи.
Без любви можно тоже
Прожить иногда,
Если сердце молчит,
И душа не тревожит!
И слезы... слезы... слезы...
РЕШИЛ — СДЕЛАЛ!
Как она могла не дождаться его ?! Как могла пойти танцевать с другим?! Ведь они оба знали, что эта мелодия принадлежит только им двоим. Слушая ее, Инка иногда поднимала глаза, и Мишка понимал, что в ее душе, как и в его, звучит оркестр. Табу! Табу для всех на эту мелодию! Она только их!
И вдруг такое предательство!
Мишка ушел с вечера. Бродил долго и бесцельно. И решил с Инкой больше не встречаться и не звонить.
Решил — сделал!
Инка поняла. Как-то раз позвонила, не сдержалась. А так — нет.
Страдали каждый в одиночку.
Прошло два месяца. Близился день 8-го марта. Мишка смотрел на окружающих его девушек, старающиеся ему понравиться.
«Как они не понимают, что им никогда не занять Инкино место в моей душе, - думал Мишка. «Как они неестественны и неискренни, как им все недоступно! Хотя я очень прост. Вот Инка только посмотрела мне в глаза и сразу, сразу все обо мне узнала».
Мишка даже заставлял себя смотреть в глаза другим девушкам.
- Пустыня!.. Хоть бы кактус в них какой-нибудь или солончак отсвечивал... Господи, как же с ними общаться?!
И эта Инка... Упрямица! Да другая бы — бултых в ножки:
- Прости... люблю... переживаю...
Вот ситуация! Не простить и не забыть.
Мишка читал где-то, что иногда богам на Олимпе хочется пошутить и они посылают на землю такую роковую любовь. Нет, Мишка не ропщет. Он не мальчик. Но ничего подобного у него не было. С Инкой он как бы прожил несколько жизней — полноценных, ярких. Что будет, когда уйдет это чувство?! Серость... Серость... Серость...
Да... Но она все-таки не права. Женщина должна ждать, а не идти танцевать с первым, кто ее пригласит...
И ничего же не было... Было только присутствие Инки. Было только ощущение, что живешь не зря, что все в порядке, что ты очень-очень нужен, что ты — единственный мужчина, рядом с которым уже никто не звучит.
Это ж надо! Вот она какая, эта Инка!
Но она не права. Ей только позволь, так все будут обнимать ее за талию.
Мишка уже понял, что есть Планета, «планета дорогая — по имени Земля». И есть Она — любимая женщина. Одна на планете. Одна во Вселенной. Где-то в других галактиках есть умнее и красивее, добрее и лучше. Возможно... Но в нашей Вселенной — нет! И не будет! Пока жив Мишка! Это же ясно, как дважды два — четыре.
Что они понимают, эти ученые мужи? Можно... Нельзя... Предосудительно... Им бы, лицемерам, такое понимание, что есть во Вселенной только одна женщина, которая полонила его сознание, которая руководит всеми его поступками, которая живет параллельно с ним, не сталкиваясь и не пересекаясь. Потому что он, Мишка, - моралист.
А она не права... И ничего в ней такого нет. Только глаза и голос. Или молчание. Никто не умеет так молчать, как Инка. Она молчит потому, что даже словом боится нарушить счастье, вспугнуть его.
Решил не звонить...
Решил — сделал!
Не успел он набрать номер телефона, как тут же послышался голос Инки — словно их разговор был на несколько минут прерван телефонисткой.
- Мишка, я купила кассету! И я обещаю, я обещаю танцевать только с тобой!
«Нет, я все-таки молодец, - подумал Мишка. - Решил — сделал!»
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ, ПЕРВЫМ ДЕЛОМ САМОЛЕТЫ!
Нельзя так замыкаться в своем горе. Мила хорошо это понимала. Да и горе ли это?! От нее ушел человек, который не раз ее предавал.
- Горе! - решает она.
Горе, потому что отца любит ее 14-летний сан, и сегодня ему очень плохо. Вот уже четыре месяца длится это сегодня.
Сын звонит отцу, встречается с ним. Он даже обвиняет ее, мать, отдавшую им — сыну и мужу — лучшие годы своей жизни.
Нет, не в чем ей себя упрекнуть. Дом опрятен и ухожен, здоровье сына и мужа сохранено; уважение друзей и знакомых подтверждает то, что прожиты годы правильно.
Но вот, муж — уже бывший. Вот он уже женился на другой. Пройдя все эти этапы, которые суждено пройти женщине, оставленной мужем — оскорбление, обида, жалость к себе и сыну, отчаяние — Мила решила взять себя в руки. Как выйти из сложившейся ситуации? Народная мудрость гласит: клин выбивают клином.
Да... А какие они, эти мужчины? До этого Милочка на улицах любила смотреть на красивых, нарядно одетых женщин. А мужчины... что на них смотреть — у нее муж есть.
Теперь она заставила себя посмотреть на мужчин — в троллейбусе, на улице. Услышала несколько комплиментов.
- Нормально, - подбодрила она себя. Теперь надо перестать быть «железной леди», оставить конкретность, обязательность в разговорах с противоположным полом. И если раньше на комплимент мужчины Мила серьезна отвечала: «Спасибо, мне очень приятно», то сейчас она просто мало улыбалась, что вызывало целую серию дальнейших комплиментов. Поощренные ее улыбкой, мужчины чувствовали себя уверенней и назначали свидания. Мила отнекивалась, но понимала, что ей предстоит более длительный разговор с мужчиной, чем пара фраз. Она стала слегка кокетничать.
Результаты не замедлили сказаться. Скоро собралась целая группка поклонников. Мила шутливо говорила: «Устрою конкурс женихов и пусть победит сильнейший». Кто-то обижался, кто-то считал для себя недостойным участвовать в шутливых конкурсах, а некоторые продолжали настаивать,дорожа отношением с ней, Милочкой, столько лет бывшей женой одного человека.
...Утром раздался звонок. Мила открыла дверь. За дверью стоял один из поклонников.
- Я решил не дожидаться конкурса. Я в себе уверен. Надеюсь, и ты это поймешь и приобретешь такую же уверенность.
Мила предложила чаю, но краем глаза видела, что сын неприятно удивлен появлением чужого мужчины в доме.
Юрий шутил, каламбурил. Ему почему-то стало просто и хорошо в этом доме, в присутствии Милы.
«Какая она домашняя, - думал он. - Какая идеальная женушка, милая, добрая. А с сыном я подружусь — столько юношей повидал на своем веку, в судьбах стольких принимал участие. Все будет хорошо».
- Он любит отца, - защищала сына Милочка.
- Да, но отец его не очень любит, - возражал Юрий, - иначе на первом месте у него была бы судьба сына.
Мила соглашалась. Она слушала Юрия, удивляясь: такой глубокий, честный и порядочный человек, а вот тоже не оценили, не берегут. Чем-то их судьбы были до боли похожи. Всю свою жизнь они оба черпали из сокровищниц своего сердца и дарили близким заботу и любовь... И никто этого не замечал.
- Я хотел бы прийти домой с хлебом или с цветами и услышать: «Спасибо, мой дорогой»
- Какие похожие мысли, - удивлялась Милочка. Ведь и ей всю ее жизнь не хватало именно этой заботы и нежности...
Они стали перезваниваться. Как-то в воскресенье сын уехал к бабушке. Пришел Юрий. Ему сразу захотелось устранить все неполадки в давно запущенной квартире. Он испытывал непреодолимое желание окружить Милочку комфортом.
- Течет кран? Я уже отремонтировал. Этот отрезок трубы я обязательно заменю. Стекла в горке открываются вот так, - говорил он, меняя стекла местами. - Если будут проблемы с газом краном, вот ключ, которым можно подогнать шайбу...
А Милочка, как балерина, кружилась среди кастрюль и тарелок, вилок и салфеток.
- Помощь почистить картофель? - спрашивал Юрий.
- Нет. В доме столько мужских дел... Я рада, если ты поможешь хоть с несколькими.
А дел действительно было много. Юрий отлаживал то одно, то другое. Иногда заглядывал на кухню, чтобы полюбоваться Милочкой.
- Какой чудесный день! Как все празднично! И весь этот праздник создала она, Милочка, своим присутствием.
Ему захотелось петь.
- Первым делом, первым делом самолеты, - услышала Милочка приятный баритон.
Как прочувствованно он поет.
- Ну а девушки?
- А девушки потом, - подхватила она.
Какое созвучие настроений! Как, оказывается, приятно петь дуэтом. Как радостно!
...Но в планы бывшего мужа такой расклад дел не входил. Он приехал и потребовал перемирия, обвинив Милу во всем.
- Не уберегла свое счастье?! Отпустила?! Должна была костьми лечь на пороге. Сейчас опять неправильно себя ведешь. О сыне подумай!
Оказывается, Мила должна была страдать, быть одинокой, ждать, ждать и ждать — а вдруг он там не приживется и пожелает вернуться....
Милочка снова загрустила. Попробовала поговорить с сыном. Сын был эгоистичен и категоричен:
- Мне другой отец не нужен, - сказал он.
Побившись месяц, Мила решила не делать открытий.
- Худо-бедно, а я свою жизнь уже прожила. Нельзя не думать о сыне. «Первым делом, первым делом — самолеты...» - повторяла она слова...
Почему-то и он, человек, к которому она прониклась уважением и симпатией, запел именно эту песню...
ДОМАШНИЕ ДЕСПОТЫ
Лилька жила сегодняшним днем...
А когда-то, давным-давно, педагоги совершенно неправильно ее ориентировали.
- Каждый день нужно посвящать будущему, - говорили они.
И Лилька рисовала мужественным юношей и девушек и подписывала рисунок: «Это нам строить коммунизм». Она не ходила на танцы — там могут встретиться плохие мальчики. Лилька была бессменным комсоргом класса, ее называли «железным Феликсом» - ведь она могла запретить себе очень многое. «Все будет потом, в том прекрасном будущем, - которое мы строим своими руками».
- Лиля! Ты нравишься Толе из 7-А.
- Что вы, девочки, мне и почитать некогда.
- Лиля, тебе нравится Витька? - спрашивала подруга. - Я по нему сохну.
- Пожалуйста, я сделаю все, чтобы он на меня не смотрел.
А сама думала: «Я должна себя беречь для Него, для единственного на всю жизнь».
- Лиля, тебе хочет назначить свидание Сережа из 10-Б.
- Девочки, я боюсь дружить с мальчиком. Я не знаю, о чем говорить, он сразу поймет, что я дура.
Проходило время, и она встречала Сережку, идущего с другой девочкой. Но Лилька жила во имя будущего. И, конечно, поступила она в свой институт, конечно, тоже была там комсоргом.
Но любовь, которая кружила головы ее однокурсницам, не приходила. Двадцать один год — почти старуха! Она стала встречаться с парнем, прониклась к нему теплыми чувствами и вышла замуж. Все! Она отрезала от себя весь мир. Лилька сосредоточилась на муже и вскоре на сыновьях. «У них все должно быть хорошо. Я полностью посвящу им свою жизнь. И, конечно же, все будет прекрасно — ведь за добро платят добром, а на любовь отвечают любовью». Радостная и заботливая, она встречала мужа с работы, бежала за сыновьями в детский сад. Их два! Они должны увидеть все, многому должны научиться. Пусть им будет комфортно и весело! «Я научу детей радоваться жизни, достигать поставленную цель».
И Лилька учила сыновей музыке и танцам, водила в спортивные кружки, организовывала воскресные походы за город всей семьей.
Но муж ее радости не разделял. Ему просто было рано жениться. Такие, как он, созревают для семьи лет в сорок. А пока он жил своей жизнью, пользуясь при этом и жизнью жены.
Но Лилька старалась во всем поддерживать мужа, помогать ему. Нельзя размениваться, нельзя отвлекаться.
Счастье, огромное счастье — оно строится нашими руками, - убеждала себя она.
Муж же был настроен пессимистически: «Все! Уже с «базара». Тебе уже тридцать пять. Дальше лучше не будет», - размышлял он.
Лильке становилось страшно. Но не даром она все свои школьные и студенческие годы была комсоргом.
- Все будет хорошо. Муж должен стать хозяином, почувствовать себя главой семьи.
И покупалась машина, и строилась дача.
- У меня семья на последнем плане, главное — работа, друзья, - отстаивал муж свои убеждения.
...И недостроенная дача разрушалась ветром и дождем, а машину просто увели более предприимчивые люди.
- Все будет хорошо, - оставалась у Лильки надежда. Растут сыновья.
Но они никак не хотели становиться самостоятельными. Дети подражали отцу:
- Что, в доме соли нет?
- Есть, - отвечала Лиля.
- Почему же ее нет на столе?
Домашние становились все деспотичнее. На Лильке держалась и работа, и базар, и все домашние хлопоты, и уход за тремя мужчинами. Даже к подруге Лиле ходить строго запрещалось.
- Я зачем тебя держу?! Твое дело — кухня! - говорил муж.
Прошло семнадцать лет. Высеченные в Лильке слова «Жить во имя будущего» горели и вели за собой все эти трудные годы. Но сейчас Лилька растерялась. Столько лет упорного труда, столько сил и любви... И куда, куда исчезли результаты ее титанических усилий?
- Я неправильно жила все эти годы, - поняла Лилька. - Нельзя было зачеркивать себя даже во имя детей, - пришло к ней позднее прозрение.
Если муж за семнадцать лет не оценил ее нежность, заботу и предпочитает других женщин... Сколько лет еще ждать признания?!
И Лиля решает посмотреть в глаза мужчине, который давно выказывал ей свое расположение... Какой чудесный мир открылся ей!
В те короткие тридцать-сорок минут, которые им удавалось увидеться, они не могли наговориться.
- Я не должна! - жива была в Лильке мораль.
- Чем тебе могут повредить разговоры? Хоть это ты можешь себе позволить? - убеждал он.
Впервые Лиля позволила себе быть счастливой. Впервые ей сказали слова, которых она ждала всю свою жизнь: «Маленькая моя!»
Прошел год. Год встреч и разговоров. Оба убедились, что эти встречи не случайны, что они духовно близкие люди, с одними идеалами и понятиями о чести. Лиле остро захотелось быть красивой, желанной и любимой.
- Для тебя, для тебя, для тебя, - пела в ней какая-то струнка, когда она покупала ту или иную вещь, в которых отказывала себе раньше.
И жгучее отчаяние охватывало ее в те дни, когда Его не видела. Полчаса разговоров с Ним, а потом утро, день и вечер разговоров с Ним, но без Него. Лилька поняла, что это любовь.
А он... Он пытался быть честным. Разлюбить?! Но это уже зависело не от него. Обидеть жену тоже не мог. И он решил не видеться с Лилей хотя бы несколько дней. Выдержать.
Лилька уже на второй день запаниковала.
- Господи! За что?! Ей, нашедшей в жизни только этот маленький лучик счастья, потерять его?! И остаться с домашними?! Нет! Так жить она не сможет.
Прошло три дня. Лиля ходила по любимому городу. Купила снотворное. Может, отоспаться? Пройдет? Затем пошла в кафе, заказала кофе. За соседним столиком мужчина заказывал коньяк. Лиля заказала тоже. Выпив, она поняла, что должна знать правду. «Я только посмотрю ему в глаза, все пойму и сразу уйду...»
Дом она знала, номер квартиры подсказали соседи. Позвонила... Открыла жена. Весь хмель, вся решительность мгновенно улетучились. Ужас содеянного заставил Лильку зажмуриться... А потом вдруг поток слез хлынул из ее глаз.
- Я... я...
- Что случилось? - увидев милую, совершенно несчастную молодую женщину, участливо спросила Его жена.
- Я... я... Какой ужас!.. Простите меня.
Жена уже стала о чем-то догадываться. Но откровенное горе женщины не могло не расстрогать.
- Ну, успокойтесь. Все не так страшно.
В жене говорила мудрость пятидесятилетней женщины.
- Вы еще очень молоды... Вы будете счастливы...
- Простите меня... - только лепетала Лиля.
Она не помнила, как спустилась по лестнице, как пришла домой.
Но тут она посмотрела на часы: пять! Скоро придут домашние деспоты. Ужин еще не готов. А главное — она не вынесет больше ни одного упрека, ни одного оскорбления и, тем более, скандала. Это все!
Будущее — миф!
Есть только реальность!
- написала она на листе бумаги.
И выпила все купленное снотворное.
МАМ, ТЫ ТОЛЬКО НЕ ВОЛНУЙСЯ!
Юрочка был единственным ребенком в семье. Любили его безмерно — особенно мама. Не успевал Юрочка поцарапать пальчик, как мама начинала причитать: «Я так и знала... я чувствовала — что-то случится». Папа снисходительно относился к шалостям и царапинам сына, говоря: «Сам таким был».
И Юрочка, привыкший к тому, что мама все знает и предчувствует, давно привык обо всем рассказывать маме и этим хоть немного ее успокаивать. Потому что он ее тоже очень любил и жалел.
Зазвонил телефон:
- Мама, мам... ты только не волнуйся, - начал сын с обычной фразы. - Понимаешь, Вовка принес «Битлов», мы хотели послушать. Но Вовка, наверное, не на ту кнопку нажал, магнитофон как заревет, Мурчик, лежавший рядом, как отпрыгнет от магнитофона, как бросится в сторону. Вовка хотел его успокоить и вернуть на место, но кот прыгнул на портьеры. Я хотел его снять — ты же не разрешаешь коту там висеть, - оторвал его от портьеры, а тут — шарах!
- Что шарах?
- Карниз упал. Хорошо, что не на кота. Но цветку не повезло. Ты не волнуйся, это тот цветок сломался, который папа не любит. Он называет его «не цветок — не дерево». Мы лучше новый посадим. Только горшок надо купить.
- А с горшком что?
- Когда цветок сломался, в этот же момент горшок — шарах на пол. Из-за него Мурчик поскользнулся и еще больше испугался — прыгнул на ковер. Вовка кричит: «У кота крыша поехала, надо его поймать, посадить в темную комнату, чтобы успокоился». Только развернулся бежать за котом, а тут опять — шарах!
- Шарах?
- Вода из аквариума. Вовка ногой за одну ножку аквариума зацепился, аквариум сперва воду выплеснул, а потом и сам разбился. Мам, ты только не волнуйся, рыбки уцелели. Мы с Вовкой их в банку пересадили, а воду собрать не удалось, так мы из крана набрали.
- Это же ведро воды на паркет! - охнула мама. - Бросьте коврик из коридора на пол. В воду не лезьте, там осколки!
Мама обхватила голову руками. А в голове как вспышки — сорвавшийся карниз, падающий горшок, поскользнувшийся Вовка, летящий аквариум. И если в такой кутерьме еще и рыбки уцелели, - так это уж полное счастье.
И мама позволила себе улыбнуться.
ВЕДЬМА ДОМА
Сорок пять лет! Много это или мало? Это как посмотреть. Мало, если подсчитать, где побывал и что видел. И много, если уже выдал замуж двух дочерей, если растишь двух внучек. Вот и выходит, что все-таки сорок пять — это много.
А тепла и нежности, а любви как-то и не было. Что-то случилось в отношениях Ивана с женой. Отдалились они друг от друга давно, да так и жили: в одном доме, одной семьей, а каждый сам по себе.
Не уважала жена Ивана — за его сентиментальность, да и за желание всем помочь, притом, даром. Непонятна была жене любовь Ивана к животным. Представления у нее обо всем были четкие и твердые: овца — это мясо и шуба, лошадь — работница, вот жаль, кормить приходится. Кота — и того в доме не было: мышей и мышеловкой можно ловить, - объясняла хозяйка. Заводил Иван голубей, так голуби, оказывается, посадочные семена выклевывают и у кур зерно воруют. Разводил кролей, так кролики хозяйку дразнят — у нее щучий прикус. Любила хозяйка кур, но резала их беспощадно. Яйца нести перестала — в бульон. «На что ты еще годишься», - приговаривала она. Очень уж у хозяйки прагматический подход был ко всему живому.
Вот и Ивану не повезло. Были у него, по мнению жены, лишние детали и качества. Душа?! - А на что она ему?! Мужик работать должен. Слезы — так это девкам. Ахи, вздохи, любования — не мужичье это дело, баловство по молодости. Не повезло хозяйке с мужиком, да и только.
А Иван? Когда жена мальву вокруг дома повыдергивала да укропа насадила, вдруг понял — Ведьма!
И больше про себя он ее иначе не называл. Когда жена не слышала, то на вопрос соседей: «Жена дома?! - всегда уточнял: «Ведьма?» И отвечал: «А где ей быть! - Дома!»
А жили они богато. Любил Иван работать. Он в работу с головой уходил: стучал молотком по наковальне, любовался раскаленным железом и ковал, и подковывал, и латал, и лудил... От баб отбоя не было — кто с кастрюлей, кто с косой...
А рядом с кузницей целый день паслась на травке его любимица — овечка Марьянка. Шесть лет назад подарили Ивану в шутку на день рождения эту овечку и с тех пор не расставался он с ней ни днем, ни ночью. Выкормил ее из соски: когда же Марьянка подросла — ела, стоя рядом со столом хозяина. Иван брал кусочки хлеба со стола и то и дело протягивал своей любимице. Он был для овечки и хозяином и другом. Куда бы ни шел Иван — она шла следом. Сидел в пивной — овечка стояла под окном и заглядывала в него. Зимой пару раз, бывало, пьяный Иван падал в снег и засыпал. А овечка стояла над ним и блеяла: - бе-е-е, бе-е-е, подняв одну ножку, легонько толкала Ивана копытцем, - вставай, мол, замерзнешь. И всегда добивалась своего, Иван вставал и плелся домой.
Но хозяйка ненавидела овечку лютой ненавистью.
- Овцу в дом! - кричала она. - Еще в кровать ее положи!
А Ивану разреши — положил бы. Марьяночка спала рядом с кроватью на коврике.
Ненависть жены к Марьянке кипела шесть лет. И не понимала жена, что, может быть, Марьянка — это ниточка, которая держит Ивана на белом свете.
Совсем не так хотел Иван прожить жизнь. Рассказывая младшей дочери сказки о заморских странах, говорил:
- Вот подрастешь чуть-чуть, поедем, мир посмотрим.
- Даром деньги тратить, - ворчала жена.
Потом хотел дочерей хоть по театрам, по музеям поводить, к мировым ценностям приобщить... А жизнь в селе прошла. Вот и остался у Ивана маленький кусочек живой природы, который он так любил наблюдать — Марьянка.
- Бе-е-е, бе-е-е, - говорил овечке Иван.
- Бе-е-е, бе-е-е, - отвечала Марьянка.
Из-за того, что Иван перекармливал Марьянку, она покрылась жирком и походила на белый мохнатый шар.
В селе к Ивану с Марьянкой давно привыкли. Все, кроме жены. Она не переставала плести козни, строить планы, - как бы извести овечку: то подольет чего-нибудь, то подсыплет. Но Иван был настороже и говорил:
- Есть она будет то, что ем я.
И это спасало Марьянку.
Но вот в селе появились закупщики скота. Иван уехал по делам в район, а жена за поллитра уговорила чабана продать закупщикам Марьянку.
Приехал Иван домой... Поняв, что произошло, он рыдал, как маленький. Чабан, чувствуя грех, обещал Ивану, что при первом же окоте своих овец подарит ему ярочку. На Ивана было больно смотреть. Все сопереживали ему. Все.
«Ведьма» была спокойна.
...Потом Ивана вынули из петли... Иван лежал на кровати с закрытыми глазами. Жена сидела рядом и держала его за руку. Она впервые в жизни серьезно задумалась и испугалась... Дети живут своей жизнью, приезжают редко. Забота о матери сводится к фразе: «Ну как ты там? Здорова?» А в ответ на жалобы - «Мы моложе на столько, а тоже — болеем». Кто о ней заботился всю ее жизнь? Дров нарубить, водопровод починить, крышу покрасить... Да и мало ли по хозяйству дел? Вот и выходит, что без мужика в хозяйстве — труба дело.
А мужик Иван справный. Зарплату, хоть небольшую, - всю до копеечки приносит. И поет как... Всегда на гулянках его просят: «Спой, дядя Ваня!» А она только фыркала, только подтрунивала: «Ишь, соловей какой выискался!»
А когда ее аппендицит прихватил, то Иван ее на руках до телеги нес, все спрашивал: «Что? Больно тебе? Потерпи...»
Есть в нем это свойство — жалость... Кролики эти, дразнилки... Так бог с ними, могла потерпеть!.. Голуби? - так корм этим ворчунам Иван сам покупал...
...Марьянка! Да! Вот она, вот она — главная разлучница. Именно ее она ненавидела больше всех. Именно этой большой привязанности не простила Ивану. Хотя... лучше овцу держать, чем, как другие мужики, полюбовниц заводят.
Ну, уж это не стерпеть! «Марьяночка, Марьянушка». Как он только ее не называл. По голове ее гладил, а пьяный — так и в морду целовал. Нет. Не стерпеть...
Устала от мыслей, закрыла глаза. И вдруг, как гром среди ясного неба:
- Марьюшка! Любимая! - бежит к ней молодой Иван, протягивая руки. - Женушка моя бесценная!..
Приятно. Но зачем слов-то столько, - вспоминает Марья.
...А дочь родилась, так Иван в селе розы нашел. Все астры да пионы носили, а они шли из больницы — Иван нес дочь, а она, Марья, большущий букет роз. И снова Иван говорил, говорил ей что-то, рисовал райскую жизнь...
А сам потом на овцу переключился, стал ей говорить все ласковое. Даже назвал ее похожим именем...
...А может... Может, те слова, которые были предназначены ей, Марьюшке, и пришлось Ивану сказать овечке, так как Марья не сумела их услышать?
БЫЛО БЫ ЗА ЧТО
Почему ее, Тоську, всегда жалеют? То у мамы ее паралич, то ребенок — астматик, то муж до других охочий...
И пыталась она вразумить мужа, усовестить. Говорила:
- Ты же видишь, я как белка в колесе. Мама не поднимается, ребенка нужно водить на процедуры, денег не хватает...
Или:
- Неужели и я бы не хотела пощеголять в новом платье да туфлях на новогоднем балу?! Пожалуйста, давай встретим Новый год дома.
- Ну, нет уж! Если ты не способна купить себе новое платье и сделать прическу — я себе праздник портить не дам!
И муж шел встречать Новый год с очередной пассией. А танцевать он любил. Приходил уставший, в помаде.
- Я ведь тоже человек, - защищалась Тоська.
- Кто? Ты?! Да кому ты нужна с таким приданным — лежачей матерью и больным ребенком? Образование? Так оно сто рублей в месяц стоит и ни копейки больше.
И Тоська, на «отлично» закончившая филфак, хохотушка и заводила, Тоська не находила аргументов для возражения. Но она хорошо понимала, что так дальше нельзя. Нельзя!
...В читальный зал библиотеки, где работала Тоська, приходили разные люди: и глубоко занимающиеся какой-то проблемой, и газеты просмотреть.
Как-то сотрудница отдела указала Тоське на подполковника, сидевшего обычно за вторым столом.
- Он с тебя глаз не сводит!
- Ну что вы, Наталья Ивановна, он мне в дедушки годится. Да у меня и муж есть...
- Какой муж?! - задохнулась Наталья Ивановна.
А подполковник продолжал приходить и читать в Тоськином лице больше, чем в книгах. Ободряюще смотрел он в Тоськины глаза, как бы понимая, что ей нужна помощь.
- Нет! - отвечала взглядом Тоська. - Если я и решусь когда-нибудь уйти от мужа, то уж не к вам...
Но Наталья Ивановна, прожившая безрадостную жизнь со своим мужем, вспоминала, что и у нее когда-то была возможность изменить свою жизнь, но она тогда не решилась. А потом стало поздно.
- Я не разрешу тебе загубить свою жизнь, Тоська. Хватит моей!
И почти силой Наталья Ивановна собрала Тоську на первое свидание с подполковником.
Они стали встречаться... Встречи были невинными, как у школьников.
- Даже не обнимет, не поцелует, - думала Тоська. - Одно слово — старик, пятнадцать лет разницы.
А подполковник думал: «Только бы ее не спугнуть, только бы не потерять такое сокровище». Он стал делать дорогие подарки.
И цветы, и подарки заметили дома. Муж начал устраивать сцены.
- Интеллигентка! Для тебя семья — пустое место. Ты родного отца нашей дочери способна на чужого дядю променять.
Муж стал волноваться. Он забросил своих пассий, вовремя приходил домой. Но Тоська уже чувствовала себя уверенней, даже с таким «приданным».
Муж ходил на работу жаловаться:
- Любовника завела. Семью разрушает!
Наталья Ивановна с сомнением смотрела на Тоськиного мужа.
- Да пара ли она вам?! Вы вон какой! А она? Одно слово — Тоська.
Муж пробовал доказывать, что этот «лежачий чемодан» и «чахоточный ребенок» никому не нужны. Тоська молчала.
Тоська положила мать в больницу — подлечить.
У подполковника была однокомнатная квартира.
Подполковник ее целовал, но сам оставался загадкой.
- Переходи ко мне с дочерью и мамой, - просил он, - проживем.
Однажды после очередного скандала Тоська попросила мужа купить хлеб. Он вышел. Схватив дочь, взяв только сумочку и портфель дочери, Тоська выскочила на улицу. Села в такси...
Дочь ходила по комнате, разглядывая мебель.
- Мягко, - сказала она, сев на диван. - Ой, - опустилась она перед шкафом. За стеклом стояла коллекция дорогих китайских кукол. Подполковник подошел, вынул всех кукол и поставил перед девочкой.
- Играй, - улыбнулся он.
- Все будет хорошо, - поняла Тоська.
Хорошо было не все. Подполковника разбирали на собрании, задержали звание. Но маму из больницы привезли уже на новую квартиру.
Сотрудницы на работе рассуждали:
- Как же ты его терпишь?! Бука такой! Ни в гости, ни к себе пригласить. Товарищи, да и то, только на работе. Газета да телевизор — вот и все его собеседники.
- Я бы не выдержала, - говорила Бэлка.
- И за что Тоська так ему предана, за что его боготворит?! Старый...
- Было бы за что, - сказала молоденькая сотрудница, - я бы и крокодила полюбила.
- Он меня любит, - защищалась Тоська.
- Ой, мало ли кто кого любит, - усмехались сотрудницы.
- И... и... и... Он мужик сладкий. Как прижмет — все на свете забудешь, - призналась Тоська.
Бабы открыли рты. Против такого аргумента
никто
возразить
не мог.
УНИКАЛЬНЫЙ ГОРОД
Наш город... Наш любимый город, конечно же, совершенно неподражаем, совершенно уникален. Если мы уж что-то делаем, то делаем как никто... «...Что бы мы ни делали, за чтобы ни брались...»
Мы растим таланты, чтобы они блистали на лучших сценах мира, на худой конец — украшали хотя бы сцены Киева и Москвы.
А в Одессе остаются только фанаты, которые пришиты к городу суровыми нитками, которым для свободного полета и нормального дыхания нужен только одесский смог, висящий над городом. Фанаты становятся учителями, которые в свою очередь растят новые таланты.
Хотя и не совсем бескорыстно мы расстаемся с талантами — это наша реклама. Отъезжающие — полномочные представители нашего города. А как бы еще мир узнал о кузнице талантов?!
С другой стороны, не отпускай мы их, и Одесса очень скоро стала бы столицей талантов.
А сегодня Одесса — просто уникальный город с живородящим таланты родником.
И так во всем, начиная от мелочи до великого и наоборот. Например:
Закупаем заграничный линолеум при наличии хорошего отечественного, но предупреждаем: главное не мыть, а так подержится — все-таки на картонной основе.
Свои мыловаренные заводы закрываем, чтобы поддержать экономику дружественных стран. И закупаем, закупаем стирочные средства.
Уму не постижимо, производным чего являются эти «Тайд» и прочее? Из золота они, что ли?! Какие такие черноземы и ливни нужны для создания таких порошков, если цена килограмма порошка равна цене шести, а то и восьми килограммов нашей пшенички?
Но закупаем, потому что город у нас уникальный.
А птица... Уничтожили свою, закрыли птицефабрики. И все это для того, чтобы пароходами, поездами и самолетами завозить птицу, птицу, птицу — американскую и польскую, болгарскую, турецкую и немецкую... Народ у нас работящий. Питаться хорошо надо. Вот и не успевают всякие там американцы поставлять птицу в наш уникальный город.
А мухи! Даже мужи в нашем городе уникальны и привередливые. Покажите нам одесскую муху, которая бы села на американский куриный окорочок. Мухи себе цену знают! Они вам всякой падалью питаться не станут. Вынь да полож одесской мухе отечественную продукцию.
… «Рекбус-кроксворд», - как говорил Райкин.
Мухи брезгуют, собаки отворачиваются... а народ ест. Вот и выходит, что и народ в нашем городе тоже уникальный!
ПОЙ, ТОММИ, ПОЙ!
Трамвай направлялся в Черноморку. На остановке в него зашли цыганчата — мальчик, лет шести, и девочка,постарше. И на весь трамвай зазвенел ичтый детский голосочек:
- Ай не-не-не... - а потом, - «Мамы нету, папы нету...»
Цыганчонок был одет очень бедно — в резиновых сапожках, а на дворе январь. Люди подавали. Некоторые махали рукой — проходи, мол.
Женщина, стоявшая возле выхода, спросила мальчика:
- Как тебя зовут?
- Томми.
- Ты хорошо поешь. Спасибо тебе, - и дала монетку. Затем снова достала монетку.
- Пой, не бросай петь. Вырастешь, будешь петь как Сличенко. Пой, Томми, пой!
Дети вышли и еще долго провожали уходящий трамвай задумчивами глазами.
Прошла двадцать лет. В Одессе — театр «Ромэн». В зале филармонии полный аншлаг. Все первые места партера заняты цыганами: много цыган и в середине зала. В перерывах между песнями цыганки срывались с мест, шурша юбками, звеня монистами, пританцовывая, носились они между рядами, не в силах сдержать свой восторг, свою радость. Песни сменялись песнями — цыганскими, венгерскими, русскими... Видя столько соплеменников в зале, артисты пели особенно проникновенно, сознавая всю ответственность — они гордость цыганского народа!
- Ай не-не-не...
- Ой, цыгане... - подпевал зал.
Это был праздник! Настоящий праздник цыганского народа, поднявший их, цыган, сегодня на самую красивую, самую высокую сцену Одессы.
В труппе выделялся парень с задумчивыми глазами. Глаза говорили о многом. В них можно было прочесть о его нелегком пути на эту сцену. Россия и Украина, Молдавия и Белоруссия слушали песни мальчика и подавали ему — кто его фрукты, а кто монетки...
- Сегодня для вас поет Томми Коренев, - объявил конферансье.
- Здравствуй, Одесса! - произнес Томми.
Томми вложил в свои песни всю свою душу, всю свою любовь. Зал после каждой песни взрывался аплодисментами. Одесситы — эти строгие ценители и судьи, - не могли не отдать должное таланту солиста. Зал аплодировал стоя.
Но Томми пел сегодня даже не для них. Он пел только для одной женщины — женщины, подарившей ему надежду.
Томми пел и слышал ее голос: «Пой, Томми, пой!»
КАША — ОНА И В АФРИКЕ КАША
А вот с тушенкой — совсем другое дело. Семен Аркадьевич, старый морской волк, изучил этот вопрос досконально.
Тоскуют старые моряки по каше с тушенкой, которая так часто надоедала!!! (Даже подумать страшно: как она могла надоедать — настоящая каша с настоящей тушенкой) в море.
- Но нет, не стоит отвлекаться, - говорит Семен Аркадьевич. - Каша — она и в Африке каша, а тушенка, как сказать... Если взять какую-то там Америку или Англию, то конечно...
… Если написано на банке - «Тушенка говяжья», то и в банку заглядывать не надо. Даже не интересно — тушенка говяжья! А в Одессе?.. Это ж надо! Покупаешь банку «Тушенка говяжья», открываешь... и...
Киндер-сюрпризу рядом нечего делать! В одной банке колбасный фарш, во второй потрошки тушеные неизвестного происхождения, в третьей банке — икра баклажанная, в четвертой — свежие куски сала с мясом, закрытые герметически...
В доме только и слышится: «Сеня!.. Сеня!..» Это Полина Марковна зовет на кухню удивляться. Обращался Семен Аркадьевич то в одну, то в другую инстанции. Пробовал защитить свои права в комиссии по защите прав потребителей. Но кого и от чего там защищают — не понял. То ли права от потребителя, то ли потребителя от прав.
Пробовал доказывать, что тушенка — почти последний доступный народу деликатес... Напрасно. Вот и остается надеяться, - Говорит Семен Аркадьевич, - что хоть каша, которая и в Африке каша, и в Одессе как можно дольше останется кашей.
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ПОДАРОК
Не дарите пока крокодилов
Часто, ох, как часто хочется нам быть оригинальными. Мы приносим в подарок замысловатые вазы, картины, в которых сами еще не разобрались, аквариумы с рыбками и книги (хотя сегодня далеко не всякая книга — лучший подарок).
А мода дарить животных!
Особенно страдает от нее ведущий программы «Поле чудес» Якубович. Сначала ему дарили спиртное. Ну и пусть себе. Бутылки кушать не просят. Но это все перестало было оригинальным. И вот стали ему нести кошек и собак, морских свинок, хомяков и лисят. Одна участница подарила щенка-сенбернара, который к году превратился в двухметровую собаку. И не подумала участница: а может, прихожая уже занята пусть не столь мохнатым, но уже дорогим существом. И даже в ванной живет свой домашний крокодил. А этот мохнатый шарик, хоть он и шарик, он все же живой, и как-то сложится у него судьба.
Количество животных, подаренных Якубовичу, давно превысило все его возможности.
И сегодня единственным оригинальным подарком для Якубовича будет кусок земли с хорошим водоемом, на котором он разобьет парк Сафари для подаренных ему животных.
ДА ОН НЕ ОДЕССИТ, ТОВАРИЩИ!
Одесские водители...
Ах, эти одесские водители. Им нет ни оправдания, ни объяснения. Но для того, чтобы с ними можно было общаться, нужно сообщить следующее.
Каждый одессит рождается с маленьким запальчиком, внутренним зажиганием, термоядерным устройством, минкой замедленного действия. Это запальчик — часть энергии города. Так город запрограммировал своих жителей на служение людям.
Каждый одессит расходует свой запальчик по-своему. Один одессит шипит и шипит всю жизнь — то на жену, то на соседей. Другой — устраивает праздник с фейерверком и потрясает всех, но сам полностью выдыхается на этом празднике. Третий — регулярно занимается маленькими представлениями и заставляет окружающих улыбаться и улыбаться, продлевая этим самым им жизнь...
Способов расхода запалов столько, сколько в городе одесситов. А водители — не исключение. Возможность общения с публикой у них ограничена. Водитель прикован к баранке многими-многими условностями, правилами, требованиями. Ему некогда отвлекаться, а участвовать в людском круговороте, а сказать свое «я» хочется. Вот и находят водители различные формы общения. Один водитель троллейбуса непременно уезжает из-под носа догонящего его потенциального пассажира. Но сзади на троллейбусе он честно написал «Не уверен — не догоняй». Водитель частного такси пренебрегает желтым светом светофора, а иногда — даже красным. На замечание же пассажира высокомерно заявляет: «Не волнуйтесь, Вас везет шофер с высшим образованием. Папа грузин, мама русская, а я одессит».
Водители трамваем и троллейбусов регулярно уплотняют пассажиров с помощью внезапных остановок. Троллейбус как бы спотыкается, пассажиры по инерции прижимаются друг к другу, прессуются, образуя монолит. Все бы ничего! Только как потом этому монолиту рассредоточиться на разных остановках? Вот и выходят не где нужно, а где получается, выговаривая водителю все, что придумали во время езды. А водитель огрызается: «Все ехать хотят, не ты один!» И все соглашаются.
Он где-то прав, этот водитель. Не научились еще у нас о людях заботиться.
А водители микроавтобусов!..
Едет такой-то вот мини-автобусик с массива Котовского до Пересыпского моста. Перед мостом — в районе 1-го, 2-го Заливного — дорога представляет собой волнообразную линии с постепенным чередованием подъемов и спусков. Водитель как бы невзначай предупреждает: «самолетик» или, соответственно, «воздушная яма». Затем разгоняет машину, взлетает на горку, пролетая какие-то секунды в воздухе, и мягко приземляет машину на асфальт, испытывая при этом блаженство летчика или горнолыжника. В салоне — смех. Потому, что водитель, во-первых, предупредил, и каждый должен был за что-нибудь ухватиться, во-вторых, - водитель следит за возрастом пассажиров — уважает старческое нежелание летать.
Но иногда:
- Я т-те покажу самолетик! Я т-т-те покажу воздушную яму! - кричит какой-то дядька.
Водитель удивленно уставился на него: «Так старался...»
Но тут на дядьку налетают остальные участники шоу.
- Ты что, шуток не понимаешь? Ты что, не в Одессе живешь?
- Скорей геморрой рассосется, - убеждает какой-то толстяк.
- Да он не одессит, товарищи! - вдруг озаряет какую-то дамочку.
- Да ну вас, - дядька уходит.
Все с сочувствием и пониманием смотрят ему вслед.
Счастливой дороги, дорогие мои! Хорошего вам водителя! И если вам случится встретить человека, устраивающего для вас маленький праздник, маленькое шоу — не за деньги, а просто так, - улыбнитесь ему, и вы восполните его энергию, его термоядерный запальчик.
ПЛЮШЕВЫЙ АРБАТ
ТОМ ВЕРНУЛСЯ
Было раннее майское утро. Каштаны уже выбросили свои торжественные парадные свечи, сразу придав городу праздничный вид. На деревьях распустились листья. Они были мягкие и поэтому даже не шелестели. Шелестеть листья начнут к концу лета, когда вся зелень ожесточается из-за отсутствия дождей и бесцеремонности ветров, становится сухой и сварливой. Листья на деревьях начинают понимать, что лето красное проходит, скоро опадать. Да и кто бы тут не шелестел?!
А сейчас листья были добрыми и мягкими. Впереди долгое, теплое лето, впереди вся их жизнь!
По траве санатория брел пудель. Медсестра Яна подозвала собаку, приласкала и увидела, что зрачки у него белые. Пудель был слеп на оба глаза. Дома у Яны жил Бим — русский спаниель. И пуделя она стала звать созвучно любимой собаке — Томом. Несколько дней Яна кормила Тома. Но на территории санатория нельзя держать собак, и Яна, рассказав дома о пуделе, попросила разрешения привести собаку домой.
Две собаки в маленькой квартире!.. Но видеть, как сострадает дочь слепой собаке и не поддержать ее, родители не могли. И Том появился в квартире. Он перешагнул порог с открытым сердцем, не ворча и не лая. Дружески обнюхал тетю Аллу, дядю Сеню, потом подошел к Биму. Бим заворчал, но бесхитростность Тома его обезоружила. Он только с недоумением посмотрел на хозяина: зачем вторая собака?!
Тетя Алла сразу одела на Тома ошейник, взяла на поводок и повела в лечебницу, находящуюся в парке. Там сказали, что собака здорова, но видеть не будет. В нашей стране оперируют только высокопородных, элитных животных. И чего греха таить — времена настали тяжелые — знаменитый институт Филатова всем людям помочь не в силах.
Семья зажила напряженной жизнью. Ощущался прирост населения квартиры. Яна рассказывала о Томе в санатории. Один из отдыхающих — Дима предложил взять собаку к себе.
- У меня большой дом, сад. Там ей будет хорошо.
Вскоре за Димой приехал отец — провести дома праздники. Дима посадил Тома в белую «Волгу». Вся семья Яны провожала Тома, все желали ему счастья.
Том уехал. Но вечером того же дня... Том вернулся!
Привели его двое: женщина и юноша — члены общества защиты животных. Они рассказали:
На Пролетарском бульваре остановилась белая «Волга», из которой на тротуар вытолкнули пуделя. После этого «Волга» уехала. Собаку привели в ветеринарную лечебницу парка, которая уже сыскала себе добрую славу хорошим медицинским обслуживанием животных. Лечебница организовала службы поиска собак, опекала осиротелых животных, ухитрялась находить хозяяев брошенным котам и собакам.
Узнав слепого пуделя, врачи дали адрес хозяйки Тома, записанный в журнале. Том был счастлив. Он радостно бросался то к Биму, то к тете Алле, то к Яне.
Но проблема оставалась прежней — две собаки в маленькой квартире... И родственница тети Аллы, у которой тоже была собака, но условия позволяли взять вторую, увела Тома к себе — в другой район города. На следующий день она позвонила.
- Простите, Том убежал.
Три дня и три ночи Том шел в дом, где его полюбили...
...Утром, гуляя с Бимом, тетя Алла горестно вздыхала и осматривалась вокруг. Она представляла, какие сложности и неприятности ожидают слепую собаку в городе, полном машин: в городе,где могут встретиться совершенно бездушные люди...
Вдруг заметила серое пятно. Пятно приближалось, становясь все больше похожим на собаку...
- Том!..
И бежали — Том к хозяйке, хозяйка к Тому... Том не мог лаять. Он кричал, что-то похожее на «а-а-а-а».
Дворник с недоумением смотрел на плачущую женщину, схватившую на руки бродячую собаку, и лающего спаниеля.
Семья, в которой ценят настоящую верность и любовь, была счастлива. Так Том завоевал себе право жить в квартире — как равноправный член семьи тети Аллы. Так Том разделил людей на добрых и злых, святых и бездушных, любящих и бессердечных. А Дима, вернувшись в санаторий, еще долго рассказывал, как хорошо живется Тому в его загородном доме.
Шел май. Природа ждала теплого, благодатного лета. Травы и листья были еще мягкими и добрыми...
ФАРТОВАЯ КУ-КУ
Жила-была собачка. Без имени, без хозяина. О своем детстве она вспоминала, как о самом большом счастье. Тогда рядом была мама, которая кормила ее и братика, согревала их своим телом, ласкала и ласкала, облизывая шершавым язычком.
Накормив, мама оставляла их в ямке под деревом, где они жили, а сама шла искать пропитание. Однажды мама не вернулась. То ли злые люди помешали ей вернуться к детям, то ли собачья будка, отлавливающая бродячих собак в городе...
Голод выгнал щенков из ямки. Они пошли искать маму. И, конечно, потерялись в большом и еще неизвестном городе. Так началась их самостоятельная и грустная жизнь.
...Собачка уже давно не знала, где ее братик. Она с благодарностью смотрела в глаза людям, протягивающим ей еду, пыталась идти за ними, хотела с кем-нибудь подружиться. Но никто ее к себе не взял.
Как-то ее увидел мужчина, роющийся в альтфатере. У него был вид бывшего интеллигента.
- Что? Голодно? - спросил он собачку. И дал ей что-то съестное. Собачка хотела остаться с ним, но мужчина отогнал ее.
- Нельзя тебе со мной. Мне самому есть нечего.
И вдруг однажды ее заметила нищенка.
Как попасть в нищие или сумасшедшие?! А очень просто. Стоит быть беззащитным и не уметь себя отстоять. Стоит где-то сорваться и повысить голос. И на вас повесят ярлык: «Сумасшедшая». Так случилось с одной бывшей актрисой, за яркий грим на лице и пышную прическу прозванной в городе Королевой Марго. Так случилось и с будущей хозяйкой собачки.
Дворничку, у которой иногда не выдерживали нервы и которая разругалась с очень важной соседкой, выселили из квартиры, принадлежавшей ее бабушке. Насмешками и пренебрежением довели до того, что она стала закутывать голову платком, надевать несуразный плащ и в таком виде ходить по улицам.
Где-то там, за бугром, каждая человеческая жизнь имеет значение. Там бы женщину подлечили в неврологической клинике и вернули бы обществу здорового человека.
И у нас разберутся — кто, когда толкнул эту дворничку на тропу нищенства, кому сегодня принадлежит ее квартира...
А пока... Пряча лицо от знакомых, ходит женщина, в судьбе которой никто не хочет принять участия, по городу без работы, без средств и просит гнусавым голосом: «Подайте копеечку».
Нищенке нужно было общение с живым существом. А так как люди ее сторонились, она подбирала на улице бездомного песика, привязывала его на веревочку и водила за собой по одному и тому же маршруту — на рынок, где она попрошайничала, и домой. На рынке они ходили по рядам или просто стояли возле какой-нибудь двери. Им подавали, угощали песика.
Иногда нищенку угощали стаканчиком самогонки или водки. Выпив, она садилась на ступеньки и засыпала. А песик, получив свободу, убегал. Нищенка подбирала следующего.
...Увидев лежащую на асфальте собачку, нищенка подошла, привязала ее на веревочку, и, как ни в чем не бывало, повела за собой. Собачка не сопротивлялась.
Так они стали ходить вместе. У собачки появилась хозяйка, появился угол, где она спала.
Как-то утром им снова встретился мужчина, проверяющий содержимое альтфатера. Мужчина тоже узнал собачку. Грустно улыбнувшись, он сказал:
- Подфартило тебе, девочка! Теперь ты будешь сыта.
У нищенки иногда спрашивали:
- Как зовут вашу собачку?
Нищенка гнусаво выговаривала что-то вроде «Ку-ку». Так собачку и прозвали Ку-ку.
Наголодавшись, Ку-ку очень ценила свою хозяйку и кормилицу. Как-то потерявшись, Ку-ку в отчаянии несколько дней бродила по городу — Садовая, Франца Меринга, Соборка, снова Садовая...
Но вдруг!.. О радость! Ку-ку встретила хозяйку! Женщина деловито привязала веревочку к шейке собачки. И все вернулась на круги своя: дом — дорога — рынок!
Однажды нищенка отпустила Ку-ку с поводка побегать. Ку-ку, немного отбежав, стремительно понеслась назад к хозяйке, очевидно боясь снова ее потерять.
Горячая волна благодарности захлестнула нищенку — вот она, любовь! И ее, Лидию, любят!!!
А Ку-ку прижималась к нищенке, понимая, что ей в жизни все-таки подфартило. Повезло больше, чем ее бедной маме и братику.
В то время, когда печатался этот рассказ, нищенка подобрала еще одну бездомную, истощенную собачку.
- Ой, у вас уже две собачки, - удивилась проходившая мимо женщина.
- Жалко ее... - ответила нищенка.
ПЛЮШЕВЫЙ АРБАТ
Арбат и Василек
Щенка купили папа с сыном, не посоветовавшись со знающими людьми, не продумав его будущее. В квартире появилось маленькое живое чудо. Щенок был похож на забавную плюшевую игрушку.
Лохматый, с ушами-лопушками, - не любоваться им было невозможно. Назвали щенка Арбатом, так как у московской сторожевой овчарки должно быть красивое имя...
Через неделю купили котенка Василька на Староконном рынке, где продают птиц и домашних животных. Василек был маленьким рыжим комочком, только-только научившийся говорить «Мяу». Котенка (нужно честно признаться) купили для того, чтобы Арбат, когда вырастет, дружелюбно относился к котам.
Жили Арбат с Васильком дружно и весело. Бегали друг за другом, играли в прятки. Часами гоняли резиновый мяч, утомившись, рядышком засыпали. И только во время еды их отношения усложнялись.
КАК АРБАТ НАУЧИЛСЯ "Р-Р-Р" ГОВОРИТЬ
Страсти особенно накалялись, когда им давали мясо или рыбу. Котенок не выдерживал первым:
- Мяу! - и он хватался за протянутый кусочек мяса зубами.
Стоило большого труда развести их по разным углам и накормить.
Потом Вася усовершенствовал свой боевой клич: он научился рычать. Когда котенок хватался за мясо или рыбу, у него вырывалось гортанное «р-р-р». Арбат тушевался и отступал.
Однажды хозяин протянул Арбату косточку с мясом.
- Р-р-р! - вцепился кот в мясо. Арбат выпустил кусок, который только успел схватить зубами. Кот убежал с куском. Хозяин отнял мясо, отрезал кусочек Васе. Остальное вновь отдал Арбату.
- Р-р-р! - снова ухватился за мясо кот.
Пришлось отрезать ему кусочек побольше. Пока кот ел, Арбат начал жевать свою пайку. Кот, едва проглотив свой кусочек, снова набросился на порцию Арбата.
- Р-р-р! - защищал свой обед Арбат.
Кот отступил. С этим пор на посягательство нахального Васи Арбат всегда говорил: «Р-р-р!». И кот признал, что его «р-р-р» слабее.
АРБАТ ВЗРОСЛЕЕТ
Котенок со щенком принесли в дом много радости и веселья. Играть с Васей и Арбатом любили все.
- Какое счастье приносит общение с животными, - говорила хозяйка.
Забот с Васильком почти не было. Но рос Арбат и росли проблемы, связанные с ним. Покупались витамины, минеральные вещества для укрепления костей. С трех месяцев Арбат полюбил забираться в кресло, но выбраться оттуда сам не мог. Порода предполагала сложный рост скелета. Кости не успевали за ростом мышц, были слабенькими, и щенок инстинктивно боялся их сломать.
Арбат боялся спускаться по лестнице и, выходя на прогулку, надо было сносить его на руках, если лифт не работал.
Просыпаясь, Арбат просился гулять. Но сын любил утром поспать, глава семейства заявлял, что у него и без собаки забот хватает. Выводить Арбата обычно приходилось хозяйке, а она спешила на работу.
Но всякому животному существу необходимо чувство любви, и Арбат всем своим преданным собачьим сердцем полюбил и хозяина, и его сына, и, особенно, хозяйку, которой волей-неволей приходилось проводить с ним больше времени, чем другим.
Шло время. Из плюшевого щеночка Арбат превращался в красивую собаку. И только уши и нос напоминали плюшевую игрушку. Арбат по-прежнему встречал радостным лаем каждого члена семьи, возвращающегося домой.
- У-у-у-! У-у-у-у! - рассказывал он о накопившихся за день впечатлениях, о случившемся, жаловался на кота Васю, отобравшего у него мясную косточку.
Особенно он любил говорить с хозяйкой:
- Да, да, да, мой дорогой — поняла, - отвечала хозяйка.
- У-у-у-, - продолжал. Пес.
- Несомненно! Я такого же мнения.
Иногда они разговаривали так долго-долго.
- Но мне надо переодеться, - спохватывалась хозяйка, - потом поговорим.
А пес тыкался в ее руки, колени, мешал раздеваться, торопясь выговориться.
Наскоро приготовив ужин, хозяйка бежала с Арбатом в парк. Все чаще сказывалась усталость. У хозяйки было не очень здоровое сердце.
- Нельзя унижать собаку, - убеждала мужа и сына хозяйка. - У собаки, которую нерегулярно выводят гулять, нарушается психика, возникают проблемы с желудком. Такой собаке, как наша, нужна школа, тренировки, - отстаивала хозяйка право собаки на образование.
Но все были поглощены своими делами, а потом хотелось отдохнуть. В семье вспыхивали споры, а потом ссоры. Стали вестись разговоры о продаже собаки. Понимая, что Арбату не обеспечен надлежащий уход, хозяйка сама подыскала новых хозяев, живущих в частном доме в пригороде.
Прошло полгода. Арбат стал степенным псом, лишенным всяческих иллюзий.
НОВЫЕ ХОЗЯЕВА
...Сашенька — сын новой хозяйки — полюбил красивого умного пса. Прибежав из школы, он вел Арбата гулять. Его сверстники с восхищением и завистью разглядывали породистую собаку. Сашенька бегал с Арбатом в поле, где Арбат пытался ловить кузнечиков, наступая на них лапой. Конечно, кузнечики успевали отпрыгнуть, и Арбат недоумевал, почему он их не может поймать. Но бабочек Арбат уже не ловил, как когда-то в парке.
Жил теперь Арбат во дворе. Он гулял по усадьбе, с удивлением и подолгу следил за хлопотливыми курами. Новые хозяева уважали и ценили серьезную собаку, которая часто их удивляла. Арбат, например, подружился с кошкой Муськой. Когда у Муськи родились котята, все они играли с Арбатом и совершенно его не боялись — это в то время, когда во дворе боялись зайти даже родственники хозяев. Они говорили:
- Закройте Арбата в вольер.
Часто Арбат просился в дом. Хозяева впускали. А Арбату нужно было общение с людьми.
Иногда Арбат ложился на край клумбы и нюхал розы. И снова хозяева удивлялись сентиментальности дворового пса. Они же не знали, что когда-то старая хозяйка на прогулке нюхала цветы вместе с Арбатом.
Зимой, приходя к себе в конуру, Арбат старался быть честным:
- Все хорошо. Я сыт. У меня теплое жилье. Меня ценят и любят хозяева.
И вдруг, как озарение:
- Такая же белая зима! Снег! Снег! Снег!
Он, летящий в беге, едва успевающий схватить разгоряченными губами комочек снега, и заливающаяся радостным смехом хозяйка, старающаяся его перехитрить. Но он ускользает и снова мчится, мчится по снежному полю... Затем он, по величайшей милости хозяйки, растягивается на паласе рядом с диваном. А хозяйка, любуясь им, говорит:
- Ты мой маленький, ты мой плюшевый...
- Как она там, маленькая, со слабым сердцем? Кто теперь поговорит с хозяйкой, поделится с ней пережитым.
- У-у-у-у, - вслух произнес он.
Новая хозяйка застучала веником по конуре:
- Ты что скулишь?! Тоску наводишь!
Арбат умолк. Порядки новых хозяев нужно уважать.
А в это время...
- Нет, нет и нет, - в мыслях не соглашалась хозяйка. - Необходимо было убедить сына, мужа заботиться о собаке. Я приняла не все меры. Как он там? Привык? Полюбили ли его новые хозяева?
Сердце все чаще и чаще давало о себе знать.
- Возраст, - думала хозяйка.
Затем она засобиралась к Арбату.
- Я должна видеть... И если ему плохо — заберу, - решила она.
...До автобуса еще тридцать минут. Стоя в очереди за билетом, хозяйка подумала: «Какое счастье иметь собаку. Мы нужны друг другу!»
Сердце щемило все сильнее и сильнее.
- Арбат! - тихо позвала она.
- У-у-у-у!!! - во весь голос завыл вдруг Арбат.
ГОРДЯЧКА
Дважды подходила Вера Петровна к ветеринарной лечебнице с Мартой...
Марта была самой красивой афганской овчаркой в городе, неоднократным призером на выставках и соревнованиях. Жаль, что нет конкурса на самую чуткую и понимающую собаку — несомненно Марта и в нем бы получила самую высокую оценку.
…Открыть дверь лечебницы Вера Петровна не могла. Про себя она повторяла слова: «Усыпите Марту. Мы долго держались. Спасения нет — мы на краю бездны!»
Марта смотрела на хозяйку. В глазах ее стояли слезы. И Вера Петровна, вопреки здравому смыслу, понадеявшись на какое-то чудо, уже не для себя — для Марты, сказала: «Уходи... Спасайся... Мы не проживем на мою скудную пенсию. Может, тебе встретятся добрые люди...» И оставила Марту в незнакомом районе города.
Марта все поняла. Она только вздрогнула, когда за Верой Петровной захлопнулась дверца такси. Долго смотрела вслед хозяйке, затем побрела по улице.
...Прошло больше четырех месяцев. Город переживал тяжелую зиму. В газетах появлялись коротенькие статистические данные о покончивших свои счеты с жизнью...
А Марта прибилась к небольшой стае бродячих собак. Там были и дворняжки, и породистые собаки. Стая Марту сразу невзлюбила.
- Она слишком высоко держит голову...
- Она не умеет трусливо убегать от людей...
Да и походка у Марты была слишком легкой и грациозной.
Стая прозвала Марту Гордячкой. Но Туман, вожак стаи, ее опекал. Туман был дворняжкой, но в нем текла и благородная кровь кавказских овчарок. Он приносил Марте косточку с мусорника, рычал на тех, кто старался укусить Марту...
Туман любил смотреть на Гордячку. Природным чутьем он понимал, что гордость у нее не от зазнайства, а от достоинства.
Стая, как и люди, тяжело переживала суровую зиму. Спать приходилось на пустыре за городом. Кожа некоторых собак покрылась язвами, струпьями. Одна дворняжка полностью облысела. Стая представляла собой печальное зрелище, и ее гнали и гнали от себя люди.
Собак мучил голод. Однажды Туман принес Марте дохлую крысу.
- Поешь, - как бы просил он.
Марта с брезгливостью взяла крысиные лапы в рот. Выронила. Но уже большее трех дней собаки ничего не ели. Еще два раза попыталась взять Марта крысу в рот и раскусить. Но не смогла. Марта оставила крысу и печально отошла в сторону. Кожа ее тоже была побита язвами: на голых участках отчетливо выделялись ребра.
…Утром вся стая подняла головы — Марта шла в сторону трассы. Может, это связано с едой? Собаки потянулись за Мартой.
Но, похоже, Марта искала не еду... Она вышла на трассу и остановилась посередине.
Проезжающие мимо машины начали сигналить. Некоторые водители высовывались из окон машин и кричали:
- Пошла отсюда! Ты что, сдурела?!
Но Марта продолжала стоять на трассе.
И, наконец, - какая-то иномарка пошла на обгон...
Удар!!!
«Какая боль! Какое облегчение! Нет больше предающих ее людей!
Нет грязи и холода, нет собачьего непонимания и зависти!
Нет больше Марты!»
На обочине дороги, понурив головы, стояла стая.
А на следующий день в статистических данных по городу о количестве самоубийств числилась и Вера Петровна.
- Гордячка! - говорили о ней некоторые. - Есть же столовые для бедных, есть приюты в конце концов.
Не кончать же жизнь...
ВЕЧНО ГОНИМЫЕ
Невыдуманая история о людях хороших
Два года назад бездомная собачка, истощенная постоянным недоеданием, родила щеночка. И отдала ему все тепло своего собачьего сердца, всю свою собачью любовь. Не было в ней уверенности в завтрашнем дне. Был только испуг, боязнь людей, боязнь собак — всех, всех, кто может обидеть.
Тихо и незаметно ходила собачка по парку. Даже имя ей дать было некому. Она разыскивала корочки хлеба или косточки и несла, несла все это сыну.
Вот уже и малыш стал ходить за ней следом. Он очень быстро освоил, что их не любят, что им не рады. И шел, как и мать, низко опустив голову, готовый в любой момент получить пинок или удар палкой.
Шли и шли они, вечно гонимые, в поисках пищи.
Какая-нибудь сердобольная женщина, случалось, кормила их, и собачки со страхом и надеждой пробовали прийти еще раз на то же место.
- Этого еще не хватало! Приучить их приходить сюда! - думала женщина и прогоняла собачек не солоно хлебавши.
Шло время. Многие собаки города были поражены демодекозным клещом. У них выпадала шерсть. Породистых собак спасали. Бездомные же были обречены.
Заболела и собачка-мать. И конечно заразила сына. Они начали лысеть. Люди стали к ним еще нетерпимее. И вот уже шли по парку две затравленные облезшие собачки — мать и сын.
И вдруг — еще одна женщина. Природа не подарил ей счастья быть матерью, но дала ей большое справедливое сердце. У нее тоже была собачка-болонка.
- За что столько бед обрушивается на эти два бедных создания, - подумала женщина.
И, гуляя в парке, она стала подкармливать собачек. Вечно гонимые, потерявшие надежду, они долго не могли поверить, что о них кто-то может заботиться. Но женщина заботилась.
Вдруг она заболела.
Собачки ждали три дня. Потом они решились искать женщину. Им, вечно гонимым, было очень страшно выйти из парка и идти по улицам города целых три квартала.
Они нашли дом женщины! Обошли его. По какому-то наитию стали под окнами квартиры кормилицы (а она жила на первом этаже) и застыли, приподняв морды.
Женщину словно потянуло выглянуть в окно. Увидев две ждущие мордочки, женщина вдруг остро почувствовала, что она — последний шанс в жизни этих бедняг.
- Видно, рано мне еще умирать, - сказала она себе и поднялась с постели.
Собачки стали приходить ежедневно. Они продолжали быть вечно гонимыми, вечно нелюбимыми, в них летели палки и комья земли, их травили собаками, но в их сердце укрепился маленький островок под названием «Женщина».
Это был крохотный оазис надежды. Сыну было уже больше года, а они все ходили вместе. Небольшие, худенькие, испуганные. Если еду находила собачка-мать, то она, как и прежде, ждала, пока поест сын, и только потом начинала есть сама. Она хромала уже на две ноги, потому что всегда защищала сына, ей доставалось больше ударов.
В это утро... В это утро они даже не помнят почему им захотелось прийти немного раньше обычного. Может, вчерашний скудный обед (женщина жила на одну пенсию). Голод — не тетка. А может, холодная ночь.
...Женщина поняла все и вынесла им на газете размоченный хлеб. Сын ел, а мама-собачка стояла рядом, готовая защитить сына при первой необходимости. И эта готовность понадобилась. Из дома выскочили два раскормленных ротвейлера. (Ротвейлер в переводе — собака мясника). Брызгая слюной и скрежеща зубами, они бросились к непрошеным гостям.
- Цезарь, - лениво позвал особо взбесившегося пса хозяин. Но тот с рычанием летел на собачку-мать. Она стояла к небу боком и только обреченно повернула голову. Уйти, убежать, - значило открыть путь к сыну.
И мать-собачка приняла удар на себя. Разгоряченный ротвейлер вцепился мертвой хваткой в шею собачки. Из вены брызнула кровь.
Женщина, услышав звериный рык, выскочила из комнаты.
Да, это была она... Мать, в последний раз защитившая сына... ценой своей жизни.
Хозяин отозвал зверей и повел их гулять в парк...
ДЕНЬ СЧАСТЬЯ
В коридоре производственного отдела жила кошка Веруня. Коридор был широким и длинным, но спать кошке приходилось на голом полу, так как любая коробка или подстилка нарушили бы интерьер коридора. На комбинате давно знали, что без кошек нельзя — мыши наглеют. И до Веруни в отделе жили кошки. Но то ли черствого к себе отношения не выдерживали, то ли где-то находили уютный уголок, - и исчезали.
А эта вот уже год живет здесь. Иногда только выходит во двор комбината. Никто не знал, откуда она пришла, никто ее не приласкал, никто не полюбил. Кошка пыталась ластиться,тереться спинкой о ноги сотрудников отдела, пыталась петь «мур-мур». Это все, чем она могла бы понравиться.
Одна женщина дала ей имя Веруня — дала просто так, а может за веру, с которой кошка ждала, что вот-вот ее полюбят люди. Веруне давали объедки со стола, и животное было благодарно. Она была очень чистоплотной кошечкой и хорошей охотницей. О мышах в отделе давно не вспоминали.
Однажды сотрудники отдела заметили, что бока Веруни округлились. Послышались возгласы:
- Вот, пожалуйста, принимай этих кошек на свою голову.
Кто-то пытался заступиться за кошку, но его тут же осекли:
- Ты такая сердобольная, ну, так забирай эту кошку домой и корми из ложечки.
Возгласы в защиту кошки стихли. День родов приближался, кошка становилась все ласковее. Мурлыча, она старалась найти безопасное место для будущих детей. Пыталась зайти в отдел, но оттуда ее мгновенно выпроваживали.
В день родов кошка металась — ничего не готово! У котят нет жилья! Уборщица, пожилая женщина, поняла кошку и положила в углу коридора старую кофту. Веруня осмотрела кофту, но опять начала метаться. Ах ты умница, - снова поняла ее женщина и принесла из отдела картонную коробку. В коробку положила кофту. В мгновение ока Веруня легла в коробку - «Это дом!»
Спустя двадцать минут рядом с Веруней лежали двое прехорошеньких котенка, и Веруня облизывала их. Через некоторое время появился третий. Котята были все серенькие и с беленькими воротничками и беленькими лапками.
- Красивые! - сказали сотрудницы отдела, посмотрев на котят, а Веруня от счастья то бросалась облизывать котят, то откинув голову, открытыми глазами смотрели в потолок, то пела.
- Иди поешь, - позвала уборщица.
- Мур, - сказала кошечка, но есть не пошла.
Так она в этот день от котят не отходила. Это был ее день. День счастья.
Наступил второй день. Кошка все еще не отходила от котят.
- Но котят в коридоре не должно быть, - говорили сотрудницы, - утопить.
- Не смогу я, - говорила уборщица, - нервы!
- Мы поможем, - вызвались две энтузиастки.
Отозвав проголодавшуюся Веруню кусочком колбаски, сотрудницы быстро утопили одного котенка, затем второго...
Кошка вдруг поняла, что происходит. Мгновенно вскочила в коробку, схватила третьего котенка и помчалась по коридору.
- Держи ее! Держи! Унесет!!! - заорали сотрудницы.
Отобрали котенка! А кошку выгнали за дверь. Когда выпустили, - в коробке было пусто.
- Мяу!!! Мяу!!! - плакала кошка, подбегая к людям, поднимала морду, стараясь заглянуть им в глаза. - Мяу!!!
- Два дня поплачет и успокоится, - говорили сотрудницы.
А уборщица, наклонившись к кошке и гладя ее, объясняла:
- Был у тебя, милая, день счастья. Всего один день. Больше тебе не положено, так люди решили.
Прошло четыре дня. Веруня снова лежала на голом полу коридора, положив голову на передние лапы и смотрела перед собой. Она не видела снующих сотрудниц отдела. Она вспоминала день счастья. С нею рядом снова были ее дети.
Маленькие!
Теплые!
Живые!
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТОВАРИЩИ! УРА! УРА! УРА!
Григорий был птицей серьезной. Больше всего на свете он любил учиться. Сядет, как брошка, на кофточку хозяйке, подставит ушко и слушает, слушает все, что ему говорят, а потом повторяет. И хозяйка, и дочери хозяйки искали звучные поговорки, красивые слова со звуком «р-р», который любил Григорий. Но все по порядку.
День начинался с того, что с клетки,в которой спал Григорий, снимали легкий платок, и Мариша с попугаем в два голоса кричали: свободу попугаям! Григорий вылетал из клетки. Как хороший друг, он летел сперва навестить утенка Утю.
- Утя хочет кушать! Утя хочеть пить! - заявлял Григорий.
Но так как Утя был плюшевый, то все знали, что еду и питье Гриня просит для себя. Позавтракав и почистив перышки, Гриня летел наводить порядок в доме. Видя собравшуюся на кухне семью, он приветствовал всех громким и радостным криком:
- С праздником товарищи! Ура, ура, ура!
- Да ну тебя, - отмахивалась Маринка и старшая Ниночка. - Не напрягай с утра.
- Доброе утро! Доброе утро! - уже потише здоровался Григорий.
«На столе беспорядок» - думал Гриня, - и все-то я должен, все-то я».
Он еще раз подкреплялся, собирая хлебные крошки, «случайно» оставленные Маришей возле ее тарелки.
Три комнаты, целых три комнаты, кухня и коридор. Во всех снуют люди. А Гриня один, а везде успеть надо.
- Ага, Маришка уроки готовит.
Подлетел, схватил клювом листок, бросил на пол.
-Ухты, как летит! И уроков меньше будет, и Маришка раньше освободится.
Схватил следующий.
- Мама, наш Гриня — будущий планерист. Любуется, как листочек планирует, - кричит Маришка.
- Нет уж, это ты смотри, как бы тебе двойка в дневник не спланировала, - ответила мама.
- Все, Григорий, мне учиться надо, - Маришка выпроваживала попугая в большую комнату. Так он повис на карнизе, немного подумал. На большом столе папа разложил эскизы.
- Хор-рошо, пр-приятно, - говорит Гриня, и начинает летать над словом и хлопать крыльями.
Эскизы разлетаются, все смешивается. Папа начинает бегать за Гриней вокруг стола, а Гриня кричит:
- Берегите попугая, это птица дорогая!
- Ничего, я как-нибудь заработаю на другую птицу. Вот, где ты у меня, - проводит папа ребром ладони по горлу.
- Да, - вспоминает Гриня, - Ниночке рисовать надо помочь.
Подлетев к Ниночке, он садится на кончик кисточки и старается клювом коснуться щетинки. Ему нравится, что кисточка в краске. Ниночка терпеливо ждет, пока Гриня удовлетворит свою жажду рисования. Заглянув во все пузырьки, Григорий перелетает в следующую комнату. Тут дверь открывается — за Маришкой заходит подруга, чтобы вместе идти в школу.
- Ксюшенька-душенька, - садится ей на плечо Гриня.
Ксюша с восторгом целует Гришу и гладит по головке.
Но вот дети уходят в школу, папа — на работу, и Гриня может немного отдохнуть. Он садится хозяйке на плечо, затем повисает на кофточке и повторяет слова:
- Гриша умный мальчик.Гриша попугайчик.
Хозяйка как будто диктует: «Не хочу учиться, а хочу жениться».
Но вот тут Григорий четко произносит:
- Не хочу жениться, а хочу учиться.
И сколько бы не повторяли Грише эту фразу, он всегда предпочитал учебу женитьбе. Учиться ему очень нравилось.
Тут во дворе залаяла Климентина — пуделиха.
- Кто-то чужой! - Григорий, бросив учебу, летит на балкон помогать Климе:
- Гав-гав-гав!
Еще какая-то шавка подтявкивает: ав-ав-ав. Григорий повторяет за ней:
- Ав-ав-ав.
Полаяв с собаками, он возвращается к учебе.
- Здравствуйте, товарищи! Ура, ура, ура! - повторяет он за хозяйкой.
Какой напряженный день! Наконец открывается дверь.
- Маришка-малышка! - объявляет Григорий.
- Кушать подано, - кричит уже на кухне.
Глазки закрываются, открываются, опять закрываются.
- Гриша хочет спать, - сообщает он.
Его, уже сонного, переносят в клетку, накрывают ее платком и уменьшают громкость телевизора.
Завтра... Завтра новое утро, которое начнется словами:
- Свободу попугаям!
А второй фразой будет:
- Здравствуйте, товарищи! Ура, ура, ура!
Простая фраза, но почему-то она поднимает настроение, хочется сделать что-то хорошее, пожелать здравия всем... всем!
...Однажды Григорий вылетел в открытую форточку. Он даже сам не понял, как это получилось. Дома с ног сбились, разыскивая Григория, а он сидел на дереве возле дома и не знал, какое окно его. Окна были похожи друг на друга, как близнецы.
Наконец, решившись, он влетел в открытую форточку...
Обстановка в комнате удивила его: стол, шкаф, комод, стул и кровать. На столе стояли бутылки. На кровати отдыхали мужчина и женщина. В углу комнаты дремал кот.
- Здравствуйте, товарищи! Ура, ура, ура! - крикнул Григорий.
- О, привет! Тебя только не хватало для полного счастья, - сказал мужчина.
Он растолкал спящую жену.
- Смотри, кто к нам прилетел!
Жена спросонья вглядывалась в попугая:
- Утя хочет кушать! Утя хочет пить! - попросил Григорий.
- Да уж, конечно, разбежались, - буркнул мужчина, - тут кота кормить нечем.
- Ну почему, если он подружится с Обормотом и будет вместе с ним тарелки облизывать, - пусть живет, - сказала более сердобольная женщина.
Григорий, видя, что его красноречие не дает желаемого результата, старательно выговорил:
- Берегите попугая, это птица дорогая!
- Ой, ой, ой, только не надо! Слыхали мы таких! - заводился мужчина. - Воспитывайте, заботьтесь... Свои дети в интерне растут, а мы на смех курам, тебя тут откармливать будет.
Как Обормот, как зачарованный, не сводил глаз с попугая.
Григорий видел, что кушать ему не дают. Тогда он хлопнул крылышками и взволнованно, совсем как прежде мама Лида, сказал:
- Что делать? Что делать?
- А, так ты еще и грамотный?! - воскликнул мужчина. - У нас тоже по два курса института.
- Геофак, между прочим, - стеснительно доложила женщина...
- Смотри, смотри, как кот к нему подбирается, - перебил ее мужчина.
Григорий растерянно смотрел на мужчину и женщину. Незнакомые фразы, непонятные поступки...
А кот со стула прыгнул на стол...
- Жалко птичку, - зевая, сказала женщина.
- Пусть не умничает, - хмуро ответил мужчина.
УШИ КАК УШИ, ХВОСТ КАК ХВОСТ
Не доглядел дядя Боря за своей любимицей. И Альма его красавица, его гордость, овчарка Альма безоглядно отдалась давно приглянувшемуся дворовому псу. Конечно же, это не прошло незамеченным, и дядя Боря расстроился:
- Ой, что же это будет? Позор на мою седую голову. Попробуй пристрой нечистопородных щенков, да еще щенков с примесью дворняги!
Но в глубине души дядя Боря знал, что не было еще у Альмы щенков, которых бы он не смог определить в хорошие руки.
Полюбил он малышей уже с первого взгляда, с первого мгновения. Они еще только беспомощно отползали от матери, а дядя Боря умиленно шептал: «Маленькие... деточки...»
Щенков было трое, дворовой пес был силен и не напрасно Альму так к нему тянуло. Опытному глазу сразу было видно, что гены дворового пса в щенках преобладают. Двух щенков у дяди Бори давно просили знакомые, живущие в пригороде. Их отдали первыми. А вот самый маленький, самый последний и дорогой Мизинчик, как говорил дядя Боря, - где найти ему хорошего хозяина? И выбор дядя Боря остановил на своем хорошем знакомом, большой души человеке, который никогда, кстати, не занимался собаками.
- Когда-нибудь надо начинать общение с природой, - убеждал дядя Боря Степана. - Ну что ты зарядил: работа — дом, работа — дом. Возьми щенка!
- Да, - раздумывал Степан, - скоро полтинник, а не было у меня настоящей собаки. Решусь...
И он пришел за щенком.
Дядя Боря превзошел самого себя. Он смеялся от счастья: его щенок, его Мизинчик, попадет в хорошие руки!
- Это его мама? - восхищенно рассматривал Альму Степан.
- Ну, не я же его родил, - снова смеялся дядя Боря.
- Я вообще в собаках не разбираюсь, - честно признался Степан.
- А что в них разбираться: видишь, уши как уши, и хвост как хвост. А с мамой ты уже познакомился. Я с тебя как с друга, даже денег не возьму.
- Нет, я слышал, деньги обязательно платить надо, чтобы собаке жилось хорошо — примета такая, - обнаружил Степан уже начавшие копиться познания.
И докер докеру дал 20 баксов. Дядя Боря на радостях открыл лучшее бренди из личных запасов.
- А имя я решил дать ему Герцог, - сказал Степан.
Дядя Боря только крякнул и налил по второй.
«М-да, удружил», - подумал он.
Но с другой стороны, он понимал, что стоит Степану взять в руки малыша, прижать его к сердцу и дороже собаки уже не будет на всем белом свете.
Так оно и вышло.
Правда, дома жена Степана, Зина рассматривала щенка подозрительно.
- Ты хоть посоветовался с кем-нибудь? Это породистая собака?
- Ты что, сама не видишь, - возмутился Степан, подогретый лучшим бренди из дяди Бориного бара, - уши как уши, и хвост как хвост.
Больше о породе они не заговаривали.
Щенок рос, принося в дом одиноких людей все больше радости. Уже и Степан, и Зина стали понимать, что овчарку он напоминает весьма отдаленно. У Герцога были ужи овчарки, а хвост метелкой поднимался вверх, как у отца — дворового пса.
Когда в парке Степан кричал псу: «Герцог» - полпарка смеялось, оценив это как хорошую шутку.
Но от захлестнувших Степана и Зину любви и нежности к своему питомцу они не обижались на смех, а особенно веселым рассказывали историю покупки Герцога.
- Ха-ха-ха! - вторили слушатели за Степаном: - Уши как уши, хвост как хвост!
Вторые 20 долларов Степан принес дяде Боре через 4 месяца после того, когда Герцог пытался защитить его от взрослой собаки.
Доберман-пинчеру, собаке задорной и непредсказуемой, что-то не понравилось в Степане.
- Пес попытался укусить меня за руку. Малыш Герцог подпрыгнул между мной и доберманом. Доберман опешил. Через секунду от заливистого лая Герцога всем окружающим захотелось плотно закрыть уши. А эта мелочь, - продолжал Степан, - отогнала добермана от меня и погнала прочь... Я слишком дешево оценил такого защитника.
И докер докеру дал еще 20 баксов.
С тех пор Степан стал звать свою собаку Герой (сокращенно от Герцог), чтобы не привлекать внимание к себе и собаке, все-таки почетный докер.
Ежедневно гулял хозяин с Герой в парке. Оба очень любили эти прогулки. Гера задорно смотрел на породистых собак, иногда даже дрался с ними. А силушкой папенька тоже с ним поделился, как и внешностью. Смотрел Гера на всех породистых собак и думал:
- Дай вам Бог испытать на своем веку столько любви и нежности, столько досталось мне.
СКАЖИ СПАСИБО ТУЗИКУ
Павлу Ивановичу приходилось держать на работе двух своих котов Тузика и Клеопатру (по-домашнему, Клепу).
Все дело в том, что у него дома жил пудель Фил и кошка Ромашка. А в небольшой квартире было тесно. Местожительство животных никак не отражалось на отношении к ним Павла Ивановича. Любил Павел Иванович всех своих подопечных одинаково. И потому вертелся как белка в колесе между работой, рынком и домом, ухаживая за своими питомцами.
Домой с рынка нес мясо и косточки, из дома на работу супчики и кашки. И все его питомцы были сыты и довольны. Сотрудники даже подшучивали, что любви и ласки Павла Ивановича хватило бы на целый зоопарк.
"Человек без чувства долга - не человек!" - убежденно говорил Павел Иванович. С этой убежденностью он воспитал детей и внуков. Эта убежденность помогла сохранить влюбленность в жизнь жене Павла Ивановича, которая чувствовала рядом надежное плечо мужа вот уже 40 лет. С этой убежденностью в чувстве долга Павел Иванович помогал зверятам выжить.
Знакомые даже иногда злоупотребляли любовью Павла Ивановича к животным. Так, подбросили ему двух совсем маленьких котят, тощих, беспомощных. Не помочь было невозможно, начались соски, кормежки. Котята росли и привязывались к Павлу Ивановичу все больше и больше.
Слишком разительным был контраст от полуголодного существования, в котором они пробыли первые дни своей жизни, к атмосфере любви и заботы. Клепа стала кошечкой необыкновенно красивой, но ласкалась только к Павлу Ивановичу, а остальным, стоило к ней приблизиться, Клепа настороженно выгибала спину: "Х-х-х!"
И тогда сотрудникам приходилось вспомнить, что не они спасли, выходили и вырастили Клепу.
А Тузик - сперва его звали Котик - тот просто ходил за Павлом Ивановичем по пятам. Такая собачья привязанность подсказала имя. И сегодня котом восхищались не только сослуживцы, но и посторонние, зашедшие на комбинат по делам. Тузик окреп и возмужал. Сильный, красивый кот мог бы сделать честь любому дому.
В Одессе любят похвастать хорошей собакой, говорящим попугаем, красивым котом. Это потому, что в каждом одессите немного ребенка: "А у меня вот, пожалуйста".
Тузика хотели увезти к себе хорошие люди, но Тузик был однолюбом и не пожелал сменить хозяина.
Тузик сопровождал Павла Ивановича повсюду. Ради хозяина он проходил мимо овчарки Айки, сторожившей двор комбината.
С Айкой у него, нужно честно сказать, отношения были натянутые. Эта натянутость не переходила в драку только благодаря присутствию Павла Ивановича. Но то Айка оскалит зубы при виде Тузика и зарычит, то кот зашипит и даже замахнется на Айку лапой:
"так бы и дал по морде!" - думал Тузик в эти минуты.
Но... идти надо. Хотя ходить во флигель ни Павел Иванович, ни Тузик не любили. Во флигеле квартировалось начальство, которое периодически вызывало к себе работников комбината, если не для новых нагрузок, то для очередной выволочки.
..."М-да!" - сказал Павел Иванович. - А идти надо..."
И они с Тузиком прошли мимо Айки.
Тузик, зная, что в кабинет директора ему заходить запрещено, занял место часового у дверей кабинета. А за дверями директор выходил из себя:
- Запороли!!! Я предупреждал!!! Премию сниму!!!
- Тише, - попросил Павел Иванович, - там Тузик.
- Что?! - задохнулся директор. - Я еще с Тузиком считаться должен?!
В бешенстве он летит через кабинет и распахивает дверь. Возле двери сидит Тузик и круглыми от страха глазами смотрит на директора. В одно мгновение осознав, как бедный кот переживает за хозяина, директор онемел. Против такой любви бессильны даже самые сердитые начальники. Круто развернувшись, директор направился к своему столу.
- Скажи спасибо Тузику! - процедил он, проходя мимо Павла Ивановича.
"Пронесло!" - понял Павел Иванович.
Выйдя из кабинета, он взял Тузика на руки, что делал очень, очень редко и пошел через двор. Мимо этой злюки Айки! Тузик терся носом о щеку Павла Ивановича.
- Видишь, и я пригодился, - словно проговорил он.
ОХ, ФЛИНТА, ФЛИНТА...
- Ох, Флинта, Флинта... Ты снова беременна, - сокрушались тетя Маша с Леной, глядя на округлившиеся бока Флинты.
Флинта - дворовая собака трехцветного окраса: черно-подпалого с белыми отметинами. Породу установить не удалось, но среди предков Флинты несомненно были бультерьеры. Флинта унаследовала от них морду и длинное туловище.
Собака пришла во двор несколько лет назад. Она была на трех ногах. Сердобольным женщинам и детям во дворе сразу стало ее жалко. Собаку покормили. Вовка закричал:
- Она, как адмирал Флинт - без одной ноги!
Вовка был признанным во дворе авторитетом. Он прочел всю детскую библиотеку. И это неважно, что он перепутал капитана пиратов Флинта с его одноногим дружком Джоном Сильвером, главное - был образ. Дети сразу представили себе одноногого капитана и закрепили его имя за трехногой собакой.
- Да, только Флинт мужчина, а она женщина, - заметила Оленька-разумница, которой уже исполнилось семь лет.
Лена - мама Оленьки - исправила дочь:
- не женщина, а самочка.
Собака оказалась смышленой. Она решила не терять "хлебное место" и тут же начала искать себе во дворе уголок...
- Дети, видно наш двор Флинте очень понравился, - сказала Лена.
так собачка, кроме красивого имени, приобрела себе и жилье.
Флинта, поняв, что двор стал ей родным, стала его защищать от бродячих котов и собак. А когда Володя написал на заборе "Во дворе злая собака", - всем стало немного спокойнее. А раньше - то белье с веревки снимут, то детский велосипед исчезнет.
Функций у Флинты было много: она была защитницей, верным другом - постоянно сопровождала детей в парк и на море, была товарищем в играх ребят... Но самое большое призвание Флинты - быть матерью. Щенков Флинта рожала каждый год.
Первый раз Флинта родила щенят в коридоре дома. Жители дома, справедливо решив, что хватит и одной собаки, избавились от щенят. Второй раз Флинта родила в углу двора. Щенят постигла та же участь. Тогда Флинта стала уходить со двора.
Однажды...
- Где-то родила, - поняли женщины, увидев похудевшую Флинту.
Через месяц Флинта привела во двор трех крупных щенят и стала устраивать их в коридоре.
- Ох-ох-ох, - заохали соседки.
А щенята прехорошенькие... а они уже самостоятельные...
Щенят вырастили, пристроили, что оказалось делом архисложным - непородистые.
А Флинту продолжали все любить, а также ценить и уважать за ее характер, за то, что защищает детей двора. Как быть?
Чтобы "волки были сыты и овцы целы", Лена с тетей Машей решили следить за Флинтой и контролировать количество щенков.
Раз подруги обнаружили Флинту за сараем на окраине парка. Ей оставили одного щеночка. На следующий год Флинта ушла еще дальше. Она родила щенков в прибрежных валунах. Лена с Машей чуть ноги не сломали, разыскивая малышей в тот же день, как Флинта ушла...
Но подходил срок и женщины снова омрачались:
- Ох, Флинта, Флинта, ты снова беременна...
Вдруг помог грустный случай. Флинта во время беременности становилась агрессивной - видимо она уже заботилась о будущем потомстве. В таком состоянии она облаяла незнакомца, идущего в дом, а он ударил ее ногой. Начались преждевременные роды. Собаку уложили в джип дяди Толи, чтобы отвезти в лечебницу. Лена поехала с Флинтой. Их провожал весь двор.
- Может врачи помогут и с нашей проблемой, - несмело высказалась одна женщина.
На нее шикнули - Флинта могла погибнуть!
...Встречал Флинту тоже весь двор. Дядя Толя вынес ее на руках.
- Пока не выздоровеет, поживет у меня на веранде, - сказал он.
Все вопросительно посмотрели на Лену.
- Все! Отрожалась! - сказала Лена. - Да ей и тяжело, и уже не по возрасту.
- По сколько скинемся? - понимающе спросили соседи.
- По пять. Врач попался опытный и очень порядочный, - ответила Лена.
КОТ ДОН-КИХОТ
Он был очень красивым котом, хотя и не чистопородным. С пушистым хвостом и раскосыми глазами. Хозяйке подарили его еще совсем маленьким, котенком, чтобы не скучала, пока муж в рейсе.
Детей у хозяйки не было. И всю свою любовь и нежность она сосредоточила на нем. Придумывала ему меню, покупала противоблошиные ошейники, играла с ним и вообще всячески баловала.
Хозяйка с мужем снимали полдома на окраине Измаила, где коту было раздолье: можно было полазить по деревьям в саду, покушать травку на огороде, в жаркий день забраться поспать на прохладный чердак...
Но однажды, подкопив денег, хозяева купили квартиру в центре города и расстались с окраиной. Они привезли кота на новое место жительства.
Городская квартира, надо прямо сказать, Коту не понравилась. Ни сада, ни огорода, ни даже чердака. Никакой романтики.
Но рядом была любимая хозяйка, и он смирился. С трудом терпел кот в этом ящике долгий месяц. А потом как-то раз, во время прогулки, завернул за угол - и был таков.
Три дня добирался кот до старой квартиры. Прежняя соседка хозяев, увидев похудевшего, замурзанного кота, всплеснула руками:
- Ты откуда взялся? Тебя же увезли!
А хозяйка с ног сбилась, разыскивая своего любимца. И дворников расспрашивала, и детей – не видели ли серого кота с пушистым хвостом.
Тем временем кот бегал по травке, ловил мышей и отсыпался на чердаке. Одно слово — дача.
Кто-то подсказал хозяйке: надо съездить на старое место жительства. Хозяйка немедленно отправилась на окраину и забрала своего кота.
С тех пор так и повелось. Отвезут кота в город, он с месяц потерпит без сада-огорода - и отправляется «на дачу». Хозяйке стали советовать не забирать
-59-
кота — пусть живет там, где ему хорошо.
И опять не угадали. Дело в том, что свою хозяйку кот любил еще больше, чем дачу. Когда кот понял, что она больше не придет за ним, он затосковал. Подождал еще день, два, три, а потом оставил поместье (как он иногда высокопарно называл дачу), оставил товарищей, сад-огород, мышей — и отправился в город.
Дорога на этот раз заняла неделю. Идти было опасно. Машины, собаки, хулиганы... А как трудно еду добывать!
Как раз в это время хозяйка тоже не выдержала и поехала за котом. Не найдя его, со слезами вернулась в город.
А возле дома ее ждал кот. Ох, и встреча это была! Ну, не городским котом он был. Была в нем крестьянская жилка, но и возвышенное что-то жило в его душе. Как рыцарь в походе, он никогда не забывал своей «дамы сердца». И из похода всегда возвращался к ней.
По дворам и задворкам, прижимаясь к домам и заборам, короткими перебежками мимо собак, со страхом через дороги – ШЕЛ КОТ! Шел к своей единственной и неповторимой, к своей обожаемой хозяйке.
Городок Измаил невелик, и многие жители, узнав его историю, стали называть его по имени. Завидя кота на улице, люди говорили:
- Посмотрите! Это кот Дон Кихот. Он идет в своей любимой хозяйке. К своей Дульсинее Тобосской.
ВCЕ МЫ ЛЮДИ, ВСЕ МЫ ЧЕЛОВЕКИ
С большого дерева, растущего возле многоэтажного дома, упал вороненок. Выпал из гнезда. Мама-ворона подняла крик, слетелось множество ворон. Они галдели, кричали, что-то советовали… Но ничего путного придумать так и не могли. А птенец оказался самостоятельным. Он, расправив свои детские крылышки, с гордым видом пошел на дорогу. Вороны носились над ним, крича об опасности, предупреждали. Но птенец со своей юношеской строптивостью решив, – я сам знаю! - переходил дорогу. Водители, видя, как беспокоятся вороны, приостанавливали машины и, разглядев птенца, стояли.
Птенец, недолго задержавшись на незнакомой стороне дороги, решил вернуться к родному дереву. И снова автомобили, и даже грузовики, останавливались. Водители с улыбками выходили из машин, ожидая, пока необычный пешеход перейдет дорогу.
А вороны волновались, не успокаивались. Жители дома высыпали на балконы, кто-то сбежал вниз, но подойти и помочь никто не мог. И тут молодой парень крепкого телосложения, грузчик Одесского порта, решился.
Он подбросил вороненка на дерево. Но тот не успел зацепиться за ветку и, спланировав, оказался на земле. Тогда парень взобрался на дерево и посадил вороненка на самую толстую ветку. Вороненок даже не обиделся на такую бесцеремонность.
Вороны успокоились – порядок был восстановлен, птенец вернулся домой.
А десятки жителей многоэтажки добрыми взглядами провожали парня до парадной.