Кобальт
Посвящается California Chrome
Первый раз он услышал это слово в три года, от такого же трехлетки, и ему оно было непонятно. Просто какие-то два слога. Они как раз вчера проходили слоги.
Но мальчик повторил его еще раз, и два других мальчика на соседнем ковре засмеялись. Он повторил его еще раз, и они засмеялись по-другому. И тогда в нем вспыхнула ярость, и он вцепился в того мальчика так, что не оттащить.
Он совсем не понимал, что он делает, только кричал и молотил соседа кулаками. Воспитатели в ужасе отвели его в дальний угол и быстро вызвали маму. Но мама совсем не понимала, что делать, и тогда примчались отец и дед. Отца дед быстро оттеснил в сторону.
- Все в порядке — сказал дед. - Это называется «драка» . В моем детстве дети так делали каждый день. Кейси, ну Кейси... Ну что такое? Что он тебе такого сказал?
Он повторил эти два слога. Воспитатели нахмурились. Раньше они просто проверили, не получил ли травмы другой ребенок, а теперь как поступать?
- Оно было в передаче про взрослых — объяснила мама. - Я видела обсуждение, можно ли такие слова оставлять в передачах про взрослых. Но это было «Наше прошлое».
- Они еще не научились... — печально сказал молоденький воспитатель.
- Погоди, Кейси, как это? А что тут такого? Почему «урод»? Ты же у нас вполне красивый. Руки на месте, ноги на месте... От таких-то мамы с папой! Даже нос симпатичный такой...
- Урод — это генетически поломанный - уже вполне разборчиво и без слез повторил Кейси. Злость уже прошла, плакать не хотелось, и он просто пробовал новые звуки на вкус. - Это не про красоту. Нам про генетические дефекты сегодня объясняли.
- Ух ты... Де-фек-ты... - дед тоже пожевал слово, а после выплюнул. - Надо же, какие слова знает... Я-то в три года трех букв связать не мог.
В архиве было темно.
Терминал включился, издав тихий аккорд. Кейси смотрел на него, как будто терминал мог с ним заговорить. Но функцию «разговор» включать не стал.
Все просто. В тридцать восемь лет в этой стране можно быть кем угодно, только захоти. Захочешь — работай до упора, хочешь — войди в команду спортсменов или пройди обучение — и лети вкалывать на орбиты подручным. Хочешь, потрать еще десяток лет, стань специалистом или даже поэтом — если, конечно, заранее решил.
Кейси ничего такого не делал. Кейси последние десять лет был просто донором. Он много сдавал. Это был самый лёгкий способ добычи денег - пройди тест и вперед. А у него - ни инвалидности, ни генетических заболеваний, отличное здоровье.
Он зашел в каталог и проверил свои результаты.
Потомков обнаружилось ровно тридцать восемь.
Вся его жизнь до прошлого года проходила в дороге. Он сменил четыре страны, шесть земных округов, путешествовал с севера на юг и с запада на восток. Он жил на морской станции, в северном поселке под землей, в степи.
Он нигде не мог ужиться. Его все раздражало. Когда он решил осесть, он выбрал квартал небоскребов в Сингапуре, где последние двадцать лет расцветали одна за другой новые корпорации — здесь никто не удивлялся тому, что человек впадает в ярость, если его толкнули на улице.
Осесть — тяжелое дело. Для этого надо малость остепениться, завести постоянное жилье, начать платить за него, а потом тебя начинают посещать всякие странные мысли. Кейси был человеком с отличной наследственностью, как и многие. В его карте не было никаких хронических болезней, отклонений, психических заболеваний или ужасов инцеста. Но сейчас он требовал не просто открытой информации, а информации обо всех результатах своего многолетнего донорства. Поэтому сегодня ему нужен был человек. Обычный живой человек. Желательно, архивистка.
Ему удалось записаться к ней на полвторого в ночную смену — она только что прилетела обратно из Мексики, и ее режим дня был настроен на расписание прошедшего тренинга. Это напоминало драму многовековой давности, в которой темные дела делались исключительно ночью. Но нет, все было законно. Просто этому предшествовал далеко не один запрос.
Он сидел и смотрел, как она выводила и перебирала в воздухе разноцветные строчки. У нее были миндалевидные ярко-синие глаза, золотистая кожа и прекрасная длинная черная коса со вплетенным белым цветком, переброшенная через плечо. Кончик косы пушился, лежа на колене. Его каштановый пышный «хвост» был много короче.
- Ойе-ойе, чем вы только не занимались... Прямо-таки профессионал. Спермодонорство, сдача крови, плазмы, прочего генетического материала...
- Да — хмыкнул он. - Я же почти живое лекарство. Если бы я больше ввинчивался и вдруг где-нибудь погиб, меня можно было бы уже давно разобрать на органы.
- Донорские органы с помощью ваших клеток тоже получаются неплохие. Я L-8, я понимаю в регенерации. Ну ладно, органы органами, лучше давайте посмотрим, что у вас там вышло хорошего.
Она показала ему несколько внушительных разделов, с которых можно было начать. Он зачем-то задумался о емкости обозначений. Опять повезло на логиков. А мог бы попасть и на ликантропа.
- Вот кто получился из вашего материала. Шесть лабораторий, тридцать восемь удачных зачатий, дети на обоих полушариях Земли. Я не знаю даже, зачем вам это, но... Вы понимаете... Информация открытая, ребенок в любом случае должен знать, от кого он происходит, но просить у его семьи денег или помощи - последнее дело.
- Спасибо, я проглочу.
- Не за что... А-а! Трое из вашего списка решили соблюсти тайну усыновления. Не вздумайте к ним обращаться!
- Я и не подумаю. Просто я решил поинтересоваться на старости лет, сколько у меня потомков и где они. - Архивистка вежливо улыбнулась.
- А почему вы больше ничего не сдаете? У вас впереди ещё семьдесят лет активной жизни. Мы бы тоже от такого не отказались.
- Устал торговать телом.
Она хихикнула.
- О... Да ладно, а тут что? Без меня бы вы могли пропустить еще одного. М-м-м... Погодите-ка... К какой лаборатории относится этот логотип?
Вместо рекламной фотографии счастливого младенческого лица на экране чернел стилизованный силуэт лошади.
Обычно в начале дня к нему заявлялся Местре.
Местре был просто сосед хоть куда. У него всегда была доза. А если дозы не было, он знал, куда за ней пойти. С утра Кейси уже заправился, но дальше надо было что-то делать. Поэтому Кейси спустился вниз, на променад, и начал ждать.
Сосед вышел из дома немногим позже. Они общались уже черт знает сколько и точно знали, где одному найти второго. Кейси посмотрел на экранчик браслета и присвистнул.
Через пять минут мимо них пролетел нагруженный дрон. Кейси аккуратно выдернул из него упаковочку. Теоретически дрон должен был лететь на большой высоте по тому же маршруту, но приборчик в руках Местре нечувствительно попортил ему высотомер и управляемость, а камера на нем сейчас не работала вовсе. У Кейси было еще два дня — выяснить, где после этого инцидента проляжет новый маршрут аптечников.
Тихо смывшись на доске на высоту тридцать пятого этажа и взлохматив волосы резким ветром, напарники поделили добычу и разделились. Местре пошел на крышу танцевать и закидываться заново, а Кейси — ввинчиваться до упора. Ввинчивался он сегодня на орбитальные работы.
Лифт доставил его к капсуле, вылетающей на грузовую станцию, что было на редкость стремно, но всем, кто был предварительно отобран для работы, сегодня выдали по ампуле бесплатного стимулятора. Это было дешевле, чем нанимать квалифицированный персонал, а количество мест выходило то же.
После двадцатиминутного инструктажа всех набившихся в капсулу новеньких операторов перевезли на спутник, где им выдали каждому по каморке с огромным экраном и маленьким лежачим местом, в которой в условиях невесомости нужно было провести полдня. Работа заключалась в управлении погрузкой и отправкой внутри громадного склада.
Закончив смену, Кейси понял, что действие стимулятора и воздух начинают кончаться, обнаружил себя в тесном гробу под поверхностью спутника и дико заорал от страха. Из стенки высунулся манипулятор и сделал ему укол, после чего Кейси в бессознательном состоянии дожил до отправки домой и с трудом пережил ночь на станции, клянясь, что никогда больше на такое не поведется, и понимая, почему обычно таким делом занимаются заключенные.
Ночью ему снились скачки. Такие, как в старинных записях, где у них были маленькие наездники и большие нелепые седла.
Сегодня, спускаясь в лифте на планету и крутя в уме новую случайную работу — спальное место было оплачено, но не вода и воздух - Кейси вставил один наушник и держал браслет перед носом, чтобы все-таки вникнуть и разобраться, куда это попал его генетический материал и при чем тут скаковые лошади. Его знаний, которые уже много лет обновлялись в основном за счет расхожих новостей, сейчас хватало только на то, чтобы понять, как корректируются участки ДНК. Ладно, кто этого теперь не знает. Охохо, бедные мои подвижные кусочки генома... Ладно, в конце концов, много тысяч лет назад геном будущего человека не сильно отличался от мышки. Не то что от лошадки, которых тогда еще не было. Что-то можно и соединить обратно. Что тебя удивляет, мой дорогой?
- Я ничего не понимаю в полипептидных цепочках — пробурчал он себе под нос.
- Простите, я выхожу — раздался тоненький голос из отсека сзади. Он разозлился, обернулся дать отпор и замер. Дверь поднялась, а за ней висело в воздухе нечто вроде передвижной каталки, на которой лежал скорченный человечек в коконе, прикрытом белой паутиной. Платформу сопровождала не кто-нибудь, а гиноид из тех, у кого в художественно сочиненной кисти-манипуляторе может прятаться десяток инструментов.
- Простите — не со своим выражением лица сказал Кейси, сдвинувшись в сторону. Его все еще трясло от вчерашнего.
- Вам нравятся мои руки, юноша? - мягким музыкальным голосом сказала гиноид.
- Я их обожаю — честно признался Кейси. За несколько лет он не видел ни одной такой.
- Я тоже — прочирикала пациентка с кровати. - Я возвращаюсь из экспедиции. Если вы хотите меня проводить, давайте. Мы с вами хоть поговорим. Я скучаю.
- Давайте — почему-то согласился Кейси, который был рад оторваться от навязшего в зубах вопроса. Очень тяжело чувствовать себя идиотом.
Платформа медленно поплыла по воздуху, сопровождаемая гиноидом. Кейси шел рядом с пациенткой, помахивая рукой и не давая дружелюбной разноцветной толпе загораживать им путь. По длинному белому коридору переходника они спустились в вокзал, где их приняла капсула до Мадагаскара. Ему в этот раз было по дороге.
Сейчас он ехал на интервью, которое почему-то назначили лично, в Иерусалиме, и благодарил судьбу за то, что ему оплатили шикарный проезд по планете на двое суток. Повидать другие страны ему не очень-то хотелось, но кто же упустит такой шанс? Фокус был, как он подозревал, в том, что серферу на соревнованиях, проводившихся относительно поблизости - в Газе - полагалось сняться в десятке роликов, рекламирующих местные злачные места. Это не оговаривалось условиями контракта, но он был, как всегда, согласен. Победит он вряд ли, раздражительность после этого уляжется на неделю или две, а деньги нужны каждый день.
Пациентка тихим голосом рассказывала о том, что ей удалось увидеть на Плутоне. Несколько лет неподвижности в анабиозе и весьма ограниченной подвижности внутри исследовательского робота оставляют следы, сравнимые со страшной травмой, и Кейси старался не глядеть на ее искалеченное тело в коконе. Это его гипнотизировало, как вид надвигающейся волны.
Ему пришло в голову, что еще пару сотен лет назад это было нормой — встретить человека на каталке. Лечили плохо, люди рождались больными с головы до ног, и наверняка по улицам ходили в то время страшноватые с виду его предки — изуродованные, без глаза, а то и без руки или ноги...
Бррр. Чтобы отогнать это ощущение и побыть хоть немного победителем, он нахохлился, вспоминая то, зачем едет. Вот уж ввинтился! Он давно не боялся, что в океане его может расплющить волной. Хотя... - он вспомнил, какой высоты эти волны и когда он этим занимался последний раз. Да. Если принять побольше кадекса, как вчера, то можно не волноваться, но это, мягко говоря, больно, и тогда было больно, а потом тебя все-таки откачают, и придется лежать и лежать...
На секунду он задумался о том, насколько его обычные дела были бы необычными для человека той эпохи, когда здоровых и ловких людей не было. К примеру, он никогда не думал о том, как можно навернуться вниз с летящей доски. Он просто никогда не падал.
Пациентка казалась вполне спокойной и не выглядела подавленной. Почему люди вообще едут в такие страшные экспедиции?..Они какие-то ненормальные. Кто они по генотипу, есть ли у них дети, что с ними теперь будет на Земле? Неужели нельзя взять и просто послать на Плутон пару нужных модулей?..
- Я геологиня — сказала она. - Я и вся моя группа — К-N, и не нужно так беспокоиться за мое состояние . Я просто изучаю состав наших соседей-планет, он для меня немножко важнее. А это Джи. Моя третья рука. Я вернулась с «Аридии». Мы искали следы жизни.
- На Плутоне... - его опять передернуло. - Оей. Я надеюсь, вам хотя бы оплатят новое тело? А пересадку органов?
- Даже если и нет. Оно того стоит — улыбнулась она уголком рта. - Оно того стоит.
Они сидели дома в его спальном отсеке, смотрели на проекцию перед собой, и Кейси горько жаловался на жизнь.
- Да быть не может! - он ударил в стену, носившую следы предыдущих приступов ярости. Скоро кровать перестанет открываться. - Как это! Быть не может, чтобы здоровый кусок моей жизни получила какая-то лошадь! Да еще и синяя!
Местре как психологическая поддержка был великолепен. Он зарядил инъектор заново, сунул его Кейси в руку и сунулся вместе с ним в лабиринт таблиц. Они закинулись оба. Через некоторое время лабиринт оказался простым и относительно понятным.
- Я не генетик, я не знаю — прибеднился он — но, вроде как, твоя анонимная доля повлияла аж на несколько линий разведения. Тут вообще все, что не секретно. У тебя тысячи потомков. Видишь, они все это тебе отдали, а почему? Это бывшие европейские компании. Там не стеснялись двадцать лет назад пользоваться рискованным материалом, но им же велено сохранять все данные о донорах?.. Раз ты у них в базе, наверное, ты им и соглашение подписал, что ничего за это, кроме денег, не хочешь.
- Но мне же не сказали, зачем!
- А ты спросил?
Кейси замолчал, разглядывая симпатичную голографическую лошадку, перебиравшую ногами в воздухе. Действительно, в том году он был уже не в состоянии различать реальность. У такого человека, если закрыть глаза на то, в каком виде он пришел, очень легко взять какое-нибудь заковыристое согласие.
Интересно - подумал он который раз - кем его сосед работал раньше. Экое глубокое знание человеческой психики, особенно попорченной.
- Да смотри — продолжал Местре. - Какая красота. Люблю красоту. Тебе неплохо заплатили, тут отметка есть. Ты помнишь, что ты сделал с этими деньгами? Металлик, инкорпорейтед... Биолаборатория по выведению скаковых лошадей.
- Почему, мать его, металлик?
- Хрен знает. У них все породы помечены каким-то металлическим цветом или нужным символом, вот, медь, цинк... Серебро...
- Цинк, ага.
- И кобальт. Вот он. Вообще это не очень правильно. Но, наверное, «соединения кобальта» в рекламе не звучат. Весь «кобальт» - это твои.
Он в оцепенении смотрел, как возникает из ничего табун коней с ярко-голубой и синей шерстью. Они были не то чтобы великолепны - слова такого не найдешь.
- А они.. они разумные? Я же их видел только пару раз в каком-то фильме.
- О господи, что с тобой... лошади же разумные. Примерно как кошки или киты. У них свой язык есть, сходи в любую конюшню. Только их очень сложно вывести из бизнеса, а то бы они давно селились где-нибудь отдельно в Африке. Слышал про китовые миграционные дела?
- Ну.
- У коней все не так сложно, но там до сих пор всегда замешаны какие-то люди. Мне понятно, почему, я часто ходил в гости в кошачий поселок. Просто ты, если ты до них доберешься... Это... ты не сможешь с ними нормально общаться. С тех пор, как люди перестали заводить у себя дома кошек и собак и обращаться с ними по-дурацки, лучше позвать тренера или зоолога, чтобы он объяснил, как себя вести. Ты же все равно их язык учить не собираешься, да?..
Они перешли к полноценным трехмерным изображениям настоящих коней. «Самый близкий родственник», он же рекордсмен, оказался такой ошеломительной красоты, что Кейси еле смог детально разглядеть его. Он никогда не думал, что так бывает.
- Я сто раз это все видел — потрясенно сказал Кейси, чуть не нырнув в стену с головой. - Никогда не видел.
- Да... - сочувственно вздохнул Местре. - На людях — другое дело. Я тоже никогда такого не видел. Вот бы вблизи полюбоваться... Смотри какой, совсем синего цвета. Глубокого такого.
- А как его зовут?
- Так и зовут. Это Кобальт.
Ночью Кейси снилась давешняя волна.
Она была очень высокой. Он помнил, как наяву, аккуратно закинувшись перед соревнованием, забрался на самый ее гребень, а потом ринулся вниз, паря впереди собственного вопля. Он орал больше от страха, чем от восторга. Над ним парил дрон, а внизу были катера поддержки, но утром кипящая пена и жуткий рев не напугали его так, как напугал этот сон — во сне волна шутя сминала его, превращая в избитое тело на каталке.
Он проснулся в ужасе, как позавчера — в гробу, и тщательно напомнил себе, что наяву спустился с этой волны цел и невредим, хоть и не заработал никаких призов. Катание с детства на воздушной доске отлично ему помогало даже в случае с тяжелым прибоем — хорошо, что была возможность не выгребать на берег самому, а загрузиться в катер.
Потом приснилась та пациентка и снова сказала: оно того стоило.
Местре опять явился поздним утром, когда все порядочные люди еще спят, отключил замок на двери, загородил свет и доверительно спросил, нет ли лишней дозы. «Лишний шкафчик над кроватью — горе для жильца» - проворчал Кейси, вставая и унимая дрожь в руках. Местре захохотал.
Да ладно, давно ли я торчал у него под дверью без денег и в поисках места, где мне продадут чем закинуться — подумал Кейси и выдал соседу свой инъектор.
Местре полежал в углу пару минут, ожил, сделал парочку своих упражнений и безумно захотел жрать. Кейси жрать не хотел, и сосед начал тянуть его на улицу, потому что им должно было там стать лучше. «Лучше» ему совсем не хотелось, а хотелось спать, но было совершенно ясно, что бить Местре — дело бесполезное и даже страшное. Лучше послушаться.
В задумчивости он смотрел на него, сидя на кровати. Местре был маленького роста, очень смуглый, но настолько крепко сложен, что походил на кряжистое дерево, растущее на утесе. Непонятно было, откуда у него такая гибкость, чтобы запросто ходить на руках. Не все люди типа L выглядели подобным образом.
Сорок пять лет назад никто ни с кем не советовался. Лет тридцать назад обнаружилось,что L с 1 по 5 — такой же каприз родительской моды, как тихони-K, и целое десятилетие потом кампусы были переполнены двумя противоположностями — высокими задумчивыми студентами и студентками, тяготеющими в основном к математике и музыке, и мелкими агрессивными наглыми спортсменами, которые только на третьем году обучения начинали интересоваться хоть чем-то, кроме еды.
Он прикрыл глаза потому что той ночью ему опять снились лошади. Лошади, бегущие к финишу изо всех сил .
- Ты вообще почему такой сонный? - спросил его сосед уже на улице. Было жарко, внизу народ тек по променадам, огибая средние этажи, и снизу доносились отзвуки музыки. Огромные стеклянные стены домов слегка звенели. Кейси не хотел закидываться так рано, но сейчас ему уже было хорошо, доска плавно вибрировала в теплых течениях воздуха, и проще казалось дождаться очередного пассажира.
Иногда Кейси подрабатывал нелегальным извозом. Надо было занять верхнюю точку на высоте примерно двадцать четвертого этажа над уровнем моря, дождаться вызова из ближайшей квартиры и аккуратно причалить к ставням, раздвигающимся в стороны. От точности этого маневра становилось как-то по-особенному хорошо. Если человек не был особенно крупным, вроде типа M, он, как правило, был способен усесться у тебя за спиной и не рыпаться до точки назначения.
Они отвезли двоих, слегка напугав их возможностью ехать на доске третьими. После чего их обоих накрыл такой голод, что даже дрожащие руки показались ерундой.
Они зарулили в переулок на высоте примерно пятнадцатых этажей — дальше начинался парк, где было полно летающей и каркающей живности с шипастыми хвостами - и, причалив к окошку выдачи, попросили перекусить. Им выдали заказанную коробочку провизии. Они ее забрали.
Пункты за рискованные дела Кейси на счет еще не пришли, и приложенный к сканеру браслет горестно запиликал. Уже уплетавший свои пол-обеда за обе щеки Местре жестом велел Кейси не волноваться и приложил свой. Захват на доске разжался, и они со свистом ушли в полуденное солнце. В этот момент Местре мерзко захихикал, а его браслет просигналил о том, что заплатить не удалось.
Кейси понял, что углеводы дошли до мозга и руки дрожать перестали, и от радости точным броском швырнул использованную коробку вниз.
Это мелкое хулиганство вызвало у обоих подъем настроения, и они задумались, чем бы еще развлечься . Но тут подрулил полис, мигая красным фонариком, и выписал им штраф за разбитое окно на шестнадцатом этаже.
Получив ответ от тренера поздно вечером, Кейси протер глаза и решил пораньше лечь спать.
Быть не может — думал он. - Тысячи разумных зверей происходят от меня. В этом есть нечто глубоко неправильное. Ведь это люди происходят от зверей.
- Дикарь... - вслух сказал он и засмеялся. - Логично. Я же дикарь.
Жена прозвала его дикарем. Он действительно в молодости выглядел этаким дикарем — не носил причесок, и разгуливал где попало в одной длинной рубахе, и не следил за своим языком. Когда он вырос примерно по колено отцу и матери, он уже знал, что «драться» - секретное дело. Этим занимаются взрослые в специально отведенных тайных местах, где водятся отличные бойцы, так похожие на Местре. Остальные мирные люди спускают агрессию другим способом — оскорбляют друг друга. Выигрывают первенства. Судятся.Трахаются. Ходят к психологам. Занимаются экстремальным спортом. Просто ударить другого человека кулаком — дело немыслимое.
И они боятся нас.
- Папа, а можно так лишить человека жизни? - спрашивал он тогда. - Мы же, когда разозлимся, деремся до крови.
- Да что ты. Разве можно убить человека руками, просто так? Это же ни у кого не получится.
Он перепробовал все, кроме судов, и сильно преуспел в драках — на него хорошо ставили. Сначала ей нравилось, как он это делает.
Потом ей это перестало нравиться.
Да ну, почему? Может быть, ей тоже нужны были какие-то достижения? Им же всем они нужны?
- Интер-р-ресно — вслух подумал Кейси. - Почему я не доктор? Не писатель? Не конюх, наконец?
Инъектор уже прижался к руке, все поплыло, и Кейси, развернув экран до упора, смотрел, засыпая, как несутся кони без седоков, стараясь успеть к финишу - синие, белые, гнедые, их разноцветные гривы, кажущиеся тонкими изящные ноги, сверкающие копыта, каждый удар которых способен проломить стену.
Кони летели к финишной черте по прямой, почти не касаясь земли. Он позавидовал этому. Он присмотрелся к ним, борясь с уплывающим зрением, и подумал, что в их глазах светятся ум, решительность и отчаяние.
На стене появилось изображение немолодой женщины. Он отметил короткую стрижку, фирменную куртку и взгляд, в котором было нечто стальное. Наверное , тренерша.
- Я встречалась с ним и его воспитателем один раз... - весомо говорила она. - Уже тогда, когда он вышел на трек, сделал два такта галопа и опустил голову, мне стало ясно, что он побежит далеко.
- Вы не стали его тренировать? - допытывался журналист.
- Тогда у меня в работе был Анархист. - Он вспомнил, что Анархист победил в 2247-м, а потом в 2251-м. - Анархист казался очень многообещающим, и у меня не было времени на молодого жеребца неизвестного происхождения. С помощью опытного посредника конь выбрал другую компанию и решил перейти к...
Волшебное зрелище прервал зуммер.
- Да!.. - яростно крикнул он, выдирая из ушей наушники. - Сейчас!
Дверь отошла в сторону. В коридоре стояла десятилетняя Арма с каким-то свертком в руках. Он уже знал, что там внутри.
- Ни написать, ни предупредить — бушевал он, открывая дверь. - Как в каменном веке! Что это такое! Ты что, сказать не могла?
- Посмотри на браслет — невозмутимо заметила Арма. - Куда это поставить?
- Туда поставь — пробурчал он, качаясь. - А-а, двадцать три... Вот зачем двадцать три сообщения посылать, а? А что это она мне прислала? Опять отраву?
- Это не отрава — все так же тихо, но напористо ответила она. - Не отказывайся. Мама понимает, что ты однажды улетишь с дозы. Мама тебя вообще отлично понимает.
- Понимала бы, так не ушла бы никуда! - он резко развернулся, оказавшись к ней лицом, и высказал все, что ему хотелось, в это бесстрастное лицо с узкими глазами: - Понимала бы, так и осталась бы тут, когда я умирал!
- Ты не умирал — все так же, без особенных интонаций, сказала Арма. - Ты врешь. Мама знает, что ты никогда не заряжаешь инъектор целиком.
- А чего тогда вас со мной нет, раз я не умер? Повыражаться захотелось? - закипятился он.
- А что, надо было ждать, пока ты ее на самом деле выкинешь маму из окна?
- Да-а-а-! - закипятился он, еле двигая заплетающимся языком. - Да-а-а, у меня бывает... У нее вон тоже бывает, взяла вот и ушла... Улетела... Ты вот тоже тут стоишь и смотришь на меня, любуешься? Любуешься, да? Отца родного до ручки довела! А?
Арма молча шагнула за дверь, не поворачиваясь спиной. Он шатнулся в узком проходе и даже не услышал, как она идет по коридору — наверное, опять оторвалась и левитирует. Все, фиг догонишь.
Они оба унаследовали этот талант от матери — и девочка, и мальчик. У его жены были, кроме всего великолепия типа S, еще и японские предки, чем он страшно гордился. Аяна в молодости была такая симпатичная — совершенно черная и с красивейшими, но не африканскими глазами.
Но дальше все было так неудобно!.. Не подобрать другого слова... неудобно!.. Все пять лет между ними был то бешеный секс, то идиотские споры, после которых о сексе не было и речи - какая же гордость может это выдержать! Когда он сказал, что выкинет ее из окна — честное слово, первый и последний раз, она сама виновата — она просто улетела и больше не возвращалась. Он прекрасно помнил, как они все втроем проплывают у него над головой.
Он взялся за голову. Тоже мне проблема... Хотя Местре, конечно, не одобряет. Червяк хренов. Ставлю свой глаз, у него никогда не хватало мужества даже на то, чтобы бросить женщину.
«Из окна?» - спросил кто-то в голове ехидным голосом Местре. «Из окна?»
Кейси стукнул кулаком в стену еще раз. Да что это такое! Она же прекрасно летала сама, в чем дело-то! Он никак не мог понять, почему этот мысленный разговор всплывает снова и снова и не дает ему успокоиться. Если этот гад опять придет вечером, видеть его не смогу.
- Оставляет вот подачки — пробурчал он, трясясь и глядя на герметичный контейнер. - Унижает... Пойдет вот сейчас на старые дрожжи...
Она знала, что в его обычном состоянии он не сможет пойти зарабатывать, не введя себе хоть сколько-то стимулятора. Это шанс. Стимулятор стоит дорого, но она...она продаст ему дешевле.
Гораздо дешевле. Но он всегда будет покупать. У нее. Больше негде. Больше никто не продает... Точно... Может быть, человека действительно можно убить? Например, ее?
«Убил бы — негде было бы брать так дешево» - тут же ответил Местре у него в голове. Сволочь ты, Местре.
Поэтому он подавил очередной приступ ярости, унял дрожащую руку и перевел с браслета сколько-то пунктов на ее счет.
- Н-на, вот, содержи моих детей — проворчал он. - С-самые надежные курьеры для этого всего. Никто не догадается.
Инъектор зарядился только наполовину. Кейси долго матерился, плакал, потом все расплылось, и мир выключился. В полусне было слышно, как пиликает браслет, и Кейси сорвал его, а потом не мог найти. На полу спалось лучше и было прохладнее.
Ему снились лошади.
С утра стимулятора оказалось многовато. Сегодня он перевернулся через голову по дороге на работу, просто так, из лихости. Немедленно в воздухе образовался полис и потребовал снижаться. Кейси еле сдержался, чтобы не разбить его доску.
Когда он добрался до места, толпа в цирке уже расселась по местам и издавала призывные вопли. С раскрашенной физиономией, одетый в развевающиеся тряпки, Кейси проорал победный клич и начал вертеться на кругу, отдавая поклоны. В центр влетела акробатка, и он ловко перехватил ее под руки. Она мягко высвободилась из объятий, прошла по длинной металлической дуге и закрутила сальто, направившись вниз.
Время потекло медленно. Несколько сотых секунды на то, чтобы решиться упасть за ней. Несколько десятых — на то, чтобы направить движение вниз. Выгнуться дугой, повторяя траекторию падения. Выровнять коротенькую платформу. Сделать так, чтобы ноги не дрожали.
Оставшиеся доли секунд он воображал страшную картину, долго и со вкусом: вот он не успевает. Вот она, неизвестная ему даже по имени, сдвигается по дуге ниже, ниже и врезается в стену сферы, на шесть часов от зрителей. Кровь, безвольно раскинутые руки, страх, всплеск эмоций, который он почувствует всей шкурой, наконец-то разряд адреналина, бьющий в голову, как удар тока, кровь приливает к глазам, страх, стыд, вина, почему-то восторг, ужас окружающих его рабочих, темный угол, драка, и смесь ужаса и ярости, когда разбиваешь кому-то голову... И больше нет возврата никуда...
Он висел в воздухе посреди арены, съежившись от криков зрителей, сжимая в объятиях девушку, нырнувшую без страховки.
- Аккуратнее — прошипела она ему в ухо. Все случилось совершенно без его участия — поймал, остановил вращение, вывел в центр, остановился. Он окинул взглядом все девятьсот кубических метров арены, и ему стало как-то не по себе. Задумался. Ага.
- Э-э-э, не волнуйся — сказал он ей.
- Сам не волнуйся. Я L-1. Иди на комплименты. Черт, комплименты! По кругу! Куда ты пошел!
Зрительские ряды, как кольца Сатурна, медленно провернулись вокруг него один за другим под залпы салюта. Со всех сторон падали и мерцали голографические звезды, взрывались хлопушки, и люди радостно орали. Это было громко.
Еще один способ выразить агрессию, подумал он, пожимая протянутые руки со всех сторон полусферы.
Вечером они с Местре хотели пойти сидеть на крышу, но потом их затянуло обратно в спальную каморку.
- Я послал запрос — сказал он, откашлявшись, потому что было нечем дышать. - Пойду на него хоть посмотрю. Я больше не хочу даже проверять, как оно. Хоть один потомок, да удачный. - Местре противно захохотал, и Кейси угрожающе сдвинулся с места.
Но Местре нравился ему еще и тем, что не боялся, что его ударят. Все боялись, а он — нет. Поэтому Местре хотелось шлепнуть по плечу, но никогда — ударить.
- А твои эти дети... Которые летают... - Местре высвободил руку и сел на пол прямо.
- Да ничего...- он повернулся на бок. - Я вчера написал им и сказал, чтобы не беспокоили. У меня теперь настоящий потомок есть. Синяя большая лошадь, ха-ха. И тысяча жеребцов.
- И как?..
- Да охренеть. Жена мне прислала письмо, что посылок больше присылать не собирается.
- О как... А как же твои родительские права? А обязанности?
- А на хрена они мне.
- Ну, ты уж это совсем. - Местре, кажется, возмутился. Кейси не понял, почему, ведь все только что было так хорошо. - Человек, ты не понимаешь, что это твои родные дети? Я бы все что угодно отдал за детей.... не, только не все, что угодно...
- А на хрена мне другие дети-то? У человека должны быть достижения! - он сел и ударился лбом о верх многострадальной кровати. - Вот мое единственное достижение! Чемпион породы!
- Местре посмотрел на него злобно.
- Ты что, охренел? И давно? Тогда правильно она тебя послала!
- Вот так... - Кейси прицелился закинуться в бедро, но рука сползла еще ниже, к ямке под коленом. - Ты же знаешь, что я дерьмо и неудачник? Хватит гоношиться, ты же тоже дерьмо и неудачник, не притворяйся. Нефиг было со мной общаться. Жена послала неудачника совсем, дети не хотят меня видеть, а мой друг - наркоман, но утешает меня, что она кругом права. Ага?
Ему показалось, сейчас что-то случится, но тут лицо Местре разгладилось — доза начала действовать, и ему от всего этого стало дико смешно.
- Это я-то наркоман? - захохотал он. - Это ты наркоман! Я даже инъектор больше чем на одну треть не заряжаю!
К волшебным лошадям оказалось очень просто попасть, если знаешь, зачем. Кейси причалил у конюшен, которые оказались не так уж и далеко, и оставил доску в доке.
За глухой высокой стеной оказалось бескрайнее зеленое поле и кольца огромного трека. Его ждали двое — конь, который был виден издали, как синяя вспышка на зеленом, и почти незаметный тренер в униформе, с добрым лицом. Кейси не смог бы определить его тип, даже если бы захотел. Кобальт оказался в духе и сделал пару шагов к гостю. Вблизи он был еще лучше, чем на экране. Сильно выше и мощнее.
Смущенного Кейси представили тренеру и коню и дали кое-как объяснить, в чем дело. Он, как это ни странно, смог.
Кейси осторожно, почти на расстоянии, коснулся синей гривы, опасливо посмотрел на копыто шире собственного ботинка и начал расспрашивать о том, как живет его предполагаемый носитель генов. Кобальт деликатно отошел и двинулся рысью по кругу, давая ему возможность более грамотно составлять слова. Кейси все больше и больше путался. Тренер слушал с плохо скрываемым сарказмом.
- Да я понимаю — наконец сказал обозлившийся и вспотевший Кейси, поборов очарование. - Приходит невесть кто, вы обязаны его принять только потому, что он как-то к этому всему относится, вы меня больше не впустите... Но хоть раз-то посмотреть можно? Я же просто так.
Тренер оттаял. И, даже, кажется, немного смутился.
- Нет, вы что! Это я не совсем понимаю, что с вами делать. Смотреть на нас, конечно, можно. Понимаете, обычно люди не интересуются лошадью вообще. Им нужны награды, ставки, достижения...
- Ага, достижения! - с еще большим пониманием наклонил голову Кейси. Ему немедленно захотелось посочувствовать. - Но разве он сам — не достижение?
Конь подошел поближе и прислушался. Тренер издал несколько звуков, совершенно непохожих на лошадиное ржание. Скорее, фыркнул.
Кобальт стукнул копытом и кивнул.
- У него есть фанаты, если вы понимаете, что я имею в виду. Его и художники рисуют. Каждому хочется спросить что-нибудь на его языке. Но никто не интересуется им просто так. Только четыре его сестры, я и конюхи. - Он погладил нежную ярко-голубую шерсть Кобальта, который опять неслышно подошел к ним во время разговора и боднул его в плечо. Кейси встретился с ним взглядом и замер.
- Я... - он пытался связать вместе два слова, но не смог этого сделать, пока конь не отвел неожиданно разумного взгляда. - Я им и интересуюсь. Он же, в некотором смысле, тоже происходит от меня...
Тренер усмехнулся. Кобальт прянул ушами.
- Могу представить. Я же ему все двадцать лет как отец. Он меня отлично понимает, я его тоже. Знаете что? Давайте я пожму вам руку... Или нет, лучше вот так. - И тренер обнял его.
Это было ни с чем не сравнимое ощущение, которое Кейси не знал, как назвать. Он никогда не испытывал никакого желания обнимать людей, особенно мужского пола. В основном телесный контакт всю жизнь вызывал у него агрессию. Ему стало удивительно тепло, и, как только он это осознал, на плечо легло что-то тяжелое — это Кобальт подошел и положил голову.
От него пахло нагретым металлом, солнцем, травой и еще чем-то, ни на что не похожим и своим. Опасливо повернув голову и борясь с желанием застыть, Кейси увидел рядом с собой длинные голубые ресницы, мягкую шерсть щеки, слегка удлиненной формы темный большой глаз — и изо всех сил скосил глаза и сощурился, только чтобы заглянуть в него.
Тренер не размыкал объятий, никуда не уходя, и Кобальт устроился поудобнее, не давая никому двинуться. Коситься уже было неудобно, оставалось просто стоять и закрывать глаза. Стоять спокойно. Тренер проворчал что-то ласковое и огладил голубую гриву. Уткнувшись взглядом в его шею, Кейси понял, что все люди яркие, разноцветные — желтого, белого, коричневого цвета — а этот, мелкий и неприметный, все-таки имеет одну примету: кожа у него была серой, почти что пепельной. Хоть немного, а какой-то не такой.
- Ну как? - вечность спустя осведомился тренер. - Вы там живой?
- Более чем — глухо ответил Кейси, пошевелился и обнял Кобальта за шею. Это было еще лучше. Это было примерно как попасть домой. Через пять минут он отпустил коня и уставился на него.
Кобальт гулко вздохнул.
- Давайте пойдем погуляем — сказал тренер.
Они медленно прошли по дорожке из конца в конец. Ему казалось, что мощный и высокий конь ступает, почти не касаясь земли. Тренер и то шел тяжелее, но он был легким, сухим и немного похожим на птицу. Кейси было так хорошо и спокойно, как никогда в жизни. Он слушал, как тихий и отчетливый голос рассказывает, чем кормят лошадей, как их тренируют, как с ними разговаривают и как тяжело переходить от них к людям и обратно.
- А от него самого кто-то уже произошел? - задал дурацкий вопрос Кейси.
- Нет. - Тренер не обиделся и даже не перестал улыбаться, но у него был несколько унылый вид.
- А почему так?
- Он большая удача, но в этом случае всегда что-то теряется. Уже двадцать лет все с ума сходят, но это невозможно повторить естественным путем - Кобальт стерилен.
- А если вы сможете его клонировать? Уже пробовали?
- Все возможно. Не знаю, когда. - Тренер подмигнул. - Беспокоитесь о семейной истории? Ха. Если хотите, мы вас впишем в племенную книгу! Войдете в историю. Как предок.
Кейси представил себе этот абсурд и лихорадочно замотал головой.
Кобальт отделился от них — немедленно захотелось закричать «вернись» - и порысил в сторону денника.
- Он войдет туда сам?
- Сам. Система его помнит. Он позавтракает, отдохнет и через два часа опять пойдет к нам тренироваться. У нас очень насыщенная программа. Прошлые скачки дались не так-то легко. - Кейси, вспомнив все виденные записи, испытал мгновенный приступ желания провалиться сквозь землю за то, что отнимает у обоих драгоценное время.
- А можно к нему пройти? Не на поле, а сейчас, туда?
Тренер помрачнел.
- Я не могу им рисковать. В поле они могут бегать, где хотят, хоть обнимайся, а в деннике внутри должна быть всегда одна и та же ситуация. У них режим, прививки, люди должны быть всегда знакомые и безопасные... Я вас первый раз вижу, ничего, кроме наследственности и истории, о вас не знаю, отойти нельзя, черт его знает, чего вы можете ещё хотеть.
Кейси просто кивнул.
Обратно они шли по тому же длинному коридору .
- Я смотрел то, что вы прислали. У него очень многое есть от вас. Думаю, именно ваша выносливость и устойчивость к постоянному шоку послужила основой разработки его комплекса R. Знаете, это идет в комплекте с эмоциональной неустойчивостью — я знаю это как зоопсихолог и переводчик - его родичи часто впадают в ярость...
- R — это не то, что у вас в досье, «Рудра»? Это не значит «Рыжий»? - спросил он. Воскресли какие-то школьные воспоминания о языках. - Он же синий.
- Рудра — это хозяин грома - невесело посмотрел на него тренер. Кажется, он вспомнил, с кем разговаривает. - Мы не держим ничего в секрете, потому что все делается многолетними усилиями. Коней надо воспитывать, но, чтобы было кого воспитывать, надо с чего-то начинать... Наследственность - это не судьба.
Кейси почувствовал замешательство. Как - не судьба?
- Раз уж ваш человеческий комплекс так хорошо на что-то сгодился, для нас это практически комбинация победителя. Вообще-то у многих уже есть его качества, они упорно работают везде, где могут, но Кобальт такой один .
Он ещё подумал и тихо, почти не насмешливо прибавил, глядя в пространство:
- Можете гордиться .
Ночью ему приснилось, что Аяна была рядом, и он разозлился на нее со страшной силой.
Однажды она спросила — зачем меня мучаешь?
«Мучаешь». Он удивился. Он просил объяснить, что это. Он раньше не знал этого слова.
- Ты с ума там не сошел? - спросил Местре, стоя у кровати.
- Нет, не сошел — огрызнулся Кейси, встал и пошел в душ.
Он уже третий день жил не закидываясь. Он позвонил в клинику, где любезная докторша выписала ему нужные лекарства и дала адрес психологической группы, где помогут и поправят. Он получил посылку, героически принял все, что надо, отказался от группы, выпил воды, помыл голову, побил кулаком в стену, чтобы прийти в себя, замотал руку пластырем и взялся за браслет, чтобы продать насовсем свою собственную свеженькую партию краденой наркоты. Покупатель объявился через десять минут. После этого он два часа плакал от отчаяния, пока в голову не пришло, что пора лететь.
Кобальт был на том же месте. Он валялся. Этот четвероногий копытный умел валяться на спине.
Кроме него, на зеленой траве паслись еще четыре лошади голубой масти, которые играли в неизвестную Кейси игру, вскидываясь на задние ноги. Кобальт грациозно встал, отряхнулся и неспешно переместился к человеку. «Как в цирке» - пробормотал Кейси, подошел и начал обниматься.
Урмффф — дружелюбным тоном сказал тренер сзади. - Урфмуфффф.
Кейси обернулся и поздоровался.
Они неспешно сели на платформу, и она понесла их к верхней точке трека, туда, куда Кобальт бежал сам. Кейси смог оценить его скорость — синяя точка неслась далеко впереди, и вершина зеленого холма приближалась медленнее, чем он удалялся.
- Он понимает эти звуки?
- Понимает. Они очень простые. Это грубая адаптация под их язык. Им удобно, и нам удобно.
- Понял.
- В старину общение с лошадьми помогало людям избежать психической болезни — говорил тренер, стоя наверху, пока его ученик проходил полосу препятствий. - Ребенка приносили и клали на спину лошади, и он начинал с ней разговаривать.. наверное... и постепенно приходил в себя.
- Вы это для чего говорите? - хмуро спросил Кейси, которому было очень себя жалко.
- Исключительно для истории. Вы сейчас опять работаете каскадером?
- Да — соврал Кейси. - Но я в отпуске.
- Мммм... - тренер покрутил в пальцах ремешок. - Это хорошо. Кажется, я знаю, чем вы можете быть полезны.
Местре с некоторой осторожностью толкнул дверь.
- Ты там не умер? - поинтересовался он уже после того, как вошел. - Меня две недели не было.
- Умер — раздалось в ответ.
Кейси сидел на полу без наушников и без штанов, не открывая кровати, и вид имел бледный и всклокоченный. Он сказал, что он умер, и призрачным голосом попросил выйти.
Местре разложил скрипящую кровать, застелил ее вручную, проверил, все ли лекарства принял пациент, влез в логи браслета, увидел там консультацию с доктором и успокоился. Кейси не успокоился. Он свернулся в клубок на кровати и издавал жуткие жалобные звуки. Кровать была дешевая, без встроенных медицинских глупостей. Он обеспокоился, не позвать ли дрона прямо сюда или просто обойтись срочной дозой, но был остановлен неожиданным злобным рычанием.
Поэтому он вложил Кейси в руку наушники.
Он оставил свет включенным и вышел, вернулся через полчаса с едой, водой и всем, что уже давно нельзя было доставить в квартиру, запустил уборку и очистительный режим в душевой. Периодически он запихивал Кейси в кровать обратно. Когда все кончилось, он даже несколько устал.
Вечером Кейси выглядел уже немного лучше.
- Ты как? - спросил Местре.
- Мрффф — ответил Кейси, повернулся на другой бок и заснул.
- Вообще-то это не часто разрешают — сказал тренер, открывая дверь. - Но вы хорошо себя зарекомендовали.
Кейси кивнул. "Зарекомендовали", ишь ты. Чем-то ему нравился этот серокожий.
Широкий коридор вел в помещение, больше похожее на центр управления космической станцией, с большими старомодными экранами и несколькими панелями управления. Несколько стареньких проекторов в углу нарушали это великолепие, крутя непонятную ему голограмму, в которую можно было привычным образом войти. Девушка ярко-красного цвета, стоявшая у круглого экрана, на котором был виден табун жеребят, помахала им рукой. Тренер ответил сигналом, значившим у Кейси в академии «привет, недавнее начальство».
- Это что, секретно? - спросил он.
- Нет, это наша рубка. А это наша главная, уже тридцать лет как. Нас пятеро, и мы ей все подчиняемся. Мать-основательница. Это она нам все нашла.
- Почему нашла?
Тренер обстоятельно объяснил, что их огромное скаковое хозяйство удалось выкупить именно тогда, когда между людьми и лошадьми начали заключаться договоры. Земля стоила огромные деньги, которыми не могла в то время владеть ни одна лошадь, и поэтому организация, помогающая лошадям, сама выкупила это место и …
- Так погодите... - прервал его Кейси, у которого что-то щелкнуло. - У него что, и зарплата есть?
Тренер хихикнул. Это было неожиданно.
- По сравнению со мной он просто миллионер. Но вы помните, что до прошлого века все лошади были чьей-то собственностью? Нам всем пришлось объединяться, чтобы не ютиться черт знает где. Теперь он вкладывает сюда свои деньги вместе со мной.
Это поразило Кейси, совершенно не привыкшего думать о том, как все устроено.
Они спустились по наклонной бетонной горке вниз, выйдя из раструба коридора. Вдоль него тянулся ряд широких дверных проемов. Потолки были выше обычного. Он сообразил, что в любое помещение здесь может войти конь. Или жеребенок. О-ей, интересно, чем же они тут занимаются?
Дальше был большой песчаный манеж, в котором никого не было.
- Место для танцев — проворчал тренер. - Игрушки. Секреты вольтижировки и выездки. Раньше с людьми, теперь, естественно, без.
- А как?.. - не понял Кейси, и тут тренер неожиданно хихикнул снова. Издевается, наверное.
За высокой стеной было низкое серое здание, где располагались ветеринары со своим хозяйством и огромным холодильником, а еще дальше — зеленый луг и холм. Другие лошади, кобылы и жеребята, были внизу, а на холме был Кобальт.
В этом было что-то, чего он никогда не видел раньше. Табун пасся, как десять тысяч лет назад, и над ним, как десять тысяч лет назад, стоял большой жеребец. Сначала стоял, смотрел, как ему велел инстинкт - а потом лег, но голову время от времени поднимал.
Поднявшись по склону, Кейси и тренер поздоровались и сели на землю. Трава была высокая, и сквозь нее светилась голубая шерсть. Можно было сидеть рядом и слышать, как глубоко дышит конь, иногда пофыркивая, как поднимается и опускается синий бок, и он знал, что может просидеть так сколько угодно. Тренер отошел в сторону, выглядывая что-то в табуне.
Совсем забыв о правилах приличия, Кейси привалился к синей спине и расслабился, чувствуя, как солнце заливает их с головой.
С гор дул холодный ветер.
Мир вокруг оказался неожиданно проще, чем был до того.
Через пару месяцев Кейси начал различать больше цветов. Он всегда смеялся над тем, как его жена находила в цветке сто оттенков желтого, а теперь недавно употребил слово «сиреневый».
Доза теперь требовалась не так часто, где-то раз в неделю. Без нее он просто слабел, лекарства не помогали, и докторша печально покачала головой, сказав, что за столько лет приема организм приспособился, хотя, конечно, это поправимо. Кейси согласился было на полный курс реабилитации, но потом отказался, сообразив, что это не совпадает с жизнью в табуне.
Он ходил на их тренировки как привязанный. Он мог часами наблюдать за тем, как его наследники носятся по кругу, или прыгают, или ходят на задних ногах. Их работа и речь, с первого взгляда казавшаяся однообразной, становилась более понятной, если как следует присмотреться. Хотя он по-прежнему не понимал, что в ней так привлекает Кобальта. Кобальт оказался довольно умным существом, просто очень замкнутым. Он работал ради собственной свободы.
К огромному удивлению Кейси обнаружилось, что конь способен к стратегии и тактике. Он мог целый час стоять в середине голографического шара с эффектом присутствия, способного показать все ипподромы мира, где в скачках участвовали тысячи коней, их огромные треки и повороты. Иногда Кейси вспоминал ту женщину на каталке, целиком увлеченную секретами других земель и не обращающую внимания на собственное изуродованное тело. Говорить с ним оказалось просто, хотя и скучновато — пока Кейси не выучил нужные комбинации звуков и не обнаружил у него чувство юмора.
Люди, работающие с лошадьми, были их руками и глазами. Он сам не заметил, когда начал разбираться в фильмах, переснятых для двух глаз по бокам головы, обучающих программах, упрощенных интерфейсах и замках, которые реагировали на отпечаток носа.
Он не имел никакого понятия об устройстве скачек, и поэтому ярко-красная Мирца вписала его в число волонтеров и поставила смотреть за порядком на дорожках и полосе препятствий. Да, он совсем не годился для медицинского отдела, куда привозили на терапию неизлечимо больных. Но он отлично мог исправлять некоторые поломки в промежутках между заездами там, где это не успевали дроны, неспособные правильно оценить ситуацию. Чтобы везде успевать, Кейси приволок свою доску и скоро понял, почему тренер спрашивал его, не каскадер ли он.
Эта жизнь была гораздо грубее, чем та. Иногда молодые лошади дрались не на шутку, и он помогал отводить кого-то к ветеринару. Он замечал, что разум усложнял ситуации, которые были бы легко разрешимы, если бы здесь жили одни животные. В манеже сегодня расходились левым боком те, кто вчера дружил и стоял, положив голову один другому на шею. Ему говорили, что жеребцы могут забить друг друга до смерти. Его ничуть не беспокоило то, что при общей вольной жизни здесь не работали многие табу, работавшие в человеческом обществе.
Находиться в табуне собственных юных потомков оказалось неожиданно легко. Особенно хорошо он себя чувствовал, отираясь по делу там и сям среди коней, выполняющих трюки для съемок и спектаклей. Скоро он перестал бесконечно спрашивать, как кого зовут, и искать в списке того или другого. Кроме того, огромная толпа на городских променадах перестала внушать ему раздражение. Может быть, ты лошадь? - спрашивал бы Местре, но Местре куда-то делся, и без него было хорошо.
- Ну и как твои дела? - механически спросила Аяна.
Они сидели где-то на верхотуре, в месте, которое теоретически должно было быть самым дорогим кафе в городе. Он упросил ее прийти, и она все-таки пришла.
- Я запутался — сказал он. - То есть ты знаешь, что я запутался. Но я завязал.
- И что? Это уже давно не мои проблемы.
- Это даже не мои. Понимаешь, я хотел извиниться. Я писал детям, что они мне больше не нужны. Это ни разу не правда. Я хочу их позвать к нам, на ипподром. Все эти разумные звери — мои. Мы все будем вместе.
- Ты меня позвал только за этим? Я же говорю, это не мои проблемы.
- Нет... - он почему-то не чувствовал никакой злости. - Ясно, я тебе точно не нужен. Но вот, у меня скопилось сколько-то денег. Мне уже не нужен стимулятор, мне сейчас нужны только лекарства. Я опасался передавать права через сеть. Вот, держи.
Он вытащил из рукава черный квадратик доступа к банковскому сейфу.
- Я специально заказал управление вручную. Это будешь делать ты. Сейчас ты приложишь сюда четыре пальца и получишь на счет все мои пункты сразу. А мне уже ничего не надо. - Он расплылся в улыбке, уверенный, что вот-вот будет все хорошо.
Аяна посмотрела на него очень холодным взглядом, всплыла из-за столика и полетела над головами толпы туда, где его вовсе не существовало.
День шел за днем.
- Ты уже хорошо меня знаешь — сказал Кейси. - Мы хорошо разговариваем. У меня есть мысль.
- Какая мысль? - поинтересовался конь. - У меня есть два часа свободы. Может быть, пойдем играть к жеребятам? Или разберем схему полосы препятствий?
- Кейси рассмеялся.
- Ты, наверное, думаешь только о работе. А ведь раньше твоя работа выглядела совершенно не так.
- Я видел адаптацию — вздохнул конь. - Это было плохо. Мало свободы.
- Нет, еще до того. Дикие люди и дикие лошади как-то договаривались между собой. Человек садился на лошадь, которая соглашалась его нести.
- Да — вздохнул Кобальт — а ты, наверное, не совсем дикий. Нет, мне не тяжело. Но я не хочу.
- А почему? Ты же меня довез один раз? И тренера? Это было красиво!
- Я делаю это, когда сам хочу. Это не самая лучшая вещь на свете, то ли дело — бежать вперед и побеждать. - Кобальт закинул голову вверх и заливисто заржал. - Я всех побеждаю!
Кейси понесло.
- Но ты же сказал, что тебе это не трудно. А раз не трудно, то почему?
Кобальт обеспокоился. Ты начинаешь меня сердить — понял Кейси из череды звуков. - Это хитрости?
- Но ты же это умеешь, почему ты не хочешь? Если ты такой сильный, то ложись и подними меня. Ну, давай. - Кейси сделал угрожающий шаг вперед, заставляя коня подвинуться. - Давай. Давай.
Конь остановился, кося глазом и прядая ушами. Они были одни на бескрайнем зеленом лугу. В первый раз Кейси почувствовал опасность и подумал, что ему пришла в голову не такая уж и хорошая мысль. Но что теперь, останавливаться...
- Я все равно так и сделаю! — крикнул он и, высоко подпрыгнув, приземлился коню на спину.
Это было довольно легко - для него, но не для других. Наверняка тренер так тоже сделать не мог. Поэтому Кобальт просто шарахнулся вбок от неожиданности - тем же движением, что его собственная доска.
Не зная, что делать, Кейси крепко вцепился в гриву и сжал колени.
- Хватит! - взвился Кобальт. - Уходи!
Кейси уже почувствовал, что больше ничего не получится, но его одолевала злость. Он вцепился в гриву, которую столько раз перебирал пальцами, и стиснул бока коня коленями изо всех сил, но сухая синяя шкура вдруг оказалась скользкой, бока содрогнулись, и так надежно упершаяся левая нога выпрямилась помимо воли. Конь ударил задними ногами, его подкинуло, грива резанула руки, и Кейси сложился пополам, вцепившись в лошадиную шею. Мир превратился в калейдоскоп.
Тяжело дыша, Кобальт вертелся на месте, выбивая копытами куски дерна, бил то передними, то задними, валился на бок, делал огромные прыжки, но почему-то все еще не валился набок. Хоть бы не об изгородь — мелькнуло в голове. - Он же весит тонну. Он же меня...
Руки разжались, и он полетел по низкой дуге куда-то, где было уже совсем темно. Последний удар почти не чувствовался.
Первым, что он увидел в больничной палате, когда открыл глаза, было сосредоточенное лицо серокожего тренера.
- Вы, наверное, знаете... - сказал он без всяких предисловий. - Есть такое старинное слово — враг.
- Кхххх... - прочистил горло Кейси. Потом в голове вспыхнуло. Ой, е...
- Вы все помните? - требовательно спросил тренер. - Почему вы хотя бы не попытались с ним договориться? Сильные существа умеют договариваться.
- Я... Я хотел...
- Ну да, хотел. Теперь он вас не простит. Вспомните, вы ведь тоже мало кого прощали.
Кейси ничего не сказал в ответ.
- Враг — это тот, с кем вы не можете жить на одной земле — зачем-то продолжил тренер. - Раньше многие люди были врагами. Поэтому они убивали друг друга. - Он произнес это слово, как обычное, не морщась. - Но иногда у них были серьезные причины. Например, вот эта. То, что вы хотели с ним сделать — это хуже, чем убить. Теперь он вас ненавидит.
- Это вы пытаетесь мне доказать, что лошадь может ругаться, как человек? Почему он меня не послушал? Он вообще живет только потому, что он мое... ваше... наше создание. Неужели он не мог оказать мне хоть немного уважения? - всхлипнул Кейси.
Тренер вздохнул.
- Вы опять не понимаете, о чем говорите. Ненавидеть — это быть не в состоянии видеть. Он вас видеть не может. Приступ ярости у наших лошадей — это не ваша жалкая попытка показать, кто тут главный. Если он вас увидит — он вас убьет.
Жизнь медленно сползала в ад.
- Вас запрут навечно — попытался угрожать Кейси. - Вас выбросят в открытый космос. Вы воспитали черт знает кого с моей наследственностью. Вы сами такие, что ли? Я все равно к нему приду.
- Лошади — это другие разумные. У нас редко бывают несчастные случаи. А я очень долго с ними живу. - Тренер помолчал, глядя на то, как пациент постепенно меняется в лице. - Это совершенно другая жизнь. Я так надеялся, что вы привыкнете. Мы с ними знаем очень много старинных слов.
Когда он ушел, Кейси закрыл глаза. В темноте проявился сливового цвета глаз, укоризненно моргнул и закрылся.
- Ты только что взял от меня все — беспомощно сказал Кейси, глядя на Кобальта. - Ты вообще взял от меня все. А мне бы хоть что-нибудь от тебя...
Кобальт фыркнул и пропал.
Ему опять снилась Аяна.
То ли потому, что она была отличной журналисткой, то ли потому, что он когда-то ее любил — но от нее не было никакого спасения, она стояла напротив него и говорила слова, доводившие его до белого каления. Он сходил с ума. Он кричал на нее, отпускал язвительные замечания, грозил ей страшными карами, упрашивал заткнуться, падал на колени, но не мог заставить ее замолчать. И тогда он схватил ее за горло.
Во сне ее лицо исказилось, покрылось пятнами, стало страшным, а он все душил и душил ее, потом бросил на пол и начал избивать, и его было как будто два человека — один заходился страшным воем и просил второго не трогать ее, а второй с диким хохотом наносил удары, как будто радовался тому, что видел.
- Местре! - в ужасе заорал Кейси. - Местре!..
- Я тут — раздался с пола знакомый рык. - Что ты орешь! Ну что ты так орешь, куда ты полез, не хватайся за меня!
- Местре! Я не хочу! - Кейси мотал головой, сбрасывая тяжелый сон. - Я не могу!..
-Чего ты не можешь? Прекрати истерику, что это нахрен такое! Быстро в ванную! Я сказал, в ванную! Суй голову под кран.
- Аааа.... - вырывалось у него. - Я не могу... Спасите... Прости меня... - Ты, блин, отпусти меня, твою ты мать!
- Да иди ты! - Местре со всей своей силой запихнул его с головой под душ и включил драгоценную холодную воду. Кейси трясло. Он заскулил и съежился в комок, но безжалостный сосед не давал ему вылезти обратно.
Сон потихоньку смывало водой, и под конец Кейси обнял себя руками и свернулся в луже, тяжело дыша. Местре выключил воду, вытащил его оттуда и стал растирать полотенцем.
- Какого хрена ты так орешь?
- Местре... - потерянно сказал Кейси. - Я больше не могу... Я от себя совсем охренел... Черт, как это перестать делать...
- Ну что? Что перестать?
Кейси всхлипнул.
Он рассказал про сон, про волну, про изуродованную женщину, про лошадей, про то, что снова боится избить человека насмерть и угодить на орбитальные работы не по доброй воле, что он дико устал на всех бросаться, боится тюрьмы, смерти и передоза. Местре выслушал все это, кивнул и сказал:
- Послушай, не плачь, у меня хуже. Вот послушай. Это можно пережить. А я убийца.
Кейси окаменел.
За всю свою жизнь он никогда не слышал о том, чтобы человек убил человека намеренно. Человек мог убить человека нечаянно — один из его однокурсников уронил на соработника каменный блок и потом всю жизнь не знал, куда деваться. Человек мог страшно ошибиться как врач — о таких случаях были целые передачи. Человек мог просто не спасти другого человека, избить его, подсунуть бракованную дозу, подставить в важном деле и, в конце концов, совершить самоубийство. Но по собственной воле человек человека своими руками убить не мог. Не мог, и все тут. Так не бывает.
Поэтому Кейси спросил:
- Невольно?
- Нет — сказал Местре. - Я так захотел.
Его история была гораздо проще, чем у Кейси. Местре был бывшим полисом, отчего и был таким тренированным и рассудительным. Работа у него была мелкая — искать и штрафовать нарушителей на воздушных путях.
Однажды его довел до ручки один из любителей погонять, который отказывался платить штраф и не предъявлял свой браслет. Местре заставил его следовать за собой, а после резко рванул вверх, в промежуток между домами.
- Я знал, что там поворот трассы и через пару секунд там пройдет большая шаланда — сказал он. - Я пролетел как нефиг делать. Он очень красиво вписался под нее. Я не знаю, зачем я это сделал. Я просто сделал. Ради красоты. Я больше не хочу.
- Сделал... - Кейси попытался это представить, представил и больше не смог.
- С тех пор я закидываюсь — закончил Местре. - Не хочу ни с кем этим делиться.
- А чего ты это все говоришь тогда? - ошеломленно спросил Кейси.
- Молчать достало — коротко пояснил он.
И, видя то, как сосед сидит с открытым ртом, добавил. - Я тебя понял.
Кейси обхватил голову руками и дождался, пока дверь закроется.
Через пару часов жизнь стала совсем невыносимой. Одновременно с этим подошло время скачек, которых он ждал со вчерашнего дня. Он приготовил дозу и начал смотреть, как Кобальт выходит на трек.
Он гарцевал на старте, как будто его качала невидимая мелодия, потряхивая гривой и слегка прядая ушами. Остальные рядом с ним были далеко не так хороши. Раздался резкий треск, как будто переломилась большая стальная балка, и кони пошли вперед.
Кейси, затаив дыхание, следил за тем, как он делает два первых огромных круга. Постепенно все, вырвавшиеся вперед, выдохлись и выстроились в разноцветную цепочку, похожую на россыпь самоцветов на зеленом поле. Но прошла всего минута, и холм открыл зеленую пасть. Водяное препятствие удалось проскочить всем, кроме одного, розовой масти, и он сошел с дистанции. За холмом началась возня, и к захромавшей лошади поспешила летающая платформа с двумя ветеринарами. Дальше из-под земли поднялась изгородь.
Два первых коня перелетели ее с маху, но один, серый, не удержался и сбавил темп. Изгородь изменила форму, задавая прыгунам нелегкую задачу. Черный упал. Этим воспользовался гнедой, вильнув в сторону, но чего-то испугался, перестал бежать, прошел, тяжело дыша, несколько шагов и остановился, завертевшись на месте.
Кобальт легко оттолкнулся задними ногами и пролетел несколько метров, аккуратно приземлившись на дерн, проскользил и пошел дальше, не теряя ритма. За пару секунд до того задние сбились в толпу на повороте. Кто-то полетел на землю.
Жизнь - дерьмо. Мечта рядом, она во плоти, а тебе до неё не достать. И ведь ты даже не конструктор космического корабля - ты не принимал в этом никакого участия. Тебе не положены ни слава тренера, ни гордость участника процесса, ни радость ученого.
И всё-таки в этом от тебя что-то есть . Хотя что тебе в этом. Что тебе в этом. Что тебе …
Он нашарил под койкой упаковку.
Кони вышли на финишную прямую. Впереди был он — синяя молния на зеленой траве, развевающаяся грива, вздымающиеся бока, бешеный темп, который он задал, заставляя других растянуться за ним в линию. Кейси видел, как он выжимает себя до конца, преодолевая оставшееся препятствие, как он летит к последней черте, как пересекает ее за долю секунды до огромного белого жеребца. Все.
Рука дернулась, но он заставил ее слушаться и зарядил инъектор на полную.
На экране награждали победителей. Кобальт, гордо выгнув шею, на которой красовался серебряный венок, шел по почетному кругу, и в его умных глазах светилось что-то, чего Кейси не мог выжать из себя всю жизнь.
"Создали", говорите. Создание всегда лучше создателя.
- Победи за меня - выдохнул Кейси и поднес инъектор к виску. - Победи за меня еще раз.
И опустил руку.