Мальчик, который влюбился.
Она подошла к нему и протянула руку:
— Привет, я Ксюша. А тебя как зовут?
Мальчик замялся. Ему было неловко от того, что он и сам хотел подойти, сам хотел с ней познакомиться. Вот уже как третий день…
— А меня Лёшей зовут, — сказал он, наконец.
— Тогда и я тебя так буду звать, — Ксюша мило улыбнулась. — Идём, я познакомлю тебя с остальными.
И они, десятилетние дети, беспечно побежали дружить и жить.
Через десять лет влюблённые Лёша и Ксюша будут гулять по парку «Чистые пруды» в городе Москве. Они остановятся, заглянут друг другу в глаза и рассмеются юной мелодией счастья и чистоты. Это их лучшие минуты, лучшие дни. Взрослея, их будущее наполнится непрерывным возвратом к этим годам и временам. Они будут тосковать по минувшему состоянию, по тем чувствам, что, увы, невозможны, но страсть как важны...
— Спорим, я буду любить тебя всю жизнь? — вызывающе сказала Ксюша.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — рассмеялся Алексей.
— Я так и знала!
— Мг. Когда мы расстанемся, то я буду гулять, и мне не очень-то польстит твоя тайная слежка. Так что, это плохая идея.
— Вот как! Значит, ты считаешь, что я не буду тревожить твои мысли в этот момент?
— Не будешь.
Она рассмеялась.
— Ну как же? Ты ведь и сам сейчас доказал, что буду. Разве нет?
— Нет, — он улыбнулся и прильнул к ней, заключив в объятия.
— Ты сказал, что тебе не польстит моя тайная слежка, но я не давала тебе никакого повода думать, что я способна на слежку! — она посмотрела ему прямо в глаза, пожалуй, даже с издёвкой. — Алексей, прямо сейчас вы доказали, что после нашего расставания я буду вас мысленно донимать до того сильно, что вам будет казаться, будто бы я слежу за вами.
Алексей рассмеялся, а Ксюша, подавив смех, смотрела на него искрящимися от счастья глазами.
— Ладно, — сказал он, — идём, бросим монетку, загадаем желание.
Они подошли к пруду и замерли. Лёша извлёк из кармана мелочь. Они взяли по рублю и, смотря друг на друга, загадали желание.
— О, наши монетки совсем рядышком упали. Ты что загадал? — спросила Ксюша с надеждой.
— Когда исполнится — тогда и скажу.
— Да брось ты, скажи! Может мы загадали одно и то же. Оно связано со мной?
— Да! А твоё?
— А я своё не скажу.
— Ах, ты! Опять меня провела.
Она показала язык и побежала, а он за ней, намереваясь догнать, крепко обнять и поцеловать.
Спустя 9 лет
— А все-таки, почему вы тогда расстались? — Макс, друг Лёши.
— Ой, ну слушай, ты конечно вспомнил!
— Нет, мне просто непонятно твоё решение. Зачем расстался?
— Нужно было так. Слушай, это прошлое. Давай не будем о нём в настоящем.
— Так ведь у вас всё нормально было.
— Я прошу тебя.
— Скажи мне тогда вот что: как тебе с остальными после неё?
— Как видишь: пять лет одиночества. Бывает, встречаю девушку, и всё как в фильмах. Знаешь... такая же картинка, ракурс, декорации. Внешне всё то же самое, но содержание другое. Не чувствую я ничего такого, понимаешь? А она ещё так смотрит на меня и говорит: «Я люблю тебя!» Ну а мне, что прикажешь отвечать?
— Я единственный, кто вообще тебя понимает. Забыл что ли? Правду говорить, только правду.
— Правду! Пойди ещё разберись, что есть правда. Да, — он махнул рукой, — никому я не нужен. Да и мне никто не нужен.
— Ты просто романтик, от того и в жизни чёрт-те что творится.
— Знаешь, пускай и ищу я любви романтической, но ищу я её не для того, чтобы наиспоследнем издыхании бросить, а только ради конструкции любви бесконечной.
— Наивно, друг мой. Нет, ты просто веришь в любовь, умеешь любить и сам хочешь быть любим.
— А ты, значит, не веришь?
— Просто мне не доводилось испытывать то, что испытал ты с Ксюшей. Люди делятся на две категории: на тех, кто «чувствовал», и на тех, кого это не коснулось. Меня не коснулось.
— Привираешь ты, друг мой.
— Ничего подобно! Я пьян и могу тебя уверить в том, что алкоголь — мой обличитель: вечно понуждает признаваться в том, что я тщательно скрываю. Я, старик, промотал годы на обладание женской красотой и не хотел останавливаться на одной. И вот, скажи мне, как я теперь могу поверить в тот факт, что секс может быть любовью? Для меня секс — это тривиальный инстинкт, требующий небольшой предприимчивости и, в конечном счёте, раскинутые женские ножки и стон. И как, например, объяснить девушке, которую изнасиловали в грязной подворотне или той, что с детства тянется к мужским ширинкам, что проникновение (секс) — это и есть любовь, нечто сакральное и чистое?
— Макс, такие примеры никуда не годятся! Я понимаю, к чему ты ведёшь, но проблематика любви много обширнее. Возможно, это одна из важнейших проблем человечества.
Макс рассмеялся.
— Это отсутствие любви-то? Чёрт возьми, старик, ты неумолим. Этот твой романтизм — завтра же спасёт мир. Верно, говорю! Главное не моргать, а то всё пропустим. Пойми же, наконец, сегодня мы уже не дети господние, мы — дети капиталистов, созданные по образу и подобию потребляемого нами продукта и относящиеся друг к другу как к продукту. Какая там, к чёрту, любовь? Одна принадлежность, да обладание — и всё на этом. В нас много сентиментальности старик, много иллюзий о любви...
— ... Я не хочу говорить об этом.
— Мы точно проститутки, выставляющие себя напоказ: демонстрируем всё, что имеем! А что имеем-то?
— Ты слышал, что я сказал?
— Слышал!.. А я не хочу говорить о любви! Паршивое это чувство. Польза минимальна, а проблем не оберёшься. Вон и друга моего покорёжила, всё забыть никак не может…
— Да перестань ты уже, наконец!
— Ладно, ладно.
Возникла продолжительная пауза.
— Мы созваниваемся…
— В смысле?
— У неё тоже ни с кем не клеится. Сначала, и у неё, и у меня всё вроде бы получалось, но в маленькие, казалось бы, незначительные моменты люди нас от себя отворачивали. Один не тот запах, взгляд, не та улыбка — и всему конец.
— Да, друг мой, ты здорово влип. Вместо того чтобы зарабатывать деньги, тебя тяготит чёрт знает к чему, к какой-то любви. Вздор! Ну вздор же?
— Считаешь, деньги — это главное?
— Нет бл*ть, любовь!
— Макс, у меня есть всё, что нужно. Все опознавательные атрибуты успешного человека: машина, квартира, загородный дом, деньги в банке. Только за всем этим ровным счётом ничего нет. Внутри меня пустошь и тьма. Думаешь, почему я с тобой здесь сижу и выпиваю?
— Красиво ты меня обозначил, ничего не скажешь!
Лёша молчал.
— Да, у меня всё то же самое, — взорвался Макс, — и что теперь? Мне пойти повеситься, лишить детей своих подчинённых еды и крова? От меня слишком много жизней человеческих зависит! И я не имею право, как ты, раскисать!
— Да, конечно, — безучастно сказал Алексей.
— Нет, старик, ты безнадёжен, — Макс соскочил с больного и рассмеялся, — Созваниваешься с Ксюшей и жалуешься на жизнь так, будто скитаешься. Конечно, вас сейчас это и объединяет, и вам кажется, что есть о чём говорить. Дальше-то, что намерен делать?
— Ничего.
— И не попробуешь начать сначала?
— Сначала не может быть начато то, что прежде не заканчивалось.
— О, всё понятно. Сочувствую, старик! Причём нам обоим: один несчастен в любви, а другой без неё.
— Что человеку нужно?
— Лично мне деньги и власть.
— Они тебя испортят, Макс.
— А я уже испорчен, поэтому большего мне не видать.
Они рассмеялись
— Власть, — сказал Лёша, — хорошая игрушка.
— Ещё бы!
— Макс, а ты способен убить человека?
— Все способны.
— А то, что в человеке? Ну, знаешь, сделать так, чтобы всё внутри было отравлено и не снискало противоядие.
— А это уже задача, кусок работы, к которой я не желаю быть причастен.
— Так можно, или нет?
— Всё индивидуально. Но твоё положение безнадёжно.
— И что делать?
— Женись на ней.
— Да я серьёзно!
— Ты спросил — я ответил. Позвони ей и прямо сейчас сделай предложение.
— Я не доставлю тебе удовольствие увидеть меня окончательно спятившего.
— Тогда забудь её! Кто-нибудь из вас обязательно будет жить прошлым, которое непременно наскучит и перечеркнёт настоящее.
— Я думал об этом. Мы очень легко сейчас общаемся, даже флиртуем, и это подкупает.
— Либо ты будешь жить с мыслью, что с ней всё бы могло срастись — и от этого страдать, либо попробуешь — и пусть будет, что будет.
— Да, но ты понимаешь…
— Я понимаю, что ты уже привык страдать и, вполне вероятно, хотел бы оставить всё как есть, до конца своих дней считая, что с Ксюшей всё было бы… как надо!
— Ты знаешь… Я и правда, так думаю. И она, подозреваю, тоже.
— О, ну ясно! Звони!
— Я знаю, ты хочешь помочь мне исторгнуть из себя этот иррациональный страх, но это единственный страх, который остался. В остальном я бесстрашен, конченый человек.
— Ты говоришь о любви и боишься её. А твой страх перед тем, что тебя отвергнут, или что ты потерпишь поражение, затмевает все страхи мира вообще! Кто-нибудь ещё тебя понимает?
— Ксюша.
— Ты с ней виделся?
— Нет
— Пообещай мне, что на неделе вы встретитесь.
— Зачем нам это?
— Хотя бы потому, что вы оба этого хотите. Ну, так как, встретишься?
— Да… да, я с ней встречусь.
— А на свадьбу пригласишь друга?
— Да иди ты, отстань!
Они рассмеялись и были таковы. © 2019 @sandrinstark