Совсем недавно окончился голод, но ещё осталась послевоенная разруха и нищета. Ко многим из нас не вернулись отцы, матери весь день были на работе, а дети, предоставленные самим себе, вели борьбу за существование своими методами. Они объединялись в шайки. Главой такой шайки на нашей улице был Пищик, мальчик лет двенадцати, тщедушный и невысокий и потому получивший это прозвище. Пищиками тогда назывался свисточек, сделанный из молодого стручка акации. Но глаза главаря горели такой яростью, и был он неудержим и жесток настолько, что ему уступали мальчишки намного старше и физически сильнее.
Я тоже был и худым, и болезненным, с портфелем, всегда набитым книгами из библиотеки. «Пацаны» нашей улицы не смогли поставить меня «под ружьё» для участия в драках с другими шайками и за это мстили.
Ранней весной поперёк нашей улицы в небольшом шахтёрском посёлке, застроенном одинаковыми тусклыми бараками за покосившимися заборами, вырыли двухметровой глубины траншею и и проложили через неё шаткий мостик.С тех пор я приходил из школы измазанный глиной с головы до ног. Почти каждый день я натыкался на нескольких парней, ожидавших меня в предвкушении потехи. По команде Пищика меня пинком сбрасывали в траншею и не выпускали, пока я не ложился в глинистую кашу на дне. Кинув сверху несколько комков глины, они уходили, насвистывая «Мурку» а я плёлся домой – грязный, униженный, ненавидящий себя и жизнь вообще.
В этот день, серый и дождливый , когда я был уверен, что никого не встречу, с другой стороны траншеи я увидел Пищика, которого не сразу узнал из-за капюшона на голове. Он ступил на доски, и я инстинктивно сделал шаг назад, пропуская его. Он был один. Что-то вдруг запекло в груди, мозг в голове будто взорвался, и когда Пищик уже ступил одной ногой на бровку траншеи, я, крутанув над головой тяжеленный портфель, опустил его на голову под капюшоном. Тщедушного Пищика снесло в траншею. Увидав меня сверху с увесистым куском глины в руке, он сам лёг упал на живот и закрыл голову руками.
На другой день я плёлся домой, рисуя в уме жуткие картины ожидающей меня мести. Но улица была пуста...
1