Ашот и Золотая Бытха-6

Виктор Заводинский
Мы не видели и не слышали Ашота целую неделю и уже начали волноваться, не случилось ли с ним чего. При его беспокойном образе жизни и неустойчивом состоянии здоровья можно было ожидать чего угодно, начиная кардиологическим отделением больницы и кончая СИЗО. Я решил позвонить ему сам.

- Городская прокуратура слушает! - раздался мрачный, знакомый голос.

 - Добрый день! Это вас Интерпол беспокоит, - в тон ему, но не в пример жизнерадостно отозвался я. -   Мы тут разыскиваем одного армянина. Он пошел искать некую реликвию и пропал.

Никуда он не пропал. Просто ему было слегка не до этого. Сына в армию забрали, пришлось немного похлопотать.

- Как забрали? - заволновался я и взглянул на Олю, прислушивавшуюся к нашему разговору. - Вы же говорили — через месяц!

- Ну да, должны были через месяц, а он сам напросился, с другой партией пошел. Надоело, говорит, ждать! Позвонил уже с вокзала. Все, говорит, нас уже в поезд погрузили. Мы его даже проводить не успели. И ничего с собой не взял, поехал, в чем был.

- Ну и ну! - только и смог сказать я. -  Решительный у вас сынишка! Наверное, в папу.

- Скорее уж в маму, - с прежней мрачностью в голосе возразил Ашот. - Она вот так же, ни слова не сказав, на работу устроилась, чтобы машину купить в кредит.

- Да, да, - согласился я. - Я помню, вы рассказывали. - Но что же с сыном? Куда его повезли?

- Да туда же, куда обещали, во Владикавказ.

- Ну и?

- Ну и я поехал следом. Мама ведь поехать отказалась! У нее же работа! Другие матери к своим сыновьям на крыльях летают, а у нее — работа! Подмениться, взять отгулы никак нельзя. Ей же за машину надо расплачиваться! А папа — бездельник, ему делать нечего, ему сам Бог велел. Ну я и поехал, отвез ему одежду, зубную щетку, денег немного. Вот только вчера вернулся.

- Ну и как он там?

- Ничего, нормально. Я там еще с командиром роты по-свойски потолковал, позолотил ему ручку, попросил, чтобы Вадика не обижали. Так что все нормально. Вот только на обратном пути меня продуло в плацкарте, шея разболелась. Сейчас лежу с компрессом.

- В плацкарте? Зачем вы в плацкарте ехали? В купейных мест не было?

- Виктор, вы все в облаках витаете! Купейный мне не по карману. Я и туда в плацкартном ехал, на боковушке. Сэкономил, деньги сыну отдал и ротному. Вот так мы и живем, сочинские армяне! А вы думали?

- Я смутился. Мы с Олей тоже не богачи, но плацкартных вагонах не ездим. Возраст уже не тот. Ашот тоже не юноша, вот его и продуло.

- Ну, ладно,  - перевожу я стрелки, - а как все-таки дела с Бытхой? Что-то сдвинулось?

- Я надеюсь, - ответил уже более живым голосом Ашот. - Сюзанна мне позвонила, сказала, что деньги она приготовила, готова заплатить. Завтра мы должны встретиться. Вечером я к вам зайду, расскажу.

- На этом мы закончили разговор.

- Завтра вечером Ашот придет и расскажет о встрече с Сюзанной, - пояснил я Оле. - Он к сыну ездил, во Владикавказ.

- Я поняла, - ответила Оля. - Его взяли раньше срока. Это хорошо: значит, раньше вернется. Ладно, приготовлю блинчики.

- Сильно не напрягайся, - посоветовал я. - Мы же знаем Ашота. Может пообещать и не прийти. У него масса забот!

Так и получилось. На следующий день Ашот к нам не пришел, блинчики мы съели сами. Ашот появился через день, и не вечером, а днем, когда мы сели обедать. Был он озабочен и как-то по-необычному напряжен и даже подтянут. Против обыкновения он не отказался пообедать с нами и с аппетитом принялся хлебать наваристый Олин борщ. Мы с нетерпением ждали его рассказа.

- Бытхе, кажется, хана! - без всякого предисловия наконец объявил наш друг.  И добавил с чувством: - Улетела птичка!

- В каком смысле? - спросил я.

- В буквальном. На самолете. Увезли ее в Москву.

- Кто увез?  Москвичи, которые после вас заканчивали строительство бункера?

- Нет, не они. Они позже появились и тоже что-то искали, но уже ничего не нашли.

- Ашот! - взмолилась Оля. - Расскажите все по-порядку! Вы с Сюзанной встретились?

Ашот посмотрел на нее снисходительно:

- Конечно встретились. Она настояла, что мы должны вместе разговаривать с военкомом. Не захотела передавать деньги через меня. А военком тоже уперся: не хотел перед третьими лицами светиться, очко играло.  Но в конце концов, жаба его задавила, понял, что иначе ему ничего не светит, и сдался.

- Ну а дальше? - настаивала Оля. - Как Сюзанна была одета? Где вы встретились?

- При чем тут ее одежда? - фыркнул Ашот. - Я не обратил внимания. Встретились мы, конечно, не в военкомате. Ну, в одном ресторанчике. Полковник был уже там, в штатском, сидел за столиком, в углу. Мы пришли, сели к нему. Сюзанна кофе заказала, мы с полковником — пива.

- Меню можно пропустить, - сказал я. - Давайте суть. Что сказал вам полковник? За что он запросил десять тысяч долларов? Схемы подземных ходов он вам передал?

Ашот посмотрел на меня глазами младенца.

- Виктор, вы будете смеяться, но он сказал, что никакие схемы нам не нужны. Потому что деревянную птицу с позолоченными когтями он нашел. Не сам, конечно. Нашел один старлей, принес ему. Полковник (тогда он майором был) смекнул, что птица непростая, велел старлею никому не говорить, птицу забрал и стал думать, что с ней делать. Думал, думал и решил, минуя непосредственное сочинское начальство, позвонить в Москву, генералу. От генерала быстренько прилетел адьютант, находку увез, а майор вскоре стал подполковником и получил синекуру военкома. Теперь он уже полковник, и все благодаря вовремя сделанному подарку.

- А тот старлей, старший лейтенант, который нашел Бытху, он получил что-нибудь? - поинтересовалась Оля.

- Не знаю, - равнодушно ответил Ашот. - Мы об этом не спрашивали. Я тоже ничего такого не помню, хотя и догадываюсь, кто это мог быть из моих сослуживцев. Наверное, получил, иначе чего бы он так молчал, как рыба? Сюзанну, бедную, чуть кондрашка не хватила! Еще бы! Она на эту Бытху чуть не молится, ищет ее, деньги большие готова платить, планы строит наполеоновские, а ее, оказывается, давным давно нашли,  и красуется она, небось у этого генерала где-нибудь на камине, на подмосковной даче, и об нее гости окурки тушат.

- Постойте, Ашот, - остановил его я. - Но, может быть, это не та Бытха, о которой говорила Сюзанна? Может быть, их было несколько? Шинкуба написал про две Бытхи — одна большая, другая малая. По его словам, убыхи увезли малую, а большую спрятали. Но может быть, их было не две, а больше? Какого размера была птица, которую ваш майор, теперешний полковник, подарил генералу?

- Мы не спросили. У меня такой вопрос вообще не возник, а Сюзанна была в таком шоке, что кажется потеряла дар речи. Заговорила только, когда мы вышли из ресторана и прошли два или три квартала пешком. Она сказала, что это полный крах, что все кончено, и даже про десять тысяч долларов не вспомнила, хотя получалось, что она их просто выкинула. Но я стал ее успокаивать, сказал, что на самом деле все идет нормально, и что теперь мы знаем, где эту птицу искать. Какая, сказал я, разница, где ее искать: в сочинских пещерах или на подмосковной даче? Главное — найти и взять.

- Полковник назвал фамилию генерала?

- Назвал. Иначе за что мы бы ему заплатили десять тысяч? И телефон дал, по которому он ему звонил. Так что теперь добыть эту Бытху — дело техники. Похоже, этот генерал толком и не догадывается, какая ценность ему в руки попала.

- А все-таки, вы уверены, что это именно та, Большая Бытха, которая нужна убыхам? Ведь они называли ее Золотой, а вы сказали, что у нее только когти были позолоченные. Да и судя по тому, старлей принес ее майору, а адьютант генерала потом взял ее и увез на самолете, вряд ли она была очень большой. Такую Бытху убыхи могли легко увезти и в Турцию, зачем им было оставлять ее в пещере? Наверное, это какая-то третья Бытха.

Ашот недоверчиво помотал головой.

- Что-то не верится! Зачем им столько Бытх? Две еще ладно: одну в походы брать, на другую дома молиться. Во всяком случае, Сюзанна уверена, что это именно та Бытха, которую она ищет. Теперь проблема, как до нее добраться и как ее взять.

- И в чем проблема?

- Во-первых, в Москву надо ехать. Москву я не знаю, никогда там не был, никого у меня там нет. Есть один армянин, таксовали вместе... Он пять лет назад туда перебрался, можно поискать его координаты. Но печенкой чую — от него до нашего генерала, как зайцу до луны.
 
- Так, может, вам на этом и успокоиться? Вы свое дело сделали, Бытху нашли, указали, где она находится... Получите свои комиссионные... Сколько именно, я не спрашиваю.

Ашот вдруг изменился в лице и полез в карман:

- Я вот деньги принес, брал у вас на проводы. Проводы не состоялись, но кое-что пришлось потратить. Половину я принес, половину через месяц отдам.

Я взял деньги, считать не стал.

- Ладно, но если надо, можно и все через месяц.

- Не надо, - возразил Ашот. - Затягивать я не люблю.  Есть возможность отдать половину сейчас — отдаю. А с комиссионными... Жалко на полпути отходить в сторону. Тем более, что путь уже ясный. Если я им эту птицу на блюдечке выложу — получу гораздо больше.

- Значит, вы все-таки в Москву полетите? - воодушевленно встрепенулась моя женка.

- Придется, - уныло кивнул Ашот. - Они же без меня ничего не найдут, а найдут — взять не сумеют. Я уже понял — не деловая эта Сюзанна, и люди, которые за ней стоят — не деловые. Я найду в Москве толковых армян, они разузнают все про этого  генерала... Десять лет прошло, наверное он уже в отставке, а может и помер. И такое бывает с генералами. Про семью его надо узнать, про наследничков. А потом...

- Что потом? - с замиранием сердца спросила Оля. - Я надеюсь, вы не собираетесь ее выкрасть?

Ашот грустно посмотрел на нее:

- Ольга! За кого вы меня принимаете? Убить — да, убить я могу, если меня доведут, но украсть — никогда.  Я советский офицер! Я могу пойти к генералу как офицер к офицеру, могу пойти к его наследникам, поговорить с ними на деловом языке, выяснить во что они оценивают свою птичку. Я могу даже соврать (соврать — не украсть!), что меня послал сочинский музей. Все знают: музеи — конторы небогатые, много денег предложить не могут, люди музеи уважают. А дальше уж пускать Сюзанна и ее убыхи решают: позарез им нужна их Бытха или не позарез. Пусть платят или стоят себе в сторонке.

- То есть вы будете считать, что Бытху вы нашли? - спросила Оля.

- Конечно, - сказал Ашот и принялся доедать уже изрядно остывший борщ. - Я их почти в магазин приведу. Вот на полке стоит ваша Бытха, вот — ценник. Платите и забирайте.

Тут я не удержался и тоже спросил:

- Простите, Ашот, позвольте один нескромный вопрос. А сколько, по-вашему, такая вещь, такая историческая и культурная реликвия стоила бы, если бы ее продать, скажем, в Лувр?

Ашот посмотрел на меня внимательно, задумался.

- Не знаю, - ответил он. - Я в Лувре не был. Однако смотрю иногда в интернете всякие сообщения... Картины какие-то продают за тридцать-сорок миллионов евро. Думаю, это птичка где-то так же потянула бы.

- А откуда вы знаете, что генерал или его наследники не оценят ее примерно так же?

Он ухмыльнулся:

- Думает пускай Сюзанна! Убыхи пусть думают. Они эту кашу заварили, им она нужна, а не мне. Мое дело получить комиссионные.

«Интересно, какие же это комиссионные? - подумал я. - Надеюсь, что в планцкартном наш Ашот ездить больше не будет». - Но спрашивать я не стал. Не люблю считать чужие деньги. У нас с Олей в этот день возникла своя проблема, тоже, в конечном счете касающаяся денег, но уже наших. Дело в том, что мы с ней, живя в Сочи, продолжали работать в своих хабаровских институтах, на дистанционных контрактах. Я решал некоторые теоретические задачи в области материаловедения, Оля же продолжала свои, совершенно мне непонятные изыскания в области теории чисел: это там, где теорема Ферма и гипотеза Пуанкаре. В общем, мы себе спокойно работали, публиковали результаты в различных научных журналах, зарабатывая своим институтам баллы, а себе - прибавку с пенсии. Однако сегодня я получил из своего института сообщение, что директором там стал человек, который меня лично, мягко говоря, недолюбливал, и было очень похоже, что мне придется увольняться, а следовательно и моя прибавка к пенсии исчезнет.

Как раз перед приходом Ашота мы с Олей обсуждали эту ситуацию, и продолжили наш разговор после его ухода. Ситуация, на самом деле, была ожидаемая, уходя с должности директора и уезжая из Хабаровска, я понимал, что мое положение сделалось шатким. Пока обязанности директора исполнял мой заместитель, я мог быть относительно спокоен, он, кроме всего прочего, сознавал, что я своей работой приношу институту хорошие баллы (а Министерство требовало только баллы), а курицу, несущую золотые яйца обычно любят. Однако Министерство из своих, далеко идущих соображений назначило на эту должность другого человека, с которым у меня отношения не сложились и который (я был уверен) готов был отказаться даже от золотых яиц ради того, чтобы избавиться от гадкой курицы.   Мое увольнение сделалось лишь вопросом времени. Вот мы и обсуждали: написать мне уже заявление «по собственному желанию» или подождать, посмотреть, что придумает новый глава института. Оля настаивала на заявлении.

- Зачем я должен облегчать ему задачу? - возражал я. - Помнишь, как сказал поэт? «Невыносимо, когда насильно, а добровольно — невыносимей!»

- Помню, - отвечала Оля. - Андрей Вознесенский. Но это он совсем о другом писал. Зачем тебе работать под таким директором? Только ради денег?

- Деньги тоже не вредны, я ведь их зарабатываю, мы с тобой за компьютерами сидим сутками. Поэтому я предлагаю подождать, пусть он придумает, как от меня избавиться. Пусть это ляжет на его совесть.

- Я его знаю! - заявила моя верная подруга. - У него нет совести!

- Совесть есть у всех, - возразил я. - В той или иной степени. Не у всех есть ум. Но на самом деле, чтобы от меня избавиться, большого ума и не надо. Достаточно сообщить, что мой дистанционный контракт прекращается, и мне предлагается вернуться в Хабаровск и работать на официальном рабочем месте, в стенах института. Ребенку понятно, что я не вернусь (все ведь, знают, что мы и квартиру там уже продали), поэтому меня можно будет уволить на абсолютно законных основаниях.

- Но тем самым он испортит тебе трудовую книжку! - воскликнула Оля.

- А зачем мне трудовая книжка? - пожал я плечами. - В мои-то годы?  Меня и в нормальном городе никто уже на работу не возьмет, а в Сочи вообще доктора наук не нужны. Тем более, с моим профилем. Нет, уж! Пусть он меня сам увольняет. Пока придумает — как, пока уведомление пришлет, пока то да се... Глядишь, до Нового Года и дотянем. А я пока еще пару статей за это время опубликую, денежку законную заработаю, она нам не помешает.

- Ну, хорошо, - согласилась Оля. - Я знаю, ты всегда делаешь правильный выбор.

- Этого никто не может знать, - скромно отвечаю я. - Один только Бог знает. Я знаю только одно: наша с тобой работа все равно будет продолжаться.

- Это правда?

- Ну конечно! Это ведь наша с тобой работа. Никаких денег мы за нее не получаем, и никому кроме нас она не нужна. Будем ее продолжать, будем печатать статьи.

Дело в том, что несколько лет назад мы с Олей взялись за разработку негоего нового метода моделирования атомных структур, который сулил (и продолжает сулить) возможность исследовать на компьютере одновременное поведение миллионов атомов, что важно для нанотехнологии. Мы дважды подавали заявки в Российские научные фонды, но в грантах нам отказали. То, что происходит сейчас в российской науке и в органах ею управляющих — это отдельная песня, и петь ее сейчас я не буду. Но так уж устроен человек, считающий себя ученым, что он не может просто так отбросить пришедшие ему в голову идеи, и продолжает ими заниматься независимо от того, платят ему за это или нет. Поэтому мы с Олей продолжали заниматься своим методом параллельно с выполнением работ, планируемых в наших институтах, и естественно, что эта наша совместная работа должна продолжаться и дальше — на благо прогресса человечества. Нашему правительству, нашему министерству науки это почему-то не нужно, но в этом уж мы не виноваты.

- При чем тут Ашот и его поиски Золотой Бытхи? - спросите вы. Ни при чем. Просто Ашот — наш друг, и мы живем с ним в одном городе, а город этот находится в России, и мы с ним — часть России. И нам — мне, Оле и Ашоту — интересно все, что происходит в России, в нашей России. Вот так!