Мутантный марксизм. Часть 2.
Предыдущая статья была посвящена анализу антимарксистских взглядов в книге «10 мифов об СССР» (2). Эта книга была написана скорее в научно-популярном стиле, наподобие множества антисоветских книг о «страшных» годах «сталинщины», «тоталитаризма, авторитаризма, бюрократизма…». С примесью научности от «критического марксизма», объяснявшей, почему все эти социальные безобразия привели общественную систему, находившуюся «в начале общемирового переходного периода от царства необходимости (в частности, капитализма) к царству свободы (коммунизму), в «исторический тупик» (2, стр. 389).
На самом деле, нагромождение надуманных смыслов в книге есть просто элементарные повторы идей оппортунистов прошлого, писавших о преждевременности построения социализма в слаборазвитой стране и т.д., и т.п.
То есть, книга эта, претендующая на якобы критический марксистский анализ, является, на самом деле, псевдомарксистской и антисоветской.
Оппортунизм г-на Бузгалина, а правильнее сказать, отказ от марксизма, его превращение в «критического марксиста» произошло не сегодня. Уже в начале 90-х годов «критические марксисты» постарались в полную, что называется, силу, помочь нарождающемуся в стране капитализму.
Называя себя марксистами, с приставкой «критические», господа политэкономы из МГУ выпустили в 1995 г. учебное пособие для студентов вузов, «обучающихся по направлению «Экономика» и специальности «Теоретическая экономика»: «Экономика переходного периода». Учебное издание под ред. Радаева В.В., Бузгалина А.В. Издательство МГУ. - 1995 г. – 410 стр. (1).
А.В.Бузгалин является автором следующих глав: 4, 5, 6, 8, 9.
Нам предложили, ни много, ни мало, «учебное пособие по теории переходной экономики». А так как, в те годы протекали бурные процессы либерально-буржуазной революции, осуществлялся «захват» социалистической собственности, необходимо было срочно дать этому теоретическое обоснование. Более того, следовало создать «действительное руководство к действию» в условиях реформирования российского общества (1, стр. 8). То есть авторы прекрасно осознавали свою задачу на теоретическое обоснование практических шагов по уничтожению социализма. Тем более, что все их диссертации были написаны при социализме и были выдержаны в духе того времени.
Кроме того, они прекрасно понимали, что перед ними стоит титаническая задача: теоретически обосновать необходимость перехода в частную собственность средств производства гигантских масштабов, созданных в обществе в течении многих десятилетий, и обусловливающих устоявшиеся производственные отношения.
Более того, если ранее считалось, что капитализм есть общество, которое рано или поздно под грузом накапливающихся противоречий должно исчезнуть, а на смену ему должен был прийти социализм, то сейчас авторы должны были доказать обратное: социализм должен был превратиться в капитализм. Но так как это противоречило устоявшимся на тот период взглядам на прогрессивность социалистических производственных отношений по сравнению с буржуазными, требовалось доказать, что прошлый социализм и не социализм вообще, а нечто несовершенное, убогое, мутантное.
То есть они должны были обосновать и новую логику исторического развития. Что можно сделать, только объявив прежние взгляды устаревшими, неверными, ошибочными.
Полагаю, что авторы этого пособия прекрасно знали следующее положение марксизма: «Общество… не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 10).
Вот почему, можно смело сказать, что наши «марксисты», наперекор данному мнению, попытались обосновать необходимость «отменить социализм декретами», то есть помочь свершению буржуазной контрреволюции своими антимарксистскими теориями. Открыв идеологический простор для информационной манипуляции общественным сознанием. А вслед за этим и простор для правовой ломки сложившихся общественных отношений.
Вместо того, чтобы бороться за социализм, они его разрушали.
Иными словами, «критические марксисты» должны были полностью пересмотреть марксистскую теорию общественно-экономических формаций, доказать, что накопленный потенциал социалистических общественных отношений не идёт ни в какое сравнение с отношениями частной собственности. Что переход промышленного потенциала огромного государства в частные руки есть благо для народа этого государства.
Вот для чего господам ревизионистам понадобилась идея «мутантного социализма». Это, якобы, был не социализм, это был «мутант», а приход капитализма ему на смену есть ни что иное, как восстановление подлинной, незамутнённой логики истории.
Уже этот посыл сразу же расставляет все на свои места. Природа Октябрьской революции реакционна, построенный социализм таковым на самом деле не является, а большевики потерпели поражение в борьбе с мутациями социализма (2, стр.28-29).
Сегодня, когда всё реально встало на свои места, когда возникший в результате буржуазной контрреволюции капитализм проявил все свои античеловеческие черты, а теория марксизма постепенно восстанавливает свои позиции, доказывая свою правоту, господа ревизионисты засуетились, опять объявляют себя марксистами и пытаются критиковать то самое общество, обоснованию которого они посвятили свои книги. Активность псевдомарксиста Бузгалина в СМИ велика. Даёт интервью, выступает с передачами на радио. И везде, подстраиваясь под марксизм, критикует современный капитализм. А наивные слушатели, не знающие о подлинной роли профессора, внимают его речам.
В книге «Экономика переходного периода» (1995 г.). А.В.Бузгалиным были написаны несколько глав, и именно тех, в которых должны быть отражены наиболее животрепещущие вопросы того времени. Судьбоносные вопросы.
Проф. Бузгалин берётся рассуждать о сложных проблемах собственности, приватизации, социальной справедливости. Это уже не только политэкономия, но и философия, социология. И задача его заключалась в том, чтобы дать теоретическое описание процессов, которые проходили в России в начале 90-х. То есть дать обоснование происходящей приватизации. Как же он с этим справился?
Чтобы оправдать переход к новым общественным отношениям, прежде всего требуется доказать, что бывшие отношения являются более отсталыми, худшими, незрелыми по сравнению с новыми. Это было сделано в Первом разделе книги (автор В.В.Радаев).
Авторы книги, как бы разворачивают «стрелу времени», считая социалистическую (общенародную) собственность и формирующиеся на её основе производственные отношения, менее прогрессивными, нежели собственность частная.
Вот почему, уже в первом абзаце своей главы Бузгалин безапелляционно напишет: «Сейчас перед нами вопрос: кто же будет хозяином в экономике, которая движется от тоталитарной, всеобщей бюрократической государственной собственности к иным отношениям. Но - каким?" (стр. 97).
То есть для автора негативный характер бывшей формы собственности был аксиомой. Перед ним стояла задача доказать более прогрессивный характер частной собственности, по сравнению с бывшей социалистической. Ему надо было развить идеи Первого раздела книги.
И, надо сказать, тут-то и развернулись способности автора к созданию либерально-буржуазных смыслов, замысловатости, путаницы и алогичности в изложении.
Оправдание важности отношений собственности он оправдывает происходящими процессами приватизации в странах Восточной Европы, государствах бывшего СССР. То есть, переход средств производства в частные руки является аргументом для обоснования важности отношений собственности (стр. 97).
Это совершенно пустой, схоластический посыл. Его нельзя рассматривать как аргумент, да ещё придавая ему позитивную коннотацию. Оттого, что в результате буржуазной контрреволюции происходит захват бывшей общественной собственности, совершенно не следует вывод, «что отношения собственности оказывают существенное влияние на развитие любой экономической системы» (1, стр. 97).
Буржуазному характеру отношений собственности и вытекающих из этого противоречий между собственниками средств производства и наёмными рабочими К.Маркс, по сути, посвятил свой гигантский труд «Капитал». А Бузгалин это сделал одной строкой: раз идёт приватизация, значит и говорить не о чем, доказательства не требуются.
Но для более весомого обоснования своих будущих идей о перспективности частной собственности, автор прибегает к экономиксистской (читай: буржуазно-либеральной) теории прав собственности. Он обращается к теореме Коуза – Стиглера, которую называет «исходным пунктом теории прав собственности».
Не вдаваясь глубоко в социально-философскую сущность этой теории, отмечу, что эта теория лишь косвенно касается проблемы противоречий между частными собственниками и наёмными трудящимися. Вернее, даже, вообще не касается. Речь идёт не о сущности распределительных отношений между собственниками средств производства и теми, кто вынужден наниматься к ним на работу из-за отсутствия средств к существованию, а о взаимоотношениях экономических агентов независимо от форм собственности. Частная собственность, как условие эксплуатации трудящихся, вообще не рассматривается. Это либерально-буржуазная теория в чистом виде.
Таким образом, Бузгалин проявил себя в качестве сторонника либерально-буржуазной экономической теории, встал на её позиции. Марксизм для автора не подошёл, видимо, критичности маловато.
Как же, в конечном счёте, автор решает проблему собственности в его «переходной экономике»?
Хотя, на самом деле, никакой это не переходный период, а откровенный захват собственности, названный так для «отвода глаз». Это присвоение материальных ресурсов общества (средств производства, природных ресурсов) узким слоем лиц при поддержке мирового капитала.
Учитывая, что книга содержит множество всевозможных смыслов, в том числе и с использованием марксистской терминологии, я в дальнейшем остановлюсь лишь на тех положениях, которые, на мой взгляд, наиболее ярко подтверждают либерально-буржуазный характер утверждений автора.
Характеризуя различные способы соединения работника со средствами производства, автор подводит читателя к мысли о том, что буржуазные отношения постепенно утрачивают своё значение. Появляются некие новые отношения, отрицающие традиционные буржуазные. То есть Бузгалин видит в недрах капитализма ростки новых отношений, способных менять социальную суть общества.
Цитата: «Если мы «вдруг» обнаруживаем, что работник владеет несколькими акциями, что он участвует в управлении, что «капитал», как таковой, оказался представлен сложной системой корпораций, менеджмента, рантье, то несложно заметить, что здесь есть немало родовых признаков буржуазной рыночной системы, но немало и нового, того, что отрицает традиционно буржуазные отношения соединения работника со средствами производства» (1, стр. 99).
Итак, «традиционные буржуазные отношения отрицаются» акционерной формой собственности и некоторыми другими формами, в которых также «немало нового».
Таким образом, Бузгалин стал очередным автором оппортунистических идей о социальном партнёрстве, о возможности перерастания капитализма в общество благополучия без социальной революции. В недрах буржуазной собственности он увидел «ростки социализма как интернационального процесса перехода к новому обществу» (2, стр. 386).
Многие люди в 90-е годы купили ваучеры и вложили их в десятки предприятий, получив соответствующие акции. Что получилось? Никакого значения полученные акции сегодня не имеют. На большинстве предприятиях появились конкретные владельцы контрольного пакета акций, которые и решают все проблемы этих предприятий. Многие предприятия обанкротились, дивидендов практически никаких, так как кругом показываются одни убытки, а продать акции невозможно, ибо они никому не нужны.
Капитализм полностью оправдал все свои негативные черты в отношении реализации корпоративных прав собственности. Практика показывает несостоятельность этих теорий социального партнёрства и т.п. теорий.
В статье «Частная собственность устарела» (ж-л «Отечественные записки», № 6, 2004 г.) Бузгалин в концентрированном виде развивает свои либерально-экономические идеи. Их критику см. в моей статье «А.В.Бузгалин. Частная собственность устарела?».
Итак, рассуждая о проблемах собственности, Бузгалин пришёл к давно разоблачённой оппортунистической теории социального партнёрства, выраженной им в неявной форме.
А вот как автор характеризует специфику собственности в переходный период. Что это за период на самом деле, было сказано выше.
Основной идеей, которой автор обусловливает необходимость перехода к частной собственности, является, как он пишет, такой «важный критерий классификации, как общецивилизационная тенденция социализации частной собственности, то есть, развития общественного, ассоциированного распоряжения и присвоения общественного богатства» (1, стр. 104).
И это при том, что всё как раз наоборот: собственность на капитал и доходы, которые из неё проистекают, гораздо более концентрирована, чем трудовые доходы. И этот процесс продолжает усиливаться. Социальная дифференциация неуклонно растёт в пользу собственников капитала. В России, как известно, вопиющее неравенство просто зашкаливает.
Глобальное имущественное неравенство растёт гигантскими темпами. «Состояние миллиардеров за 2018 год в среднем росло на 2,5 млрд. ежедневно, в то время как беднейшая половина человечества стала беднее на 11%, подсчитали эксперты Oxfam» (Forbes. 21.01.2019).
26 богатейших людей мира владели состоянием, равным благосостоянию беднейших 3,8 млрд. человек (годом раньше эту сумму аккумулировали 43 человека) (там же).
Вот как на самом деле развивается частная собственность. Отнюдь не в соответствии с теориями проф. Бузгалина.
Опираясь на эту «общецивилизационную тенденцию социализации частной собственности», далее требовалось объяснить, какая из форм собственности является самой оптимальной для этого самого переходного периода. Приватизация социалистической собственности должна была обрести теоретическое обоснование.
Следует отметить, что марксистское прошлое авторов так или иначе даёт себя знать в анализе рассматриваемых социальных процессов. Изучение научной методологии не проходит бесследно. Поэтому, можно отметить, что многие рассуждения Бузгалина, касающиеся собственности, можно признать верными. Но с оговорками.
Так, абсолютно верен вывод о том, что «сама по себе государственная форма собственности не гарантирует её общественного содержания. Она может скрывать корпоративно-бюрократическое отчуждение собственности государства от его граждан» (1, стр. 137). Что, по существу, и реализовано в России. А проф. Бузгалин, видимо, не понимает, что в этом есть и его вина, как политэконома-теоретика.
Однако, раскрывая это положение, автор обязан был указать, что для анализа этого отчуждения необходимо учитывать характер самого государства - в буржуазном государстве («комитете по управлению делами буржуазии») это отчуждение гарантировано всегда.
Но Бузгалин таковое отчуждение приписывает государству социалистическому, становясь на точку зрения антикоммунистов, считающих это государство эксплуататорским.
К сожалению, объективность рассмотрения проблем собственности перечёркивается апологетикой частной собственности и содержащимися в работе антисоветизмом, переходящим в антикоммунизм.
Осуждая прошлое «тоталитарное» общество, пытаясь подвести для этого теоретическое обоснование, Бузгалин, хочет он того или нет, попадает в ловушку двоемыслия. С одной стороны, он вынужден доказывать отсталость и убогость прошлого, а оно, вопреки этому, в сравнении с настоящим, во многом прогрессивнее. Поэтому автору приходится изворачиваться, находить аргументы для оправдания. Например, он пишет: «… в предшествующем развитии в рамках в целом неэффективной экономики, нерационально использующей огромные материальные и человеческие ресурсы, тем не менее был создан определённый «задел» социальной защищённости. Она обеспечивала каждому человеку гарантии занятости, получения образования, некоторого… нормального (превышающего стандарты развивающихся стран) медицинского обслуживания, гарантии отдыха и возможность некоторой переквалификации» (1, стр. 197).
Уже прочитав эту цитату, без всяких дополнительных разъяснений, можно смело делать вывод о том, какое общество является более прогрессивным, более отвечающим интересам всего народа, трудящимся. А это и есть главный критерий общественного развития – благо народа.
Более того, с каким-то даже, можно сказать, огорчением автор пишет далее: «Уровень, достигнутый в конце 70-х – начале 80-х годов, вполне мог бы быть воспроизведён в условиях переходной экономики при условии, что её экономические отношения и механизмы хозяйствования будут более, а не менее эффективны, чем отношения и механизмы, существовавшие в условиях тоталитарного прошлого» (1, стр. 197).
Одним словом, «если бы у бабушки были… она была бы дедушкой»!
Вот в чём кроется главный порок всех рассуждений автора: он рассуждает абстрактно, исходя из идеальных представлений об общественном развитии.
Общественные состояния, с таким усердием описываемые автором (свободный труд, царство свободы и т.п.) и которыми он пытается «мерить» степень зрелости общества (не соответствует – мутантное), являются идеальными идеями, которые, для своего воплощения в жизнь требуют гигантского материального обеспечения и гигантской деятельности по их реализации. А коммунизм, по существу и есть теория и движение в этом направлении. С откатами и крушениями, ошибками и зигзагами, отступлениями и многими другими недостатками.
Но для реализации этого движения должна существовать и некая, на сегодняшний день - политическая сила, способная за это бороться, вести общество к этим целям. И как только эта сила ослабевает, как только она меняет вектор своих устремлений, так сразу же, вслед за этим, меняется и вектор общественного развития. И мгновенно наступает хаос, вызванный разнонаправленными интересами частных собственников, борьбой за материальные блага с использованием любых средств.
Автор совершенно не касается политического фактора экономического развития, лишь намекая: хорошо было бы, если бы…
Важно понимать, что в СССР был построен настоящий социализм, функционировали подлинные социалистические общественные отношения. О степени их зрелости можно спорить, но их нельзя упрощать, примитивизировать. Каждый этап социалистического строительства имел свою специфику этих отношений. А осуждение исторических реалий недопустимо с точки зрения науки. Их надо объяснять, понимая ожесточённый характер противоборства материальных интересов, а не объявлять, ничтоже сумняшеся, мутантными.
Реальный социализм был создан с большими трудностями, ошибками и даже преступлениями. Но это был никакой не «мутантный» социализм. Просто он в силу множества причин (субъективных, прежде всего), в том числе и названных автором, не выдержал исторического противоборства. Но это не значит, что общественная собственность на средства производства «канула в Лету», и социализм больше «не жилец». Китай перенял эстафету социализма, и новая историческая эпоха так или иначе докажет правоту марксизма.
Чем является современное буржуазное общество для «критических» марксистов? Ответ на этот вопрос показывает, как примитивно они понимают реалии и тенденции современного капитализма. Бузгалин пишет: «Выявление глобальных требований переориентации экономики на развитие человека следует дополнить фактом, что такого рода переориентация содержится как одна из тенденций в рамках весьма противоречивого, но достаточно успешного успешно развивающегося современного постклассического буржуазного общества. Иными словами, современная «постклассическая» буржуазная система в определённой мере реализует императив социальной ориентации экономики» (1, стр. 167. Выделено В.К.).
О витиеватости этого суждения мы рассуждать не будем, поговорим о сути. Для автора современный капитализм (1994 год) «успешно развивается». Более того, развивается в направлении к «экономике для человека». Особенно выделяются страны, где реализуется так называемая модель «общества всеобщего благосостояния».
Таким образом, Бузгалин «берёт на вооружение» либерально-буржуазную концепцию «общества всеобщего благосостояния». Которая уже в 70-е годы была убедительно развенчана советскими обществоведами. Поэтому, я не буду повторяться. Скажу лишь, что прошедшие с момента написания Бузгалиным этих строк (с 1994 г.) события в буржуазном мире (кризисы, войны, нашествие в Европу беженцев, ухудшение экологического состояния мира, политические передряги в самой передовой стране капитализма, социальный кризис в Латиноамериканских странах и т.п.) полностью опрокидывают благостную картину «общества всеобщего благосостояния». Поторопился наш «критический марксист» с оправданием капитализма.
Вот как он характеризовал это общество, приписывая ему надуманную «постклассичность»:
«Именно поэтому, экономику общества потребления, общества двух третей следует назвать компонентом «постклассического капитализма, «постклассического» рынка и буржуазной цивилизации, которые отрицают сами себя внутри сохраняющейся сущности этой социально-экономической системы» (1, стр. 169).
Время быстротечно, и сегодня, через 25 лет, как мы видим, многие коренные жители этой «постклассичности капитализма» (да и то, только для двух третей населения!) боятся выйти на улицу из-за расплодившихся хулиганов и бандитов, насильников и наркоманов. Которые, понятное дело, происходят как раз из оставшейся трети населения. Бред какой-то, а не общество благоденствия!
Но Бузгалину в 1994 году так требовалась либеральная концепция (возможно для того, чтобы стать Директором какого-то там института?) для борьбы с марксизмом.
Изменение сути буржуазных экономических отношений можно констатировать лишь тогда, когда начнут меняться отношения эксплуатации наёмной рабочей силы. До тех пор, пока действует Законы, обусловленные теорией прибавочной стоимости, капитализм остаётся в его неизменном, привычном классическом состоянии. Как бы при том не менялись формальные признаки капитализма. Необходимые изменения могут иметь место в условиях диктатуры пролетариата (её формы – различны, главный критерий – наличие власти в руках трудящихся масс), когда ограничение буржуазных отношений и их трансформация становятся постепенно реальностью. До этого, ни о каком становлении «человеческих отношений» (1, стр. 169) и речи быть не может. Потому что будут отсутствовать такие важнейшие факторы общественного развития, как идеологическое воздействие в интересах движения к социализму и принуждение к этому движению. Буржуазная пропаганда будет доминировать, разлагая общественное сознание, а правовая система капитализма активно препятствовать любым росткам социализма.
Невозможно спокойно воспринимать аргументацию господ ревизионистов, касающуюся «общества всеобщего благосостояния», опирающуюся на такой социальный феномен, как «утилитарные потребности» (1, стр. 168). Так и хочется им напомнить, что «раб остаётся рабом», даже если он пользуется благосклонностью хозяина и поставлен в более благоприятные условия жизни, нежели другие рабы. Смешно читать все эти разглагольствования после того, как они были десятки, а возможно и сотни раз, опровергнуты советскими обществоведами.
По сути, Бузгалин ухватился за пропаганду антисоветских, антикоммунистических идей, которые критиковались в СССР, и справедливо не допускались к печати, подвергаясь цензуре. И, как оказалось, абсолютно правильно! Остаётся удивляться, как этот человек стал членом ЦК КПСС. Видимо, для того и стал, чтобы эту КПСС развалить.
В главе 6 (1) автор пускается в пространные рассуждения о «социально-ориентированной переходной экономике».
Прошло 25 лет, и стало очевидно, насколько вся эта теоретическая «трескотня», все эти благопожелания о «достижении благосостояния», о «преодолении социальной дифференциации», о «развитии человека в труде», о «росте свободного времени», о «системе социальной защиты», о «развитии социокультурной сферы» и многом другом являются пустым теоретизированием, голой абстракцией, благопожеланием, оторванными от реальной действительности. Всем этим рассуждениям – грош цена, без подлинного анализа материальных интересов возникающего капитализма, формирующих соответствующую политическую структуру для охранения этих интересов. В России формировался олигархический ГМК, а Бузгалин потворствовал этому, доказывая перспективный характер частной собственности.
Особенно смешными сегодня являются рассуждения о «росте свободного времени» (1, стр. 230-231) на фоне существенного увеличения пенсионного возраста. Ну, не хочет буржуазия прислушиваться к нашему «теоретику левого фланга», так много сделавшего для обоснования перспективного характера частной собственности.
Но вот Бузгалин переходит к анализу проблем «социальной справедливости». Согласитесь, что это ключевая тема для обоснования необходимости перехода к частной собственности. Следовало доказать, что прежние отношения, основанные на общественной собственности, на самом деле, несправедливы, а потому – неэффективны, не соответствуют становлению новых, прогрессивных отношений.
Российский капитализм должен был получить своё теоретическое обоснование от теоретиков самого уважаемого вуза страны – МГУ. Что и было проделано под чутким руководством его ректора, которому после этого были открыты все возможности пожизненного сохранения своего места.
Дав понимание социальной справедливости с общесоциологических позиций (1, стр. 235), Бузгалин даже допускает вполне марксистский вывод о том, что «Великая Октябрьская Социалистическая революция… борьба наёмных рабочих за свои права… - всё это были реальные проявления борьбы общества за новый социально-экономический порядок, против несправедливости» (1, стр. 236). Правда, непонятно, каким образом из этой вполне реальной и естественной борьбы возникло, вдруг, «мутантное общество»? Борьба не мутантная, а возникающее общество «мутантное». Анекдот какой-то!
Но общесоциологическое представление о социальной справедливости требует своей детализации, конкретизации, применительно к этапам общественного развития. Бузгалин не делает этого, «хитрит», подсовывая студиозам абстракцию, годную для любой ступени общества, ни слова не говорит о формационных особенностях социальной справедливости:
«Итак, исторически специфическое определение социальной справедливости – это соответствие системы экономических отношений (прежде всего, отношений распределения) тому «стандарту» поведения, потребностей, интересов, которые объективно доминируют в конкретном обществе на данном этапе его развития и воспринимаются большинством его членов, как справедливые, как адекватные экономическим устоям общества» (1, стр. 237).
Вопрос: может ли общество, признавая достижения политической экономии марксизма (теорию прибавочной стоимости, прежде всего), рассматривать частную собственность как основополагающую для дальнейшего развития социума? Разве отношения, возникающие на основе частной собственности не есть эксплуатация чужого труда? Разве капитализм не есть общество паразитическое, в котором его малая часть владеет гигантским объемом производительных сил и диктует всему человечеству свои порядки? Разве мы не видим, не ощущаем это сегодня и каждодневно?
Таким образом, мы не найдём у Бузгалина ни слова о справедливости, вытекающей из частнособственнических отношений, они остаются за рамками его мутантного марксизма. Но зато он дополнил понятие справедливости своими фантазиями:
«Существует ещё и общеисторическая дефиниция социальной справедливости как такой системы социально-экономических отношений, и прежде всего – распределения, которая соответствует, если угодно, «сверхзадаче» развития человечества, установке создания условий для максимального использования творческого, (креативного) инновационного потенциала человека» (1, стр. 237). Ну чем не коммунизм? Ниже он даже напишет, что за это боролись «жители авторитарно-бюрократических государств так называемого «реального социализма». Которые, конечно же, не могли получить реальных возможностей для реализации своих человеческих качеств (там же). Цирк, да и только!
Бузгалин пытается найти оптимум между «рыночной и бюрократической системой хозяйствования», и безнадёжно скатывается к апологетике частной собственности. То есть, опять-таки, к своему «обществу благосостояния».
Признав логику борьбы за справедливое общество, автор тут же отвергает результаты этой борьбы и продолжает свою оппортунистическую работу. «Сегодняшняя система, базирующаяся в развитых государствах на модели «общества благосостояния» («общества двух третей»), включающей значительные перераспределительные процессы, пожалуй, в большей степени отвечает критериям социальной справедливости» (1, стр. 236).
Таким образом, выхватывая на тот момент наиболее благополучные страны капитализма, без какого бы то ни было политэкономического и социального анализа состояния этих стран (а это малые страны капиталистического мира, малочисленные, не идущие ни в какое сравнение с гигантской Россией), автор делает их примером для подражания. Не раскрывая ни их роли в мировом капитализме, ни их социальных особенностей и т.п.
Ставить эти страны (и вообще многие благополучные малые страны капиталистического мира) в пример для подтверждения перспективности и благости частной собственности, есть, если не глупость, то, по крайней мере, нарочитое лукавство. Ибо, в силу неравномерности развития капитализма, их показатели социального развития носят сугубо индивидуальный характер, не затрагивающий сути капитализма. Эту группу стран В.И.Ленин относил к числу «привилегированных мелких наций». «Привилегии» голландской и бельгийской буржуазии состояли в течении длительного времени «в угнетении чужих народов», а «преимущества» буржуазии других малых стран складывались «вследствие монопольно-выгодного положения рынка» их продукции или особых услуг (ВИЛ, ПСС, т.26, с.303; т.30, с.36-37, 46, 194).
Таким образом, заканчивая, можно смело утверждать, что оппортунизм, который был в своё время успешно опровергнут и отвергнут, не только распространился с приходом капитализма, но и прочно обосновался на кафедрах государственных университетов. Его представители, как и прежде, призывают трудящихся к «благородному» капитализму, к поиску путей к лучшей жизни в частнособственнических отношениях. Но прошедшие годы с момента прихода капитализма в Россию всё больше и больше доказывают его несостоятельность. То ли ещё будет! Ой-ё-ёй!
Литература:
1). «Экономика переходного периода». Учебное издание под ред. Радаева В.В., Бузгалина А.В. Издательство МГУ. - 1995 г.
А.В.Бузгалин является автором следующих глав: 4, 5, 6, 8, 9.
2). Бузгалин А.В., Колганов А.В. 10 мифов об СССР. Москва, «Яуза», «ЭКСМО». – 2012 г.
P.S. Сегодня, через 30 лет после описанных бузгалинских выдумках о социализации капитализма, сама жизнь показала их несостоятельность и полное несоответствие марксизму. Капитализм в очередной раз доказал верность научной теории Маркса!
К сожалению, последователи Бузгалина продолжают его дело. См.статью «Оказывается, коммунизм уже с нами!».