Цепь совпадений
-Он выкатился!!!
Нет. К подобным докладам привыкнуть невозможно.
Молодой диспетчер, контролирующий движение самолетов в районе взлетно-посадочной полосы, фактически кричал, как мне показалось, по громкой связи всем диспетчерам сразу.
-Туполев выкатился!
-Куда, где?
Находясь в общем зале управления полетами, откуда не виден аэродром я задал только два этих самых важных, на тот момент, вопроса.
-Напротив третьей рулежки, влево выкатился, не отвечает на вызовы!
- Понял. Продолжай вызывать.
Я не стал уточнять всякие подробности – сейчас нельзя терять ни секунды и крикнув своему заму, чтобы обьявил сигнал «Тревога», бросился к выходу. Спасатели, которые всегда наготове и ждут только конкретной информации – с кем и что случилось, куда выдвигаться, лучше меня знают, что делать в данный момент.
Водитель моего «уазика» выжал все, что имелось в его двигателе и мы, даже раньше мигающих и сигналящих всеми огнями и сиренами многочисленных спецмашин, прибыли к стоящему на грунте Ту-154.
В первую минуту после сообщения о выкатывании я еще надеялся, что аварийная команда оперативно отбуксирует самолет на стоянку и мне не придется закрывать аэродром, не причинять неприятности сотням пассажиров задержкой вылета, или посадкой на запасном в другом городе. Внешне самолет был без повреждений и в сумерках сентябрьского вечера он темной громадой стоял в нескольких сотнях метрах от бетонки, на которую приземлился, уткнувшись носом в кусты лесопосадки.
Как хорошо, что на аэродроме, с его достаточно интенсивным ритмом движения, в это время никто не запускался, а на прилет, в районе аэродрома, других воздушных судов не было.
Судя по черным полосам от колес огромного самолета, он резко свернул с полосы и пошел, практически поперек, в сторону, уперевшись в земляной вал передней стойкой шасси и положив, свой длинный нос фюзеляжа, на него.
Доехать до самолета мне не удалось. Буквально через несколько десятков метров от бетонки взлетно-посадочной полосы, начиналась пашня. Самолет, пропахал по ней колеи, глубиной в полметра и, потеряв скорость, остановился.
Дверь была уже открыта и в проеме я увидел командира. Его усы хищно топорщились, он даже был страшен в своем возбуждении, но первые слова, в ответ на мой крик: - Коля, ну как? Все живы? Что случилось? Меня очень удивили.
-Володя, спасибо! Ты нас спас! Ведь если бы не сели мы с этим курсом посадки, то собрали бы все самолеты на стоянках и тогда все!
О том, что означали эти слова, думать было некогда, не хотелось, да и необходимо было принимать дальнейшие решения.
Прибыли спасательные службы и прибежавший по пашне, как и я, сменный руководитель производством, Белов Александр, начал командовать эвакуацией пассажиров.
Посовещавшись с ним, я принял решение перейти работать на новую, недавно допущенную к эксплуатации взлетно-посадочную полосу, а пустой самолет оставить спасателям для эвакуации в спокойной обстановке.
Аэродром продолжил свою работу, я доложил по схеме оповещения о случившемся выкатывании.
Оставшаяся ночь прошла в хлопотах по написанию пояснительных и разговорах по телефону, ведь сразу, в таких случаях, находятся десятки интересующихся обстоятельствами начальников всех рангов и званий от местных компетентных органов до столичных авиационных чиновников.
Уже уходя домой, глядя утром на освещенные осенним солнцем самолеты на стоянках аэродрома, меня охватила дрожь от осознания степени опасности, что прошла мимо нас, сотен пассажиров, десятков специалистов обслуживающего персонала. Той цепочки случайных и счастливых совпадений, которые произошли.
Ведь Командир Ту-154 Солохин еще километров за 300 до аэродрома, выйдя на связь с Уфой, попросил меня поменять курс посадки, мол идет из Баку, хорошо бы сесть сразу, с «прямой» не делая круг и я разрешил, хотя резонных оснований для этого не было, но я знал этого прекрасного летчика и согласился.
Потом, как он рассказывал мне в «штурманской комнате», второй пилот, которого Солохин, как инструктор, вводил в командиры, после приземления на основные стойки шасси, очень долго держал нос высоко поднятым, не опускал переднее колесо на бетонку, пока самолет, потеряв скорость, не сделал это сам.
И тут случилось невероятное.
-Едва переднее колесо коснулось полосы, нас тут же буквально выкинуло влево. Хорошо, что скорость была уже минимальной и нас не завалило на крыло, - рассказывал Солохин
- Я только успел дать команду на выключение двигателей и применил экстренное торможение, как самолет буквально за хвост железной рукой схватили. Мы пошли по пашне и сразу остановились.
А ведь могли все самолеты на стоянках собрать, если бы ты не разрешил нам заход на посадку с этим курсом. Представляешь этот факел?
Через несколько дней на оперативке Генеральный директор авиакомпании «Башкирские авиалинии» рассказал, что перед вылетом на Уфу, при ремонте передней стойки шасси, техники что-то напутали с проводкой, не проверили, как положено, а при заходе на посадку она, после выпуска, повернула влево на максимальный угол. Поэтому сразу и увела огромный лайнер с полутора сотней пассажиров с бетонки в поле, которое он по счастливой случайности приказал распахать незадолго, чего раньше никогда и никем не делалось.
А еще мне кажется и это не случайно, что нас выручил самолет.
Да! Тот самый «Большой Туполь», «Жеребец», «Аврора». Он выдержал огромную нагрузку на шасси. Не подломился, не загорелся.
Как его только не называют шутники. И мне нравится это - последнее. Трехтрубный лайнер – самый красивый, быстрый и массовый пассажирский самолет в стране.
На фото: Стоянки самолетов тех лет.