ЮНОСТЬ.
ИЗ ЗАПРЕТНОГО ЛАРЦА…
Сердился Илья. Сильно. Даже не понимал, насколько. Просто бесился, и всё тут! На неё, себя, школу и эту сумасшедшую весну, что сорвалась нынче так рано и рьяно.
Кровь кипела и больно била по мозгам, лишая здравомыслия и хладнокровия. Плюс гормоны. Пубертат – мучение и безумие настоящее.
Вот и истерил парень, как беременная молодая женщина, которой страшно и мерзко от всего, что происходит в её юном теле.
– Ну, Илюха… Озверел? На всех бросаешься! Брому принести? – Костян издевался, нахально смеясь в лицо. – В ветеринарку наведаться?.. – не договорил – тот бросился с кулаками вдогонку!
– Эй, Илюха! Остынь ты… Тпруу… – парни загоготали и кинулись ловить смутьяна.
Догнав, скрутили, помутузили весомо, забросили в сарай с инвентарём, чтобы остудил горячую голову. И там грохотал лопатами-граблями, пинал тачки и носилки, тазы и старые вёдра. Матерился столь искусно, что вызвал новую волну смешков и сальностей:
– Нет, без препарата не справится наш осеменитель… Точно, пора к Осипычу тащить этого быка-производителя… Как скрутило-то… Кто его так взбодрил? Танька, вроде, отшила окончательно…
Апрель грянул, не замедлил, выгнал все конторы и производства, школу и интернат на уборку села и прилегающих территорий. Целую неделю село коптилось в дыму костров, чихало от острого запаха ацетона и растворителя масляной краски, коей освежали заборы и стены, лавочки и урны, вывески и рамы…
Быстрый, но частый ливень поубавил прыть ароматов, дал передышку селянам.
Вскоре вокруг заполыхали сады, зацвели первые цветы в палисадниках и на ближайших горках, романтика ещё сильнее закружила головы молодым и глупым особям человеческим. Смех, шутки, шалости, сплетни, грех. Всё как всегда.
– …Девятый класс! Закругляйтесь там! – физрук зычным властным голосом одёрнул учеников. – Вёдра и известь в сарай верните! Да разметку не затопчите, жирафы! Смотрите под ноги!
Класс рассыпался на группы, выполняя распоряжения.
Часть собрала разбросанную спортивку, понесла в класс, часть прибиралась на поле.
Не дошли до класса, задержались в тенистом сквере возле рукомойников, загалдели, умываясь, сбрасывая напряжение и усталость от двух уроков физ-ры.
– Забодал Манатыч… Что ему загорелось с разметкой этой возиться? Ведь матч ещё нескоро, кажись… Угваздались… Хрен затрёшь… Маркая такая… Блин! Только разводы остаются…
Ворчали долго, пока визг Светки Мириной не отвлёк и не заставил одноклассников стихнуть и обернуться.
Рассмотрев сцену, девчонки ойкнули, парни раззявили рты. И было отчего!
– Идиот! Отстань! Держи дистанцию! – их немка-блондинка, почти альбинос, теперь была пунцовой до пяток от смущения и возмущения.
Ребята даже не сразу сообразили, чего она так разошлась – всегда была милой тихоней.
Лишь когда Светка отскочила ещё на пару шагов, картина стала полной: Илья, видимо, выловил девчонку у дальнего рукомойника, пошёл на приступ силой. Когда обнял, Света оттолкнула его сильно, даже рукав рубашки на плече надорвался. Парня это не остановило. Притянул её за плечи и поцеловал в губы. Почти. Раздался звук пощёчины – изловчилась жертва. Не смутился, рывком сбросил свой модный галстук на гравий дорожки, красноречиво расстегнул пару верхних пуговиц на рубахе. Успел поймать девчонку, у которой от волнения ноги плохо слушались, вновь за предплечья притянул и уже по-настоящему поцеловал. Не давая возможности увернуться. Уловив заминку, Светка выскользнула и залепила ещё одну пощёчину такой силы, что гордая голова красавца класса и школы дёрнулась ощутимо. Криво улыбнувшись, сорвал импортную рубашку, рассыпав оторванные пуговицы во все стороны! Так и стоял напротив ошалевшей немецкой красотки с обнажённым торсом, поигрывая крепкими накачанными мышцами.
– Придурок! Извращенец! – завизжала, залилась алыми слезами по багровым щёчкам. – Всё маме расскажу… И папе… – вдруг птицей ринулась к рукомойнику, сорвала с крепления и окатила холодной водой насмешника. – Вот тебе! Скотина…
Лишь отряхнулся от капель и сурово двинулся на девушку…
Остановился не от отпора, а от удивления – кто-то накрыл его с головой покрывалом. Медленно стянул ткань, вскинул глазищи на обидчика и застыл: Манатыч. Спокойный и строгий. Как всегда.
– Отставить! Смирно! Замри!
Тихие, но хлёсткие приказы бывшего военного быстро остудили дурную кровь и окончательно прояснили затуманенную голову проказника.
– Ни с места. Шутки закончились. Благодари, что видел только я, – поднял узкие карие глаза на плачущую девушку. – Умойся и иди в класс. Переоденься, – обернулся на замерших учеников. – Вас тоже касается. Марш! – дождался, когда площадка опустеет, посмотрел на провинившегося. – Есть что сказать? – когда тот покачал головой, но мятежного взгляда не отвёл, учитель тяжело вздохнул. – Не убавишь прыть, окажешься на зоне. Пойми это. Всем нелегко в этом возрасте. Справляются. Ты чем хуже? Слабак? Тогда позора не оберёшься. Решай сам. Это тебе моё первое и последнее предупреждение. Не спущу больше. Ни взглядом в её сторону! Чувство не взаимно. Видел. Понял. Ты её напугал, кретин! Проси прощения. Сам.
Поправив на теле военное коричневое покрывало, повёл ученика в класс НВП, попутно подобрав рубашку и галстук с земли. Больше не говорил. Всё сказано. Лишь беззвучно вздыхал: «Наказанье божье, а не первое чувство. Выскакивает, как чёрт из запретного ларца! И всегда опасное и болезненное! И пилюли нет против него! Остаётся ругать, оберегать, сторожить… И наставлять. Только бесполезно. Не услышит. Кровь бушует. Пока усмирит плоть… С отцом побеседовать?.. Говорят, нездоров. Жаль тревожить. Послежу сам. До каникул немного. Скоро практика, нагружу их так, что на дурные мысли сил не останется!» Сдержав улыбку, направился в класс.
Там уже закончили переодевание девушки, парни закруглялись, прибирали лёгкий беспорядок, опасливо поглядывая на всё ещё сопящую Свету, вокруг которой сгрудились девчонки.
Педагог дождался, когда Илья натянет на рваную рубашку джемпер от спортивки, кивнул ему, знаком приказал сесть. Как только класс угомонился, вздохнул и отчеканил строго:
– Обсуждать запрещаю в стенах школы. Сплетен за её пределами не потерплю тоже. Ни звука. Не опускайтесь до уровня базарных баб. На этом всё. Свободны.
В этот самый миг звонок оглушил трелью.
Все сорвались с парт и кинулись прочь из класса со скоростью метеора.
Через миг стало тихо и пусто, только на последней парте, на спинке сиденья, что-то висело.
Абдухалык Манатович грузно поднялся на больные ноги, подошёл, протянул руку, взял потерю, поднёс к калмыцким глазам, усмехнулся грустно:
– И галстук свой импортный забыл, безумный наш Ромео… Терпи, Джульетта…
Ноябрь, 2019 г. Дополнение к роману «Отдалённые последствия».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2014/12/18/181