Тоска 5. http://www.proza.ru/2019/09/04/1354
У меня есть новые вещи, но я их не ношу, мне привычней старые; они более комфортны, более любы, они просто подстроились под меня; я знаю, где они лежат; их уже не надо подгонять под себя, прыг в них, и они уже живут вместе со мной моей жизнью; они пахнут мной и передают тепло других, с кем я встречался, здоровался, кого обнимал, касался… Старые вещи чем-то оберегают тебя.
Новые не так, они не передают и не оберегают, они тешат твоё тщеславие и «льстят» своим присутствием в твоём гардеробе; в них не удобно, они раздражают, и раздражают не только тело; тебе кажется, что на тебя все смотрят, и ты никак не можешь понять почему: то ли оттого, что ты в них сногсшибательно красив, то ли от того, что сногсшибательно уродлив. Тебе начинает казаться, что вещь просто не подходит к твоему наряду, что она вообще неуместна при данных обстоятельствах… И мучаешься, пока не снимешь её – копию – и не оденешь привычный, потрёпанный жизнью оригинал. Новая вещь ещё просто не твоя, она не покоряется тебе, как необъезженная кобылица, живущая своей необузданной жизнью, она не подчиняется ни ездоку, ни хозяину и только раздражает своей новизной и непокорностью…
Но всё равно, как только мы увидим модную, хиповую вещь на других, мы во что бы то ни стало мчимся достать себе такую же, без примерки и долгих раздумий, просто покупаем и носим, хвастаемся, рисуемся на людях; а, сняв, с блаженством прыгаем в пижаму или халат и обуваем поношенные тапочки, приятно облегающие каждый твой пальчик и пяточки… Редко какая новая вещь тебя также приятно обовьёт и с первого раза станет родной.
В Красной же я люблю носить вещи отца, они всё ещё пахнут им, его тяжёлым трудом, его потом. А если и нет, то всё равно кажется, что он снял их недавно, только что накинул на дужку кровати, и ты берёшь его рубаху, одеваешь… и окунаешься в детство, когда ты с ним – живым ещё – работаешь возле дома: колешь и таскаешь дрова, косишь траву и сгребаешь сено, пашешь землю на лошади, сажаешь и выкапываешь картошку… И мамины платья из моего детства не выброшены, сейчас они вместо рушника, висят на умывальнике, они приятней современных полотенец, более мягкие, более удобные. Всякий раз, вытирая лицо, вспоминаешь, как мама шла в этом платье на работу в хлебный магазин, как стояла за прилавком и подавала хлеб, вся её одежда пахла свежим хлебом, и это платье тоже пахло. Пахло…
В Красной я ещё пробую залезть в свои юношеские, струящие молодостью, штаны и рубахи с надписью, типа, «Олимпиада-80»; к концу отпуска в некоторые из них получается протиснуться. В отпуске от деревенской жизни «зимние закрома родины» истощаются: живот спадает, бёдра обретают мускулатуру, руки наливаются бицепсами, появляется гибкость и подвижность в теле. И тогда «юность» с лёгкостью «налазит», облегая все твои бугорки и впадины, и теплом былых дней и ночей расползается по телу, придавая уверенности и молодого запала; вспоминаются скандалы, интриги, расследования, обстоятельства, драки, победы, чувства, конфузы, разочарования, вспоминается всё то, чем так богата и насыщена младая, зелёная жизнь. И всё это передаётся тебе сейчас: не совсем молодому, не совсем всёмогущему, не такому здоровому и активному. Появляется озорство и юношеская беспечность, и даже безрассудство. А всего-то одел свою старую вещь…
Не покупайте новые вещи, берегите и не выбрасывайте старые («Я и Гринпис»).
05.10.2019. 13:52 … 04.11.2019. 13:50, СПб.
Тоска 7. http://proza.ru/2021/11/29/1919