В обязанности Миронова, как помощника прокурора, входил надзор за отказными милицейскими материалами. Это когда следователь милиции выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. В те времена в целом постановления выносились законно и обоснованно, однако, Анатолию Борисовичу нужно было показать работу, и он отменил таки одно из таких постановлений. Прокурор похвалил его за бдительность, а дело оправил мне на расследование с целью доведения до суда.
Фабула его такова. В результате несчастного случая одному из пацанов г. Екатеринбурга в детстве ампутировали обе ноги. Может поезд его переехал, я не помню. На момент расследования ему было уже лет 25. Звали его Гришей. Родители Гриши заботились о нем: купили квартиру на 1 этаже и «запорожец» в котором ножное управление переделали в ручное. Передвигался Гриша с помощью одних рук. На руки надевал что-то типа деревянных сандалий, чтобы передвигаться не так больно было, и волочил свое тело от подъезда дома до машины. Таким образом, он самостоятельно мог совершать прогулки, а иногда и в магазин «сходить» за продуктами. Но в основном холодильник ему затаривали родители. Читать он не любил. Пялился целый день в телевизор, иногда перелистывал журналы, где картинок много. В его глазах постоянно отражалась тоска и обида за отнятые у него судьбой возможности быть как все. Больше всего, конечно же хотелось иметь свою семью, свою женщину, которая бы дарила ему телесные ласки. О детях вряд ли он думал, потому что сам оставался ребенком, постоянно нуждающимся в посторонней помощи.
Одним из любимых его занятий было рассматривание в журналах картинок с видом на море, где было много женщин в купальниках. Лежа на диване в это время можно было и подрочить, а что? Когда же воображение притуплялось, и мастурбация уже не приносила желаемого удовольствия, Гриша выносил свое тело до машины, вскарабкивался на сидение и ехал туда, где народу было достаточно. Любимым местом был ЦУМ возле главной площади города. Машину он ставил так, чтобы, проходившие мимо граждане видели, как он в ней занимается самоудовлетворением, так ему легче кончать было. Вечно такое безобразие не могло продолжаться и, однажды Гриша был доставлен в местный ОВД для дачи объяснений. В его деянии явно просматривались признаки состава преступления, предусмотренного ст. 206 ч.2 УК РФ, но связываться с инвалидом никто не хотел. Вызвали отца, сделали строгое предупреждение и вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Менты не дураки были, смотрели в корень, понимая, что ни один суд свободы его не лишит.
Тем не менее, Гриша выводы сделал и забыл дорогу к ЦУМу. Что-то нужно было придумывать новое, и выход был найден. Он покупал дорогие шоколадные конфеты и подкатывал на своем запорожце к интернату, где воспитывались дети, оставшиеся без родителей. Конфетами, не выходя из машины, угощал проходивших мимо девочек лет 7 -10, катал на машине, а потом просил их посмотреть, как он занимается мастурбацией. Ну и опять же попался. Неблагодарные девочки пожаловались воспитателю, а тот – в милицию. Ну что делать с этим безногим? Опять же вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
И дело-то несложное, предъявляй обвинение и – в суд. Как бы не так. Лучше бы я пару дел по убийству отправил. Как только было возбуждено уголовное дело, у Гриши тут же сломалась машина. Он не мог приехать в прокуратуру по телефонному звонку. У меня тоже машины не было возить его туда-обратно. Прокурор свою машину предоставлять отказался, да и водитель прокурорский очень был против. На мой вопрос прокурору: «Как же быть?», - был дан краткий эмоциональный ответ: «Вы же следователь, решайте» с подтекстом: «Не можешь - увольняйся!». Тут еще штука в том, что допрашивать его нужно было обязательно с адвокатом, поскольку он инвалид. Я то мог бы к нему и домой съездить допросить, но адвокат-то не поедет. Это потом уже через некоторое время я мог уговорить знакомого адвоката съездить за определенный интерес, но пока я никого не знал. Заведующий адвокатской конторой также в услугах адвоката с поездкой на дом мне отказал. При этом брезгливо так на меня посмотрел: «Что это у вас, что ни дело, то какое-то недоразумение. Прокуратуре делать больше нечего стало, как инвалидами заниматься?». Как будто я сам эти дела выбираю. Да и прав он по сути.
Все-таки удалось уговорить кого-то из адвокатов съездить на прокурорской волге к развратнику домой. Дверь нам открыл Гриша. Из подъезда было слышно, как он ударял своими деревяшками о пол. Впечатление от увиденного очень грустное: запущенная квартира, немытая посуда, тьма тараканов, пыль, вонь из не вынесенного ведра с пищевыми отходами, не заправленная постель, серые засаленные обои. Адвокатесса в ужасе: «Да чтобы я, еще раз…» В результате - испорченное настроение на весь оставшийся день.
Следующее следственное действие было еще интересней. Гришу надо было доставить в больницу, для проведения с ним психолого-психиатрической экспертизы. Это обязательно. Договаривался с начальником дежурной части через бартер. По правилам на каждый труп я должен был выезжать с судебно-медицинским экспертом. После сообщения мы сначала ехали за экспертом, а потом уже на место происшествия. После осмотра наша милицейская машина должна была отвезти его обратно, а это не ближний путь. Начальнику я предложил, что всю неделю буду осматривать трупы без медика, а он выделит мне машину на три часа для проведения экспертизы. Передвигаться Гриша самостоятельно по моим нуждам категорически отказывался. Отнести его в УАЗик мне помог водитель. Он подмышку с одной стороны, я – с другой. Выгрузил он нас возле больницы и пообещал вернуться, как освободится. Около часа пришлось ждать своей очереди. Тащить обвиняемого на обзор комиссии мне пришлось уже одному. Неприятно конечно, а что делать? Матерюсь про себя, работу свою проклинаю и несу его через больничный длинный коридор: вшивого, немытого, дурно пахнущего, да еще злостного онаниста и вспоминаю Миронова, который, сука, сейчас пьет чай с девками в прокуратуре. Нашел преступника, бля, в отчете указал, как он преступление раскрыл. Вообще помощников мужского пола я сильно недолюбливал. Все без исключения хитрожопые.
Занес я его в прихожую бюро судебно-психиатрической экспертизы, посадил на скамейку, жду приглашения, пот со лба вытираю. Дверь открывается и заведующая, Никулина Вера Борисовна приглашает: «Заводите подследственного». Все как обычно, а для меня звучит, как издевательство. Опять нежно обнимаю сзади, ставшего уже родным онаниста, заношу. Комиссия в легком недоумении: «Сюда, сюда пожалуйста! Нет, нет лучше сюда!». Минут 30 курю на улице. Выходит Никулина: «Забирайте!» Иду, опять матерюсь: «Миронов, сука, чай пьет!». Потом снова жду машину из дежурной части, чтобы отвезти инвалида домой.
В последний раз на свидание со мной уже в конце следствия Гриша до меня как-то сам добирался. Я его встретил возле подъезда, но услуг по переноске тела уже не оказывал. Шел сзади и смотрел, как он забирался на руках по деревянной лестнице на второй этаж. Как скалолаз на Эльбрус карабкался. Мне не жалко его было. Пусть, думаю, хоть какое-то наказание понесет. Поднимаюсь за ним сзади, страхую, вдруг скатится. При подъеме создалась небольшая пробка: «Смотрите люди добрые, чем прокуратура занимается!».
Когда дело в суд отправил, злорадствовал. Представлял все картину, как он в судебное заседание явится. Суд тоже на втором этаже находился.