Перед зданием Центра культуры и развития одного из спальных районов столицы царило оживление: к Центру постоянно подъезжали дорогие черные иномарки, безостановочно неслась трель полицейского свистка, у входа в здание, с озабоченны видом, дежурили высокие, спортивного вида, молодые парни в синих – пошлых до омерзения – костюмах. Повсюду сновали журналисты.
Толпы Зевак, в некотором отдалении, наблюдали за происходящим и обменивались мнениями:
– Что там? – спрашивал один из них другого, – никак – Президент приехал?
– Так до выборов далеко, – следовал ответ, – может – Губернатор?
– Да какой Губернатор? Это же наш Плутократ! – просвещал их третий собеседник, – Плутократ же здесь родился. Вот, приехал пожертвовать деньги на наш Центр. Заодно, может, и новый асфальт сделают.
(Всех Зевак, в первую очередь интересует, кто и на что сделает пожертвование, и когда, наконец, заасфальтируют улицы).
…Конечно, это был Плутократ. Он действительно родился в данном районе, в семье разнорабочего-алкоголика и уборщицы. Смерть отца от цирроза печени совпала с вооруженным нападением Плутократа на комиссионный магазин. Он был пойман, судим, провел в тюрьме пару лет и вышел на свободу по амнистии. Амнистия, по которой он достаточно рано покинул стены тюрьмы, имела политическую окраску – Плутократа она облагодетельствовала совершенно случайно. Вероятно, именно поэтому у Фемиды на глазах – повязка, она не ведает, что творит.
Еще в тюрьме Плутократ (тогда он еще был Плебеем-Пролетарием) понял, что грабить надо не комиссионные магазины, а государство. Ему очень понравилась случайно услышанная русская пословица «Алтынного вора вешают, полтинного чествуют». (Дальнейший его опыт показал, что подобные пословицы существует и у других народов. Более того, они соответствуют действительности). И Плутократ закрутился в вихре проводимой аферистами приватизации, банковских махинаций и прочих сомнительных предприятий. Параллельно он успел получить дипломы юриста-политолога и инженера-искусствоведа. Уже через пару десятков лет человек, который достаточно поздно научился правильно писать собственную фамилию, превратился из Плебея-Пролетария в образцового Плутократа.
И тут он вспомнил о своих родителях. Надо сказать, что со своим отцом Плутократ состоял в довольно плохих отношениях. Родитель его – даром что полуграмотный люмпен, попавший по воле правителей Империи из деревни в город – отлично представлял, куда может завести сына тяга к хорошей жизни за чужой счет. Оттого и нещадно лупил ремнем своего отпрыска. Конечно, он не мог предугадать, что буквально через пару месяцев после его смерти Империя рухнет, а вместе с ней изменится та система иерархии, благодаря которой каждый подданный Империи знал свое место в жизни и не думал о завтрашнем дне.
Мать Плутократа всячески поощряло свое чадо во всех начинаниях. Даже на суде эта некрасивая, низкорослая женщина с грязными ногтями и нечесаными волосами повергла в шок судью, потерпевших и публику в зале следующими словами:
– Мой сын поступил правильно! Идите, ловите воров, о которых пишут в газетах! А что сделал мой мальчик? Никого не убил, просто хотел жить как все.
Убить «мальчик» просто не успел. А воров, о которых писали в газетах, наказали еще до начала судебного процесса по делу Плутократа.
…На имя уже тяжело больной матери Плутократ зарегистрировал несколько фиктивных компаний. Она же, в возрасте шестидесяти пяти лет, стала обладательницей нажитых грязным путем миллионов сына.
Надо заметить, что повышение социального статуса еще больше подчеркнуло суть этой женщины. Как только ее сын сделал свои первые крупные деньги при свете луны, она из простой уборщицы больничных помещений превратилась в отвратительную, нахальную грубиянку. У нее появилось свое окружение: соседки, родственницы, которые подобострастно поддакивали каждому ее слову и замечанию.
Умерла она за пятнадцать лет до описываемого события. По рассказам очевидцев – в последние дни жутко ругалась, всячески третировала медсестер и санитарок, ухаживающих за ней, а перед самой смертью грозилась засудить главного врача медучреждения, в котором ее лечили.
…Понятно, что Плутократ не испытывал сыновних чувств к отцу. Зато мать, потакающую его намерениям и поступкам, Плутократ, по-своему, любил. И решил увековечить ее память. Для этого он пожертвовал некоторую сумму на ремонт муниципальной управы района, где родилась, жила и умерла его мать. (Через много лет выяснилось, что Плутократ сделал пожертвование на бумаге – на самом деле деньги на ремонт были выписаны из бюджета общины). Затем Плутократ собрал оставшихся в живых подружек, соседок и родственниц своей матери и пообещал им небольшую добавку к мизерной государственной пенсии. За это они были обязаны выступить на мероприятии, посвященном памяти матери Плутократа. Кульминацией действа, по замыслу Плутократа, должно было стать посмертное награждение покойной уборщицы званием Почетной гражданки пригорода столицы.
…На трибуне трогательно шамкала беззубым ртом какая-то старушка восьмидесяти пяти лет. Никто из собравшихся в зале ничего не понял из ее, полного неприятного запаха и бессвязных, отрывочных фраз. Но вот –
сидящий в первом ряду Плутократ радостно захлопал в ладоши, и зал разразился аплодисментами. На сцену вбежал Мэр, вручил старушке пышный букет, взял под руку и проводил со сцены.
На сцену поднялся хор местной музыкальной школы. Десятилетние дети, с озадаченными взглядами, стали исполнять песню, посвященную «лучшей гражданке нашего района, нашей знаменитой соотечественнице и самому чуткому сотруднику медперсонала нашей больницы».
– Позвольте, – прошептал на ухо Мэру сидящий позади него Врач, – позвольте, разве мать Плутократа не была простой уборщицей?
«Ах, наивный мой человек!»– улыбнулся в уме Мэр и, повернув голову, зашептал в ответ:
– Доктор, кому как не Вам знать, кем была его мать? Да, она была простой уборщицей, к медицине не имела никакого отношения. Более того, она никогда не была и не могла быть лучшей гражданкой нашего района. Не говоря про то, что, называя ее знаменитой соотечественницей, мы грешим против истины и истории нашей страны. Многие из наших интеллектуалов, полководцев, государственных мужей, патриотов и героев при таких словах сейчас вертятся в гробу.
– Неужели все из-за денег? Из-за страха, надежд на обретение выгод, прибылей? – посетовал Врач.
– Да, мой дорогой доктор… Именно из-за всего перечисленного Вами. В зале немало людей (в их число входим и мы с Вами), предки которых действительно способствовали становлению этого государства, оставив после себя честное имя и славные подвиги. Но, доктор, сегодня все решают люди, которые выплыли на поверхность из-за определенных исторических событий.
Справедливо считается, что врач – господин для бедных и слуга для господ. Но подобная беседа между Врачом и Мэром, его пациентом, не должна никого смущать или удивлять. На самом деле, возникает определенная и крепкая симпатия между больным и успешно лечащим его врачом, которая позволяет последнему иметь смелость задавать вопросы, ответом на которые, при других условиях, бывает ледяное и презрительное молчание. Да и то, в лучшем случае.
– Вот Вы, если бы имели определенные выгоды от сотрудничества с Плутократом, вышли бы на сцену? – хитро прищурившись, спросил Врача Мэр. И, заметив, как исказилось лицо честного доктора, сам же ответил:
– Вы бы так не поступили, даже если бы он Вам подарил пару квартир. Но таких, как Вы – принципиальных, проницательных и серьезных – людей в нашей столице, да и во всей нашей стране – меньше, чем спартанцев при Фермопилах. Более того, нет социального заказа на увеличение числа таких людей, как Вы, доктор.
И довольный своим дружески-менторским тоном, Мэр повернул голову и снова зааплодировал: его заместитель вручал новый букет очередной старушке, заявившей с трибуны о том, что мать Плутократа читала на восьми языках, готовилась перед смертью к защите докторской диссертации, а в качестве хобби писала статьи по вопросам, связанным с организацией неотложной медицинской помощи…