Мой ад всегда со мной, и мне уже никогда не закрыть в него дверь...
Не пей вино или родниковую воду залпом — говорили мне.
Подержав на языке — прочувствуй вкус. Насладись им, растяни удовольствие и не допивай до последней капли... Оставь её на дне, чтобы вновь потянуться, когда настанет время.
Кто познал любовь, тому не интересен секс. Если же играть, лишь с сексом, любовь станет недоступной.
Не будь тороплив, ненасытен. Оставайся нежен, познавая единение с любимой.
Не возжелай игр с плотью без разбора, забывая о восторге слияния тел и душ. Не опустошай источник, дай раскрыться лепесткам, не ломая, не срывая их до срока.
Не забывай грань истинного, и будешь бесконечен — говорили мне.
Если же переступишь её, бесконечность тебя самого исчезнет.
Не съедай весь хлеб, не насыщай себя вдоволь, оставь лёгкое чувство голода, тогда и на следующий день обрадуешься запаху свежего хлеба.
***
Мой личный ад всегда со мной — грань пройдена.
Человеку всегда всего мало — говорили мне.
Если чего-то будет не хватать это лучше, чем иметь всё. Останется к чему стремиться.
Люби тех немногих, кто понимает тебя — говорили мне — они твоя опора. Из такого созвучия ты зачерпнёшь силы, для нового вдоха, нового шага.
Не верь морю людей, восхищающемуся не тобой, а тем, что у тебя есть. Для таких, ты, всего лишь, кумир, имеющий то, к чему они стремятся. Но это не твой дар, а, лишь звон монет. Они кричат, вторя тебе, и готовы нести на руках, во всём подражая, петь тебе осанну, даже если сфальшивишь. Ведь им недоступно услышать тебя — твоя музыка, для них, тише, чем шелест банковских купюр.
И если ты начнёшь разделять их восхищение собой, у тебя больше не будет сил расслышать себя.
Жизнь коротка — говорили мне, не спеши в ней сгорать. Тщеславие — горящий фитиль, способный взорвать твой дар, разбросав его искрами. Не будь самоуверен — что если ты не сможешь собрать себя вновь.
Не переставай мечтать — говорили мне. Оставь, что-то несбывшимся.
В переполненной душе нет места стремлению к чуду. Как нет и веры в него.
Из горы монет — возьми горсть. Чтобы невозможно было купить всё, что продаётся. У такого не будет ценности, как и у тебя пропадёт восхищение тем доступным, чего тебе достаточно.
***
Музыка — язык бога. Я слышал его, когда-то и потому выбрал джаз, ведь только он свободен. Ты творишь музыку, что звучит у тебя в голове — импровизация — свобода и бесконечность.
Но я не прислушался к советам и перестал слышать мелодии.
Мой личный ад всегда со мной — это пустота.
Сегодня, под проливным дождём, я впервые вышел, взяв с собой саксофон.
Улицы петляли, уводя в серую хмарь.
Встал на углу, под ветвями раскидистого вяза. С полей шляпы лилась вода, а мимо, по лужам, не глядя в мою сторону, торопливо шли пасмурные люди.
Впервые за несколько лет, захотелось сыграть, и я попробовал.
Прислушиваясь к шуму дождя, к холоду осеннего вечера, к плеску воды в лужах, я заиграл неспешно, вспоминая всё — годы отчаянья, одиночества, желания выйти из летящего мира, как выходят из вагона, едущего на полной скорости, поезда, — открыть дверь и прыгнуть под колёса.
Я играл музыку о проклятии тщеславия, о фальшивых друзьях, о продажной любви. О грязи бездуховности и безмерного горя от глухоты — невозможности слышать себя.
Мой ад был со мной.
Рядом останавливались, но я не замечал. Играл, глядя сквозь пелену дождя, в никуда, рассказывая обо всём, что случилось со мной, что мой личный ад — пустота, не покидает меня даже во сне.
Устав, опустился на корточки, положив руки на мокрый, от дождя или моих слёз, старенький сакс.
Мелкие монеты посыпались на мостовую...
Люди улыбались благодарно, сочтя меня за бедного уличного музыканта, вышедшего в непогоду, подзаработать себе на ужин.
Хорошо, что дождь быстро прогнал всех — стало страшно играть дальше.
Убрав инструмент в футляр, повернулся и побрёл к дому.
В голове звучало столько музыки — она вернулась.
И стало светло и радостно, ведь, никто из тех, кто слушал, шёл мимо не завопил: "Это же великий....".
Мой ад всё ещё был со мной, только дверь в него закрылась.