ИКОНА
Мы подошли к очень сложной теме. Ее истинную глубину измерить чем-то конкретным невозможно. Даже вот этими двумя фактами, бесспорно объективными.
Первый факт: с 1904 по 2005 год – более века – в Казани отсутствовала величайшая святыня православия Икона Казанской Божией Матери, обретенная на городском пепелище 1579 года, а теперь она туда вернулась. Или – по довольно сильной версии – вернулся один из ее списков. И второй факт: к первому факту имел отношение Исхаков.
На мой взгляд, глубина этого культурного и исторического события залегала совсем в ином измерении – в морально-нравственном. Причем, не только для казанцев, исповедующих православие, но и – как это ни выглядело бы странным – для казанцев-мусульман, а также казанцев иных духовных взглядов; в столице Татарстана представлены все крупнейшие религиозные конфессии мира , пусть и в разной степени.
Ведь определение «казанцы», объединившее их изначально, по праву рождения или проживания – казалось бы, слово-приставка – есть не просто часть речи, а целый мир, неповторимый и единственный для каждого, во всем его межнациональном и межконфессиональном многообразии.
Примерно так рассуждал Исхаков, когда делал грандиозное дело – привезти Икону в Казань. Да, не откуда-нибудь, а из самого Ватикана, из личных покоев главы Римско-католической церкви, Папы Римского, Иоанна Павла II.
Летом 2000 года, в Москве, Исхаков сидел за моим рабочим столом и что-то писал, усидчиво и старательно.
– Над чем корпим? – спросил я, чисто из вежливости; нельзя же делать вид, будто не замечаешь, как человек битый час что-то упорно сочиняет.
– Посмотри, – Исхаков отложил авторучку и протянул мне листок бумаги, весь измельченный вариантами.
Адресат, кому предназначалось письмо (это было действительно его, Исхакова, личное письмо) оказался за гранью привычного. Мой друг сочинял письмо Папе Римскому! По сути, я держал в руках сенсацию, стопроцентную сенсацию; во мне даже пробудился журналистский зуд; почти забытый.
– Ну, ты даешь – только и смог выдохнуть я.
– Да, ты погоди. Послушай, в чем идея.
Единственное, что оставалось делать, – внимательно его выслушать. Я позвал Ляйлю, и мы уселись напротив.
– В конце XVI века в Казани был сильный пожар, – начал он, как нам сперва показалось, слишком издалека, потом мы увлеклись этой историей по-настоящему.
– Сгорела часть города, северо-восточный посад, Кремль, Спасо-Преображенский монастырь. После пожара 10-летняя девочка Матрона увидела сон, как будто к ней пришла Божия Матерь, и велела идти на место их сгоревшего дома. Якобы, там, под землей, лежит ее Образ. Девочке не поверили. Но после второго сна, Матрона сама пошла туда и действительно нашла Икону. Изображение было будто написано недавно. На кипарисной доске Богоматерь с младенцем.
– Типичное «чудо», – начал, было, я.
Как многие из тех, кто освоил вузовский курс научного атеизма, я скептически относился к подобным вещам.
– А без кавычек ты не можешь? – съязвила Ляйля, она относилась к другой категории, и чувствовала гораздо тоньше меня. – Давай послушаем дальше.
– У меня в аппарате работал увлеченный человек, Дмитрий Хафизов, – Камиль держал себя почти без эмоций – Он был кандидатом исторических наук, и неплохо знал вопрос. Он сравнил три наиболее известных случая явления Девы Марии – в Казани (1579), городе Лурде во Франции (1858) и деревне Фатиме в Португалии (1917). Везде Богородица являлась именно девочкам-подросткам. И везде им поначалу не верили. Так что, сами видите, не все однозначно.
Для далеких от этой темы людей, в тот день мы действительно услышали немало интересного. Оказалось, есть письменные свидетельства. Причем, конкретного очевидца – и не самого «слабого» – патриарха Московского и всея Руси Гермогена. Тогда он служил в Казанской епархии. Практически во всех исследованиях о казанской находке цитируется его рукопись «Сказание о явлении Казанской Иконы Божией Матери», составленная около 1594 года .
Поначалу Икону отнесли в ближайшую церковь, а затем поместили в кафедральный Благовещенский собор. Это за его восстановление – через 426 лет – Исхаков получил благодарность Алексия II, читатель помнит.
– Казанцы изготовили копию Иконы и отправили ее в Москву к Ивану Грозному, – продолжал Камиль. – На месте явления царь велел построить обитель, Богородицкий женский монастырь. Матрона стала послушницей, даже его настоятельницей, говорили.
– То есть, на самом деле версии о списках-копиях имели под собой реальную почву? – одернутый Ляйлей, я уже участвовал в разговоре без шуточек.
– Фактически так, – ответил Камиль.
Сначала Икона была святыней только Казани, но в 1612 году – в Смутное время – ее духовное влияние распростерлось на целую страну. Ополченцы К. М. Минина и Д. М. Пожарского молились исключительно ей, и с данным фактом связывали освобождение Москвы от иноземцев.
С этого момента Икона Казанской Божией Матери стала главной заступницей, появились ее копии – спрос был велик. Вообще, в России всегда было много икон Божией Матери, однако таким большим количеством списков отличалась только Казанская Икона. На Красной площади в Москве князь Пожарский на свои деньги построил Казанский собор. По одной из версий, туда поместили тот самый (первый, отправленный Ивану IV Грозному) список. В канун Полтавской битвы Петр I Великий – со всей своей армией – молился перед списком из села Каплуновка. В 1721 году еще одну копию – из московских – он перенес в северную столицу. Уже в 1811 году ее установили в Казанском соборе на Невском проспекте.
Заботились и о самой Иконе. На месте обретения для нее был заложен новый каменный храм. Император Павел I специально приезжал в Казань, и 30 мая 1798 года лично положил камень в фундамент.
Вообще, с Иконой Казанской Божией Матери связывали не только военные успехи 1612 года, Полтавскую Викторию, или победы России в Отечественной войне 1812 года, но и Советского Союза в 1941-1945 годах. Были у Иконы и «гражданские» заслуги: «Множество других списков Казанской Иконы Божией Матери в разных уголках нашей необъятной Родины прославилось чудесами исцелений и милостей Царицы Небесной к православному народу, за что русские люди весьма полюбили этот образ. В редком храме не встретишь Казанской Иконы; ею же чаще всего благословляют на семейную жизнь» .
– А причем здесь Папа Римский?
– Все дело в том, что с 1993 года у него хранилась Икона Казанской Божией Матери, – оказалось, что я не знал известных фактов. – Одни считали, что это та самая Икона, из Казани. Другие утверждали, что это один из ее списков. Мы склонялись к первой версии. Поэтому возникла идея вернуть Икону на место. Знаешь, все должно возвращаться.
Об этом очень точно сказал Алексий II: «Разные списки Казанской иконы Божьей Матери были, намоленные списки, перед которыми многие поколения людей молились. Мы за то, чтобы все святыни, которые были вывезены с нашей земли в трудные годы за рубеж, постепенно бы возвращались» .
Эти мудрые слова Патриарха прозвучали в ходе рабочей встречи с М. Ш. Шаймиевым и К. Ш. Исхаковым, на которой обсуждались вопросы возвращения Иконы, находившейся у Папы. Встреча состоялась после поездки Исхакова в Ватикан.
Но прежде должны были произойти некоторые предшествующие события.
Отправив письмо в Рим, вскоре Исхаков узнал ответ Ватикана. Из него следовало, что мэр Казани, – в сопровождении «не более 1-го человека» , – мог нанести короткий визит вежливости Папе Римскому в рамках Общей Аудиенции в среду 25 октября. Ему также сообщили, что пригласительные билеты можно было получить в специальном бюро – «у Бронзового портала» – с 9 часов утра указанного дня.
Не надо было знать Исхакова близко, чтобы догадаться: такой ответ его не устраивал. И что его личное письмо Папе – это был не единственный шаг в данном направлении.
– Конечно, я понимал, – вспоминал Камиль, – что в Риме тоже есть аппарат. И он мало чем отличается от нашего. Тут одного письма мало. Чтобы оно сработало, нужны были дополнительные связи.
– И что? Вы нашли частный канал?
– В Риме у А. Н. Романовой, которая тогда работала управделами Казанского горсовета, оказался знакомый, Леонардо Мондадори. Он написал письмо префекту Папского Дома Джеймсу М. Харвею с просьбой оказать содействие.
– Понятно. Стало быть, с первого раза не получилось. Тебя поставили в общую очередь.
– Вроде бы так, – ответил Камиль. – Но главное не это, можно и в общую. Главное было поговорить о возвращении Иконы, обстоятельно, в рабочей обстановке, не по протоколу.
– Ну, если в Ватикане было всего два вида общения с Папой, Общая и Личная аудиенции, то, получается, ты замахнулся на Личную?
– Ну, да.
– А не смущало, что Личную Аудиенцию Папа давал только в исключительных обстоятельствах? – я спросил его так, на всякий случай; не зря же в Риме Личную Аудиенцию называли «Особой», она была для кардиналов, глав государств, послов и лиц, равного им уровня.
– Я же не о себе лично просил, – в который раз взгляд Камиля был чист, как слеза младенца; потом он стал серьезным, почти стальным. – За мной более миллиона казанцев. И это, знаешь ли, аргумент.
А дальше началось то, что Исхаков умел делать и без таких мощных аргументов, как тысячелетний город. Еще раз обращаю внимание читателя на скорость, с которой он решил и этот вопрос. Первый ответ, который не устроил Казанского градоначальника, пришел 5 октября 2000 года. До искомого результата – реальной встречи Иоанна Павла II и К. Ш. Исхакова – оставался всего 21 (!) день.
– Я обратился к епископу Клеменсу Пиккелю, его резиденция была в Саратове.
– Успешно?
– Более чем, – Камиль рассказывал, как о чем-то должном. – Он написал в Ватикан к Джеймсу М. Харвею, который «ставил меня в очередь». Но теперь это было письмо уже их официального лица, представителя Рима в Поволжье.
Любопытен текст этого письма:
«Позвольте мне рекомендовать Вам господина Исхакова, главу администрации города Казани – столицы Республики Татарстан. В скором времени он будет находиться в Риме и имеет намерение получить личную Аудиенцию у Его святейшества Папы. Казань – столица Республики Татарстан, сформировавшейся на исламе, на севере моей Апостольской Администратуры. За благосклонное рассмотрение просьбы господина Исхакова, был бы Вам глубоко признателен» .
Прочитал, и почувствовал, что это не просто «любопытный текст». Это очень даже показательный текст. Лично мне он многое объяснил из первого пакета переписки Исхаков–Ватикан–Исхаков.
Почему, например, Исхакова «поставили в очередь»?
То, что католический епископ сходу поддержал мэра Казани, пусть даже мусульманина, это нормально. Обращаясь к нему за рекомендациями, Камиль предусмотрел, чем заинтересовать высокое католическое руководство. Он поднял вопрос о восстановлении в городе старого католического костела, который существовал в Казани с 1858 года, пока его не «перепрофилировали» большевики, либо строительства нового.
А вот то, что епископ в коротком письме дважды упоминал Казань, как столицу Татарстана, да еще растолковывал тем, кто был на самом иерархическом верху, где это находится, навело на любопытные размышления.
Разумеется, в Ватикане знали о Казани – географию изучали все – просто не сильно ею интересовались. Уже в этом смысле упорство Исхакова достойно похвал; теперь, после эпопеи с Иконой, на берегах Тибра точно не забудут, что на берегу другой реки – Волги, – на «севере Апостольской Администратуры» епископа Пиккеля – есть город Казань, и ему уже 1000 лет.
– Ты еще писал кому-нибудь?
– Папскому нунцию в Российской Федерации архиепископу Георгу Нуру. Он тоже поддержал.
Камиль умолчал, что по его поручению, его администрация – конкретно Д. Хафизов – параллельно вела приватную работу с руководителем отдела Ватикана по контактам с нехристианскими конфессиями, а также с помощником Папы.
– Чем все это завершилось?
– На мое имя пришло официальное письмо о том, что 26 октября в 11 часов 15 минут мэру Казани К. Ш. Исхакову назначена Личная Аудиенция. Плюс пять сопровождающих. Подписал письмо тот самый Джеймс М. Харвей.
– То есть ты ездил не один? Кто был еще?
– На самом деле, наших было только трое. И два иностранца. Да, ты спроси у Андреевой. У нее документы.
Я позвонил Людмиле Николаевне, и получил исчерпывающий ответ.
Именно она занималась практической организацией поездки, и лично направляла письмо о составе делегации: «В связи с этим сообщаю, что мэра г. Казани будут сопровождать Андреева Людмила Николаевна, Столяров Михаил Венедиктович, Адольф Хампель, Хакимов Рафаэль Сибгатович, Франческо Бигацци» .
– Кто из них кто? – спросил я Камиля.
– Кроме иностранцев, всех ты знаешь, – начал перечислять Камиль. – Андреева была моим заместителем по горсовету. Хакимов – это советник М. Ш. Шаймиева. Столяров работал зампостпреда Кабмина РТ в Москве, он хорошо владел международными вопросами. Хампель – профессор богословия из Германии, он помогал добиться аудиенции, для него это вообще был уникальный шанс попасть к Папе. Бигацци представлял дипмиссию Италии в России.
– Твоя поездка была довольно хорошо подкреплена.
– Да, Папе я вез личное послание президента Татарстана.
М. Ш. Шаймиев убежденно писал: «Сам по себе такой акт был бы воспринят как жест доброй воли, и стал новым шагом к укреплению уз взаимопонимания мусульман и христиан во всем мире» .
Хочу обратить внимание читателя, на какие общечеловеческие горизонты была выведена, казалось бы, частная проблема – возвращение одной из икон в место ее обретения. В Казани еще тогда предлагали задуматься об «узах взаимопонимания мусульман и христиан во всем мире». Сегодня, к сожалению, это уже не просто «чувствительная» тема; 11 сентября в Нью-Йорке, Ирак, радикализация «арабской весны» и прочие «символы нашего времени» не дают никакой возможности ее так именовать.
Кстати, западный христианин, профессор Хампель тоже разделял позицию татарстанского руководства: «Казань имеет большую историческую миссию – сблизить мусульман и христиан. Она являет собой образец мирного сосуществования этих двух конфессий. Возвращение иконы, которую ждут и русские, и татары, было бы символом оздоровления мира во всем мире» .
Кроме тех, кто был указан в письме, в Ватикан ездил еще один человек – «увлеченный Д. Хафизов».
От первого лица
Хафизов Дмитрий Иосифович:
«26 октября 2000 года состоялась беспрецедентная аудиенция, данная Папой Римским Иоанном Павлом II мэру Казани Камилю Исхакову. Правила приема посетителей таковы – беседа в течение десяти минут, на нее Камиля Шамильевича пригласили одного; затем 8 минут на прием всех членов делегации. В итоге только К. Ш. Исхаков и Папа разговаривали 35 минут! Папа нарушил протокол, потому что его очень заинтересовала Казань, он задавал много вопросов. Случай этот совершенно уникальный в современной религии: мусульманин, мэр Казани, встречается с католиком Папой Римским в интересах Русской православной церкви. Впрочем, в интересах остальных тоже, поскольку иконы – это еще и бесценные произведения искусства. Во время аудиенции состоялась передача К. Ш. Исхаковым личного письма президента Татарстана и устное приглашение Папе посетить Казань, а также письменное приглашение от мусульман Республики. По окончанию аудиенции у Папы, К. Ш. Исхаков имел, – в течение пятидесяти минут, – деловую встречу с архиепископом Леонардо Сандри, через которого, а также через секретариат Папы, должна была вестись дальнейшая работа. Была также проведена продуктивная встреча с архиепископом Фитцжеральдом, отвечающим в Ватикане за межрелигиозный диалог» .
– А помнишь, ты позвонил мне из Рима?
– Да, сразу же, как только вышел от Папы, – Камиль всегда радовался как ребенок, если у него получалось сделать так, как он хотел; ему тут же надо было «поделиться».
– А что было потом, помнишь?
Камиль промолчал.
На самом деле, тогда – сразу же после поездки Исхакова и его коллег в Рим – многие российские СМИ передавали негативную реакцию РПЦ. Вот, например, что писала «Независимая газета»: «В Московской Патриархии сам факт переговоров казанской делегации с Иоанном Павлом II расценили как «провокацию» .
– Почему такая реакция? – спросил я Камиля. – Разве вы не согласовали свой визит?
– Честно скажу, точной причины я не знал. До поездки мы советовались с митрополитом Кириллом, он возглавлял отдел внешних церковных связей РПЦ.
Наверное, точную причину он действительно не знал. Но все понимал, и, конечно, переживал. Хотя, думаю, даже те разногласия, которые были у РПЦ с Римско-католической церковью, и которые, наверное, частью основы легли в негативную реакцию патриархии, не заставили бы его отступить.
– Я пытался попасть к Алексию II, мне не отказывали, но и не говорили «да».
– И ты?
– На помощь опять пришел Минтимер Шарипович. Он написал письмо, или позвонил, я уже точно не помню, и встреча состоялась: Патриарх, он и я.
– Тебя действительно ругали?
– Не так, чтобы очень, – Камиль никогда не признался бы. – В сердцах Патриарх, конечно, «выразил» свой гнев. Сказал, что такие переговоры – это дело Патриархии, а то, что делали мы – это самодеятельность. Но мне почему-то запомнилось, что это он говорил, пока мы стояли с ним в приемной, на глазах у его сотрудников. В кабинете шел деловой разговор, как возвращать Икону. В конце Алексий II сказал: «Ну, что, Минтимер Шарипович, простим горячность Камиля? Давайте его благословим, чтобы дело довел до конца».
– Выходит, Шаймиев «не сдал своих» и «выпустил пар»?
– Ну, как то так.
Потом были разные варианты процедуры возвращения Иконы. Сначала Папа хотел передать ее при личной встрече с Патриархом. Потом появилась идея сделать остановку в Казани во время папского визита в Монголию. Ни на то, ни на другое Русская Православная Церковь не соглашалась. В итоге договорились, что специальная делегация Ватикана привезет Икону в Москву. А уж РПЦ решит, куда ей ехать дальше: в Казань, либо в какой другой город России. Ведь к тому времени была проведена двусторонняя экспертиза Иконы, хранившейся у Папы, которая постановила: это список, и, значит, он принадлежит не одной Казани, а всем православным россиянам. Эти события заняли долгих четыре года. И все это время Исхаков не уставал заниматься проблемой. Одним из требований РПЦ было создание для Иконы соответствующих условий.
– На первое время мы предполагали поместить Икону в Благовещенском соборе, который реставрировали полным ходом, – рассказывал Камиль. – А потом уже в Богородицком монастыре, где когда-то находился оригинал. Но монастырь мы могли восстановить позже.
Наконец, 27 августа 2004 года спецрейс с делегацией Римско-католической церкви на борту, которую возглавлял кардинал Вальтер Каспер, взял курс на Шереметьево. Он привез долгожданную святыню в Российскую Федерацию.
На следующий день в Успенском соборе Икону торжественно принял Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Ее поместили в резиденции Патриарха.
А за два дня до этого, в среду 25 августа 2004 года, в Ватикане состоялась церемония прощания с Иконой. В качестве специального гостя в ней принимал участие К. Ш. Исхаков.
– Не хотелось бы, конечно, – сказал я Камилю, – но надо вспомнить и то, как за твою «самодеятельность» тебя честили в свободной прессе.
Я понимал, что для него все эти «воспоминания» тяжки. Они висели на его душе пудовым камнем, пытаясь по чьей-то злой воле, по недомыслию, либо просто по доброй традиции – «ату, его!» – пригнуть к земле; желательно пониже.
– Ругали, что я, татарин-мусульманин, влез не в свое дело.
– А ты не спросил тех, кто ругал: «Ничего, что Успенский собор в Кремле построил стопроцентный католик Аристотель Фиораванти?» Это ведь главный православный храм России, и кафедральный собор Патриарха. Католики вообще построили все основные объекты Московского Кремля. А Питер?
– Почему я должен оправдываться?
– А почему не напомнил им Н. М. Карамзина: «Поскреби русского – найдешь татарина»? Почему не сказал, что у многих блистательных родов России, таких как Аракчеевы, Апраксины, Дашковы, Державины, Карамзины, Куприны, Сабуровы, Юсуповы, глубочайшие татарские корни?
– Знаешь, что? – Камиль уже закипал. – И тогда, и сейчас я говорил одно и то же, раздвоением личности не страдаю.
Ну, что же, давайте читать:
«Да, я мусульманин, но меня избирает мой народ, которого в городе Казани – почти половина мусульмане, и почти половина – христиане, и плюс еще представители других конфессий. И для меня это очень важно, потому что этот вопрос волнует моих людей, моих казанцев, и поэтому этим вопросом занимаются, как и вопросами всех конфессий, которые нас волнуют. Мы вернули очень много храмов православным, мечетей – мусульманам, мы разрешаем им возводить новые храмы, мы вернули и храмы иудеям, храмы католические, и всем, кому это нужно. Мы занимаемся и работаем очень ровно, и для нас очень важны заботы всех» .
А пока он делал свои более чем ясные заявления, идущие из глубины сердца, бравые корреспонденты, ничтоже сумняшеся (все-таки точный был язык у наших предков: казалось бы, по старинке звучит – «ничтоже», а по-нашему, по-современному все равно получается однокоренное прилагательное), густо постреливали в него, и в его верных товарищей длинными, а иногда и вообще отравленными очередями всевозможных «журналистских догадок».
Все из них, конечно, я описывать здесь не стану – нет никакого желания. Но вот один из наиболее, на мой взгляд, «догадливых» журналистских заголовков тех лет «Пиар с Божьей помощью», хотел бы продемонстрировать во всех подробностях:
«Мэр Казани объясняет инициативу Татарстана так: идея вернуть святыню в Казань родилась в связи с предстоящим в 2005 г. празднованием тысячелетнего юбилея города. Однако есть и другие объяснения действий Исхакова. Весной 2001 года в Татарстане должны пройти выборы президента. Пока не ясно, сможет ли Минтимер Шаймиев принять в них участие, но в данном случае это не главное. При любом раскладе нынешние власти республики хотели бы обеспечить Шаймиеву или его преемнику поддержку православного населения. Для этого якобы и затеяно дело с возвращением чудотворной иконы в Казань» .
– Ладно, Камиль, главное, Икона в Казани.
– Конечно, этот факт вдохновил. И, прежде всего, моих дорогих казанцев. Кто знает, может быть, Икона положительно повлияет на судьбу города и всех его горожан? Я в это верю.
В канун 1000-летия Казани, 21 июля 2005 года, Патриарх Московский и всея Руси Алексий II передал Казанской Епархии список Иконы Казанской Божией Матери, который долгие годы хранился в покоях Папы Римского Иоанна Павла II.
Это торжественное событие произошло во время церемонии открытия Благовещенского собора в Казанском Кремле.
Есть еще одна деталь, которая присутствовала в общей мозаике событий, связанных с возвращением Иконы. Она поставила крест на большинстве «независимых оценок», имевших место.
М. Ш. Шаймиеву и К. Ш. Исхакову были вручены ордена РПЦ Преподобного Сергия Радонежского Первой и Второй степени.
Через два месяца, в праздник в честь Казанской иконы Божией Матери 4 ноября Патриарх Московский и всея Руси Алексий II вручил мэру Казани патриаршую грамоту «В благословение за усердные труды во славу Русской православной церкви».
Совпадение: два разных, но близких по духу праздника отмечаются в один день – 4 ноября. Это «День народного единства» и «День памяти Казанской Иконы Божией Матери».
Напоследок я спросил Камиля, не удержался:
– И все-таки, что ты вернул: оригинал или список?
– А зачем это тебе? Зачем это вообще кому-то надо знать? – он задумался. – Икона висела в личных покоях Папы, он ежедневно молился перед ней и лично отправлял ее в Москву. Искренне прощался, я это видел своими глазами.
Он еще немного помолчал, потом продолжил:
– Судьбой Иконы занимался Патриарх, она хранилась в его Резиденции, и он сам привез ее в Казань. Ну, посуди: стали бы два мудрых человека, убеленных сединами, два уважаемых во всем мире христианина, заниматься только копией? И потом, если это сама Икона, она себя проявит. Вот увидишь.
Да, мой друг – романтик. И это здорово, что в жизни нашего города с ним связано так много интересного, подчас почти неотличимого от того, что принято называть «городскими загадками». Теперь, вот, благодаря Исхакову, появилась еще одна – загадка Иконы Казанской Божией Матери.