3
Любая экскурсия начинается с дороги, ближней или дальней. Дальняя дорога утомительна, но помогает забыть о каждодневных заботах и увидеть мир по-новому. К этому я и стремилась.
Мы ехали по знакомой мне федеральной трассе. Вдоль трассы тянулся смешанный лес, в сумерках казавшийся тёмным силуэтом на фоне угасающего неба. Другое дело, когда едешь по этой дороге днём. Кажется, что деревья медленно ползут за автобусом. Леса то поднимаются вверх вместе с крутым подъёмом, то спускаются вниз. Каждый раз проезжая через посёлок, который почему-то именуется городом, смеёшься и печалишься над русской обречённостью, когда замечаешь стоящую вдоль трассы невзрачную двухэтажку, приютившую под своей крышей продуктовый магазинчик с вычурным названием, дом быта, аптеку и ритуальный салон. Вот и всё, что составляет жизнь человеческую. Остальное – по желанию, кроме смерти. И подступает лёгкая грусть о пережитом, несбывшихся мечтах. Но эта грусть длится недолго, ведь русские поселения расположены друг от друга в нескольких километрах. Пролетают придорожные кафешки, и отделанные сайдингом современные одноэтажные дома с необычными крышами, а среди них какой-нибудь старый домишко с красивыми наличниками, и заброшенные усадьбы с покосившимися банями и сараями, старыми домами, ослеплёнными недобрыми людьми...
За окном совсем стемнело. Водитель не включил подсветку в салоне. Лишь фары выхватывали из безбрежной тьмы часть безлюдной дороги да луна слабо освещала краешек чёрного неба. Тяжко сидеть в полной темноте: чувствуешь себя добровольной узницей. Части тела начали затекать от неподвижности. Спина стала жаловаться на неудобство. Встать, чтобы размяться, нельзя: не положено по технике безопасности. Пять минут назад заболело сердце, а сейчас, как иголками, колет в левую пятку.
Небесная спутница немного помогала мне одолеть томительное бездействие, отвлекая от нескончаемой скуки и ночных болей. Светящийся лик луны подсказал о забаве. Я стала неотрывно наблюдать за степенным движением ночного светила вслед за автобусом. Но вскоре эта пустая затея наскучила.
Духота изнуряла: даже мысли путались. Нащупав небольшой кондиционер, я повернула колёсико, направила его на себя и подставила лицо слабой струе воздуха. Как только потянуло приятной свежестью, я откинулась на спинку кресла.
Впервые за последние годы июльская ночь показалась мне бесконечной. Я страдала от того, что не могла ничего делать. Я просто убивала время. Оно всегда умирает в гнетущей пустоте: бессмысленных устремлениях и мыслях.
Сквозь монотонный гул мотора слышался раздражающий храп Ермакова. Как Вероника спит рядом с ним и не слышит? Позавидуешь её спокойствию. Наверно, они счастливые люди. А мой сон был прерывистым. Больше мучительным, чем приятным. Я то проваливалась в сон, так что исчезал гул мотора и окутывало блаженство абсолютной тишины, то вздрагивала от сильного храпа Геннадия.
Мне оставалось только полагаться на стремительность времени и заботу лёгкокрылого Морфея…
Светлана Грачёва
Воскресенск
Продолжение http://proza.ru/2019/11/23/1002