Камелия
У меня зазвонил телефон.
- Кто говорит?
К. И. Чуковский
— Привет.
— Привет. Слушаю, что у тебя интересного?
— Помощь твоя нужна.
— Это смотря в чём. И когда…
— Не мне, девушке одной помощь нужна, по твоей специальности.
— А сам — что же?
— Я сейчас занят, не до неё. Работы много, да и опыта у тебя
в этом деле больше.
— Твоя знакомая?
— Да. Коллега, можно сказать…
— Красивая?
— Красивая, тебе понравится.
— И как мы с ней встретимся?
— Зайди в нашу «художку», спроси Полину Сергеевну, тебе
покажут, или позовут.
— Что-то не припомню там такую.
— Она недавно работает. Молоденькая. Умная девочка, тебе
понравится.
— А что ей нужно, что именно?
— Пусть лучше сама всё расскажет, чтоб без «испорченных
телефонов». Похоже — работа выгодная и по твоей части…
Долго не откладывая на потом, отправился на встречу к девушке,
думая лишь только о возможном заработке.
Но жизнь, это такая зараза, что…
Зашёл во двор большого, старинного особняка, протиснулся меж
пристальных взглядов двух каменных львов, разлёгшихся в парадных
воротах, и направился к одной из дверей. За тугой, железной
дверью, в прихожке, сидела знакомая вахтёрша. Улыбнулась мне.
— Вы к кому на этот раз?
— Полину Сергеевну хочу. — Улыбнулся ей в ответ.
— Скоро перемена, — вахтёрша посмотрела на часы, — побудете
здесь? Я кого-нибудь отправлю её позвать.
Тут же, из дверей спрятанных под лестницей, выбежал малец,
шмыгнул мимо нас и помчался вверх, на второй этаж.
— Ты с какого класса? — Крикнула ему вслед вахтёрша.
— Из второго…
— Зайди в первый и скажи преподавателю, что её на вахте ждут!
Присаживайтесь. — Это она уже мне. — Сейчас перемена будет,
скоро… — Снова смотрит на часы.
Звонка на перемену не было. Просто, начал вдруг нарастать шум
от быстрого топота ног и громких голосов. Замельтешило всё
вокруг перед глазами от снующих, детских голов. Когда немного
успокоилось, со второго этажа на лестницу ступил Ангел.
Стою, смотрю на него снизу вверх. Потолки у старинного
особняка, приютившего детскую художественную школу, высокие.
Метров по пять, не менее. Лестница длинная, деревянная,
скрипучая. И по ней, раскинув руки, как в полёте, почти ко мне
в объятия, слетел этот Ангел.
Ангел — потому что девушка была одета в длинное, просторное
белое платье. В мелкий зелёный горошек, который я рассмотрел
уже вблизи. Само платье, просторные рукава, широкий, длинный
пояс, всё это развевалось от быстрого движения.
Схватилась за меня, чтоб остановить свой полёт. Глаза большие,
чёрные.
— Это вы? Вы Андрей?
— Да.
— Здорово! Как же здорово! Я вас так жду! Давайте на улицу
выйдем, там спокойнее. Я вам всё объясню.
Во дворе всё прояснилось. Девушке подвернулась шабашка в двух
частях. Первую она уже сделала, а вот со второй частью — затык.
Таким она ещё никогда не занималась. Опыта — ноль.
— Вы фирму «Камелия» знаете?
— Да, конечно.
— Они купили рефрижератор новый, продукты возить. Надо на нём
эмблему фирмы нарисовать на всю машину, с двух сторон. Я хозяину
набросала несколько вариантов эмблемы, в смысле — логотипов. Они
хотят, чтоб всё у них по серьёзному было, как у «взрослых».
Какой вариант ему понравится, тот и нарисуем. Но я сама это
никогда не делала, даже не представляю с какого бока к этому
подходить. И — деньги! Я даже не подозреваю сколько эта работа
может стоить. Как её оценить? А как делать? Меня хозяин
спрашивает, но я пока отвертелась от ответа. Что-то наплела ему
про материалы, калькуляцию и прочее, короче — потом. Опять же,
пусть сначала покажет, какой вариант эмблемы ему понравился…
— Это правильно, плясать от эмблемы будем. А кстати, вам
известно, что разработка логотипа для фирмы, это отдельный вид
заработка? И весьма, кстати…
— Я вас умоляю! Это в нашей дыре?! Сказал — машину разрисую,
тогда заплатит!
Взяла меня за руки, смотрит просительно и жалостливо в мои
глаза.
— Выручайте. Без вас — невмоготу…
— А эскизы у вас есть или все отдали?
— Есть! Я их «отксерила» для себя.
— Надо бы на них глянуть, для начала.
— Хорошо! Приходите! Они у меня дома, давайте сегодня?
— Так «горит»?
— Да! Деньги нужны — терпежу нету!
— Хорошо, вечером заеду.
Обменялись номерами телефонов, записал её адрес.
— До встречи.
— Жду!
*****
Вечером заехал. Постучал в окно. Двери распахнулись и меня
впустили. Полина жила в ЖАКТе, который был сооружён из
большого, купеческого дома. Потолки четырёхметровые, лепнина
по углам. Из «удобств» только вода на кухне и газ. Отхожее
место в общем дворе, в дальнем его углу.
Я сам в таком вырос. Только вода у нас была не на кухне, а
в колонке, стоящей на перекрёстке улиц за три дома от нас.
— Вот, смотрите. — Разложила передо мной листки с эскизами.
Девушка оказалась лёгкой в общении, весёлой и, что
называется, без комплексов. Сразу перешли на «ты». Слово за
слово, проболтали с ней часа два и не заметили как.
— Мне пора. — Глянул я на тьму за окном. — Когда в «Камелию»
пойдём?
— Я позвоню ему, спрошу и сразу перезвоню тебе. Хорошо?
Проводила меня до калитки. Брякнула железная дверь за спиной
и я оказался на улице.
Один.
В тиши ночной,
под звёздами,
в густом дурмане запахов цветов
и пьян.
Но не вином…
Медленно побрёл домой, приходя в себя. Пытаюсь сообразить,
что случилось? От чего так необычно на душе, легко? Что
произошло?
Чудеса!
*****
Приехали с Полиной в офис фирмы. С разных сторон, но
одновременно, к договорённому заранее времени. Полина была
одета уже не в длинное платье. Короткая юбка, легкомысленная
кофточка, взгляд томный и загадочный. Совсем не та школьная
«училка», которую я увидел в первый раз.
— Готов?
— К чему?
— Деньги торговать…
— Всегда готов!
Секретарь проводила нас в кабинет к хозяину. Тот сидел за
массивным, офисным столом, напротив которого стояли два
кожаных кресла. В них мы и уселись, каждый в своё. Я на
краешек, ноги вместе, руки на подлокотниках, как пионер.
Полина же ввалилась в кожу вповалку. Нога за ногу, в руках
папка для эскизов и сумочка на острых коленках, к которым и
приковала взгляд хозяина.
— Ну что, вы определились с логотипами? — Начала она,
мило ему улыбнувшись.
— Да … — Поперхнулся, прокашлялся. — Кофе?
— Можно. Это Андрей, мой ассистент. — Махнула рукой в мою
сторону.
Хозяин протянул мне руку не вставая из-за стола. Встал я.
Потянулся, пожал её.
— Андрей Андреич. — Представила мне его Полина. — Твой
тёзка.
— Да, это так. Ирина, два кофе сделай, пожалуйста! — Крикнул
он секретарю в открытую дверь.
— Показывайте. Какие?
Полина встала, примостив сумочку на полу у кресла.
Наклонилась над столом, растянула правой рукой по столу, как
карточную колоду, уже лежащую на нём стопку эскизов. Левой
рукой играет пуговицей своей кофточки.
— Который?
— Этот. — Андрей Андреевич ткнул в один из листов пальцем.
— Хорошо, посмотрим. — Снова плюхнулась в кресло, всё так
же играя пуговичкой. Смотрит задумчиво на эскиз, повернула
его ко мне. — Что скажешь?
Говорить было нечего, но надо…
— Супер! То что надо! В меру яркий, красивый и в тему. А
главное — оригинальный. Не похож на всё то, что мелькает по
телеку и на витринах. Визуально, даже мельком, его ни с чем
не спутаешь.
Андрей Андреевич недоверчиво посмотрел на меня.
— Теперь надо раскидать количество цветов на трафареты,
прикинуть сложность исполнения, объём работ, время… материалы…
и т. д.
— Долго считать? — Андрей Андреевич глянул на часы.
— Да нет, минут пятнадцать. Работа, в принципе, знакомая.
Глянуть бы на машину, прикинуть её размеры и как мы по ней
лазить будем.
— Машина во дворе, можете посмотреть. Давайте так — вы
поглядите там, посчитаете и через полчасика снова ко мне.
Хорошо? — Хорошо. Кофе можно? — Полина потянулась за чашкой.
— Да, конечно же! — Встрепенулся.
Выпив кофе, мы с Полиной вышли. Девственно белый фургон-
рефрижератор одиноко стоял посередине двора. Подошли к нему.
Окинули взглядом. Здоровый. Смотрю на Полину, у той в глазах
шальные чёртики. Смотрит на меня, ждёт.
— Ты когда-нибудь машины разрисовывала?
— Нет, я же говорила.
— А вообще, рекламу делала?
— Не-ет!
— А этот заказ откуда?
— У меня знакомый музыкантом играет в кафешке у Андреича.
Случайно всё обернулось. Он предложил ему меня, я и
согласилась.
— И не побоялась?
— Чё бояться?! Деньги нужны! Думала только за логотип
деньги взять, но он сказал, что заплатит только если с
покраской! Пока эскизы делала, добрые люди тебя рекомендовали
в помощники. Возьмёмся?
Красивой девушке отказать было невозможно. К тому же она
права — деньги нужны.
— Как деньги делить будем? С учётом того, что от тебя толка
в работе никакого, разве что, как от ученика…
— А эскизы?! Я их делала!!! И я заказ нашла. Мой!
— Хорошо. С учётом этого — пополам.
Полина, сморщив недовольно лицо, выдерживала хитрую паузу.
Делала вид, что размышляет. Я рассмеялся и ущипнул её за
задницу. Уже можно было.
— Иди ты! — Хлопнула меня в плечо. — Хорошо, пополам.
— Давай теперь саму работу просчитаем.
Приткнулись с ней тут же, во дворе, на лавочку в курилке.
Достали калькулятор, блокнот, ручку. Процесс пошёл…
Итоговая сумма получалась очень интересной, даже с учётом
того, что делить её придётся пополам, на двоих.
— Ты Андреича хорошо знаешь? Не жадный? Откуда он вообще
взялся?
— Нет, не жадный, как я слышала. Вроде он местный, военный
отставник, если не врут. Они с женой в начале 90-ых тортики
пекли и по магазинчикам их развозили на продажу. Теперь у
самих сеть продовольственных магазинов и летние кафе в наличии.
Белую BMW-уху спортивную видел у офиса? Его.
— Вот разрисуем ему фургон, себе такую же машинку купишь.
— Ага-а! Куплю! Машинку по закатыванию губы…
— Зато от BMW.
Вернулись в офис. Прошли в кабинет. Акт второй — заключение
договора.
Полина снова в кресле, полулёжа, сверкающими коленками
вперёд. Я положил на стол бумагу с предварительными расчётами.
Итоговая цифра обведена кружочком.
— Однако!
— Могу калькуляцию показать. — Вожу пальцем по бумаге стоя
у стола. — Это за материал, краску возьмём импортную, финскую.
Хорошая — денег стоит, не выгорает на солнце. Это за работу с
учётом её объёма, объёма фургона, степени сложности эмблемы и
прочие неудобства. На материалы деньги сразу и желателен аванс,
от размера которого будет зависеть усердность исполнения работы.
Андреевич слегка опешил. Явно рассчитывал на меньшую сумму.
— А если вот столько за работу? — И, как в бандитском кино,
перечеркнув мою итоговую сумму, нарисовал рядом кружочек и
вписал в него свою цифру.
— У-гу-у!!! Этого маловато будет! — Подала свой голос Полина.
Привстав с кресла, она внимательно следила за его рукой.
Своей рукой при этом, нервно теребя пуговичку своей кофты.
Она плюхнулась обратно в кресло и недовольно заёрзала в нём,
от чего её юбка слегка задралась. Белые женские ноги на чёрной
коже кресла смотрелись весьма эффектно. С трудом отведя от них
взгляд, мы посмотрели с Андреем Андреевичем друг другу в глаза.
— Андрей Андреевич, — продолжил я, — работа действительно
сложная. Фургон высокий, борта рифлёные, эмблема многоцветная,
многофигурная. Нам ещё козлы нужны будут для работы и стремянки.
Времени уйдёт много — прыгать вокруг него. К тому же придётся
ждать, пока каждый слой краски полностью просохнет, прежде чем
другой наносить.
— В Ростове уже давно Oracal клеят…
— Так что ж вы к ним сразу не обратились? Или обратились, и
вам озвучили стоимость поклейки?
— Обратился… Озвучили… Эти ростовские ребятишки совсем с
головой не дружат…
Полина снова нервно заёрзала в кресле, от чего юбка — ещё выше.
Пуговица от кофточки уже в руке, оторвана. Верхних двух давно нет
на месте.
— Андрей Дре-еич! Мои пуговицы куда-то подевались! Разлетелись,
блин-н, по всему вашему кабинету! — Наклонилась вперёд, шарит
свободной рукой по полу, но улыбаясь смотрит на Андреевича. Снизу
вверх.
Тот замер.
— Потом поищешь. Позже. Я тебе помогу. — Заулыбался ей в ответ…
— Ну так что? Работа наша или плёнку в Ростове клеить будете? —
Напомнил ему о себе.
— Ваша…
— О-о! Одну нашла. — Полина распрямилась и, уже привычно,
развалилась в кресле. Расслабилась. Довольно улыбается.
Снова нам двоим пришлось с усилием отрывать от неё взгляд.
— А деньги?
— Хорошо, сейчас…
Андрей Андреевич выдвинул один из ящиков своего стола.
Зашебуршился там в нём, влезши в него почти с головой. Посмотрел
на нас из-за столешницы, помедлил и, достав пачку денег, положил
её на стол, перед собой.
— Здесь на краску и аванс. — Снова помедлив, отодвинул пачку
от себя, в сторону Полины. — Остальное — по окончании работы…
если красиво сделаете…
— О-ой, как здорово! Андре-ей Дре-еич! Конечно красиво
сделаем! Даже не сомневайтесь! Что нам, в первый раз что ли? —
Полина лукаво сияла.
Пачку денег я пододвинул к себе, пересчитав их, отдал Полине.
— Держи. Прячь в свой кошелёк, подальше от чужих глаз.
— Мы пойдём? — Она уже стояла в дверях.
— Может ещё? Кофейку?
— Не откажемся. — Деньги уже лежали в Полинкиной сумочке,
спешить было некуда.
— А к кофейку? Покрепче? — В руках у Андреевича появилась
бутылка коньяка.
— О-о-о!!! Конечно же! Это мы завсегда рады…
Тёзка начинал мне нравиться.
На столе появились три рюмки, ваза с конфетами. Секретарь
принесла кофе. На четверых. Одну рюмку пододвинула к себе, две
другие подвинула к нам. Мы с Полиной слегка опешили от её
поведения.
— Это Ирина, моя жена. Знакомьтесь. — Произнёс Андреевич
кисло, разливая коньяк. — А я за рулём. Если меня не будет на
месте, обращайтесь со всеми текущими вопросами к ней.
Мы выпили, с Ириной. Закусили конфетками, конфетки запили
«кофием» и ушли.
*****
Летний зной после кондиционированного кабинета навалился на
нас с Полиной нещадно.
— Куда теперь?
— На магазин. Надо обмыть это дело.
— Угощаешь?
— Ещё чего! Пополам! И сумочку держи покрепче.
— Да я уж держу! Оторвут только вместе с руками. А я потом
головы всем поотрываю. Моё!
Прижала сумочку к груди. Счастли-ивая.
В магазине взяли бутылку шампанского, пиво и ещё каких-то
закусок. У меня мелькнула в голове шальная мысль — взять водки,
но Полина так выразительно скривилась от моего предложения,
что… Короче, будем пить шампанское.
Выйдя из магазина, сразу же освежились пивом. Не выдержали.
От этого намного полегчало, жара уже не так сильно домогалась
наших разгорячённых тел.
Пришли к ней домой, покупки разложили на кухне. В зале
накрыли журнальный столик. Тарелочки, вилочки, фужерчики, всё
культурно. Настроение у нас обоих прекрасное — шабашка!
Хлопнуло шампанское, запрыгали пузырьки в дзынькнувших
бокалах.
— Давай-ка, родная, за успех нашего предприятия.
— Давай, родной.
Ближе к вечеру в открытые окна повеяло прохладой. Беседа
меж нами текла весело и непринуждённо. Странно, познакомился
с девушкой дня три назад, а ощущение такое, что знаком с ней
всю жизнь. Так бывает (к сожалению очень редко).
Исподволь наблюдаю за Полиной. Интересная. У меня от
выпитого резкость в глазах слегка расфокусировалась. Немного
всё плывёт, Полинино лицо — тоже. Но от этого она казалась
ещё красивей и загадочней. Ещё ближе и желанней. В голову
полезли всякие бредовые и шальные мысли. Надо бы притормозить,
сдерживать себя в руках. Хотя бы первое время, для приличия…
Чуть позже, когда всё выпили и съели, улеглись с ней на
полуразложенном диване. Столик с пустой посудой отодвинули в
сторону, чтоб не мешал телевизор смотреть. Развалились на
диване, балдеем. Полина одета уже в лёгкий, домашний халатик —
распашонку. Поясок у него развязан, стелется змейкой по дивану.
Её длинные ноги лежат на пуфике. Поза расслабленная, ленивая.
Возможно от выпитого алкоголя, как я подумал…
А вот я пил зря. Вместе с крамольными мыслями вертится в
голове ещё одна — «А не сбегать ли мне за второй порцией
шампанского?». Но надо её гнать к чёртовой матери.
— У тебя есть ещё пуфик? Хочу тоже ноги вытянуть.
— Так клади на мой! Приваливайся ближе. — И сама, пододвинув
в мою сторону пуфик, привалилась ко мне вплотную. — Удобно?
— Не совсем. Рука мешает, некуда её деть. — Протиснул руку в
сторону от себя, под её поясницей. Рефлекторно приобнял её за
талию. — Вот. Так лучше… легче…
Её голова уже на моём плече. Пышные волосы лезут в моё лицо
мешая смотреть телевизор. Хотя там смотреть уже нечего, вернее —
ничего там не вижу. От тепла ненавязчиво прильнувшего ко мне
женского тела, в глазах — туман, в голове — дурман, в ушах —
звон, руки — сами по себе… Я за них не отвечаю.
— Это у меня в ушах звенит, или в дверях?
Подняв глаза, она посмотрела сквозь меня на часы, висящие
на стене.
— Вот же мать твою!
Вскочила и убежала в прихожку, торопливо завязывая поясок
на халате. Хлопнула входная дверь, а затем, в комнате появилась
она и, у неё за спиной шмыгал носом паренёк, ростом так, на
голову выше меня и в плечах так, точно пошире будет. Пропустила
его вперёд…
— Знакомьтесь. Это Коля. Тот самый музыкант из «Камелиевской»
кафешки, что шабашку нам подсуетил. Мой Друг!
В руках у Коли была бутылка водки. Ну что ж, вечер таки не
пропадёт даром…
*****
На следующее утро я отправился по строительным магазинам за
краской. Голова болела. Водка легла на шампанское не совсем
удачно. Карты моей судьбы легли ещё менее удачно.
А я уж было подумал… Многого чего я себе надумал,
нафантазировал. Намечтал…
Не тут-то было. Николай оказался, при ближайшем нашем
знакомстве, вполне себе лёгким в общении и компанейским молодым
человеком. На хрен я с ним знакомился?! Надо было уходить вчера
сразу же после его появления. Это во всём водка виновата,
соблазнительница. Теперь вот жалко Полинкиного Друга.
Решил его не обворовывать. Не красть у него его Счастье.
От этого решения стало так тоскливо и паршиво на душе, что
даже заболело сердце. Остановил свой велосипед, слез с него,
прошёлся пешком, ведя своего железного коня под уздцы. Затем
уселся на лавочку. Сердце разболелось не на шутку. Помассировав
его, как мог, сделал несколько глубоких вдохов. Успокоил дыхание,
пощупал себе пульс.
В большой палец правой руки, из запястья левой, толкалась моя
никчёмная жизнь. Билась; то медленно, то убыстряясь, то совсем
замирая. Но всё-таки — билась. Говорила мне: «Я всё ещё здесь,
не бойся и не менжуйся. А ты как хотел? Кому теперь легко?
Посмотри вокруг, ты не один такой. Будет и на твоей улице
праздник. Терпи».
Утешай, утешай своими банальностями! Так я тебе и поверил!
После обеда съездил «на Камелию». Обмерил размеры фургона
рулеткой. Уже дома принялся нарезать трафареты, готовить
другие нужные инструменты. Не спеша, в три дня уложился. Это
очень даже — не спеша. Полина звонила, нервничала, подгоняла
меня. Я ей посоветовал заниматься своей педагогикой и не
отвлекать меня от дел.
Вскоре настал тот день, когда я принялся обучать Полину
Сергеевну ремеслу художника-оформителя. Обучал её весьма
тонкому искусству владения паралоновым валиком. Распределили
с ней трафареты по цветам, определились, какие — первые катаем,
какие — потом. Обклеили первоочередными весь кузов. Научил её,
сперва на фанерке, как валиком работать, чтоб краска не затекала
под края трафарета. Ну и прочим, необходимым премудростям.
Дело пошло…
— Ты главное, не спеши. Деньги твои от тебя никуда не уплывут.
А вот если в спешке накосячишь, то на исправление — ещё больше
времени угробишь. Ясно?
— Ясно.
— Тогда иди на ту сторону машины и дерзай. Если что — зови.
Я здесь, в смысле — тута. Ясно?!
— Ясно!
Через пару дней, на третий, вытирая руки растворителем от
краски, зашли с Полиной в кабинет к Андрею Андреевичу.
— Что вам?
— Мы закончили. Принимайте работу.
— Что, уже?
— Да, готово. И готовьте свои денежки…
— Это мы ещё посмотрим… на результат… ваших трудов…
Андреевич, вместе с женой, по совместительству — секретарём,
вместе с водителем машины и ещё какими-то персонажами,
повылазившими невесть откуда из офиса, принялись ходить кругами
вокруг машины. Не буду утомлять читателя их разговорами, а
скажу лишь, что оставшуюся сумму мы получили в тот же день.
Андреевич был доволен. Сказал напоследок, что возможно, для
нас будет ещё работёнка и возможно, этим же летом.
А уж как Полина была всем этим довольна — словами не передать.
Скакала вокруг меня, как юная стрекоза всю дорогу. От «Камелии»
и до самого дома. Пришли к ней. Устроили себе совместный, лёгкий
ужин.
— Ты в эти выходные чем занят?
— Это будет зависеть от полученных предложений. У тебя есть
такие?
— Колька предлагает нам на пикник сходить, на море. Купим
мяса, а он нам шашлык пожарит.
— Он умеет?
— Ещё бы! Он бурсу на повара закончил.
— Счастливая! Муж у плиты стоять будет.
К тому времени я уже знал, что они собираются в ближайшем
будущем расписаться. И деньги Полина копила именно на это
мероприятие.
К мясу я, «с барского плеча», купил литровую бутылку
португальского вермута. Красного. Милая девушка стоящая за
прилавком, уверила меня, что к шашлыку этот напиток будет в
самый раз. На удивление — не обманула. (В то время заграничный
алкоголь хлынул в Россию рекой. Настоящий, ещё не поддельный.)
В ближайшее воскресенье, перед обедом, встретился с ними на
обрыве. Расположились где-то за деревьями, подальше от людских
глаз. Погода была чудная. Солнышко светило ярко, жарко. Ветра
нет. Это хорошо, не нужно будет от назойливого дыма глаза
прятать, щуриться.
Пока огонь прогорал — купались, загорали, вермут
дегустировали. Не вытерпели. Шашлык ждать долго, а заморское
чудо не терпится попробовать. Когда мясо было готово, больше
полубутылки оказалось пустой. Ну да ничего, нам и этого хватит.
Мы что, бухать сюда пришли?
Коля в бурсе не зря учился. Мясо и мариновал сам, и жарил
сам. Мне понравилось. Вкусно. Опять же — под красное. Благодать!
Откинулся на спину, смотрю на чаек в небе, грею обожравшееся
пузо на солнышке.
Смотрю, ребята тоже расслабились. Развалились по ту сторону
костра от меня, на покрывале, обнимаются. Целуются. Распаляются…
Зрелище, надо признать, утомительное. Я на них прикрикнул, хоть
и шутя, но строго.
«Вы что, мол, тут мне устраиваете? Я ведь живой человек. Мне
тоже хочется, глядючи на вас. Терпите до дома, а то щяс
присоединюсь к вашей компании!».
Посмеялись, повалялись ещё немного. Покупались напоследок,
обсохли у догорающего костра и, собравшись, почти на закате,
отправились по домам. Они к себе, я к себе.
— Звони мне, если «Камелия» всё-таки разродится. Хорошо?
— Хорошо! Обязательно!
— Тогда, до встречи. — Пожал Николаю руку и ущипнул Полинку
за голое пузо. — Пока! Не скучайте без меня…
*****
Андрей Андреевич позвонил примерно через месяц. Как и
ожидалось, позвонил Полине. Я ему, как собеседник, видимо
совершенно не интересен. Пригласил к себе в офис.
Когда мы заходили в кабинет, он вышел к нам навстречу из-за
стола.
— Пойдёмте, я вам что-то покажу.
Вывел нас во двор фирмы, подвёл к одной из машин. Перед нами
стоял какой-то японский тарантас, наверняка — Б. У. Как и
прежний — фургон-рефрижератор. Судя по тому, что он ещё не
был испачкан краской, это предстояло сделать нам с Полиной.
— Новое приобретение?
— Да.
— Дела явно пошли в гору. Расширяете бизнес, Андрей Андреич?
— Да. Кушать все хотят, и это правильно. — Андреевич провёл
пальцами по фургону, понюхал их. — Похоже, высохло. Вчера только
из покраски пригнали.
— Его красили?
— Конечно! Вы бы это видели! То, что раньше было. Весь был
разукрашен иероглифами ихними и какими-то покемонами. Пришлось
всё это зачищать, грунтовать и красить. Теперь ваша очередь.
Я тоже ощупал борта машины. Сухие, можно работать.
— Хорошо, берёмся.
— За сколько уложитесь? Мне её уже в рейсы гонять надо.
Я внимательно осмотрел машину. Она была поменьше предыдущей.
Посмотрел на Полину.
— Полина Сергеевна…
— Что?!
— У меня к тебе рацпредложение. А что, если мы её у тебя во
дворе покрасим? Она там спокойно во дворе встанет и никому
мешать не будет. Лишь бы соседи не возмущались. Так дело у нас
быстрей пойдёт, когда всё под рукой будет. Договоришься с
соседями?
— Ну-у, как бы я не против. Думаю, договорюсь с ними. Соседи
у меня, слава богу, нормальные. Все в адеквате…
На том и порешили. Сняв размеры с фургона, вернулись в офис.
Взяли аванс и на материалы. Без кофейку с коньячком и на этот
раз не обошлось. Попрощались. Сказав, что когда трафареты будут
готовы — позвоним, ушли.
Машину водитель пригнал в условленный день, ранним-ранним
утром. Разбудил Полину, постучав ей в окно. Она разбудила меня,
по телефону.
— Чевой-то он ни свет ни заря? Не спится ему, что ли? — Зевал
я в трубку телефона.
— Сказал, что в рейс уходит на другой машине, а эту оставляет
нам. Собирайся! Я тебя жду!
— Жди. Уже еду. — И снова завалился на диван.
У Полины я появился часа через полтора.
— Ну где ты?! Я уже вся готовая!
— А соседи — что?
Полина засмеялась.
— Ничего, нормально. Поутру повылазили из своих биндюжек, а
тут такое чудо посреди двора стоит! Никто и не видел, как она
появилась. Даже баба Клава…
Принялись с ней за работу. Всё то же самое, в той же
последовательности. Только размеры объекта были поменьше. Не
потребовались ни козлы, ни стремянки. Обошлись кухонными
табуретами. По моему настоянию, порешили с Полиной не спешить,
вопреки пожеланиям Андрея Андреевича. Не гнать.
Краска на «отлип» схватывалась через полчаса, а «становилась»
через полтора-два. В первый раз приходилось эти часы сидеть во
дворе фирмы, околачивая там груши. Теперь же, можно было
поваляться на диване, посмотреть телек, попить чайку.
Или просто почесать языки, находясь в расслабленном состоянии.
— А где ты с Колькой познакомилась?
— А я с ним и не знакомилась. Я с ним выросла. Его родители
нашими соседями были. Я сколько себя помню, столько и его.
— Он здесь жил?
— Нет. Этот ЖАКТ мне после размена достался. А там, окно моей
спальни выходило в его двор. — Полина задумалась. — Мы с ним в
садик ходили вместе, в школу ходили вместе, гулять ходили вместе
всё детство. Альтернативы не было. Он всё время рядом был. Я
даже не знаю, что это у нас, любовь или привычка. У меня кроме
него никого и не было. Мне даже сравнить-то его не с кем.
— Зачем тебе это?
— А вдруг где-то лучше есть? А я даже и не знаю об этом. —
Глянула искоса на меня.
— И не знай. Живи ото себе и не бери лишнего в голову. —
Глянул на часы. — Подъём! Труба зовёт! За работу.
Вышли во двор, проверили состояние окрашенного слоя. Можно
продолжать. Лето — сохнет быстро.
До вечера ещё пару цветов наложили.
— Всё, шабаш! Надо и на завтра что-то оставить. На свежую
голову. За день всё равно не управились бы. Иди, накрывай стол,
а я пока соберусь да приберусь во дворе. Мусор оставлять не
будем после себя, а то твои соседи быстро нам пинка под зад
отмеряют.
Полина ушла, оставив меня одного наводить порядок вокруг
машины. Собрал все ненужные бумажки, испачканные тряпки. Отмыл
растворителем валики и кисти. Затем оттёр от краски руки, всё
тем же растворителем. Затем отмывал их хозяйственным мылом, уже
от растворителя.
Когда управился, зашёл в дом, на кухню. Полина стол уже
накрыла, ждала меня.
— Тебе чего, макароны или гречку?
— Насыпай гречки.
— Но она вчерашняя…
— А макароны твои на обед ели. Не хочу больше.
Насыпала мне гречки со сковородки. У гречки оказался
странный привкус, не пойму — чего…
— Ты чем гречку заправляла?
— Маслом.
— Каким?
— Обыкновенным! Постным. Подсолнечным.
— А сливочное?! Зажала?
— П-ф-ф!!! Надо было заказывать заранее! Откуда я твои вкусы
знаю?
— Причём здесь мои вкусы? По-моему — любая каша на сливочном
масле готовится. Как теперь эту вонючку есть?
— Ты, молодой человек, как я погляжу, капризный очень! Ешь,
как все люди едят! Я всегда только растительным маслом пользуюсь.
Полина недовольно замолчала. Затем продолжила, отвлечённо.
— Я уже привыкла так готовить. Меня так научили…
— Где?
— В Магнитке.
— А что ты там делала?
— Училась, на худграфе.
— А поближе города не нашлось?
— У нас там родственники, я у них жила. Меня тётка готовить
учила, у неё всё на растительном масле было. Сливочное только
по праздникам покупали. Для бутербродов. Вместо тортика.
— Да-а. Урал, это тебе не Кубань! Чё там, со жратвой туго
было?
— Да откуда я знаю? Может и была, да только её ещё найти надо
было. И деньги для неё отыскать. Я училась. Я на всякую ерунду
не отвлекалась. Чем кормили, то и ела. Не перебирала харчами,
как некоторые…
— Да уж! Такую даму в жёны заполучишь, так научишься всякой
дрянью питаться. — Пошутил, но неудачно.
— Так ищи себе повариху! Что сам-то не женат до сих пор, всё
в поисках?!
— Можно и так сказать. Меня отец в своё время научил, как
надо себе жену выбирать. С тех пор ни одна кандидатура не смогла
батин тест пройти. Так и живу один.
— Интере-есно, чему это тебя там учили?
Смеётся. Вижу — заинтриговал девушку.
— А ничему особенному. Учил — берёшь ладошку и проводишь ей
под краем столешницы кухонного стола. — Что и делаю машинально. —
Смотришь на ладонь. — Смотрю на свою и ужасаюсь, пальцы все
чёрные от смеси застарелого сала с пылью. — И если твоя ладонь
вот такая, — показываю свою Полине, — то беги, говорит, из этого
дома к чёртовой матери без оглядки!
Иду к раковине мыть руки. Полина в шоке.
— Теперь понятно, почему я до сих пор не женат?
Отмывая руки, машинально, без всякого умысла, начинаю
осматривать потолки кухни, стены, полки. Везде пыль, кое-где,
в углах, паутина. Полина следит за моим взглядом, смотрит туда
же.
— Да ты так никогда не женишься!
— Совершенно верно. Никогда. Куда ни придёшь — сплошные
засранки.
Пытаюсь неловкость ситуации перевести в шутку. Показываю
ей пальцем на плафон кухонной люстры. Даже сквозь матовое стекло
видно, что сверху он весь чёрный от пыли. Но видимо шутник из
меня сегодня совсем неважный.
— Так и вали к чёртовой матери из этого дома! — Разозлилась.
Тем не менее, взяла мокрую тряпку, подставила под плафон
табурет и, видимо решила-таки люстру протереть. Но не тут-то
было! Я уже писал, что потолки в бывшем купеческом доме
высоченные. Полина до плафона не дотягивается, даже встав на
цыпочки.
— Помочь?
Подошёл к ней. Присев и обняв за ноги, поднимаю её как можно
выше. Вверх…
Немного отвлекусь на Полинкин летний халатик. Он был ей явно
мал. Как школьница она в нём не выглядела, но-о… создавалось
ощущение, глядя на Полину в нём, что пошит он ей был, когда она
училась ещё в школе. Причём в средних классах. Видимо халатик
ей очень нравился — не расставалась с ним. Пуговиц у него не
было, он просто запахивался и завязывался пояском.
И к чему это я? Ах — да! Я обнял её за ноги. Возможно от
этого, но скорее всего от того, что Полина потянулась вверх,
поясок на халате развязался и улёгся у моих ног. А я, подняв
Полину, уткнулся лицом в её голый, горячий и упругий живот. К
своему ужасу я понял, что обнимаю голую девушку. По причине
летней жары, под халатиком на Полине были только чёрные трусики.
От неожиданной ситуации я оторопел, замер, но отпускать её не
собираюсь. Видимо сработал безусловный рефлекс. Подняв голову
вверх, увидел там пышную девичью грудь.
Халатик таки распахнулся вовремя. Или не вовремя…
Сейчас узнаем…
Простояв так некоторое время, глядя вверх, решил вернуть её
на место. Всё ж не маленькая девочка, стало тяжело. Полина так и
не шелохнулась в моих объятиях. Осторожно поставил её на табурет,
но не отпустил. Всё так же — осторожно, провёл руками по нежной
коже её девичьей попки. Поцеловал её в живот, чуть повыше пупка.
Полина не вырывалась, наоборот — приобняла мою голову, прижала к
себе. Чувствую, как мелко задрожало её тело. В глаза ей не
смотрю, боюсь. Но остановиться уже не могу…
Точнее — не можем…
А теперь о том, что было на самом деле.
На самом деле всё то, о чём я написал выше, после гречки на
постном масле, это моя выдумка. Пробую себя в писательском
ремесле. Очень увлекательное ремесло оказалось, скажу я вам.
Затянуло с головой. Сцена на кухне, по-моему удалась. Началось
всё романтично, затем перешло в лёгкую бытовуху, продолжилось
истерикой, а закончилось — эротикой. Всё по законам жанра.
Ай да Андрюха! Ай да сукин сын!
Если так дальше пойдёт, стану большим писателем. Ещё раз
напоминаю, всё, что было после гречки, это всё авторский вымысел.
Ничего такого не было. Можете Полину Сергеевну об этом спросить,
она мне не даст соврать.
Итак. Наевшись гречки на подсолнечном масле, я отправился
домой. Спать. Решили с Полиной пораньше завтра начать, чтобы до
полуденной жары закончить. Конечно же не закончили — до.
Закончили — после, уже под вечер. На второй день не спешили ещё
более, чем в первый. Расслабились не на шутку.
Вечером позвонил Андрей Андреевич, интересовался, как у нас
дела продвигаются. Полина его обрадовала, сообщила что машина
готова. Я крикнул, стоя рядом с ней, что за машиной водитель
пусть завтра приходит.
— Услышал? — Спросил я Полину.
— Услышал. Спрашивает — почему.
— Пусть хоть ночь постоит во дворе, чтоб краска окончательно
задубела. А то он её свежую сейчас подерёт об кусты и деревья и
скажет, что так и было. На хрен нам это нужно!
— Согласился. Завтра нас ждёт… в обед… в офисе… Готовь
кошелёк.
Кошелька у меня отродясь не было. Засунул деньги в карман
рубашки, застегнул на нём пуговичку. Похлопал сверху карман
ладошкой. Приятные ощущения от оттопыренного кармана!
— Когда у вас свадьба?
— Осенью. Кольке отпуск в октябре дали. Как раз — у него
сезон заканчивается и я кое-что поднакопила.
— Тогда поздравлять вас не буду заранее. Чтоб не сглазить.
Я глазливый…
— Не пропадай, глазливый. Заходи, как-нибудь…
— Звони. Может и зайду, как-нибудь… на вас посмотреть…
С тем и разошлись в разные стороны. Каждый — своей дорогой.
*****
Зайду издалека-далёка…
В конце зимы, во Дворце Культуры, в театре оперетты, что
при нём, была премьера. «Гейша». К постановке спектакля я
тоже приложил свою руку. Причём, в прямом смысле этого слова.
Не помню, писал ли я, что брал уроки живописи и рисования у
главного художника-постановщика этого театра. Расплачивался
с ним за уроки «натурой». Помогал ему делать к спектаклю
декорации. Пилил доски, заколачивал в них гвозди, красил
задники. Ну и вообще — был на подхвате.
Чем ближе день премьеры, тем дольше задерживались на сцене.
Не успевали. Оставались сначала до глубокого вечера, затем — до
полуночи. За день до премьеры ушли домой под утро, на заре. Но
было здорово.
Большая сцена ДК завораживала. Очень интересны были актёры,
вальяжно расхаживающие по ней с текстами пьесы в руках. Мы (я и
ещё два таких же ученика художника) лихо уворачивались из-под
их ног, стараясь никого не задеть, но и следили за тем, чтоб
никто из актёров не вляпался в наши декорации, раскиданные по
всей сцене. Веселил всех своим сарказмом, на грани фола,
кричащий на актёров из зала, режиссёр. Иногда он и сам выбегал
на сцену. Тоже участвовал в спектакле, в одной из главных ролей.
Музыканты в оркестровой яме, разучивающие свои партии, добавляли
всему этому действию непередаваемый шарм чего-то грандиозного,
долгожданного, накатывающего…
Сидя на холодных досках шумной, театральной сцены, окунувшись
с головой в её общий гвалт, я чувствовал себя маленьким винтиком
огромного, заведённого механизма. Но когда все, даже маленький
винтик понимает, куда движется весь механизм, в каком
направлении, к какой цели… каков ожидаемый результат… Когда все,
как одно…
Скажем так — духовное соитие, не меньше, хоть и слишком громко,
слишком пафосно.
В атмосферу грядущего праздника окунулись с головой все без
исключения. Выкладывались из последних сил, но усталости не было
и в помине. Наоборот. Какое-то магическое чувство единения всех
участников события в один слаженный, могучий, пожалуй всё же —
организм, а не механизм, заряжало такой энергией, такой… что…
Заряжало так, что…
Как передать это словами? Счастье — банально, сопричастность —
к чему? Все люди братья? Ну да, лозунги ещё не выветрились из
головы, но близко. Хотелось свернуть горы, и при этом,
совершенно бесплатно… Хотелось быть нужным… Быть частью целого…
Семья?
Нет, не это. Всё равно нужных слов не найду. Разве что
повториться — соитие, но духовное…
Премьера прошла успешно. Я весь спектакль простоял на сцене,
за кулисами. Интересно было наблюдать; и за залом, и за сценой,
и за актёрами вне сцены.
После окончания спектакля, как водится, собрались в
мастерской художника, отметить это выдающееся событие. Разглядел
там среди присутствующих знакомое лицо.
— Привет. Ты какими судьбами здесь?
— О-о! Привет! А я приглашение получила. А ты?
— А я работаю здесь… официантом…
(Как и на сцене, продолжаю отрабатывать уроки. Отношу,
подношу, наливаю по рюмкам, по бокалам и т.д.)
Глаза у Полины округлились от услышанного.
— Шучу. — Объяснил ей причину своего присутствия.
— А где ты был, я тебя не видела в зале?
— Я на сцене стоял, за кулисами. Там интереснее было. А ты
что одна? Где твоя половина?
— На службе, в Армии…
— Что, загребли?!
— Нет! — Смеётся. — Он по контракту устроился к нам в ПВО. В
оркестр. Классная у него служба. Утром отыграют на разводе части,
а потом целый день балду гоняют по клубу. Правда иногда вот, в
наряд на сутки заступает. В этот раз, как раз попал. Так что я
без него. Сегодня вечером я холостая…
Глаза блестят у неё так, что у меня защемило в груди. Взял
дежурный ковшик, зачерпнул им из стоявшей в углу фляги с вином,
налил нам с Полиной по полному бокалу.
— Давай, что ли, за встречу…
— За встречу…
— До дна…
— А до дома?!
— Отведу…
Буйство продолжалось. И не только в мастерской у художника-
постановщика. Несмотря на то, что близилась полночь, весь Дворец
«гудел». Причём во всех смыслах.
Нас с Полиной вжали друг в друга на тесном диване, но от
этого было только уютнее и теплее. Пару раз, всей компанией,
бегали в «гости» по кабинетам Дворца. Поздравляли и
«поздравлялись» с премьерой. Краем глаза я отметил, что
алюминиевые молочные фляги, но с вином, стояли не только в
мастерской у художника. Для меня так и осталось тайной их
происхождение.
Пьянящая эйфория носилась в тот вечер по коридорам и кабинетам
Дворца Культуры. Пьянящая, восторженная эйфория — мы это сделали!
Мы это сделали!!!
Я тоже был пьян. И от эйфории, и от вина, и от Полины. Не
отпускал её от себя. Пил глазами её красоту, вдыхал аромат её
разгорячённого тела. Держал её за руку и был счастлив лишь только
этим.
Далеко за полночь повёл её домой. Прохладный воздух зимы
привёл в чувство наши чумные головы. Было хорошо. Шли в обнимку,
как родные. А может, просто держались друг за друга, что бы ни
упасть. Идти было недалеко, квартала четыре.
Я не спешил. Растягивал убегающее время притормаживая Полину
за талию. А может, я зря тяну? Может, стоит поторопиться?
А может…
Подошли к её дому, к знакомым воротам.
— Всё. Я пришла. Спасибо, что проводил.
Зашла в калитку, но меня придерживает.
— А ты куда собрался?
— Пусти погреться, холодно…
— Я замужем, забыл уже?
— Он же у тебя на сутки заступил. До утра его точно не будет…
— Пошёл отсюдова!!! — Вытолкала меня взашей.
Хлопнула железная калитка перед самым моим носом.
Deja vu…
Так уже было. Но не совсем так.
Тогда калитка хлопнула не перед носом, а за спиной. И не было
так холодно, и на душе тоже. Наоборот. Был месяц май, благоухали
цветочные клумбы и зелень деревьев застилала от меня огромное
ночное небо, не давая мне улететь ввысь от счастья и восторга.
Сейчас же, сквозь голые ветви деревьев, подмигивают мне
свысока ехидные звёзды. Смеются надо мной.
— Так тебе и надо. — Вынес самому себе вердикт. — Нечего было
в своё время е……м щёлкать.
С тем и отправился домой. С глаз долой — из сердца вон.
*****
Следующим летом…
У меня вновь зазвонил телефон…
— Это Полина.
— Какими судьбами?
— Всё теми же. Не забыл ещё «Камелию»?
— Забудешь её!
— А меня?
— Ты чё звонишь?
— Как чё?! То самое! Завтра нас ждут в офисе, к обеду сможешь
подойти? Ты чем сейчас занимаешься? Не занят?
— Не занят. По-прежнему — на вольных хлебах и в свободном
полёте. И с пустыми карманами. Так что обязательно подойду.
Встретились с ней на ступеньках здания, перед офисом.
— Привет.
— Привет. Как дела?
— С Колькой развожусь.
Вот так, сразу и прямо в лоб. Я аж присел от неожиданной
новости.
— И что мне теперь, сочувствовать тебе или поздравлять?
— А что ты мне посоветуешь, печалится или радоваться?
Смотрит выжидающе мне в глаза. Смутила своим вопросом.
— Отвали от меня со своими глупостями.
Ничего более умного не смог ей сказать в тот момент.
Мы стояли во дворе фирмы. Я, Полина и Андрей Андреевич.
Сначала, в кабинете, он нас заинтриговал, а затем вывел на
свежий воздух. Поставил нас перед тем, перед чем мы сейчас
стояли и недоумённо переглядывались с Полиной. От её унылой
физиономии мне стало весело.
— Это что такое? Андрей Андреич? — Начала она.
— Это супер транспорт. Был куплен по спецзаказу. —
Смеётся. — Пришлось его ещё поискать, сейчас таких не делают.
— Зачем он вам? — Продолжил я.
— Продукты на пляж возить. Там у нас точки в таких местах,
что на машине и близко к ним не подъедешь. А на этом красавце,
куда угодно и в любое время.
Перед нами стоял мотороллер «Муравей» с будкой вместо кузова.
Пока ещё белой. Андреевич сел в него, погладил нежно руль.
— Красота! Э-эх, где мои молодые годы?! Полина садись,
прокачу.
— Куда?
— Сюда. — Потеснился назад, похлопал рукой по сиденью перед
собой.
— Ну уж нет! Я боюсь, что он развалится под нами.
— Не развалится. Раньше хорошие вещи делали. Он у меня ещё
поработает… — Вылез из мотороллера. — Ну-у, в общем, вам задача
понятна?
— Понятна. — Почесал я свой затылок. — Пусть его к Полине во
двор гонят, если никто из вас не против.
— Да нет, я не против. За день управитесь?
— Думаю — да. Хотя… Как краска себя поведёт… Ей ведь пофиг,
большие эмблемы или маленькие. Она сохнет всегда одинаково…
Договорились. Затем немного посидели в офисе. Похоже,
коньячно-кофейные посиделки после заключения сделки, у нас
стали входить в традицию. Мне это нравится.
*****
Это лето, насколько я помню, было первым в городе, когда жара
перевалила за сорок градусов. Но не на много, всего +41 в тени.
С утра, часов с девяти, во двор невозможно было выйти. Стоя
возле мотороллера я с тоской смотрел: то на Полину, то на него.
Хотел ей предложить бросить всё к чёртовой матери и идти на
море. Но поздно — аванс взяли, мотороллер — во дворе.
Вспомнились наставления своего армейского старшины;
— Запомните, бойцы, — говорил он нам, — единственный
способ откосить от своих прямых служебных обязанностей, это,
как можно побыстрее их выполнить. Всем всё понятно?!
— Так точно, товарищ старшина! — Произнёс я вслух.
— Что?
— Ничего. Значится так, Полина Сергеевна, ставлю вам боевую
задачу. Трафарет уже наклеен, краска наведена. Берёшь валик и
откатываешь первый слой с обоих бортов. А я пошёл за пивом.
— О-ого!
— Ни — ого. Без него никак в такую жару. Иначе с копыт
свалимся совсем.
Взял два трёхлитровых, стеклянных баллона и отправился с
ними в центр, до ближайшей пивной бочки. К полулитровому
бокальчику приложился сразу же, у бочки. С полными банками
вернулся к Полине.
Работа у неё продвинулась на удивление быстро и хорошо.
Пока ходил, она, поставленную ей боевую задачу успешно
выполнила. Сидела в тени дома, ждала меня.
— Ну слава богу! Я уж думала, ты с концами пропал. Наливай…
— А стаканы? Куда наливать? Э-эх, бабы! Давно бы уже
приготовила…
— На кухне стаканы. А у меня руки — во-о! — Показала мне
испачканные краской руки.
— Едрить-колотить… — Пошёл на кухню.
Вынес на улицу ещё одну табуретку, поставил на неё стаканы,
налил в них пива, банку поставил под табурет. По паре стаканов
с Полиной сразу же — освежились. Налил по третьему, теперь можно
и не спешить. Расслабляться спокойно.
— Хорошо! — Полина погладила свой живот.
— Хорошо, когда хоть кому-то хорошо. А ну ка, гляну я…
Пощупал краску на «отлип», а она уже «стала». В такой жаре и
на солнце, куда ей ещё деваться.
— Полина, ну хоть какой-то от этой жары толк! Если так дело
дальше пойдёт, то план мы с тобой выполним и перевыполним ещё до
обеда. Подъём!
После освежающей порции пива стало легче дышать. Теперь можно
поработать. Единственный побочный эффект — у меня развязался язык.
Беседа потекла у мотороллера не отрывая нас, так сказать, от
производства.
— А что это вы с Николаем — так быстро? Чего не поделили?
— А ну его! Как кафешка открылась в мае… поначалу ещё ничего
было, а затем, через день пьяный домой приходил. А иногда и
совсем не приходил… ночевал там и сразу в часть, на службу. И
ночевать, я думаю, было с кем… там этих «матрёшек» в кафе…
— Какие «матрёшки»? Человек деньги в дом зарабатывал. А ты?
— Деньги может и зарабатывал, да в дом ли?
— А куда же ещё! Откладывал, небось, куда-нибудь. Или он
каждый вечер должен был перед тобой карманы выворачивать,
отчитываться?
— Конечно должен!
— Э-эх, бабы!
Сходил за второй банкой пива. Выпил сам и подал стакан Полине.
— Это вас всё ваша эмансипация довела до ручки…
— Причём здесь это?!
— Как — причём? Притом! Веками сидели у мужика, как у Христа
за пазухой… только и делов-то было, что детей рожать и хозяйство
вести… Нет!!! Вам захотелось самостоятельности, свободы… работу
им подавай… вот и работай теперь! Махай вот валиком и нюхай
краску…
— Ты, как я погляжу, уже «нанюхался»…
— Терпи, родная. Кроме меня тебе никто правду не скажет…
пользуйся моментом. Вот ты мне скажи, почему твоему мужу
«матрёшки» в кафешке интереснее, чем ты?
— Потому что — КОБЕЛЬ!!!
— Совершенно верно, он кобель. Его Бог таким сделал. И ни
за это ли ты его полюбила?! А-а? Если мы перестанем быть
кобелями — род людской прекратится. Но почему ты, зная, что
твой муж кобель, позволяешь другим с-су… тётечкам, быть
интереснее ему, чем ты? Почему ты перестала быть ему интересной?
Кто в этом виноват? Он что ли? Сама виновата… Расслабилась…
почему ты для него перестала быть женщиной? А-а?! А потому,
что печать в паспорт получила и уселась на попу ровно… мол —
никуда он теперь не денется. А раньше знаешь как было?
— И как же было, интересно мне знать, раньше? — Ёрничает…
— А выйдет мужик на перекрёсток четырёх дорог, прокричит
на все четыре стороны: «Не жена она мне более, не жена!», и
всё! Пиши пропало! Собирай манатки и проваливай куда хочешь.
На все те же, четыре стороны. Потому и жёны шёлковые были, с
мужиков пылинки сдували… ценили их… любили их… А знаешь ли ты,
что такое Любовь?
Заглянул в её красивые, чёрные и лукавые глаза. Споткнулся
там об ответный взгляд.
— Щас-с, горло промочу, продолжу. Что-то пересохло…
— Говоришь много, от того и пересохло…
— Ты права, говорю много. Для вас, дуры, стараюсь. — Осушил
стаканчик, вернулся к мотороллеру. — Вот уж воистину, за что
боролись на то и напоролись! Хотели работу и самостоятельность?
Нате, получите. И самостоятельность вам… и работу, тоже… вам.
Пахайте! Зато мужика потеряли… потеряли. Всё растеряли,
красавицы. Разбазарили самое главное и самое ценное, что веками
ваши бабки по крупицам для вас, дур, собирали… Знание…
— А любовь? Ты что-то там про любовь хотел мне сообщить…
— Про любовь будет позже. Сначала про знание… Была такая
наука — «Искусство владения и управления мужем». Не слышала?
Ещё бы! Где вам! Пока вы молоденькие да сексапильные, вам ещё
удаётся мужика себе заполучить. А вот что дальше с ним делать?
Как им владеть? Как им управлять? Как его удержать возле себя?
Ноль... Пустота... Только крик, да командный голос; "Стоять!
Сидеть! Лежать! К ноге!!!" Что по этому поводу Владимир Ильич
говорил? Помнишь? "Мало взять власть в свои руки. Нужно уметь
её защищать и удерживать!» Вот так-то, родная… Про любовь ей…
Любовь — дело десятое… хотя нет, вру… Любовь — дело
архинаипервейшее. Только она, почему-то, перегорает быстро…
Снова смотрю в её лукавые и шальные глаза…
— Любовь, к сожалению, перегорает быстро. По себе знаю.
Остаётся только привязанность. А вот как привязать к себе
своего мужа за эту привязанность намертво, да так, чтоб не
оторвался, знаешь?
— Не томи! Говори уже. Я так понимаю, что не дитями…
— Ты умная девочка! Правильно понимаешь… только я тебе
больше ничего не скажу…
За разговорами не заметили, как и работу закончили.
— Всё! Собирай мусор, тряпки, манатки и идём на море. Там
продолжу свою лекцию…
Морская вода, хоть и не прохладная, но освежила голову.
Вымыла из неё все пивные пары, а с ними и все «умные» мысли.
Накупавшись в море, на берег не пошли. Улеглись с Полиной на
меляках, в воде. Благодать! Так бы и лежал до конца дней своих…
С кем-нибудь… чтоб рядом…
— Ты хотел мне рассказать, как мужа своего к себе привязать,
когда любовь его вся испарилась…
— Да?
— Да!
— Странно, чего это я? А не скажу. Эта тайна охраняется
семью печатями Белого Дракона. Если Вольное Братство Кобелей
узнает, что я её разболтал, мне точно голову свинтят…
— Поня-ятно…
— Что тебе понятно? Ничего тебе не понятно. Вы, красавицы
мои, сперва определитесь, что вам важнее… Семья или эмансипация,
а потом и продолжим беседу…
Провалялись с ней так в воде, пока солнце не легло на
горизонт. По дороге домой соблазнились с Полиной домашним
вином, которое продавалось на всех углах бойкими старушками.
Попробовали у одной, затем у другой. Взяли у третьей. Меньше
чем полторашка, у бабушки тары не было. Многовато, однако…
— Детки! Да кто ж вас заставляет всё пить? — Уговаривала нас
бабулька. — Попробуйте немного и на завтра оставьте!
Посмотрели с Полиной с сомнением друг на друга.
— Хорошо, оставим на завтра… И на послезавтра… Берём!
Утром я проснулся в Полинкиной постели. Проснулся от того,
что она теребила моё ухо своими нежными пальчиками. Открыл глаза,
смотрю на неё…
— Ты мне вчера что-то про любовь ещё хотел рассказать…
— Про любовь? Какую любовь? Не помню. Я не помню, как здесь-то
очутился, а ты мне про любовь какую-то…
— ……………!!! Вот все вы такие! И ты тоже! Кобелина!
Психанула. Откинула простынь, перелезла через меня и пошла из
комнаты.
— Ба-атюшки-светы! А ты чё голая-то? — Крикнул ей вдогонку.
— А в чём мне летом спать?! В банном халате или в шубе?! —
Хлопнула дверью.
После того, как хоть немного привели себя в порядок, сидели
с ней на кухне, пили чай. Во рту и на языке у меня был какой-то
странный привкус, не пойму чего. За окном кухни виднелся наш
раскрашенный мотороллер. За его рулём сидел соседский пацан и
остервенело крутил им, вправо-влево. При этом дырчал так, что
было слышно и нам.
— Как спалось на новом месте, хорошо?
— Отлично. Выспался на славу…
— А суженную свою во сне видел?
— Кого-о?!
— Суженную. Мне моя бабушка говорила в детстве, что на новом
месте, суженный мой должен был мне снится…
— Моя суженная может и хотела б мне присниться, да видимо ты
её отпугнула… Да? Странно… — Я вдруг вспомнил свой сон.
Отчётливо, в деталях, с ощущениями. — Хочешь расскажу, что мне
снилось?
— Конечно хочу. Я была там?
— Надеюсь, что нет… Не знаю, куда меня черти занесли, но там
взяли заложников и меня вместе с ними. А потом меня вывели
куда-то с завязанными за спиной руками, поставили на колени и
надели ещё повязку на глаза. Я попробовал брыкаться, а мне
пистолет в рот протиснули и выстрелили… Представляешь? Я не шучу,
я серьёзно…
Мне было не до шуток. Я понял, что во рту у меня и на языке,
с утра, привкус машинного масла и железа. И помнил я не только
это…
— Я помню, как они выстрелили… железка во рту дёрнулась,
стукнулась о мои зубы, и пуля, медленно почему-то… я даже сейчас
это чувствую, помню ощущения… пошла сквозь мои мозги наружу. Не
больно было, совсем не больно… но пулю я чувствовал… она
стукнулась о черепушку изнутри, что-то там хрустнуло в затылке
и… я стал привидением…
— Да ну тебя!
— Да нет же! Я серьёзно! — Взял её за руку и посадил на место.
Полина хотела уйти. — Как пуля из затылка выскочила, я снова всё
увидел. Так-то у меня глаза завязанные были. Себя увидел,
лежащего с руками связанными за спиной. Знаешь, как прикольно
стало! Страшно совсем не было. Наоборот — интересно. Я там по
всем комнатам шарахался, а меня никто не видел и не слышал…
Здорово так!!!
— Всё, я поняла…
Сон мне этот приснился на самом деле. И привкус промасленного
железа во рту и ощущение дыры в затылке, меня ещё несколько часов
не оставляли в покое. Полина надулась. Решила, что я всё выдумал…
— Ладно, успокойся. Вру всё. Приснилась мне твоя суженная!
— Моя?!
— Ну — моя! Не хотел тебя расстраивать, потому что этой ночью
ты мне точно не снилась…
— И какая она?
— Красивая, стройная и богатая…
— Понятно, всё понятно…
*****
Тем летом мы покрасили ещё два «Камелиевских» объекта.
Продуктовую Газель и трейлерный прицеп, переоборудованный в
закусочную на колёсах. Работали по-прежнему, в Полинином дворе.
Соседи с этим стерпелись, но и мы им повод для скандала не давали.
Больше двух дней на один объект не тратили.
Стал часто заходить к ней в гости. По вечерам. По утрам уходил
домой.
— Хорошо у тебя. Строили так раньше, что ли? Или место такое
удачное, где твоя квартира? Энергетическое, какое-нибудь. Наверное
здесь, где твоя кровать стоит, из-под земли бьёт родник живой
энергии. Причём фонтаном. Так бы и валялся в твоей постели цельный
день…
— Так и оставайся… валяйся…
— Я и так почти каждую ночь у тебя, куда ещё больше? Лучшее —
враг хорошего! Слышала такое?
— Я о другом…
— О каком — другом?
— О совсем другом…
— Чё-то не пойму тебя, родная, о чём это ты?
Включил дурачка — что называется. «Включать дурачка» пришлось
ещё пару раз, а как-то утром, Полина огорошила меня интересной
новостью.
— Колька приходил мириться, уже второй раз, между прочим…
— А ты?
— А что я?.. Я его законная жена, не забыл ещё?
— Вы же собирались разводиться?
— Собирались. — Смотрит на меня, чего-то ждёт. — Теперь вот не
знаю, стоит ли?
— Ну так и сходитесь. Что зря ваньку валяете. — Отвернулся от
неё. — Буду к вам в гости приходить…
Из кровати я тут же вылетел, пулей. Получил от Полинки такого
пинка в спину и пониже её, что шмякнулся об прикроватный коврик.
И откуда столько силы взялось в хрупком, девичьем теле?
Они помирились. Через год или более, у них родился сын.
В гости я к ним не ходил. Виделись с Полиной редко. Если только
случайно, у общих знакомых. Привет, как дела, всё хорошо, пока —
вот и весь наш с ней разговор. Если и говорили о чём-то ещё, то в
голосах — ни чувств ни эмоций, одна сухая информация.
Но как-то раз она ко мне зашла. Позвонила, спросила — дома ли,
не занят?
— Я зайду? Я рядом, у твоего дома…
— Заходи… Не занят…
Хотя я как раз таки, был очень занят. Готовил картину на
выставку в Краснодар. Стоял посреди квартиры у мольберта, изображая
великого художника. Работа не шла. Вернее требования к ней были
совсем другие. Краевая выставка, это вам не этюдики на продажу
отдыхающим. Не прокатит. А тут ещё она… не вовремя…
Открыл двери, провёл её в квартиру.
— Чай, кофе, а то могу — борща?
— Посижу немного у тебя, отдохну, хорошо? Целый день мотаюсь,
ноги уже гудят. Можешь чаю…
Села на диван, вытянула ноги.
— А ты чем занимаешься? Творишь?..
— Творю… На краевую… Может возьмут, если получится. А ты какими
судьбами в наших краях?
— Справки и выписки бегаю собираю. С Колькой разводимся.
Пятнадцатого — суд.
— Шо-о?! Опять? А на этот раз — что?
— Всё то же самое. Без изменений. Сил моих нет больше,
этого терпеть…
Глянул на неё из-за мольберта — сидела на диване полулёжа,
далеко вытянув ноги. Держит чашку чая двумя руками, пьёт
маленькими глотками. Расстроенная, мыслями вся в себе. Если
б умел рисовать портреты, написал бы её непременно. Полина
была очень живописна и интересна в этот момент. Но-о… портреты
я не умел. А самого меня, ждала собственная живопись, на
мольберте. К тому же — неотложная…
Проснулся посреди ночи, как от выстрела, с мыслью в голове:
«Полинка разводится. Позвонить ей, что ли?» Глянул на часы,
было полчетвёртого. «Ладно, утром позвоню… или зайду… днём…»
Так больше и не заснул, мешала всё та же, залетевшая в
голову мысль — Полина разводится. Когда встало солнце, с ним
встал и я. Подошёл к мольберту, глянул на картину. При
утреннем освещении на ней оказалась какая-то хрень. Взял кисти,
начал исправлять. Провозился целый день.
И потом… тоже… чем-то всё время занимался…
Ложился спать и вспоминал; «Надо Полине позвонить, а лучше
зайти к ней. Ладно — завтра… непременно…»
Из этого омута «завтраков» она вырвала меня сама.
Позвонила.
— Привет. Помнишь ещё меня?
— Привет, помню. И очень даже хорошо…
— Помощь твоя нужна…
— Говори…
— Мне на даче деревья надо обпилять, а некому…
— В августе? По такой жарюке?
— Ну и что?
— Давай осенью, или хотя бы, когда жара спадёт.
— Мне сейчас нужно. Мне мама моя все мозги «вынесла» этими
деревьями. Там веток сухих много, они ей мешают, так она меня
«достаёт». А я сама не могу, там высоко и вообще, я ножовку
никогда в руках не держала…
— Деревья под зиму уже обпиливают, когда движение сока
прекратится…
— Ты это маме моей расскажи!
— Так пусть твоя мама и нанимает кого-нибудь, я-то тут
причём?
— Я подумала — ты поможешь, по старой дружбе… — Зацепила.
Но-о…
— Жарюка… невозможная…
— Ну и что? У нас на даче прохладно. Я возьму что-нибудь…
освежиться… Приезжай, я буду ждать…
По интонации её голоса я понял, что ждать она меня
действительно будет. И, возможно, не только для работы в саду…
С тем и согласился.
В назначенный день, сел на своего железного коня и нажал
на педали. Выехал загодя, чтоб прибыть к назначенному часу.
Ехать до дач — минут сорок, или чуть больше. Пока кручу педали,
в голову лезут всякие непрошеные мысли;
— Про маманьку — точно выдумала. И про деревья тоже. Хотя
сушняк на даче наверняка есть. Хороший повод. Ну а тебе — что?
Жара невыносимая, это правда. Но в саду, под деревьями, на
травке… Наверняка прохладно… А всё ж таки ты, Андрюша, идиот.
Больше полугода прошло после её развода, а ты так и не
позвонил… и не зашёл. Тютя ты — матютя!
Слегка взбодрился. Нажал на педали поэнергичней.
— Надо будет с ней, как бы это так, возобновить отношения.
Какого лешего! Что тебе ещё нужно! То, что девушка умная, но
красивая, можно даже не брать в расчёт. Достаточно того, что
с ней легко. Общение с ней, как вода, само льётся без всякого
напряга… Не нужно с ней, прежде чем открыть рот, думать о том,
чтоб какую глупость не ляпнуть. А и ляпнешь, так всё у неё в
шутки-прибаутки уходит. Слегка засранка, разве что… Но это
ничего. Эта болячка легко лечится ремнём и крепким словом.
Предложение ей что ли сделать?
От неожиданной мысли даже остановился и слез с велосипеда,
чтоб ни грохнуться на бок после того, как завихлял руль.
Постоял немного на обочине, переваривая влетевшее в голову.
Успокоил дыхание. Затем сел и поехал, но медленно.
Внимательно глядя по сторонам, чтоб от следующей, нежданной
мысли, не попасть под колёса проносящихся мимо авто.
— И вправду, пора уже определяться. Не мальчик уже,
сколько можно ещё «по гостям» бегать? Пора уже свою
собственную иметь. Лучше неё мне всё равно не найти. Или… всё
же поискать ещё? А вдруг? Вдруг мне принцесса с неба на голову
свалится, из самого княжества Монако? Приедет ко мне принцесса
Стефания на белом «Харлее» и что я ей скажу? Скажу — простите,
девушка, я уже занят? Нет. Надо ещё подождать пару лет… Или
хотя бы полгода… Или хотя бы, когда жара кончится. А то от
этой жарюки, все мысли в голове плавятся. И всё же, наверное,
хорошо, когда жена, когда семья… когда всё время рядом…
вместе…
Фантазия разыгралась…
Вот мы с ней гуляем по осеннему парку. Нарядные, красивые.
Расшалились, осыпаем друг дружку охапками жёлтых листьев.
Бегаем друг за дружкой, как малолетки…
Вот лежим с ней на пляже, под палящим солнцем. Я её целую.
Она меня — в ответ…
Увидел её в свадебном платье. Длинная, пышная фата
колышется на лёгком ветру, стелется по ступенькам ЗАГСа. Но
платье на ней — мини. Её длинные, красивые ноги у всех на виду.
На виду у шумной толпы, наверное с полгорода гостей собралось.
Шампанское бьёт фонтаном! Бокалы бьются об асфальт. Стоп! А шо
ото за хлопец рядом с ней в бальном фраке? Шо это мне ещё за
красавчик? А-ах, ё-ёбьть!!! Это же я! Не узна-ал, не узна-ал…
Танцуем с ней под звуки большого оркестра, здесь же, у стен
ЗАГСа. В оркестре мелькает Колькино лицо. Он достаёт откуда-то
пистолет и стреляет себе в голову. Это зависть!
Садимся с Полиной в длинный, белый лимузин и отправляемся в
свадебное путешествие. Куда? В Париж не поедем, слишком
банально. В Лондон? Нет, там холодно и дождь. В Америку? Какая
к чёрту Америка? Далеко и дорого. Думай о чём-нибудь реальном,
Андрей, доступном! Наверное, в Канны, или в Ниццу, на лазурный
берег…
В Монако не поедем. В Монако точно не поедем, там много
незамужних принцесс… Отобьют меня у Полины, куда она потом одна…
Жалко её… Жалко её, дуру…
Наверное, это любовь…
Стоп. Снова нажал на тормоз. Снова встал, вцепившись руками
в руль. Осмотрелся по сторонам. Где это я? На правильном ли пути?
Куда меня несёт? То бишь — занесло? Похоже, на правильном…
Мне — сюда. Вдоль этих заборов… потом мимо защитки… по тем
садовым дорожкам… Где-то здесь. Нашёл. Её номер, её дача. Открыл
калитку и остолбенел от увиденного…
От того что я увидел, меня, как будто ушатом ледяной воды
облили. Все мысли, все чувства, все намерения, всё выключилось.
Разом. Как рубильником.
Полина ждала меня не одна, у её ног вертелся её маленький сын.
Я разозлился. Мало сказать — почти взбесился…
(Не обижайся, Илья. Ты тут совершенно ни при чём. Видимо в мои
фантазии совсем не входило твоё присутствие. Я просто забыл о
тебе.)
Разозлился я, конечно же, на себя. А взбесили меня, мои же
собственные мысли и бредовые фантазии, что лезли мне в голову
всю дорогу пока я педалировал свой велосипед.
Открыв калитку, зашёл. Пока подходил к ним по узкой, дачной
тропинке, немного успокоился.
— Привет… — Встретила меня настороженно…
— Привет. А чьё это юное создание?
— Моё. Сын.
— Помню. Был такой. — Взлохматил волосы на его голове. — Зачем
он здесь?
— А куда я его?!
— Оставила бы матери…
— В квартире, в такую жару? Пусть хоть воздухом здесь подышит…
— Пусть. Но следи за ним, чтоб под ветки не лез… Показывай
фронт работ…
Провела меня вглубь…
— Вот… и вот… и эти все…
Заняться действительно было чем. Сушняка было много. Взял
ножовку и полез… Молодец Колька, что «слинял». А то сидел бы
сейчас на дереве вместо меня, как кукух на жёрдочке…
Часа через два, высмотрели с Полиной все деревья — чисто.
Можно мыться самому. Разделся до трусов, она меня из лейки,
сверху, водой поливает. Душа не было. Намылился, отмылся от
пыли и грязи. Обтёрся полотенцем, хотя мог бы и не обтираться,
на солнце моментально высох.
Во время водных процедур, Илюха возле меня вертелся. Полина
нас обоих поливала. Уселись за стол, Полина принесла пиво, еду.
Пиво холодным трудно было назвать, но и такое было хорошо.
Вообще-то, на даче хорошо летом. Это если отдыхать…
Посидели ещё немного. Поговорили о том, о сём, в смысле —
ни о чём. Илья у меня на руках сидел, я его кормил. А перед
этим, он сидел у меня на шее, а перед этим — на спине. Я его
по всей даче катал, вместо скаковой лошади.
— Илья! Не приставай к дяде!
Куда там! Бесполезно. От меня не отходил. Ещё перед этим,
дал ему тупую ножовку и молоток, чтоб хоть за мной на деревья
не полез. Так он пошаркал этой ножовкой всё, что можно было.
Полина только и успевала, что за руки его хватать и отводить
их в сторону, от его намерений. Молоток тоже без дела не
остался. Все старые, кривые гвозди что на даче ещё от деда
остались, позабивал в землю.
— Хороший у тебя мальчик. Работящий. Строителем будет… А
мне пора, я поеду…
— Куда?
— Домой. У меня там ещё дел невпроворот, целая куча…
— Посидели бы… Вечером знаешь как классно здесь будет?
Костерок разведём… Здесь недалеко магазинчик есть, можно
будет смотаться туда на велике…
— Нет, не могу. — Попала мне вожжа под хвост. — Я поеду.
Вывел велосипед за калитку, сел и поехал. Илюха побежал
было за мной.
— Илья!!! Ты куда?! — Крикнула…
Я оглянулся. Полина стояла в калитке. Илья — застыл меж
нами, посередине, на садовой дорожке. Вертит недоумённо головой.
То на меня посмотрит, то на мать…
— Возвращайся немедленно!
Но он, оглядываясь на Полину, нерешительно потопал всёж в
мою сторону.
Я снова нажал на педали…
Побыстрее…
*****
У меня зазвонил телефон…
— Привет!
— Привет.
— Это Полина.
— Да я узнал.
— Тут такое дело, не поверишь — кто мне позвонил…
— Президент?
— Нет. — После паузы.
— Бывший?
Снова пауза.
— Всё ещё дуешься на меня?
— Уже сдулся. Давно.
— Короче, Андрей, позвонил твой тёзка из «Камелии», хочет
ещё одну машину разрисовать.
— Он что, белены объелся?! Январь месяц! Краска не ляжет и
не просохнет.
— Машина в гаражах где-то стоит, говорит что там тепло. Это
хорошая новость…
— А что, есть ещё и плохая?
— Он логотип решил поменять. Кто-то ему другой сделал. Я не
знаю, не видела. Надо к нему идти и всё смотреть.
Пришли…
— Кофейку?
Андреевич встречал нас, как родной. Я хмурюсь, демонстративно.
По глазам его вижу — «чует собака, чьё мясо съела», от того и
суетится.
— Давайте сразу коньячок, с мороза — самое то будет.
Расселись с Полиной по уже родным нам креслам. Не спеша
попиваем с ней горячий «кофий», запивая его коньяком, или —
наоборот. Не торопимся, но и Андрей Андреевич тянет…
— Тут такое дело, ребята, я себе новый логотип сделал.
— Вы?…
— Мне…
— И кто же, если не секрет?
— Да какая теперь разница? Этот, по моему, поинтересней вашей
«букашки» будет…
— Показывайте…
Андрей Андреевич перевернул листок, лежащий у него на столе и
протянул его к нам. Мы привстали, что бы получше рассмотреть
содержимое листка. На нём было фото автомобиля с уже
«отфотошопленной» на нём новой эмблемой фирмы.
— Вот так надо сделать.
— Это?! — Я ткнул пальцем в фото. — Андрей Андреевич, а вы не
боитесь, что корпорация Coca — Cola на вас в суд подаст за
нарушение авторских прав? Это какой такой умник вам его
состряпал? Вы что, не видите, что это стилизация под
обыкновенный «коловский» логотип, да ещё и красного цвета?! Вы
глаза совсем потеряли?
Я не сдерживался.
— Вы понимаете, что когда машина будет мелькать в движении по
улицам, то случайно брошенный на неё взгляд прочитает «Coca — cola»,
а не «Камелия»? Это же обыкновенные особенности человеческой
психики, видеть не то, что есть на самом деле, а то, что давно
уже знакомо, что примелькалось перед глазами? Чем вам наша
эмблема не угодила?
— Мне сказали, что машины с ней на букашек похожи, на «божьих
коровок».
— Так это ж ВАШИ букашки, персональные! Единственные на всём
Земном шаре! А это?! Что это за пародия на Кака-колу?
Андреевич «притух», но ненадолго.
— А мне нравится. — Процедил он сквозь зубы. — И к тому же
деньги уже уплачены. Поздно.
— Что-о?! Ого-о! — Полина встрепенулась. — А мне так —
дулечки!!!
— Зато работа вам достанется. Мне предложили и машину сразу
разукрасить, но я, как-то так, с вами давно сработался…
— Не заливайте, Андрей Андреевич! Небось «скумекали», что мы
с Полинкой вам дешевле обойдёмся?
Андреевич рассмеялся и расслабленно откинулся в кресле.
Поднял бутылку с коньяком.
— Подставляйте ваши бокалы, буду вину свою заливать…
— Одним коньяком не зальёте. Тут серьёзной компенсацией
попахивает, материальной…
— Будет вам компенсация. Вы только работайте.
Чуть погодя, всё предварительно прикинув и обговорив, взяв
фотку с машиной, мы ушли. На фотографии были указаны все размеры:
и машины, и будки с эмблемой, и самой эмблемы, с точностью до
сантиметра. Можно будет сразу трафареты резать, глядя только на
фото. Прогресс! Мать его…
*****
Всё подготовив, договорились с Полиной ехать в гаражи на
выходные. Встретились с ней на проходной, там нас уже ждали.
Сторож проводил нас до бокса и, отворив дверцу в воротах, завёл
нас внутрь. Махнув рукой, указал нам на наш «арт-объект».
Сумрак просторного помещения разгонял лишь свет идущий от
открытой двери.
— А свет здесь есть? — Крикнул я сторожу подойдя к машине.
— Да, конечно же. Сейчас! — Крикнул он в ответ.
Уйдя куда-то в дальний угол, щёлкнул там рубильником. Яркий
свет залил помещение, заставив нас с Полиной на мгновение
прищуриться. Когда глаза открылись и я увидел машину, у меня,
от увиденного, открылся ещё и рот. Причём — в обоих смыслах…
— Ё-ё ….. ж твою …..!!! Полина! Ну ни ……..!!! Это что …..
такое?!
Изумлённо глянув на меня, а затем на машину, она видимо
поняла, о чём это я. Перед нами стояла обычная хлебовозка, хотя
и «иномарка». По бокам фургона были налеплены четыре больших,
накладных двери и они, соответственно: с петлями, крючками,
замками, перемычками и поворотными рычагами от низа до верха.
Короче, не работа, а сплошная полоса препятствий. На фотографии
этого совершено не было видно.
— Вот не зря я не хотел браться! Зима, холод собачий, а
теперь ещё и это! — Хлопнул рукой по дверце. — Как мы на этом
говне трафареты печатать будем? Может поделишься опытом?
— Что, совсем нельзя? Ну как-нибудь… подоткнём…
— Я б тебе подоткнул щас в одно место!
— И что теперь?
— Звонить и отказываться на ….. Пусть себе других идиотов
ищет на морозе хернёй изгаляться!
Полина «набычилась».
— Как отказываться, а деньги? Мы же аванс взяли.
— Да отдать его на …. к …..!
— Давай как-нибудь делать, — совсем пожухла она, — мне
деньги позарез нужны.
— Какие деньги? Зачем тебе деньги? Ты чё такая жадная?!
Полинка взорвалась:
— Это кто жадный?! Это я жадная?! Да ты, молодой человек, я
погляжу совсем русским языком не владеешь! Жадный, это когда
много, а делиться не хочет! А если человек с голой жопой и
пустыми карманами, то это совсем по-иначе называется! Ты знаешь,
какая зарплата у учителя рисования? Да ещё если учитель не в
министерстве просвещения, а в этом, как его, дополнительного
образования! Жрать иногда нечего, а у меня ещё сын маленький
на шее! Думаешь — легко?! Ходим с ним к мамке на обеды!
Жадная!!! …..!!!
— Во-още-то, когда с голой жопой, то это очень даже и
ничего. — Надо было хоть как-то её успокаивать. — Мне твоя
голая жопа очень даже нравилась. Особенно на ощ-шуп…
— Иди ты!!!
Оттолкнула меня обеими руками, да так, что я чуть не улетел.
Хорошо, что фургон за спиной рядом был, оттормозился в нём. Да
так, что он закачался.
— Не ломай машину, нам её ещё размалёвывать…
— Жадная!..
Мне стало стыдно. У Полинки в глазах были слёзы. Подошёл,
обнял её…
Успокоившись, принялись с ней за работу. Кое-как облепили
трафаретами борта. Где — сверху обогнули, где — подсунули
изнутри, где — разорвали их, растянув, чтоб эмблема не
получилась, как в кривом зеркале. Где — валиками катали,
где — печатали тампонами, где — кисточкой подводили. Работа
пошла, как говорится — с Божьей помощью и такой-то матерью…
Замёрзли, особенно пальцы рук. Хотя температура в боксе
была плюсовая, как нам и обещали, целых +6 по Цельсию. Я
специально сходил, посмотрел на термометр. Для краски не очень,
ну да хрен с ней, с краской! Самим бы, как-нибудь…
Возимся уже целый день. Без обеда, без перерыва.
— Всё, хватит! Я больше не могу. Давай на завтра эти
«хвосты» оставим?
— А сколько здесь?
— На час — полтора…
— И что, мы завтра ещё день угробим из-за одного часа?
Полинина мысль была весьма трезвой.
— Хорошо. Но я пошёл на магазин, куплю чего-нибудь
перекусить. Залезь в кабину и отдыхай, я быстро.
— Тебе денег дать?
— Нет, родная, не надо. У меня есть.
Магазин был рядом, вернулся я быстро. Взял хлеб, вареную
колбасу, какие-то рыбные консервы и бутылку водки. Водку —
исключительно для согрева озябших тел.
Разложились в кабине. Нашинковал колбасу, порезал хлеб,
вскрыл ножом консервы. Ели молча. Разлил по стаканчикам водку.
Полина поморщилась, но выпила. Съели с ней всё. И полкило
колбасы и буханку хлеба и консервы. И бутылка водки оказалась
пустой. Но, «ни в одном глазу». Лишь потеплело на душе и пальцы
рук зашевелились.
— А знаешь, как в холода чукчи греются?
— Знаю, не приставай. Им после этого машины не красить…
Закончив работу, обойдя машину кругом и высмотрев
всевозможные «косяки», собравшись, отправились по домам.
— А Илюха твой где целый день?
— Я его к матери спровадила, с ночёвкой. Пусть веселит бабку.
— Тогда поехали ко мне, поужинаем и отметим… так сказать…
Отмечать было что. Неожиданно для себя, управились в один
день. Хоть день этот и тянулся очень долго. Несмотря на все
изгибы и загибы дверей фургона, логотип оказался простой в
работе и к тому же — одноцветный.
По дороге домой, ещё раз посетили магазин.
*****
Пока Полина принимала горячий душ, я возился на кухне.
Нажарил полную сковородку яичницы с салом. И всё, мудрить тут
особенно было нечего. Потом, принимать горячий душ настала
моя очередь…
— Ну где ты там? Я уже истомилась вся! — Услышал я сквозь
шум воды её крик…
Э-э-э… Немножко не так дело было…
— Ну где ты там? Я уже истомилась вся! — Услышал я сквозь
шум воды её крик.
Выйдя из ванной, увидел Полинку, сидящую за столом на
кухне и уплетающую яичницу.
— Нетерпёж?!
— Что так долго?! Я голодная! И холодная!
— А горячий душ?
— Толку с него! Мёрзли целый день! Если б знала, что так
будет, оделась бы теплей. И поздравь меня, я наверное всё-таки
простыла. Горло першит и лоб горит. Не хватало ещё заболеть!
— Лекарство есть, не переживай. Зря что ли в магазин
заходили? — Я откупорил бутылку водки.
— Я не буду!
— Для особо глухих повторяю, это лекарство. Щас будет! Меня
так механик лечил на пароходе, когда я в моря ходил. Весьма
эффективное средство, уж поверь мне…
— А по другому девушку никак не согреть?
— Согреть можно, но вылечить — только этим.
Налил полный стакан водки и, отмерив чайную ложку (но без
верха) душистого, молотого перца, разболтал его в стакане. От
увиденного у Полины глаза полезли на лоб.
— Я это пить не буду!
— Куда ты денешься, родная. Залпом!
— И-иди ты!!!
— Хорошо, давай для начала — так. — Разделил стакан на две
порции. — Эта будет мне, для профилактики. Я тоже не хочу
заболеть.
Вставил полстакана микстуры ей в руку, держу её руку силой.
— Верь мне, родная, всё будет хорошо. Вот так, смотри…
Залпом выпил свою порцию и занюхал её корочкой хлеба. В
глазах зарябили «метелики», но зрение восстановилось быстро.
Полина, глядя на меня, выпила-таки и залпом, как учили.
— Ма-а-а- тва-а-а …!!! А-а-а-а!!!
— Закусывай!!!
Запихиваю ей в рот яичницу прямо со сковородки, держа под
её подбородком открытую ладонь, чтоб та (яичница) не летела
обратно, на пол.
— Вылечил!!! ………!!! Воды давай!!!
Дал ей воду.
— Ну как? Продолжим лечение?
— Иди ты!!!
Тем не менее, щёчки смотрю порозовели и глазки заблестели.
Посидели ещё. Поболтали, доели. От выпитой микстуры слегка
разморило, клонит в сон. Зеваем.
— Пойду диван раскладывать. Пора. Можешь пока на кухне
прибраться.
Вернулся. Стол чистый, вся посуда в мойке, но грязная.
И полбутылки водки под столом.
— Ты мне это брось. Эту микстуру, кстати, на ночь глядя и
принимать-то следует, для вящей эффективности…
Наболтал остатки водки с перцем в два стакана. Подал ей
один из них. Уже не сопротивляется. Встала, глянула на меня,
как на мучителя и, молча, заглотнула всё залпом. Уткнулась
носом в моё плечё — занюхивает…
— Пошли…
Отвёл её, уложил, закутал в одеяло. Пройдясь по квартире,
повыключал везде свет и, взяв из шкафа одеяло для себя,
улёгся с ней рядом. Другого места для ночлега в квартире не
было…
Под утро проснулся от Полинкиного визга. Та сидела в углу
дивана и держалась обеими руками за горло.
— Ты чё?
— Меня душил кто-то!
— Чё-ё?! — Медленно прихожу в себя спросонья.
— Меня душил кто-то! Мохнатый! И тяжёлый! Навалился на
грудь и душил!
— Я не держу в доме ни кошек, ни собачек. Ты разве не
заметила это вчера?
— Он руками меня душил! Я что, дура по-твоему совсем?!
Я проснулся окончательно.
— Кузька, падлюка…
— Кто-о?!
— Кузька, домовой. Приревновал наверное…
Встав с дивана, я пошёл на кухню. Кузька сидел на табуретке
за столом. Сложив на столешнице свои маленькие ладошки и
положив на них свою лохматую голову, он с тоской смотрел на меня.
Посуда в мойке была уже чистая, а перед ним, на столе, стояла
его плошка, в которой когда-то был мёд. Так — когда-то, что
остатки мёда засохли на дне и боках этой плошки.
— Прости, брат, замотался.
Вымыл плошку и наложив в неё свежего мёда, поставил перед ним.
— А ты думал как? С девушками-то? Так мозги закрутят, что
маму родную забудешь.
Оправдываюсь перед ним, сочиняя всякие небылицы.
— Не пугай её больше, хорошо? Может она с нами поживёт ещё.
Я давно об этом думаю, хочу предложить ей совместное, так
сказать, будущее. Да всё как-то так: то повода нет, то
решительности. А может я тебя с собой возьму, к ней жить. Мало
ли, вдруг так обернётся. Хорошо?
Поставил чайник на огонь. Сел за стол напротив Кузьки. Тот
макал свой палец в мёд и с унылой физиономией его облизывал.
Вошла Полина, руками потирает горло.
— Как самочувствие?
Полина на мгновение задумалась.
— Ты знаешь, прекрасное. — Улыбнулась. — С кем ты тут
разговариваешь?
— С Кузькой.
— Каким ещё Кузькой?
— Домовой мой. Приблудился, бедный… пару лет как…
— Что? Кто-о?!
— Домовой. Не слышала о таких?
Кузька, при её появлении, присел на табурете. Из-за
столешницы кухонного стола были видны только его крохотные
пальчики, которыми он держался за край и настороженные глаза,
прикрытые пышной шевелюрой.
— Какой ещё домовой? О чём ты? Где? — Не видела его.
— Спрятался. Ты его пугаешь…
— Зачем он тебе?
— Тараканов по квартире гонять…
— А в голове?
С Кузькой мы так и остались жить вдвоём, в своей квартире.
Глядя в окно, с высоты восьмого этажа, хорошо видели
ссутулившуюся спину Полины, пробирающуюся меж высоких сугробов
в сторону автобусной остановки.
Я посмотрел на Кузьку. Тот был явно доволен сложившейся
ситуацией. Стоя на подоконнике, он шутливо махал своей ручкой
Полине вослед.
— Чему ты радуешься, чёрт мохнатый?!
*****
Очередным летом у меня вновь зазвонил телефон…
— Привет. Это Полина.
— Привет. Я узнал.
— Как ты там, не женился ещё?
— Кому я на хрен нужен?!
— Это тебе в Божье наказание.
— За что, интересно мне знать?
— Ну, раз тебе никто не нужен, то и ты тоже на хрен никому
не нужен. А ты как хотел? Карма!
Я опешил. Хотел что-нибудь съязвить в ответ по этому
поводу, но крыть было нечем. Полина была права.
— Чего тебе?
— А сам не догадываешься? Работа есть.
— Ты, вроде как, сама уже грамотный специалист. Зачем я тебе?
— Нужен…
— Зачем?
— Затем…
— Хорошо, я зайду к тебе. Завтра. Вечером.
Вставил трубку телефона в аппарат, висящий на стене. Глянул
на примостившегося рядом, на трельяже, Кузьку. Тот смотрел мне
в глаза, был хмурый и чем-то недовольный. Слышал наш разговор.
— А вот тебе на этот раз! Видел! — Воткнул ему дулю в нос,
да так, что он, бедный, чуть не свалился с трельяжа. — Придётся
тебе, парень, привыкать к женскому обществу. Понял?!
Кузька тяжко, но артистично вздохнул и пожал плечами в ответ.
Мол: хрен с тобой, будь, что будет… Ко мне-то, мол, какие
претензии?